тритон) повесил на доске листовку: итальянец ищет человека с родным
английским для разговорной практики. Рядом висело в точности такое
объявление, слово в слово, даже шрифт был одинаковый — только
адреса разные. На одном объявлении был имейл некоего Джованни, на
втором — Дарио. Но вот их домашние телефоны совпадали.
Положившись на интуицию, я отправила письма обоим
одновременно и спросила по-итальянски: «Вы, случаем, не братья?»
Джованни ответил первым, прислав весьма провокационное
сообщение. «Лучше. Мы — близнецы».
Ну как тут не согласиться — двое лучше, чем один. Высокие, смуглолицые, видные и неотличимые друг от друга, обоим по двадцать
пять, и у обоих огромные карие глаза с влажным блеском — типичные
итальянские глаза, от которых у меня мурашки бегут по коже.
Познакомившись с близнецами лично, я невольно засомневалась, не
стоит ли мне внести кое-какие поправки в свой обет целомудрия.
Например, хранить целомудрие, но сделать исключение для двоих
симпатичных двадцатипятилетних близнецов из Италии? Тут я
вспомнила одну свою знакомую, которая, будучи вегетарианкой, все же
никогда не может отказаться от бекончика… В мыслях уже
складывался текст письма для «Пентхауса»:
…Стены римского кафе освещали лишь дрожащие свечи, и было
невозможно понять, чьи руки ласкают…
Ну уж нет.
Нет, нет и еще раз нет.
Я оборвала фантазию. Не время сейчас искать приключений на
свою голову и (что неизбежно) усложнять и без того запутанную
жизнь. Мне нужно исцеление и покой, а их способно подарить лишь
одиночество.
Как бы то ни было, к середине ноября (то есть к сегодняшнему
дню) мы с Джованни, который оказался скромным и прилежным
парнем, стали хорошими друзьями. Что касается Дарио, более
взбалмошного из двоих, то его я познакомила со своей очаровательной
подружкой Софи из Швеции, и они проводили время вместе, практикуя совсем другое. Мы же с Джованни только говорили. Мы
ужинали вместе и общались вот уже несколько чудесных недель, исправляя грамматические ошибки за пиццей, и сегодняшний вечер
был не исключением. Новые идиомы, свежая моцарелла — словом, приятное вечернее времяпрепровождение.
Сейчас полночь, стоит туман, и Джованни провожает меня домой
по римским закоулочкам, петляющим вокруг старинных зданий,
подобно змейкам-ручейкам в тенистых зарослях кипарисовых рощ.
Вот мы и у двери моего дома, стоим лицом к лицу. Джованни обнимает
меня по-дружески. Уже прогресс, первые несколько недель он
отваживался лишь пожать мне руку. Останься я в Италии еще годика
на три, глядишь — набрался бы храбрости для поцелуя. А вдруг он
прямо сейчас меня поцелует? Здесь, на пороге… ведь есть еще шанс…
и мы стоим, прижавшись друг к другу в лунном свете… это, конечно, будет ужасной ошибкой, но нельзя же упускать возможность, что он
сделает это прямо сейчас… ведь всего-то и нужно наклониться и…
и…
И ничего.
Джованни отступает.
— Спокойной ночи, дорогая Лиз, — говорит он.
— Виопа notte, caro mio, — отвечаю я.