свободной, были хроникой нечеловеческой боли. И мой приезд на этот
маленький остров в полном одиночестве совпал с самым жутким
периодом того темного времени. То было самое дно боли, самая ее
сердцевина. Мой несчастный разум превратился в поле боя для
враждебных демонов. И вот, решив провести десять дней одна, в
тишине в дикой глуши, я обратилась к своим противоречивым, спутанным чувствам: «Нам всем придется пожить здесь вместе, в
одиночестве. И мы должны научиться ладить, иначе все рано или
поздно погибнут».
Со стороны может показаться, что я действовала твердо и
уверенно, однако должна признать, что никогда в жизни мне не было
так страшно, как тогда, когда лодка везла меня на тихий остров. Я не
взяла даже книг — ничего, что могло бы меня отвлечь. Лишь я и мое
сознание — лицом к лицу в чистом поле. Помню, ноги у меня дрожали
от страха. Я вспомнила одну из любимых фраз моей гуру: «Страх — да
кого он может испугать?» — и отправилась в путешествие одна.
Я сняла маленькую хижину на пляже за пару долларов в день, закрыла рот на замок и поклялась не открывать его, пока что-то внутри
меня не изменится. Остров Джили-Мено стал местом, где состоялось
мое главное слушание, открывшее правду и примирившее все
стороны. Одно было ясно сразу я выбрала правильное место.
Крошечный остров, идеальная чистота, песок, голубой океан, пальмы.
Остров представляет собой идеальной формы круг, рассеченный
одной-единственной дорогой; обойти его по периметру можно
примерно за час. Он расположен почти ровно на экваторе, поэтому
суточные циклы здесь неизменны. Солнце восходит примерно в
полседьмого утра с одной стороны острова и заходит в полседьмого
вечера с другой — и так каждый день, весь год. На Джили-Мено живут
немногочисленные мусульманские рыбацкие семьи. Здесь нет ни
одного уголка, откуда не было бы слышно океан. Машин и мотоциклов
нет. Электричество подается от генератора и включается всего на пару
часов после наступления темноты. Это самое тихое место, где мне
приходилось бывать.
Каждое утро на рассвете я обходила остров по периметру и то же
самое делала на закате. А остальное время просто сидела и наблюдала.
Наблюдала за своими мыслями, эмоциями, за рыбаками. Мудрецы
йоги говорят, что вся боль человеческой жизни происходит от слов, но
и вся радость тоже. Мы придумываем слова, чтобы выразить наши
переживания, и эти слова провоцируют те или иные чувства, дергая
нас за собой, как собаку на поводке. Мы усваиваем те мантры, что
повторяем про себя (я неудачница… у меня никого нет… я
неудачница… у меня никого нет…), и становимся живым их
воплощением. Но ненадолго перестав говорить, мы пытаемся
освободиться от власти слов, прекратить задыхаться под их тяжестью, сбросить груз наших собственных удушающих мантр.
Потребовалось время, чтобы в моей голове наступила полная
тишина. Даже закрыв рот, я обнаружила, что слова гудят в голове.
Органы и мышцы, отвечающие за речь — мозг, горло, грудь, задняя
часть шеи, — сохраняли остаточную вибрацию еще долго после того, как я прекратила говорить. Слова мелькали в голове искусственным
эхом, как звуки и крики бесконечно отскакивают от стен закрытого
бассейна, хотя детсадовская группа давно уже ушла. Чтобы шумовая
пульсация затихла и мелькание прекратилось, понадобилось на