результаты могут быть убийственными. Разделяемые системы
убеждений – системы согласованного поведения и ожидания –
регулируют и контролируют эти могущественные силы.
Неудивительно, что люди готовы сражаться, чтобы защитить то, что
спасает их от одержимости эмоциями хаоса и ужаса, а потом не дает
скатиться до раздоров и склок.
Но это еще не все. Разделяемая культурная система
стабилизирует взаимодействие, она является системой, иерархией
ценностей, которая одни вещи наделяет приоритетом и значением, а
другие нет. Без такой системы ценностей люди взаимодействовать
попросту не могут. Не могут они и воспринимать, поскольку и
действие, и восприятие требуют цели, а цель – это обязательно что-то
ценное. Мы часто испытываем позитивные эмоции в отношении
целей. Технически мы не бываем счастливы, если не видим свой
прогресс, а сама идея прогресса подразумевает ценность. Еще хуже
тот факт, что значение жизни без позитивной ценности даже не
нейтрально. Поскольку мы уязвимы и смертны, боль и тревога –
неотъемлемая часть человеческого существования. Нам нужно что-
то противопоставить страданию, которое свойственно БытиюГород
Творцов. Мы должны иметь смысл, неотъемлемый от глубокой
системы ценностей, иначе ужас существования быстро выйдет на
первый план.
Между тем, нас манит нигилизм со своими безнадежностью и
отчаянием.
Итак: нет ценности – нет смысла. Между системами ценностей, как
бы то ни было, может возникнуть конфликт. Поэтому мы постоянно
пребываем между Сциллой и Харибдой: потеря убеждений,
свойственных группе, делает жизнь хаотичной, несчастной,
невыносимой, а наличие разделяемых группой убеждений делает
конфликт с другими группами неизбежным. На Западе мы
отказываемся от своих традиционных, религиозных и даже
национальных культур, отчасти чтобы снизить опасность группового
конфликта. Но мы все чаще становимся жертвой отчаянной
бессмысленности, и это никак не улучшает нашу жизнь.
Работу над «Картами смысла» также подстегивало осознание, что
мы больше не можем позволить себе конфликт, по крайней мере
конфликт такого запредельного уровня, как в XX столетии. Наши
технологии разрушения стали слишком мощными. Возможные
последствия войны в прямом смысле слова апокалиптичны. Но мы не
можем и попросту оставить наши системы ценностей, наши
убеждения, наши культуры. Я месяцами бился над этими
проблемами, которые, кажется, не имеют решения. Существует ли
некий третий путь, третья возможность, которую я упускаю?
Однажды ночью мне приснилось, что я подвешен в воздухе,
цепляюсь за люстру высоко-высоко над полом, прямо под куполом
огромного собора. Люди внизу казались такими далекими и
маленькими. Между мной и стенами было огромное пространство, и
между мной и шпилем собора тоже.
Я научился обращать внимание на сны, не в последнюю очередь