И что бы вы думали — мне даже выдадут пейджер!
Начинается ритрит, и мне сразу становится ясно, что я просто
создана для этой работы. Вот я сижу за столом со значком «Привет, меня зовут…», а люди приезжают из самых разных стран. Есть
опытные ученики, а есть и те, кто в Индии впервые. В десять утра
температура уже зашкалила за сорок градусов — а большинство
гостей всю ночь летели в экономклассе. Некоторые вваливаются в
ашрам с таким видом, будто только что очнулись в багажнике машины
и понятия не имеют, что они тут делают. На этот ритрит их привело
стремление к просветлению, но они об этом давно уже забыли — еще
тогда, когда их багаж потерялся в Куала-Лумпуре. Им хочется пить, но
они не знают, можно ли пить воду. Хочется есть, но они не знают, когда
обед и где столовая. Они одеты совсем неправильно — в
синтетических майках, походных ботинках на тропической жаре. И
даже не знают, есть ли здесь хоть кто-то, кто говорит по-русски. А я
немного знаю русский.
Я могу им помочь. Я просто создана для этого. Мои особые
датчики, которыми я обзавелась за жизнь и при помощи которых
научилась улавливать человеческие чувства; моя интуиция, сформировавшаяся в детстве, когда я была сверхчувствительным
ребенком; мое умение слушать, выработанное за время работы
участливым барменом и любопытным репортером; искусство
заботиться о людях, постигнутое за годы супружеских и любовных
отношений, — все эти навыки накапливались годами, чтобы я наконец
смогла помочь этим добрым людям в том непростом деле, на какое они
решились. Люди приезжают из Мексики, с Филиппин, из Африки, Дании, Детройта. Это похоже на кадры из фильма «Близкие контакты
третьего вида», когда Ричарда Дрейфуса и прочих искателей притянуло
в самый центр Вайоминга по причинам, им совершенно
непонятным, — а притягивало их на самом деле прибытие
космического корабля. Храбрость этих людей поражает меня. Они на
несколько недель оставили свои семьи, свои жизни, чтобы принести
обет молчания вместе с сотней незнакомцев в Индии. Немногие на
такое способны.
Я сразу полюбила всех наших гостей — автоматически и
безусловно. Я полюбила даже тех, кто впоследствии стал настоящей
занозой. Их неврозы мне знакомы; я понимаю, что они просто ужасно
напуганы тем, с чем им предстоит столкнуться в ходе семидневного
соблюдения обета молчания и медитации. Я полюбила даже того
индийца, который в бешенстве пришел ко мне и доложил: в его
комнате стоит десятисантиметровая статуэтка индийского бога Ганеши
без ноги! Индиец в ярости, ему кажется, что это ужасное
предзнаменование, и он хочет, чтобы статуэтку немедленно убрали, и
желательно, чтобы это сделал брамин и после провел «традиционно
приличествующую» церемонию очищения. Я успокаиваю гостя, выслушиваю его гневные тирады и посылаю свою подружку Талей в
его комнату — избавиться от статуэтки, пока сам парень на обеде. На
следующий день передаю ему записку, в которой высказываю надежду, что теперь, когда сломанную статуэтку убрали, он чувствует себя
лучше, и напоминаю, что, если возникнет любая проблема, я всегда к
его услугам. В благодарность он одаривает меня сияющей довольной
улыбкой. Все дело в том, что индиец боится. Француженка, с которой
чуть не случился приступ паники — так она распереживалась из-за
своей аллергии на пшеницу, — тоже боится, только и всего.