Карл Юнг предположил, что европейский разум мотивирован
развивать когнитивные технологии науки – исследовать
материальный мир, – после того как пришел к неясному выводу, что
христианство со своим акцентом на духовном спасении не смогло в
достаточной мере решить проблему страдания, происходящего
здесь и сейчас. Это стало особенно остро осознаваться за три-четыре
столетия до Возрождения. Как следствие, стали расти странные,
глубокие, компенсаторные фантазии, которые уходят корнями в
коллективную западную психику, проявившую себя первым делом в
странных размышлениях об алхимии, что только через несколько
веков развилось в полноценную форму науки139.
Именно алхимики первыми всерьез начали изучать
трансформации материи, надеясь открыть секреты здоровья,
благополучия и долголетия. Эти великие мечтатели (и даже Ньютон
среди них в первых рядах)140 интуитивно постигли, а затем
вообразили, что материальный мир, проклятый Церковью, содержит
в себе секреты, раскрыв которые можно освободить человечество от
земной боли и ограничений. Именно такое видение, движимое
сомнением, породило огромную коллективную и индивидуальную
мотивационную силу, необходимую для развития науки с ее
предельными требованиями к мыслителям в отношении
концентрации и откладывания вознаграждения.
Нельзя сказать, что христианство, даже в своей не полностью
реализованной форме, было ошибкой. Как раз наоборот:
христианство достигло практически невозможного.
Христианская доктрина возвысила человеческую душу, поставив
раба, господина, простолюдина и дворянина на один
метафизический фундамент, обозначив их как равных перед Богом и
законом. Оно настаивало, что даже король – лишь один из многих.
Идея, что мировая власть и известность являются индикатором
особого расположения Бога, должна была быть радикально
пересмотрена – невзирая на все вроде бы очевидные доказательства
ее состоятельности. Отчасти это было сделано с помощью странной
христианской убежденности в том, что спасения нельзя добиться с
помощью усилий и тем более «работы»141. Несмотря на все
ограничения, развитие такой доктрины не давало королю,
аристократу и богатому купцу морально господствовать над
простолюдином. Вследствие этого метафизическая концепция
скрытой трансцендентальной ценности каждой души укоренилась,
вопреки всем препятствиям, как фундаментальная предпосылка для
развития западного права и общества. Такого не было в мире
прошлого, и этого все еще нет в большинстве мест мира настоящего.
По сути, это не что иное, как чудо (и мы должны твердо взглянуть
этому факту в глаза), что иерархические, основанные на рабстве
общества наших предков реорганизовали себя под влиянием
этического/религиозного откровения таким образом, что власть и
полное господство другого человека стали рассматриваться как
нечто неправильное. Хорошо бы нам также помнить, что
непосредственная выгодность рабства очевидна, и что аргумент,