сохранить лицо, или ответить честно. К первой категории подходили
варианты «Мы можем принять только восемь человек в свою группу»
и «Мы уже собираемся уходить». Ни один из этих ответов не задел бы
ничьих чувств, по крайней мере на первый взгляд, и разница в
статусе, которая отличала нас от нее, осталась бы незамеченной. Но
ни один из этих ответов не был правдивым. Так что я их не выбрал.
Я сказал пациентке настолько просто и прямо, насколько смог,
что мы новые студенты, учимся на психологов, и поэтому она не
может к нам присоединиться. Этот ответ выявил различие в нашем
положении, сделал пропасть между нами больше и заметнее. Ответ
был куда жестче, чем ладно скроенная, чистая ложь. Но я уже тогда
подозревал, что неправда, даже сказанная из лучших побуждений,
может привести к непредсказуемым последствиям. Одно мгновение
пациентка выглядела ошеломленной и уязвленной. А потом она все
поняла, и это было правильно. Ведь все именно так и было.
За несколько лет до того, как я приступил к клиническому
тренингу, у меня был странный опыт148. Я обнаружил, что подвержен
довольно жестоким импульсам (ни один из них, впрочем, не был
реализован), и убедился, что на самом деле мало знаю о том, кто я и
на что готов. Я стал обращать более пристальное внимание на свои
слова и поступки. Этот опыт меня, мягко говоря, смутил. Вскоре я
разделился на две части: одна говорила, а другая, словно отдельная
от меня, прислушивалась и оценивала. Вскоре я обнаружил, что
почти все, что я говорил, было неправдой. У меня были причины
говорить это: я хотел выиграть спор, приобрести статус, впечатлить
людей и получить желаемое. Я использовал язык, чтобы крутить и
вертеть миром, чтобы донести то, что считал нужным. Но я был
подделкой. Осознав это, я начал говорить только то, против чего не
станет возражать мой внутренний голос. Я стал говорить правду или
хотя бы не лгать. Вскоре я понял, что такой навык оказывается очень
кстати, когда не знаешь, что делать. Действительно, что делать, когда
не знаешь, что делать? Говорить правду. Вот я и сделал это в первый
день своего пребывания в больнице Дугласа.
Позже у меня был клиент – параноидальный и опасный. Работа с
параноидальными людьми – это вызов. Они верят, что их преследуют
мистические силы, заговорщики, которые плетут коварные интриги
где-то за сценой. Параноидальные люди сверхбдительны и
сверхсфокусированы. Они относятся к невербальным сигналам с
таким вниманием, которое никогда не встретишь при обычных
взаимодействиях между людьми. Они допускают ошибки в
интерпретации (это паранойя), но у них почти сверхспособность
обнаруживать запутанные мотивы, противоречивые суждения и
ложь. Вы должны слушать очень внимательно и говорить правду,
если хотите, чтобы параноидальный человек вам открылся. Я
внимательно слушал и честно говорил со своим клиентом. Время от
времени он описывал свои кровавые фантазии о том, как освежевать
людей, чтобы отомстить им. Я следил за своей реакцией. Отмечал,
какие мысли и образы возникают в театре моего воображения, пока
он говорит, и рассказывал ему об этом. Я не пытался контролировать