ними справились. И живем мы как раз в этом «достаточно». Это
радикальное, функциональное, бессознательное упрощение мира, и
практически невозможно не принять его за сам мир как таковой. Но
предметы, которые мы видим, не просто есть там, в мире, для нашего
простого, прямого восприятияГород Творцов. Они существуют в
сложных, многомерных взаимоотношениях друг с другом, не как
самоочевидно отдельные, ограниченные, независимые предметы.
Мы воспринимаем не их самих, а их функциональность, и таким
образом делаем их достаточно простыми для достаточного
понимания. Вот почему мы должны быть точными в своих целях.
Иначе мы утонем в сложности этого мира.
Это верно даже для восприятия нами самих себя, своих
собственных личностей. В силу своего восприятия мы предполагаем,
что заканчиваемся у поверхности нашей кожи. Но, немного
поразмыслив, мы можем понять, что это лишь предварительная
граница. Когда меняется привычный для нас контекст, мы, так сказать,
расширяем то, что у нас внутри, за пределы кожного покрова. Даже
когда мы делаем нечто вроде бы простое, например, берем в руки
отвертку, наш мозг автоматически настраивает то, что считает нашим
телом, включая в это понятие инструмент161. С помощью окончания
отвертки мы можем буквально чувствовать вещи. Когда мы
протягиваем руку с отверткой, то автоматически учитываем ее длину.
Мы можем исследовать укромные уголки и трещины с помощью
этого расширенного окончания и понять, что именно мы изучаем.
Более того, мы сразу начинаем относиться к отвертке, которую
держим, как к «своей», испытываем в отношении нее
собственнические чувства. Мы проделываем то же самое и с гораздо
более сложными инструментами, которые используем в гораздо
более сложных ситуациях.
Автомобили, которыми мы управляем, мгновенно и
автоматически становятся нами. Поэтому, когда прохожий в
раздражении бьет кулаком по капоту нашей машины, мы принимаем
это на свой счет. Это не всегда разумно. Но если бы мы не расширяли
себя с помощью машины, то не могли бы ее вести.
Границы наших «я» также раздвигаются, чтобы включить других
людей – членов семьи, любимых, друзей. Мать пожертвует собой
ради детей. Являются ли наши отец, сын, жена или муж более или
менее неотъемлемой частью нас, чем рука или нога? Отчасти мы
можем ответить вопросом на вопрос: а что или кого бы мы скорее
согласились потерять? Чем или кем бы мы скорее пожертвовали,
чтобы избежать другой потери?
Мы практикуемся в таком постоянном расширении,
идентифицируя себя с вымышленными героями книг и фильмов. Их
трагедии и триумфы быстро и убедительно становятся нашими.
Преспокойно сидя в креслах, мы играем во множество
альтернативных реальностей, расширяем себя экспериментальным
путем, пробуем многочисленные возможные пути, прежде чем
выбрать тот, на который в действительности ступим. Поглощенные
вымышленным миром, мы даже можем стать тем, кого «реально» не