лишь пары, чей брак катится к чертям. Даже взгляд у нас стал, как у
беженцев.
Многочисленные причины, по которым я больше не хотела быть
женой этого человека, не стоит перечислять здесь хотя бы потому, что
они слишком личные и слишком безотрадные. Во многом виновата
была я, но и его проблемы сыграли свою роль. И это естественно: ведь
в браке всегда две составляющие, два голоса, два мнения, две
конфликтующие стороны, каждая из которых принимает собственные
решения, имеет собственные желания и ограничения. Но я думаю, что
некрасиво обсуждать проблемы мужа в этой книге. И не стану никого
убеждать, что способна пересказать нашу историю беспристрастно.
Пусть лучше рассказ о том, как разваливался наш брак так и останется
за кадром. Я также не стану открывать причины, по которым мне
одновременно и хотелось остаться его женой, не стану говорить о том, какой чудесный это был человек, за что я любила его и почему вышла
за него замуж и почему жизнь без него казалась мне невозможной. Все
это останется при мне. Скажу лишь, что в ту ночь муж был для меня в
равной степени маяком и камнем на шее. Перспектива уйти от него
казалась немыслимой, но еще более невыносимой была перспектива
остаться. Мне не хотелось, чтобы кто-то (или что-то) пострадал по
моей вине. Если можно было бы тихонько выйти через черный ход без
всякой сумятицы и последствий и бежать, бежать, бежать до самой
Гренландии — я бы так и сделала.
Это не самая радостная часть моей истории. Но я должна
рассказать ее, потому что именно тогда, на полу в ванной, случилось
нечто, навсегда изменившее весь ход моей жизни. Это было сравнимо
с тем непостижимым астрономическим явлением, когда планета в
космосе переворачивается на сто восемьдесят градусов без всякой на
то причины и ее расплавленная оболочка смещается, изменяя
расположение полюсов и меняя форму так, что планета в одно
мгновение становится овальной, а не круглой. Нечто похожее я тогда и
испытала.
А случилось вот что: я вдруг начала молиться.
Ну, знаете, как люди молятся Богу.
3
Надо сказать, такого со мной еще не случалось. Кстати, раз уж я
впервые произнесла это многозначительное слово — БОГ и поскольку
оно еще не однажды встретится на страницах книги, думаю, справедливо будет отвлечься на минуту и объяснить, что я
подразумеваю под этим словом, — чтобы люди сразу решили, стоит ли
считать мои слова оскорбительными или нет.
Отложим на потом спор о том, существует ли Бог вообще. Хотя
нет — давайте лучше совсем забудем об этом споре. Сначала поясню, почему я использую слово «Бог», хотя вполне можно было бы назвать
Его, скажем, Иеговой, Аллахом, Шивой, Брахманом, Вишну или
Зевсом. Я, конечно, могла бы называть Бога «Оно», как в древних
санкритских священных книгах — это довольно точно характеризует
то всеобъемлющее, не поддающееся описанию нечто, к которому мне
порой удавалось приблизиться. Но «Оно» — какое-то безличное слово, скорее объект, чем существо. Лично мне нелегко молиться кому-то, кого называют «Оно». Мне нужно имя, чтобы создать впечатление
личного общения. По этой же причине я не могу обращаться ко
Вселенной, Великой бездне, Великой силе, Высшему Существу, Единству, Создателю, Свету, Высшему разуму и даже самой поэтичной
интерпретации имени Божьего — Тени Перемен, — кажется, так Его