Многие из тех, кто стремится к терапии, хочет и нуждается в более
близких, личных отношениях, хоть и это тоже таит в себе опасности.
Отчасти поэтому я, как и большинство клинических психологов, в
своей практике предпочел фрейдистскому методу беседу. Для моих
клиентов может быть ценным видеть мои реакции. Чтобы защитить
их от неоправданного влияния, которое эти реакции могут оказать, я
стараюсь правильно ставить цели, чтобы ответы возникали
благодаря соответствующей мотивации. Я делаю все, что могу, чтобы
желать для них лучшего (что бы это ни было). Я делаю все самое
лучшее, чтобы желать для них лучшего. Я стараюсь очистить свой
разум и оставить свои беспокойства в стороне. Так я концентрируюсь
на том, что лучше для моих клиентов, одновременно оставаясь
бдительным к любым сигналам, говорящим о моем возможном
непонимании, что означает это самое «лучше». Это то, о чем нужно
договариваться, а не то, что можно предполагать. Это то, что нужно
делать очень осторожно, чтобы смягчить риски близкого, личного
взаимодействия.
Мои клиенты говорят. Я слушаю. Иногда отвечаю. Иногда ответ
оказывается почти неуловимым, даже невербальным. Мы с
клиентами встречаемся лицом к лицу. У нас возникает визуальный
контакт. Мы можем видеть выражения лиц друг друга. Они могут
наблюдать эффект, произведенный их словами на меня, а я – эффект,
произведенный моими словами на них. Они могут отвечать на мои
ответы.
Мой клиент может сказать: «Я ненавижу свою жену». Эти слова
сказаны, выпущены в мир. Они висят в воздухе. Они вышли из
преисподней, материализовались из хаоса и заявили себя. Они
воспринимаемы, четки, их уже невозможно с легкостью
игнорировать. Они стали реальными. Говорящий человек сам себе
поразился. Он видит такую же реакцию, отраженную в моих глазах.
Он замечает это и идет по пути здравомыслия. «Погодите, – говорит
он. – Задний ход. Это чересчур. Иногда я ненавижу свою жену. Я
ненавижу ее, когда она не говорит мне, чего хочет. Моя мама тоже так
делала постоянно. И это сводило папу с ума. По правде говоря, это
всех нас сводило с ума. Даже саму маму! Она была милым человеком,
но очень обидчивым. По крайней мере, с моей женой все не так
плохо, как с мамой. Вовсе нет. Погодите! Думаю, моя жена на самом
деле говорит мне, чего она хочет, и прекрасно с этим справляется, но
я очень волнуюсь, когда она этого не делает, потому что мама
замучила нас своим мученичеством чуть ли не до смерти. Это на меня
и правда очень сильно повлияло. Может, теперь я слишком бурно
реагирую, сталкиваясь с малейшими проявлениями чего-то
похожего. Ой! Да я же веду себя точно как папа, когда мама его
расстраивала! Это не я! Это не имеет к моей жене никакого
отношения! Лучше мне ей об этом сказать». Таким образом, я
наблюдаю, что мой клиент поначалу не мог как следует отличить
свою жену от своей матери. Вижу, что он был бессознательно
одержим духом своего отца. Он тоже все это видит. Теперь в нем чуть
больше определенности, он чуть меньше похож на неотесанную