До сих пор самое любимое слово, выученное мною по-итальянски, — это очень простое и распространенное attraversiamo.
Оно обозначает «давай перейдем улицу». Друзья говорят это
слово сплошь и рядом, когда идут по тротуару и вдруг решают перейти
на другую сторону. Это такое слово для пешеходов. В нем нет ничего
особенного. Но мне почему-то оно прямо-таки в душу запало. Когда
Джованни впервые его произнес — мы тогда шли мимо Колизея, — я
вдруг услышала это прекрасное слово и замерла как вкопанная, а
потом спросила:
— Что это значит? Что ты сейчас сказал?
— Attraversiamo.
Джованни никак не мог понять, чем мне оно так приглянулось.
Давай перейдем улицу? Но моему слуху оно казалось идеальным
сочетанием итальянских звуков. Меланхоличное «аh» в начале, переливчатая трель, мягкое «s» и тягучая завершающая каденция «ии-аа-мо». Обожаю это слово. И не устаю его повторять. Использую
любой предлог, чтобы его произнести. Софи уже с ума сходит. Давай
перейдем улицу! Давай перейдем улицу! Я постоянно таскаю ее туда-сюда через улицы с римскими водилами-камикадзе. В один
прекрасный день это слово может стоить нам жизни.
А вот любимое английское слово Джованни — «полудурок». Луке
Спагетти нравится «капитуляция».
25
B Европе сейчас идет мощная борьба. Сразу несколько городов
воюют за звание величайшей европейской столицы двадцать первого
века. Будет ли это Париж? Лондон? Берлин? Цюрих? А может, Брюссель, столица нового Евросоюза? Все они стараются
перещеголять друг друга в культуре, архитектуре, политике, финансах.
Но Риму нет дела до этой погони за статусом. Рим не участвует в
гонках. Он лишь наблюдает за суетой и дерзаниями со стороны, абсолютно невозмутимый, словно хочет сказать: «Что бы вы ни
делали, Рим всегда будет Римом». Меня бесконечно вдохновляет
царственная уверенность этого города — такого целостного, крепко
стоящего на ногах, удивленно взирающего на мир с монументальной
высоты, понимающего, что история надежно укрывает его своей
сенью. В старости мне бы хотелось стать похожей на Рим.
Сегодня я отправляюсь на шестичасовую прогулку по городу. Это
не так утомительно, как кажется, особенно если часто останавливаться
в кафе и подзаряжаться эспрессо и пирожными. Стартую у двери
своего дома и не спеша иду по родному кварталу с его магазинами и
многонациональной толпой. (Хотя в традиционном смысле слова я не
назвала бы это кварталом. Если все мы — ребята из одного квартала, то среди моих соседей можно встретить таких простых «ребят», как
Валентино, Гуччи и Армани.) Этот район всегда был престижным.
Рубенс, Теннисон, Стендаль, Бальзак, Лист, Вагнер, Теккерей, Байрон, Ките — все жили здесь. Место, где я живу, называют «английским
гетто» — именно здесь останавливались аристократы из высшего
света, совершая гранд-туры по Европе. Один лондонский клуб для
путешественников назывался « Society of Dilettanti» — представьте, эти
люди афишировали себя как дилетантов! Выдающееся бесстыдство…
Я иду по направлению к пьяцца дель Пополо с ее великолепной
аркой, сотворенной Бернини в честь достопамятного визита шведской
королевы Кристины. (Ее след в истории был подобен взрыву
нейтронной бомбы. Вот как моя подруга Софи описывает великую
королеву «Она была превосходной наездницей, охотницей, ученой, перешла в католичество и тем самым спровоцировала огромный
скандал. Кое-кто утверждает, что на самом деле она была мужчиной, во всяком случае, ее лесбийские наклонности были очевидны. Она
носила брюки, ездила на археологические раскопки, собирала