великанов с розовыми лицами и соломенными волосами, нередко при
виде меня закатывали истерику. Вот это в Китае мне понравилось
меньше всего.
Я не очень сильна (прежде всего из-за лени) в предварительном
сборе информации о стране, обычно придерживаясь правила «на месте
как-нибудь разберемся». Такой подход к путешествиям обычно
заканчивается тем, что я оказываюсь посреди железнодорожной
платформы, не имея понятия, что мне делать и куда идти, или селюсь в
дорогущих отелях, потому что просто не в курсе, что на самом деле в
этом городе есть куча мест подешевле. Я слабо ориентируюсь на
месте, не сильна в географии и умудрилась за свою жизнь объехать
шесть континентов — каждый раз с весьма туманным представлением
о своем местонахождении. Вдобавок к дефективному внутреннему
компасу природа наградила меня полным отсутствием такого нужного
для путешественника качества, как умение хранить невозмутимость. Я
так и не научилась делать незаметное выражение лица, которое может
весьма пригодиться в разъездах по чужим небезопасным странам.
Некоторые умеют выглядеть полностью расслабленными, будто у них
все под контролем, и казаться частью происходящего, где бы они ни
находились, — даже в гуще уличных беспорядков в Джакарте. Но это
не про меня. Когда я волнуюсь или нервничаю, то выгляжу
взволнованной или нервной. И если заблудилась (такое бывает
нередко), то по мне сразу видно: заблудилась. Мое лицо ясно передает
все мысли. Дэвид как-то сказал: «Знаешь, игроки в покер обычно
учатся делать непроницаемое лицо, а у тебя все наоборот. Ты как игрок
в… в… мини-гольф».
Отдельная история — катастрофическое влияние путешествий на
мой пищеварительный тракт. Не хотелось бы открывать эту, извините
за выражение, банку с червями; скажу лишь, что ни один вид
желудочных катаклизмов не обошел меня стороной. Однажды ночью в
Ливане меня так раздуло, что я всерьез начала думать, не сразила ли
меня ближневосточная разновидность лихорадки эбола. В Венгрии
меня мучил другой кишечный недуг — с тех пор слова «эпоха застоя»
имеют для меня совсем иное значение. Мое тело в целом неустойчиво
к внешним воздействиям: например, в первый же день путешествия по
Африке у меня начался радикулит, а в джунглях Венесуэлы меня одну
из всей группы покусали ядовитые пауки. И пожалуй, никто, кроме
меня, не смог бы — вы только задумайтесь — обгореть в Стокгольме!
Но, несмотря ни на что, путешествия остаются моей великой и
настоящей любовью. Всю жизнь, с самой первой поездки в Россию в
шестнадцать лет на сэкономленные деньги (сидела с соседскими
детишками), я знала, что готова пожертвовать всем ради путешествий, что не пожалею на них никаких денег. Я хранила верность и
постоянство этой любви, в отличие от других моих увлечений. Я
отношусь к путешествиям так же, как счастливая мать к ужасному, страдающему коликами, круглосуточно орущему младенцу — мне
абсолютно все равно, какие меня ждут испытания. Потому что люблю.
Потому что это — мое. Моя точная копия. Даже если нагадит прямо на
меня — мне все равно.
Несмотря на всю мою невезучесть, я все же не совсем
беспомощна в большом незнакомом мире. У меня есть собственная