— Да, конечно. Теперь иди, а то Бадди наложат гипс до твоего прихода.
— Она будет спать все время, я надеюсь… Держись, сынок. Я очень люблю тебя. Ты у
меня молодец! — На этом мама закрыла дверь.
Джордж подошел к окну и увидел, как она спешит к машине (старый Додж-69,
потребляющий слишком много топлива) по дороге роясь в сумочке в поиске ключей. Теперь,
когда она вышла из дома и не знала, что сын смотрит в окошко, улыбка исчезла. Мать
выглядела усталой и потерянной, она боялась за Бадди. А Джордж волновался за нее. К брату
он не испытывал особо светлых чувств. Бадди никогда не был слишком любезен и заботлив.
Любимым его развлечением было повалить Джорджа на пол, усесться сверху и колотить его
по лбу ложкой — Бадди называл это Пыткой Краснокожих и смеялся, как дебил. Иной раз он
продолжал эту процедуру до тех пор, пока Джордж не начинал плакать… Или тот
незабываемый случай, когда ночью в спальне Бадди слушал так внимательно горячий шепот
брата о его симпатиях к Гови Макардл, а на следующее утро бегал по школьному двору и
орал во всю глотку «ТИЛИ-ТИ-ЛИ-ТЕСТО, ЖЕНИХ И НЕВЕСТА!» Конечно, сломанная
нога не изменит манер такому братцу, но Джордж предвкушал хотя бы временное
спокойствие. «Ну-ну, посмотрим, как ты будешь устраивать Пытку Краснокожих с
загипсованной ногой. И каждый день, детка!» Додж остановился. Мама посмотрела налево и
направо, хотя никакого транспорта на пыльной дороге не предвиделось. Ей предстояло
проехать 2 мили до асфальтовой дороги, и потом еще до Левинстона 19 минут. Машина,
поурчав, скрылась из виду. Чистый прохладный октябрьский воздух замутился поднятой
пылью, затем она стала медленно оседать. Он остался один.
С Бабулей.
Джордж сглотнул слюну: «Эй, спокойно! Без истерик! Все будет в норме, так?»
— Так! — сказал вслух Джордж и прошелся взад-вперед по маленькой залитой солнцем
кухне. Он посмотрел в стоящее на холодильнике зеркальце: симпатичный паренек с
веснушками на носу и щеках и живым веселым блеском темно-серых глаз.
С Бадди случилась эта неприятность, когда он играл со своей Лигой в чемпионате 5
Октября. Команда Джорджа — Тигры — пролетела в первый же день… «Бедные деточки!
Бедные ЩЕНКИ!», — восклицал Бадди, когда Джордж, весь в слезах, покидал поле. А теперь
он сломал ногу. Если бы мама не переживала так из-за этого, Джордж был бы абсолютно
счастлив.
На стене висел телефон, рядом с ним табличка для записей с закрепленным
карандашом. В верхнем углу таблички добрая деревенская бабушка с розовыми щеками и
смешной парик, и она говорит: «Не забудь, сынок!». На табличке маминым почерком
написан телефон доктора Арлиндера: 681—4330. Мама написала его не сегодня. Номер
появился здесь еще 3 недели назад, когда у Бабули опять были «заскоки». Джордж поднял
трубку и прислушался:
— Так и сказала ей: «Мейбл, — говорю, — если ты будешь продолжать с ним…»
Джордж положил трубку. Генриетта Додд. Генриетта всегда была на проводе, и в любое
время можно было услышать душещипательные истории и уйму сплетен. Однажды мама
выпила вина с Бабулей после того, как у Бабули начались ее «заскоки», доктор Арлиндер
запретил алкоголь; перестала пить и мама — а жаль: она становилась очень веселой и
рассказывала забавные истории из своего детства, и мама сказала тогда: «Стоит Генриетте
открыть рот, как все ее внутренности лезут наружу». Бадди и Джордж расхохотались, а мама
поднесла палец к губам и шепнула: «Не говорите никому, что это мои слова!», и тоже
засмеялась. И они втроем сидели за столом на кухне и смеялись, пока не разбудили Бабулю,
и она начала кричать высоким пронзительным голосом: «Руфь! РУ-У-УФЬ». Мама
помрачнела, вышла из-за стола и подошла к Бабуле.
Сегодня Генриетта Тодд могла говорить все, что ей угодно. Джордж просто хотел