Доктор Фредерик Чилтон, пятидесятивосьмилетний главный врач Государственной клиники для душевнобольных преступников города Балтимора, никогда не держал на своём огромном письменном столе никаких тяжёлых или острых предметов. Кое-кто из персонала больницы в шутку называл этот массивный стол крепостным рвом, спасающим врача от особо агрессивных пациентов. Когда Кларис Старлинг вошла в кабинет, доктор Чилтон остался сидеть на своём рабочем месте, так и не выйдя навстречу посетительнице.
— Знаете, за многие годы у нас здесь перебывала просто уйма сыщиков, но не припомню ни одного, кто был бы более привлекательным, — заметил он, даже не приподнявшись с кресла.
Кларис окинула доктора быстрым взглядом, механически заметив, что его протянутая рука блестит от ланолина, которым он смазывает волосы, и, не ожидая, пока он выйдет из-за стола, прошла в кабинет.
— Мисс Стерлинг, если не ошибаюсь? — улыбнулся Чилтон, особо подчеркнув слово «мисс».
— Старлинг, доктор, с буквой «а». Спасибо, что смогли уделить мне время.
— Значит, ФБР, как и все конторы мира, начало задействовать прекрасный пол. Ха-ха-ха. — Чилтон снова улыбнулся, обнажив пожелтевшие от никотина зубы.
— Вполне естественно, доктор Чилтон. Бюро тоже хочет улучшить работу.
— Собираетесь пробыть у нас в Балтиморе несколько дней? Могу заверить, если знаешь город, здесь можно довольно неплохо провести время. Не хуже, чем в Вашингтоне или в Нью-Йорке.
Она отвернулась, чтобы не видеть его очередной улыбки, и тут же почувствовала, что он догадался о её неприязни.
— Уверена, что Балтимор — чудесный город, но мне нужно встретиться с доктором Лектером и сегодня же днём доложить о результате начальству.
— Могу я хотя бы позже позвонить вам в Вашингтон? Спросить, как вы справились с заданием. У вас есть телефон?
— Конечно. Было бы очень любезно с Вашей стороны. Программой этих исследований руководит следователь по особо важным делам Джек Кроуфорд. Вы всегда можете связаться со мной через него.
— Понятно, — проворчал Чилтон. Его испещрённое розовыми прожилками лицо никак не гармонировало с докторской шапочкой. — Попрошу ваши документы.
Так и не предложив ей сесть, он лениво просмотрел удостоверение. Затем вернул его и встал.
— Надеюсь, это не займёт много времени. Пойдёмте.
— Насколько я знаю, вы должны проинструктировать меня, доктор Чилтон.
— Ничего, расскажу всё по дороге. — Он вышел из-за стола и посмотрел на часы. — Через полчаса у меня ленч.
Чёрт, даже с её небогатым опытом можно было сразу разобраться в ситуации. И не можно, а нужно. С первого взгляда видно, что за тип этот Чилтон. А ведь он мог бы рассказать и кое-что полезное. Наверняка много знает. Ведь не держат же главврачами круглых идиотов. Ничего бы не случилось, если бы она и пококетничала с ним немного, пусть даже через силу.
— Доктор Чилтон, наша встреча специально назначена в удобное для вас время, чтобы вы могли уделить мне немного внимания. Во время разговора с пациентом я, возможно, узнаю некоторые вещи, которые сможете объяснить только вы.
— Очень, очень сомневаюсь. Да, совсем забыл, мне нужно позвонить, пока мы не ушли. Так что присоединюсь к вам в приёмной.
— Не возражаете, если я оставлю здесь плащ и зонтик?
— Лучше там, в приёмной. Отдайте Алану, он куда-нибудь пристроит.
На Алане был похожий на пижаму костюм, в какие одевали всех пациентов лечебницы. Концом рубашки он сосредоточенно протирал пепельницы.
Когда Кларис отдала ему плащ, он молча вывалил изо рта язык.
— Спасибо, — проговорила девушка.
— Всегда-всегда пожалуйста, — ухмыльнулся Алан. — А ты часто какаешь?
— Что вы сказали?
— Правда, оно выходит такой дли-и-инной, дли-и-инной колбасой?
— Пожалуй, я сама повешу плащ…
— Тебе же ничего не мешает — просто наклонись и смотри, как оно вылазит и тут же на воздухе начинает менять цвет. Ты же так делаешь, да? Правда, похоже, что у тебя вырастает такой здоровый коричневый хвост?
