августа, то есть через три месяца. А это значит — ей поднимут ренту.
И скорее всего, им с Тутти снова придется переезжать, так как остаться
здесь будет не по карману. Но в банке у нее всего пятьдесят долларов, и куда переезжать — нет ни малейшего представления. Тутти снова
придется бросить школу. По балинезийским меркам — совершенно
негодная жизнь.
— Почему люди вечно страдают? — вопрошала Вайан. Она не
плакала, всего лишь устало задавала простой вопрос, на который не
было ответа. — Почему все должно повторяться снова и снова, без
конца, без передышки? Сегодня ты работаешь не покладая рук, но
завтра опять должна работать. Сегодня ты ешь, но на следующий день
голодна опять. Находишь любовь — она уходит. Человек рождается ни
с чем — у него нет ни часов, ни даже майки. Трудится, но умирает
тоже ни с чем — ни часов тебе, ни майки! Сегодня ты молод, завтра —
стар. И как бы усердно ни работал, старости нельзя избежать.
— А ты на Армению взгляни, — пошутила я. — Она-то не
стареет.
— Это потому, что она — бразильянка!
Вайан, кажется, начала понимать, как устроен мир. Мы хором
рассмеялись, но то был смех висельника, — в обстоятельствах жизни
Вайан на данный момент не было ничего смешного. Факты говорят
сами за себя: одинокая мать с ребенком, развитым не по годам;
собственное дело, которое едва позволяет сводить концы с концами, угроза оказаться на улице без гроша в кармане. Куда ей идти?
Очевидно, что не в дом бывшего мужа. А семья Вайан занимается
выращиванием риса и живет в глухой деревне на грани нищеты. Если
она отправится жить к ним, ее врачебной практике в городе конец —
пациенты попросту не смогут ее найти. И уж точно не стоит
рассчитывать, что с деревенским образованием Тутти сможет
поступить в ветеринарный колледж.
А потом я узнала еще кое-что. Помните двух робких девчушек, которых я заметила в первый день, когда те прятались в кухне?
Выяснилось, что это сиротки, удочеренные Вайан. Обеих зовут Кетут
(это чтобы внести еще большую путаницу в повествование), а мы
называем их Кетут Большая и Кетут Маленькая. Несколько месяцев
назад Вайан увидела их на рынке, голодных и просящих милостыню.
Их бросила там женщина, словно сошедная со страниц романа
Диккенса, — вероятно, их родственница, организовавшая мафию
детей-попрошаек Каждое утро она высаживала осиротевших детей на
различных рынках Бали, заставляя их клянчить деньги, а вечером
сажала в фургон, забирала выручку и отвозила в какую-нибудь лачугу
переночевать. Когда Вайан нашла Большую и Маленькую Кетут, те не
ели несколько дней, кишели вшами и паразитами, — короче, полный
набор. По расчетам Вайан, младшей должно быть около десяти лет, а
старшей — тринадцать, но сами они не в состоянии назвать свой
возраст и даже фамилию. (Маленькая Кетут знает лишь, что родилась в
один год с «большим поросенком» в ее деревне, однако это не помогло
нам установить точную дату.) Вайан взяла сироток к себе и стала
заботиться о них так же нежно, как о своей Тутти. Все четверо спят на
одном матрасе в единственной спальне за магазином.
Каким образом одинокая мать с Бали, которой грозит выселение, нашла в себе мужество принять в дом двух бездомных сирот? Этот
поступок опрокинул все мои прежние представления об истинной