Ведь он ни разу не высказал своего мнения по поводу всей этой
катавасии с Вайан.
— Дорогая, — спокойно отвечает он, — естественно, она пудрит
тебе мозги. — Сердце с уханьем уходит в пятки. — Но не нарочно, —
поспешно добавляет он. — Ты должна понять балинезийский
менталитет. Здесь люди живут лишь тем, что по максимуму выжимают
деньги из туристов. Только так можно выжить. Значит, теперь она
наплела какую-то ерунду про фермера? Милая, с каких это пор
мужчины на Бали советуются с женой, прежде чем заключить сделку?
Я скажу тебе, в чем дело — этот парень наверняка готов продать ей
хоть два аро, хоть сколько; они обо всем уже договорились. Но ей
теперь захотелось весь участок. И она хочет, чтобы ты его ей купила.
Мне становится не по себе по двум причинам. Во-первых, не
хочется думать, что Вайан и вправду способна на такое. И, во-вторых, мне ненавистна культурная подоплека слов Фелипе, которые
попахивают колониальным превосходством белого человека и намеком
свысока: «Чего ты хочешь от этих дикарей — они все такие».
Но Фелипе — не колонизатор, а бразилец. Он объясняет:
— Я сам вырос в нищете в Южной Америке. Думаешь, я не
понимаю психологию людей, живущих в бедности? Ты дала Вайан
столько денег, сколько она в жизни не видела, и у нее снесло крышу.
Поставь себя на ее место — ты для нее чудесный благодетель, и это
может быть ее последний шанс вырваться. Поэтому она хочет выжать
из тебя по максимуму, пока ты не уехала. Да ты вспомни: четыре
месяца назад у бедняги не было денег, чтобы покормить ребенка, — а
теперь подавай ей роскошный отель!
— И что мне делать?
— Что бы ни случилось, не выходи из себя. Если рассердишься, потеряешь ее и пожалеешь об этом, потому что она — замечательный
человек и любит тебя. Просто у нее такая тактика выживания, и лучше
с этим смириться. Не надо думать, что она — плохой человек или что
ей и детям не нужна твоя помощь. Но ты не должна позволить ей
использовать тебя. Дорогая, я сто раз наблюдал такую ситуацию.
Европейцы, долго живущие на Бали, рано или поздно делятся на два
лагеря. Половина продолжают строить из себя туристов, восторгаются
«этими милыми балинезийцами, такими улыбчивыми, такими
любезными…» — и их обирают до нитки. Других же до такой степени
выводят из себя постоянные попытки содрать с них деньги, что они
начинают ненавидеть местных. И зря — ведь тогда они теряют всех
своих замечательных друзей.
— Но мне-то что делать?
— Ты должна вернуть себе контроль над ситуацией. Начать вести
игру наподобие той, что она ведет с тобой. Пригрози ей чем-нибудь, что подтолкнет ее к действию. Ты сама сделаешь ей одолжение: ведь
ей нужен дом.
— Я не хочу вести никакую игру, Фелипе. Он целует меня в
макушку.
— Тогда ты не сможешь жить на Бали, милая.
Наутро я придумываю план действий. Это просто невероятно: целый год я училась добродетели и изо всех сил старалась вести
честную жизнь, и вот теперь собираюсь сфабриковать большую
наглую ложь, соврать самой любимой моей подруге на Бали, почти
сестре, которая… которая прочистила мне почки! Соврать матери