действительно было опасным. Наши системы, контролирующие
тревожность, очень практичны. Они предполагают, что все, от чего
вы бежите, опасно. Доказательство заключается в том, что вы
убежали.
Теперь торговый центр маркируется как место слишком опасное,
чтобы приближаться, или женщина с зарождающейся агорафобией
маркирует себя как человека слишком хрупкого, чтобы
приближаться к торговому центру. Возможно, пока это не доставит ей
настоящих неприятностей. Есть другие места, где можно делать
покупки. Но вдруг ближайший супермаркет окажется достаточно
похожим на торговый центр, чтобы запустить похожую реакцию,
когда она туда зайдет, а затем ретируется. Теперь и супермаркет
будет стоять в том же ряду. Потом магазин на углу. Потом автобусы,
такси и метро. Вскоре страшно становится повсюду. Женщине, у
которой развилась агорафобия, в конце концов становится страшно
даже дома и хотелось бы бежать даже оттуда. Но она не может. И вот
она застряла там. Отступление, вызванное тревожностью, делает
место, которое вы покинули, еще более пугающим. Отступление,
вызванное тревожностью, делает личность меньше, а все более
опасный мир – шире.
Многие системы взаимодействия между мозгом, телом и
социальным миром могут попасть в ловушку обратной реакции.
Люди в депрессии, например, могут начать чувствовать себя
бесполезными и обременительными, могут испытывать горе и
страдание. Это лишает их контакта с друзьями и семьей. А такое
выпадение из общения делает их более одинокими и
изолированными, они острее чувствуют собственные бесполезность
и обременительность. И от этого еще больше выпадают из общения.
Вот так, по спирали, и раскручивается депрессия.
Если в определенный момент жизни человек серьезно задет,
травмирован, внутренний детектор доминирования может добавить
страданий. Такое часто случается с людьми, теперь уже взрослыми,
которые подвергались злобной травле в детстве или подростковом
возрасте. Они становятся тревожными, легко расстраиваются. Они
заискивают, чтобы защититься, избегают прямого зрительного
контакта, потому что интерпретируют его как вызов. Выходит, что
ущерб, нанесенный травлей, – понижение статуса и уверенности –
может сохраниться, даже когда сама травля закончится25. В самом
простом случае люди, занимавшие низкое положение, стали зрелыми
и перебрались в новые, более удачные для них места. Но они даже не
полностью отдают себе в этом отчет. Сохраняется их
контрпродуктивная психологическая адаптация к прежней
реальности, они испытывают больший стресс и чувствуют больше
неуверенности, чем того требуют обстоятельства. В более сложных
случаях привычная предрасположенность к подчинению делает их
более подверженными стрессу и неуверенности, и их привычное
подчиненное позиционирование продолжает привлекать к ним
негативное внимание одного или нескольких, как правило, менее
успешных задир, которые все-таки встречаются и во взрослой жизни.