Я иду в город, в лавку Вайан. Та бежит ко мне с объятиями. Но я
отстраняюсь и делаю вид, что расстроена.
— Вайан, — произношу я, — нам надо поговорить. У меня
серьезные проблемы.
— С Фелипе?
— Нет. С тобой. — У нее такой вид, будто она сейчас упадет в
обморок — Вайан, — продолжаю я, — мои друзья из Америки очень
сердятся на тебя.
— На меня? Но почему, детка?
— Потому что четыре месяца назад они дали тебе много денег на
покупку дома, а ты его так и не купила. Они каждый день присылают
мне письма и спрашивают: «Покажи нам дом Вайан! Где наши
деньги?» Они начали думать, что ты украла их деньги и используешь
для чего-то еще.
— Я не крала!
— Вайан, — заключаю я, — мои американские друзья думают, что ты их… кинула.
Вайан разевает рот, точно ее ударили под дых. У нее такой
обиженный вид, что на секунду я чуть было не отказываюсь от своего
плана, чуть было не обнимаю ее и не говорю: «Это все неправда! Я все
выдумала!» Но нет, я должна закончить дело. И похоже, мне удалось
задеть ее за живое. Просто слово «кинуть» для балинезийцев имеет
гораздо большее эмоциональное значение, чем любое другое в
английском языке. Кидала — одно из худших оскорблений на Бали. В
балинезийском обществе, где люди успевают кинуть друг друга
десяток раз до завтрака, где обман превратился в вид спорта, искусство, привычку, отчаянную тактику выживания, назвать кого-то
кидалой в лоб просто немыслимо. Будь мы в Европе восемнадцатого
века, это непременно спровоцировало бы дуэль.
— Милая, — у Вайан слезы на глазах, — я не кидала!
— Я знаю, Вайан. Поэтому я так расстроена. Пытаюсь объяснить
своим американским друзьям, что Вайан не стала бы их кидать, но они
мне не верят.
Она берет меня за руку.
— Извини, что из-за меня у тебя такие неприятности, детка.
— Вайан, ты даже не представляешь, какие у меня неприятности!
Мои друзья злятся. Они говорят, что ты должна купить землю прежде, чем я уеду в Америку. И что если ты не купишь землю на следующей
неделе, мне придется… забрать деньги.
Теперь у Вайан такой вид, будто она не просто упадет в обморок, но откинет копыта на месте. Я чувствую себя самой отвратительной
мерзавкой в истории человечества, запудривая мозги бедной женщине, которая к тому же явно не понимает, что у меня не больше шансов
забрать деньги с ее счета в банке, чем лишить ее индонезийского
гражданства. Но откуда ей знать, что я могу, а что — нет? Я же сделала
так, что деньги как по волшебству появились на ее банковском счету, не так ли? Так почему бы мне теперь так же волшебно их не отнять?
— Милая, — лопочет она, — поверь, я найду землю сейчас же, не
волнуйся, я найду землю очень быстро. Прошу тебя, не волнуйся…
обещаю, через три дня все будет улажено.
— Ты должна это сделать, Вайан, — серьезно говорю я и на этот
раз не притворяюсь.
Она действительно должна. Ее детям нужен дом. Ее вот-вот
вышвырнут на улицу. Сейчас не время для махинаций.
— Я еду к Фелипе, — говорю я. — Позвони, когда купишь землю.