Она прекрасно выдержала боль и операцию, а вот ужасный
реабилитационный центр спровоцировал у нее симптомы
посттравматического стресса.
В июне Микейла поступила на курсы по вождению мотоцикла,
чтобы продолжать легально ездить на скутере. Мы все этого боялись.
Что, если она упадет? Что, если попадет в аварию? В первый же день
Микейла тренировалась на настоящем мотоцикле. Он был тяжелый.
Она роняла его несколько раз. Она видела, как другой начинающий
наездник упал и покатился через автостоянку, где проходили
занятия. На второй день обучения она боялась туда вернуться. Ей
хотелось остаться в кровати. Мы долго проговорили и совместно
решили, что она должна по крайней мере съездить с Тэмми на место
тренировки. Если она не справится, то может остаться в машине, пока
урок не окончится. Но по дороге смелость к ней вернулась. Когда она
получила свой сертификат, все остальные выпускники аплодировали
ей стоя.
Потом ее правая лодыжка распалась. Врачи хотели сплавить
большие рассыпавшиеся кости в один кусок, но тогда другие, более
мелкие кости в ее ноге, попав под дополнительное давление, стали
бы разрушаться. Наверное, такое можно стерпеть, когда тебе
восемьдесят, хоть и тогда это далеко не радостно. Но это совершенно
не вариант, когда ты подросток. Мы настояли на замене кости на
искусственный имплантат, хотя технология была новой. Ожидание
растягивалось на три года. Это тоже был не вариант. Поврежденная
лодыжка болела гораздо сильнее, чем ранее поврежденное бедро.
Одной ужасной ночью Микейла утратила стойкость и логику. Я не
мог ее успокоить. Я знал, что она достигла предела прочности.
Сказать, что это был стресс, значит ничего не сказать.
Недели, а затем месяцы мы провели, отчаянно изучая все виды
имплантатов, пытаясь оценить их пригодность. Мы искали, где можно
сделать операцию быстрее – в Индии, Китае, Испании,
Великобритании, Коста-Рике, Флориде? Мы связались с
министерством здравоохранения провинции Онтарио. И они нам
очень помогли. У них был специалист в Ванкувере. Лодыжку Микейле
заменили в ноябре. После операции она была в настоящей агонии. Ее
нога была в неправильном положении, железо прижимало кожу к
кости. Клиника не хотела давать ей достаточно оксиконтина, чтобы
контролировать боль, – у нее выработался высокий уровень
толерантности из-за его использования в прошлом.
Когда Микейла вернулась домой, с меньшей болью, она начала
слезать с опиатов. Она ненавидела оксиконтин, несмотря на то что он
сильно помогал. Она сказала, что он делает ее жизнь серой.
Возможно, это было хорошо, учитывая обстоятельства, но она
прекратила его принимать при первой же возможности. Она
страдала от его отмены на протяжении месяцев, потела по ночам,
мучилась от ощущения, будто у нее под кожей туда-сюда бегают
муравьи. Она утратила способность испытывать какое бы то ни было
удовольствие. Это был еще один эффект отмены опиатов.
Большую часть того времени мы были перегружены. Требования