обсудить условия раздела имущества. Он требовал, чтобы я отдала ему
все наши сбережения, дом и оплачивала аренду квартиры на
Манхэттене, — собственно, все, что я давно предлагала. Но кроме
этого он запросил, и совершенно немыслимо, проценты от продажи
книг, написанных мною во время замужества, долю прибыли от
экранизации будущих книг, долю моих сбережений в пенсионном
фонде и так далее. Тут я просто была вынуждена возразить.
Последовали многомесячные переговоры через юристов, в ходе
которых мы пришли к некоему подобию согласия. Похоже, мой муж
наконец согласился с измененными условиями сделки. Она сулила
обойтись мне в круглую сумму, однако судебные баталии отняли бы
намного больше денег и времени (не говоря уж о душевной
деградации). Если муж соглашался подписать договор, мне оставалось
лишь расплатиться и навсегда уйти из его жизни. На тот момент меня
это полностью устраивало. От наших отношений ничего не осталось, никакого намека на цивилизованное общение, и единственное, что мне
было нужно, — покончить с этим раз и навсегда.
Но оставался вопрос: подпишет ли он? Проходили недели, а он
оспаривал все новые и новые пункты. Если бы и это соглашение его не
устроило, пришлось бы идти в суд. То есть все, что у меня осталось, до
последнего цента, утекло бы на оплату судебных издержек Но хуже
всего, если бы мы начали судиться, что вся эта катавасия растянулась
бы еще как минимум на год. Поэтому от решения мужа (а он по-прежнему оставался мне мужем) зависело то, как пройдет следующий
год моей жизни. Отправлюсь ли я в одиночное путешествие по
Италии, Индии и Индонезии? Или буду давать показания под присягой
во время перекрестного допроса где-нибудь в подвальном помещении
здания суда?
Каждый день я звонила адвокату по пятнадцать раз, надеясь
узнать хоть какие-то новости. И каждый день она уверяла меня, что
делает все возможное и что немедленно позвонит, как только
документы будут подписаны. Состояние нервного ожидания, в котором
я тогда пребывала, можно сравнить с чувствами ребенка, вызванного к
директору, или больного, ожидающего результатов биопсии. Хотелось
бы соврать, что я хранила безмятежность в духе дзен-буддизма, но это
было не так Бывало, в приступе ярости я избивала диван софтбольной
битой. Но большую часть времени просто пребывала в тупом унынии.
Тем временем мы с Дэвидом в очередной раз расстались. И
теперь, похоже, навсегда. А может, и нет — мы были совершенно
неспособны отпустить друг друга. Меня часто переполняло желание
пожертвовать всем ради любви к нему. Бывало и наоборот: хотелось, чтобы между нами пролегли континенты и океаны, — может, тогда мне
удалось бы наконец обрести покой и счастье.
У меня появились морщины между бровей от постоянного
беспокойства, плача и волнений.
И вот посреди всего этого хаоса мне пришлось отправиться в
маленький пресс-тур — книга, которую я написала несколько Лет
назад, переиздавалась в бумажной обложке. За компанию со мной
поехала подруга Айва. Мы с ней одного возраста, но Айва выросла в
Бейруте — столице Ливана. Это значит, что, пока я гоняла мячик и
ходила на прослушивания для любительского мюзикла в средней
школе в Коннектикуте, Айва по пять дней в неделю сидела в