Будь я на месте Луки Спагетти, тоже бы никуда из Рима не уехала.
Лука был в Штатах несколько раз, и ему там понравилось. По его
словам, в Нью-Йорке здорово, только ньюйоркцы слишком много
работают, хотя, похоже, им это по душе. Вот римляне тоже работают
много, но это им совсем не по вкусу. Что Луке не понравилось, так это
американская кухня, которую он описывает двумя словами:
«самолетная еда».
Это с Лукой я впервые попробовала кишки новорожденного
барашка. Римская кулинарная классика. В гастрономическом
отношении Рим — местечко не для слабонервных; среди
традиционных блюд такие деликатесы, как внутренности и язык, — те
части животных, которые богачи с севера Италии обычно выкидывают.
Бараньи кишки, что мы ели, на вкус были ничего, главное — не думать
о том, из чего это блюдо. Их подали в жирном сочном сливочном
соусе, который сам по себе был просто объедение, но вот эти кишки…
одним словом, кишки и есть. Похоже на печенку, только нечто более
кашеобразное. Все шло нормально, пока я не задумалась, как описать
блюдо в книге, и мне на ум не пришло сравнение с тарелкой
ленточных червей. Я резко отодвинула блюдо и заказала салат.
— Не понравилось? — спросил Лука, уплетающий деликатес за
обе щеки.
— Спорим, Ганди в жизни не пробовал бараньи кишки? —
спросила я.
— Может, и пробовал.
— Не может быть, Лука. Ганди был вегетарианцем.
— Чем не вегетарианская еда? — возразил Лука. — Кишки не
мясо, Лиз. Это просто дерьмо!
21
Иногда я думаю — зачем я здесь?
Я приехала в Италию, чтобы научиться жить в свое удовольствие, но в первые недели чувствовала больше панику — как это делается? В
моих генах нет и намека на гедонизм. В роду одни лишь работяги. По
маминой линии — шведские эмигранты, которые на всех фотографиях
выглядят так, будто доведись им увидеть что приятное — не
поколебались бы раздавить это своими грубыми башмаками. (Дядя
называет этих родственничков «стадом».) По папиной — пуритане из
Англии, как известно, большие любители повеселиться. Если
проследить папино генеалогическое древо до семнадцатого века, там
найдутся родственнички с именами типа Дилидженс и Микнесс.[12]
У родителей была маленькая ферма, и мы с сестрой с самого
детства были при деле. Нас учили быть надежными и ответственными, лучшими ученицами в классе, самыми организованными и
работящими среди девочек, сидевших с чужими детьми, — словом, миниатюрными копиями отца, трудяги-фермера, и мамы, медсестры, человеческим аналогом швейцарского армейского ножа, мастерицами
на все руки с самого рождения. Нет, в нашем доме тоже знали, что
такое радость и смех, но все стены были увешаны списками дел, и
никогда в жизни я не видела, чтобы кто-то сидел без занятия, да и сама
постоянно была занята.
Рассуждая в более широком смысле, американцы вообще не
умеют расслабляться просто ради удовольствия. Да, мы жаждем
развлечений, но не удовольствия в чистом виде. Тратим миллиарды
долларов, чтобы придумать себе занятие, — будь то порнография, парки аттракционов или война, но все это не имеет ничего общего с