Отдавать плащ он явно не собирался.
— Доктор Чилтон просит вас немедленно зайти к нему в кабинет, — выпалила Кларис.
— Нет, не прошу, — раздался за спиной голос выходящего в приёмную Чилтона. — Алан, повесь плащ в шкаф и не трогай, пока нас не будет. Выполняй. У меня была штатная секретарша, — повернулся он к Кларис, — но эти вечные сокращения лишили меня такой роскоши. Так что теперь осталась только машинистка, которая впускала вас в кабинет, да и та приходит только на три часа в день. Ну и вот Алан. Просто диву даёшься, куда подевались все девушки, что работали в конторах! Вы случайно не знаете, мисс Старлинг? Кстати, вы вооружены?
— Нет, я не вооружена.
— Разрешите мне посмотреть вашу сумочку?
— Вы же видели мои документы.
— Да, и там сказано, что вы всего лишь курсант. Так что позвольте, я всё же проверю сам.
За спиной Кларис Старлинг с грохотом захлопнулась первая тяжёлая стальная дверь. Девушка вздрогнула. Громко лязгнув, встал на своё место металлический засов. Чилтон шёл чуть впереди, уверенно шагая по длинному зелёному коридору, наполненному запахом лизоля и глухими звуками хлопающих где-то вдалеке дверей. Кларис злилась на себя за то, что позволила Чилтону копаться в своих вещах, и теперь в сердцах твёрдо печатала шаги, пытаясь собраться. Как всегда, такое средство очень быстро помогло и уже скоро Кларис снова ощутила внутренний контроль.
— Вечно хлопоты у нас с этим Лектером, — бросил Чилтон через плечо. — Каждый день санитар тратит минут десять, чтобы снять все скрепки с его корреспонденции.
Мы пытались сократить или вообще отменить его переписку, но он настрочил жалобу, и суд отменил наше решение. Обычно его личная почта просто огромна. Слава Богу, поток писем хоть немного уменьшается, когда по телевизору сообщают о каком-нибудь другом, новом монстре. Но иногда мне кажется, что каждый мало-мальски занимающийся психологией студент хочет обязательно получать какую-нибудь информацию от Лектера. Медицинские журналы по-прежнему печатают его статьи, правда, похоже, только из-за его скандальной репутации.
— А по-моему, он написал неплохую статью по хирургической наркомании в журнале «Клиническая психиатрия», — возразила Кларис.
— Серьёзно? — саркастически усмехнулся Чилтон. — Ну-ну. Только пока вы все читали его статьи, мы пытались изучать самого Лектера. Вот где настоящая возможность сделать серьёзный вклад в науку. Редко удаётся получить в руки такой экземпляр живым.
— Такой — что?
— Такого чистой воды социопата, коим он наверняка является. Но он оказался совершенно непроницаемым, к тому же слишком искусным для стандартных тестов. А уж как ненавидит нас! Меня так вообще считает своей Немезидой. А Кроуфорд молодец, сообразил всё правильно. Ну, что решил послать к Лектеру вас.
— Что вы имеете в виду, доктор Чилтон?
— Молоденькая женщина — как раз то, что надо, чтобы расшевелить Лектера. Думаю, у вас должно получиться. Он уже несколько лет не видел ни одной женщины — разве только уборщиц, да и то мельком. Обычно слабый пол мы стараемся держать подальше. В таких местах от них только лишние хлопоты.
Заткнулся бы ты лучше, Чилтон.
— Знаете, я с отличием закончила университет в Вирджинии, доктор. А это отнюдь не школа обаяния и кокетства.
— Что ж, в таком случае, надеюсь, вы будете в состоянии запомнить следующие правила:
Не просовывать руку через решётку, даже не касаться решётки. Не передавать ему ничего, кроме мягкой бумаги. Никаких ручек или карандашей. У него есть свои мягкие фломастеры. На листах бумаги, которые вы будете ему передавать, не должно быть ни скрепок, ни булавок. Передавать бумагу можно только по скользящей ленте через окошко для подачи пищи. Забирать обратно точно таким же образом. И никаких исключений. Не вздумайте брать ничего, что он попытается передать вам через решётку. Вы всё поняли?
— Да.
