безответственность!» или «Какое эгоистичное расточительство!». Но, несмотря на то что местные полностью одобряют мое намерение
наслаждаться жизнью, я почему-то не могу расслабиться. Первые
недели у меня чесались руки, не зная, чем себя занять. Получение
удовольствия было для меня чем-то вроде домашнего задания, крупного научного проекта. В голову лезли вопросы типа: как
максимизировать уровень удовольствия наиболее эффективно? Не
провести ли мне весь свой отпуск в библиотеке, штудируя книги по
истории удовольствия? А может, расспросить знакомых итальянцев, которые видели в жизни много приятного, о том, на что похоже
удовольствие, а потом написать об этом отчет? (С двойными
пропусками между строк и двухсантиметровыми полями. Сдать не
позже понедельника.)
Все изменилось, как только до меня дошло, что единственная
проблема — понять, что доставляет удовольствие мне, и свободно
двигаться в этом направлении, тем более что в этой стране мне никто
не помешает. Тогда все вдруг стало… приятным. От меня требовалось
лишь каждый день задавать себе вопрос: «Лиз, чем бы ты хотела
заняться сегодня? Что может порадовать тебя прямо сейчас?» Никогда
прежде я не спрашивала себя об этом. Но теперь, когда не нужно было
ни под кого подстраиваться, когда у меня не было никаких
обязательств, я наконец смогла дать совершенно ясный и честный
ответ на этот вопрос.
Осознав свое полное право наслаждаться жизнью, я с интересом
узнала, что есть то, чего мне делать совсем не хочется. В Италии так
много всего приятного, что мне просто не хватило бы времени
попробовать все. Тут нужно определиться, какое именно удовольствие
самое-самое приятное, — иначе можно сойти с ума. Задумавшись об
этом, я решила, что вполне обойдусь без бутиков, оперы, кино, шикарных авто и альпийских горнолыжных курортов. Меня также не
слишком интересовало искусство. Немного стыдно признаваться, но за
четыре месяца в Италии я не была в музее ни разу. (Даже хуже. Один
раз я все-таки ходила в музей, но это был Национальный музей пасты
в Риме.) Я поняла, что единственное, чего мне на самом деле
хочется, — набивать желудок вкусной едой и как можно больше
говорить на чудесном итальянском. И все. Эти два удовольствия и
стали моим приоритетом — итальянский и еда (в первую очередь
мороженое).
Невозможно описать то наслаждение, которое мне принесли две
эти простые вещи. Помню несколько часов в середине октября —
постороннему наблюдателю они показались бы совершенно
обычными, но для меня навсегда останутся счастливейшими в жизни.
Рядом с домом, всего через несколько улиц, я нашла рыночек, который
раньше почему-то не замечала. Там была крошечная овощная лавочка
— местная женщина с сыном продавала свой товар. Темные, почти
цвета водорослей листья шпината; томаты, красные, словно налитые
кровью, похожие на коровьи внутренности; виноград, золотистый, как
шампанское, туго затянутый в шкурку, словно гимнастка в трико.
Я взяла пучок тонких ярко-зеленых стебельков спаржи. И даже
смогла уверенно спросить женщину по-итальянски, нельзя ли взять
половину. Мне одной столько не съесть, объяснила я. Зеленщица тут
же выхватила у меня пучок и разделила надвое. Я спросила, всегда ли
они стоят здесь, и она ответила: каждый день в том же месте с семи