собор, который производит впечатление на всех. Мой дядя не
исключение:
— Ой-вей! — охает он, но сразу замолкает и добавляет: —
Наверное, не слишком подходящий комплимент для католического
храма.
Мы глядим, как прямо посреди сада скульптур истязают
сабинянок, и никто ни черта не делает, чтобы это прекратить; отдаем
должное Микеланджело, Музею наук и панорамам с опоясывающих
город холмов. После чего предоставляю дядю и тетю самим себе и
одна еду в Лукку, городок в Тоскане, где царит богатство и изобилие.
Это родина знаменитых мясных лавок, где витринах призывно
выставлены лучшие из виденных мною в Италии куски мяса, которые
как будто манят: «Мы знаем, вы хотите нас съесть». Под потолком
раскачиваются колбасы всевозможных размеров, цветов и составов, затянутые в облегающие «чулочки», точно дамские ножки. В витринах
висят похотливые ветчинные ляжки, заманивающие прохожих, как
дорогие амстердамские проститутки. Цыплята даже после смерти
выглядят столь упитанными и довольными, что начинает казаться, будто они сами гордо взошли на жертвенный алтарь, победив в
прижизненном соревновании за титул самого сочненького и
жирненького. Но Лукка славится не только мясом; чего стоят каштаны, персики, аппетитные горы инжира… М-м-м, инжир…
Разумеется, город знаменит еще и тем, что здесь родился
Пуччини. Я понимаю, что теоретически это должно быть мне
интересно, но почему-то гораздо большее любопытство у меня
вызывает секрет, открытый местным бакалейщиком: лучшие в городе
грибы подают в ресторане как раз напротив дома, где родился
Пуччини. И вот я блуждаю по Лукке, спрашивая дорогу по-
итальянски: «Не подскажете, где дом Пуччини?» Наконец один
дружелюбный горожанин приводит меня прямо к этому дому. Но
тут, — несомненно, к его огромному удивлению, — я говорю grazie, разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и иду в сторону, прямо
противоположную музею, вхожу в ресторан и пережидаю дождь за
порцией risotto ai funghi. [15]
Не помню, ездила ли я в Болонью до или после Лукки. Помню
лишь, что город был так прекрасен, что я все время напевала: «У моей
Болоньи есть второе имя! Кра-са-ви-ца!» А вообще-то, у Болоньи, с ее
прелестными домами из кирпича и баснословным изобилием, есть и
традиционное прозвище — Красная, Толстая, Прекрасная. (Кстати, это
был один из вариантов названия этой книги.) Местная кухня, бесспорно, лучше, чем в Риме, — а может, болонские повара просто
кладут больше сливочного масла? Даже болонское мороженое вкуснее
(пишу это и чувствую себя предательницей, но так и есть). Здешние
грибы похожи на большие толстые похотливые языки, а ломтики
прошутто, [16] выложенные на пиццу — точь-в-точь как тончайшая
кружевная вуаль поверх роскошной дамской шляпки. Ну и, безусловно, соус bolognese, [17] рядом с которым любое рагу кажется
жалкой насмешкой.
Именно в Болонье я вдруг понимаю, что в английском нет
эквивалента выражению buon appetite. [18] Как жалко — и как
символично. Я также вижу, что даже остановки на итальянской
железной дороге — словно экскурсия в мир знаменитой гастрономии и
вин: Парма[19]… следующая остановка — Болонья… следующая —
Монтепульчиано…[20] В поезде без еды тоже никак здесь продают
крошечные бутерброды и настоящий горячий шоколад. На улице