Они прошли ещё две стальные двери, и естественный свет остался позади. Теперь они находились намного дальше тех обычных палат, где больные могли собираться вместе или хоть как-то общаться. Здесь, в этой части здания, не было ни окон, ни какого-либо общения. Фонари в коридоре закрыты массивными решётками, словно в машинном отделении корабля. Доктор Чилтон остановился под одним из них. Когда эхо его шагов замерло, где-то вдали, за стенами, Кларис услышала приглушённый хриплый крик.
— Лектера никогда не выводят из камеры без смирительной рубашки и намордника, — продолжал Чилтон. — И я объясню, почему. В первый год заключения он был настоящим образцом поведения и желания всеми силами содействовать лечению. И меры безопасности по отношению к нему немного ослабили. Это было ещё при старой администрации лечебницы. И вот 8 июля 1976 года он пожаловался на боль в груди и его отправили в амбулаторию. Смирительную рубашку сняли, чтобы можно было сделать электрокардиограмму. Когда сестра наклонилась над ним, он сделал с ней вот что. — Чилтон протянул Кларис старую фотографию с потрёпанными углами. — Врачам тогда удалось спасти ей один глаз. Лектер буквально вырвал бедняжке челюсть, чтобы добраться до языка. Кстати, всё это время он был подключён к приборам. Так вот, его пульс ни разу не превысил восьмидесяти пяти. Даже когда он жрал её язык.
Кларис не могла понять, что ужаснее: изображение на фотографии или внимательный взгляд быстрых, пронизывающих насквозь глаз Чилтона. Словно обезумевшая от жажды курица склёвывает тебе слёзы с лица.
— Я держу его здесь, — сказал Чилтон и нажал кнопку рядом с массивной двойной дверью из бронированного стекла. Огромный санитар впустил их внутрь изолированного от внешнего мира бокса.
Кларис остановилась, и, приняв для себя нелёгкое решение, проговорила:
— Доктор Чилтон, для нас очень важны результаты этих тестов. Поэтому, если доктор Лектер видит в вас своего врага, как вы сами говорите, мне кажется будет лучше, если я пойду к нему одна. Как вы думаете?
У Чилтона дёрнулась щека.
— Что ж, ничего не имею против, — холодно пожал он плечами. — Хотя вы вполне могли бы предложить мне это ещё в кабинете. Я бы послал с вами санитара и по крайней мере сэкономил время.
— Я бы предложила это и в кабинете, если бы вы сразу проинструктировали меня.
— Не думаю, что мы встретимся с вами ещё раз, мисс Старлинг. Барни, когда она закончит беседовать с Лектером, позвони, чтобы кто-нибудь вывел её отсюда.
С этими словами Чилтон ушёл, больше не удостоив её и взглядом.
Кларис осталась наедине с бесстрастным гигантом-санитаром. За его спиной беззвучно тикали часы, в шкафу с проволочной сеткой покоились смирительные рубашки, намордник и ружьё, заряженное ампулами со снотворным. У двери стояло сваренное из труб приспособление с U-образной вилкой на конце, чтобы в случае чего прижимать к стене особо буйных больных.
Санитар окинул Кларис безразличным взглядом.
— Доктор Чилтон предупреждал вас, что нельзя дотрагиваться до решётки? — спросил он. Голос оказался одновременно и высоким, и хриплым.
— Да, он говорил.
— Хорошо. Его камера в самом конце, последняя справа. Когда будете идти, держитесь посередине коридора и ни на что не обращайте внимания. Можете захватить его почту, но действуйте строго по инструкции. — Санитар, казалось, получал удовольствие от своих напутствий. — Положите всё на поднос, и он сам закатится в камеру. Потом можете вытащить поднос, он привязан на шпагате, или Лектер сам пришлёт его обратно.
Санитар вручил ей два расшитых журнала с торчащими из-под обложки страницами, три газеты и несколько распечатанных писем.
Коридор был около тридцати метров длиной. По обе стороны располагались камеры. Некоторые двери были обшиты войлоком со смотровыми окошками в центре, длинными и узкими, словно бойницы. Другие представляли собой обычные тюремные камеры с толстыми металлическими решётками вместо передней стены.
Кларис всем телом чувствовала шевелящихся в камерах сумасшедших, но твёрдо решила смотреть строго вперёд и не поворачивать головы. Где-то на полпути до неё донёсся шипящий голос:
— Я чувствую, как пахнет у тебя из трусов.
Она сделала вид, что не услышала, и пошла дальше.
В последней камере горел свет. Кларис перешла на левую сторону коридора, чтобы попытаться украдкой заглянуть внутрь. Но стук каблуков выдал её приближение.