задумчиво перебирали чёрные локоны парика, в светло-синих глазах появился холодный
отблеск стали.
— Думается мне, что Истерлинг проглотит Пайка, как мелкую рыбёшку, и не подавится.
— В самую точку, капитан. Этого сокровища, чума на него, не видать нам как своих
ушей — ни мне, ни другим ребятам с «Велиэнта», ни самому капитану Пайку. Хорошо ещё,
если они выберутся из этой передряги живыми. Вот я как считаю, капитан.
— И я того же мнения, клянусь честью! — сказал капитан Блад. Но упрямая складка
залегла в углах его сурово сжатого рта.
— А не можете вы подсобить в этом деле, капитан, чтобы все было по чести, по
справедливости, как положено по закону нашего «берегового братства»?
— Вот об этом-то я и думаю сейчас. Будь у меня здесь мои корабли, я отправился бы
туда немедля и не дал бы ему бесчинствовать. Но с одним кораблём… — Блад пожал
плечами. — У Истерлинга слишком большой перевес. Однако я погляжу, что можно
предпринять.
Не один только Кэнли считал, что «Велиэнт» присоединился к шайке Истерлинга в
чёрный день. Это мнение разделял теперь каждый из оставшихся в живых членов команды, и
в том числе и сам капитан Пайк. Он уже был исполнен самых мрачных предчувствий, и они
полностью оправдались в то утро, когда, покинув устье реки Чагрес, их корабли бросили
якорь в лагуне у Рифа Галлоуэя, о котором было уже упомянуто выше.
«Авенджер» Истерлинга первым вошёл в эту миниатюрную полукруглую бухту и встал
на якорь у берега. Вторым за ним шёл «Гермес». «Велиэнт», замыкавший теперь тыл,
вынужден был за недостатком места бросить якорь в узком проливе. Таким образом, в
случае нападения команда Пайка снова оказывалась в наиболее опасном положении: его
корабль должен был, словно щитом, прикрывать собою остальные корабли.
Помощник Пайка — Тренем, молодой упрямый корнуэлец, с самого начала
протестовавший против решения Пайка присоединиться к Истерлингу, понимал, к чему
может привести такое расположение кораблей, и не нашёл для себя зазорным предложить
Пайку, воспользовавшись темнотой, поднять ночью якорь и, пока с ними не стряслось беды
похуже, бросить Истерлинга вместе с его сокровищами. Но Пайк был столь же несговорчив,
сколь храбр, и отверг этот трусливый совет.
— Черт побери, да Истерлингу только того и надо! — воскликнул он. Нет, мы
заработали свою долю добычи и никуда без неё не уйдём. Благоразумный Тренем покачал
белокурой головой.
— Ну, это как Истерлинг рассудит. Он сейчас достаточно силён, чтобы навязать нам
свою волю, а уж злой воли у него и подавно хватит, чтобы выкинуть любую подлость, или я
полный дурак и ничего не смыслю.
Но Пайк поклялся, что он не побоится и двадцати таких, как Истерлинг, и Тренем
замолчал.
На следующее утро, получив сигнал с флагманского корабля, Пайк все с таким же
решительным видом поднялся на борт «Авенджера».
В капитанской каюте, кроме Истерлинга, разряженного в пух и прах.
Пайка ждал ещё и Галлоуэй, одетый в широкие кожаные штаны и простую рубашку —
повседневный костюм пирата. Истерлинг, огромный, грузный, загорелый, казался ещё
сравнительно молодым; у него были красивые глаза, пышная чёрная борода и белые зубы,
ослепительно сверкавшие при каждом взрыве хохота. Галлоуэй же, коренастый,
приземистый, был до крайности похож на обезьяну: непомерно длинные руки, короткие
мускулистые ноги и морщинистое лицо с маленькими злыми блестящими глазками под
низким, изборождённым складками лбом — совсем как обезьянья мордочка.
Оба капитана приняли Пайка с подчёркнутым дружелюбием, усадили за свой