знают, что ждёт всякого, кто посмеет перечить капитану Истерлингу.
Протяжный крик, полный ужаса, скорби и гнева, разнёсся над палубами бригантины,
когда её команда, столпившаяся у левого фальшборта, увидела сквозь сетку снастей
«Гермеса» безжизненное тело своего капитана, повисшее на нок-рее «Авенджера». Это
зрелище настолько приковало к себе все взоры, что никто не заметил, как к правому борту
бригантины неслышно скользнули две индейские пироги, и высокий мужчина» в чёрном,
расшитом серебром костюме, поднялся по трапу на палубу. Пираты обнаружили его
присутствие, лишь когда у них за спиной прозвучал его ясный, твёрдый голос:
— Я, кажется, немного опоздал.
Все обернулись и увидели, что капитан Блад стоит на крышке люка, положив левую
руку на эфес шпаги; увидели его лицо, затенённое широкими полями шляпы с плюмажем, и
его глаза, в которых горело холодное, чистое пламя гнева. Поражённые, они смотрели на
него, словно на привидение, не веря своим глазам, спрашивая себя, как он очутился здесь.
Наконец Тренем бросился к нему, глаза его возбуждённо сверкали на потемневшем от
горя лице.
— Капитан Блад, это в самом деле ты? Откуда же?..
Капитан Блад лёгким взмахом тонкой, гибкой руки, утопавшей в пене кружев, прервал
его:
— Я все время был поблизости от вас, после того как вы высадились на перешейке, и
знаю, что с вами произошло. Да ничего другого я и не ждал. Но надеялся все же, что успею
предотвратить беду.
— Но ты покараешь вероломного убийцу?
— Да, и притом немедля, можешь не сомневаться: такое чудовищное преступление
требует мгновенного воздаяния. — Голос капитана Блада звучал мрачно, столь же мрачно
было и его чело. — Пошли вниз всех, кто умеет наводить орудия.
Начавшийся прилив повернул бригантину корпусом вдоль пролива; она стояла теперь
носом к другим кораблям, и потому открытие бортовых орудийных портов могло пройти
незамеченным.
— А на что нам сейчас пушки, капитан? — удивился Тренем. — Мы же не можем
вступать в бой. У нас и людей мало и орудий.
— Хватит на то, что от вас потребуется. Такого рода дела решаются не только людьми и
пушками. Истерлинг поставил вас в этом проливе, чтобы вы послужили щитом для его
кораблей. — Блад коротко, сухо рассмеялся. -Скоро ему придётся уразуметь, насколько это
невыгодно для него стратегически. Да, да, придётся. Пошли своих канониров вниз. — И он
тут же начал быстро отдавать другие распоряжения: — Восемь человек пусть спустятся в
шлюпку. За кормой стоят две пироги, полные людей, — они помогут нам верповать судно
для бортового залпа, когда настанет время. Отлив нам поможет. Всех остальных матросов до
единого пошли в рангоут, чтобы отдать паруса, как только мы выйдем из пролива. Ну, живее,
Тренем, шевелись!
И он спустился вниз на батарейную палубу, где орудийная прислуга уже готовила
пушки. Его слова и уверенный вид вдохнули бодрость в людей, и они повиновались ему
беспрекословно. Они не понимали, что он затевает, но верили в него, и это укрепляло их дух;
они знали, что капитан Блад отомстит Истерлингу за убийство их капитана и за все
нанесённые им обиды.
Когда пушки были в боевой готовности и фитили задымились, капитан Блад снова
поднялся наверх.
Две пироги с индейцами и большая шлюпка бригантины стояли за её кормовым свесом
и не были видны с других кораблей. Буксирные, тросы принайтовили, и в лодках ждали
только команды.