перестаю думать о нем. И не знаю, как мне поступить…»
И все мы такие. Эта эмоциональная характеристика присуща нам
всем, как виду. Знала я одну старушку, ей было почти сто лет, и она
мне сказала: «За всю свою историю люди пытались найти ответ всего
на два вопроса: „Ты меня любишь?“ и „Кто главный?“». Все остальное
нам по силам. Но эти две проблемы — любовь и контроль — никого не
оставляют равнодушными; о них мы спотыкаемся и провоцируем
войны, горе, страдания. И к сожалению (хоть это и совершенно
естественно), оба этих вопроса стоят передо мной здесь, в ашраме.
Сидя в тишине и наблюдая за своим умом, я вижу, что лишь сердечные
раны и стремление все контролировать держат его в возбужденном
состоянии, и это возбуждение мешает мне двигаться вперед.
Сегодня утром, попытавшись уйти в медитацию спустя примерно
час горестных размышлений, я сосредоточилась на новой мысли: сочувствие к себе. Я попросила свое сердце помягче оценивать работу
ума. Чем считать себя неудачницей, не лучше ли просто смириться с
тем, что я всего лишь человек, не хуже и не лучше остальных? Мысли
появлялись, как всегда — ничего, пусть будет так, — но
сопровождающие их эмоции тоже не замедлили себя ждать.
Нахлынуло разочарование, тяга к самобичеванию, злость и
одиночество. Но потом в недрах моего сердца зародилась горячая
реакция, и я сказала себе: «Я не стану судить тебя за эти мысли».
Ум попытался протестовать: «Да, но ты же полная неудачница, ничего не добилась и никогда не добьешься…»
И вдруг будто лев зарычал в моей груди, заглушая всю эту
болтовню. Внутри меня раздался рев, которого я никогда прежде не
слышала. Незамолкающий утробный рык прозвучал так громко, что я
невольно зажала рукой рот — боялась, что он сам откроется и
выпустит этот звук наружу, сотрясая фундаменты домов до самого
Детройта.
Вот что рычало мое внутреннее Я:
ТЫ ДАЖЕ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ, КАК СИЛЬНА МОЯ
ЛЮБОВЬ!!!!!!!!!
И, заслышав этот рык, вся трескотня, все негативные мысли
разлетелись, как птицы, убежали, как зайцы и антилопы, трясясь от
страха. Наступила тишина. Интенсивная, дрожащая, благоговейная
тишина. Лев в гигантской саванне моего сердца удовлетворенно
обозрел свое притихшее королевство, облизнулся, приоткрыв
гигантскую пасть, закрыл желтые глаза и уснул.
И в этой царственной тишине я наконец начала медитировать на
Бога — и вместе с Богом.
51
У Ричарда из Техаса забавные привычки. Когда мы пересекаемся
в ашраме и по моему рассеянному лицу видно, что мысли мои далеко-далеко, он спрашивает:
— Как там Дэвид поживает?
— Не твое дело, — огрызаюсь я каждый раз. — Ты не можешь
знать, о чем я думаю.
Но, конечно, он всегда оказывается прав.
Еще он подкарауливает меня на выходе из зала для медитаций: ему нравится смотреть, какой у меня безумный и одуревший вид, когда
я оттуда выползаю. Будто я сражалась с аллигаторами и призраками.
Ричард говорит, что ему еще не приходилось видеть человека, который