И мне захотелось им помочь.
Вот что это было. Та странная дрожь, что пробрала меня до
костей после первой встречи с Вайан. Мне захотелось помочь этой
одинокой матери, ее дочке и двум приемным сироткам. Выбить им
теплое местечко в лучшей жизни. Просто тогда я еще не понимала, как
это сделать. Но сегодня, когда мы с Вайан и Арменией обедали, по
привычке то говоря друг другу комплименты, то подкалывая, я
взглянула на Тутти и заметила, что та делает что-то странное. Она
ходила по лавке кругами, держа на поднятых ладошках маленькую
квадратную керамическую плитку ярко-голубого цвета и пела что-то
вроде мантры. Я наблюдала за ней, желая узнать, что будет дальше.
Тутти долго играла с плиточкой, подбрасывала ее в воздух, что-то
нашептывала ей, пела, толкала перед собой, как игрушечную машинку.
Наконец она уселась в тихом углу с закрытыми глазами и стала гудеть
себе под нос, словно отгородившись от мира таинственной невидимой
стеной.
Я спросила Вайан, что она делает. Та объяснила, что Тутти нашла
плитку на стройке многозвездочного отеля в конце улицы и
прикарманила ее. И с тех самых пор то и дело твердила: «Может, когда
у нас однажды будет свой дом, пол в нем можно будет выложить вот
такой красивой синей плиточкой?» Теперь, добавила Вайан, Тутти
частенько усаживается на крошечный голубой квадратик и может
сидеть так часами, закрыв глаза и притворяясь, будто находится в
собственном домике.
Ну что тут сказать? Когда я услышала эту историю, взглянула на
ребенка, сидящего на маленькой голубой плитке в состоянии глубокой
медитации, все решилось само собой.
Я извинилась перед подругами и вышла на улицу, чтобы
покончить с подобной несправедливостью раз и навсегда.
92
Однажды Вайан сказала, что когда она лечит пациентов, то
превращается в открытый канал, по которому течет любовь Господа, и
в такие моменты она совершенно перестает думать о том, что нужно
делать дальше. Разум останавливается, интуиция обостряется, и все, что нужно, — открыться потоку божественной сущности. «Как будто
порыв ветра уносит мои руки», — говорит Вайан.
Тот самый порыв, наверное, и вынес меня в тот день из лавки
Вайан, разогнал похмельное смятение по поводу того, готова ли я
снова начать ходить на свидания или не готова, и привел в ближайшее
интернет-кафе, где я села и написала — легко, с первой попытки —
письмо с просьбой сделать пожертвования. И разослала его всем своим
родным и знакомым по всему свету.
В письме я написала, что в июле у меня день рождения и мне
исполнится тридцать пять. Что нет ничего в этом мире, в чем я
нуждалась бы и чего хотела, и жизнь моя никогда еще не была столь
счастливой. Будь я сейчас дома, в Нью-Йорке, то наверняка бы
планировала глупую шумную вечеринку в честь дня рождения и
заставила бы всех явиться. Всем пришлось бы покупать подарки, приносить с собой бутылки вина, и праздник обошелся бы в абсурдно
великую сумму. Однако, объяснила я, есть гораздо менее затратный, но
более приятный способ отпраздновать этот юбилей. И попросила всех