Дон Хайме, обладавший, при своём среднем росте и весьма посредственном
интеллекте, непропорционально большой головой и большим животом, принадлежал к
числу тех государственных деятелей, которые могли бы оказать наилучшую услугу Испании,
отдалившись от неё на возможно большее расстояние, и, быть может, именно в силу этих»
соображений и было ему уготовано назначение на пост губернатора Пуэрто-Рико. Даже
благоговейный страх перед его величеством, посланцем которого явился к нему дон Педро,
не мог поколебать неистребимое самодовольство дона Хайме. Важный, напыщенный,
принимал он королевского гонца, и холодный, высокомерный взгляд синих глаз дона Педро
отнюдь не заставил дона Хайме присмиреть. Пожилой доминиканский монах, высокий и
тощий, помогал его превосходительству принимать гостя.
— Сеньор, я вас приветствую. — Могло показаться, что дон Хайме говорит с набитым
ртом. — Я уповаю услышать от вас, что его величество решил почтить меня своей высокой
милостью.
Дон Педро снял шляпу с плюмажем, отвесил поклон и передал шляпу вместе с тростью
негру-слуге.
— Я прибыл сюда после некоторых, по счастью благополучно завершившихся,
приключений, чтобы сообщить вам монаршью милость. Я только что сошёл с борта «Сент-
Томаса», испытав за время своего путешествия многие превратности судьбы. Теперь корабль
отплыл в Санто-Доминго и возвратится сюда за мной дня через три-четыре. А на этот
короткий промежуток времени мне придётся воспользоваться гостеприимством вашего
превосходительства. — Создавалось впечатление, что гость не столько просит оказать ему
любезность, сколько заявляет о своих правах.
— Так, так, — соизволил произнести дон Хайме.
Склонив голову набок и важно улыбаясь в седеющие усы, он ждал, когда гость
приступит к более подробному изложению послания короля.
Гость, однако, не проявлял торопливости. Он окинул взглядом большую прохладную
комнату, роскошно обставленную резной дубовой и ореховой мебелью, доставленной сюда
из Старого Света вместе с устилавшими пол коврами и развешанными по стенам картинами,
и непринуждённо, как человек, привыкший чувствовать себя свободно в любой обстановке,
спросил, не разрешат ли ему сесть. Его превосходительство, слегка утратив свою
величавость, поспешил предложить гостю стул.
Посланец короля все так же неторопливо, с лёгкой усмешкой, чрезвычайно не
понравившейся дону Хайме, опустился на стул и вытянул ноги.
— Мы с вами в какой-то мере родственники, дон Хайме, — объявил он.
Дон Хайме уставился на него.
— Не имею удовольствия об этом знать.
— Именно поэтому я и спешу уведомить вас. Эти родственные узы возникли в
результате вашего брака, сеньор. Я — троюродный брат донны Эрнанды. — О! Моей
жены! — В тоне его превосходительства явственно прозвучал оттенок пренебрежения к
упомянутой выше даме и её родственникам. — Я обратил внимание на ваше имя: Кейрос. —
Его превосходительству стала теперь ясна причина жёсткого акцента дона Педро, от
которого страдало его в остальном безупречное кастильское произношение. — Вы, значит,
португалец, как донна Эрнанда? — И снова в тоне его превосходительства проскользнуло
презрение к португальцам, и особенно к тем из них, кто состоит на службе у короля
Испании, в то время как Португалия уже полстолетия назад установила свою независимость.
— Наполовину португалец, разумеется. Моя семья…
— Да, да, — прервал его нетерпеливый дон Хайме. — Так с каким же поручением
прислал вас ко мне его величество?
— Ваше нетерпение, дон Хайме, вполне естественно, — с оттенком иронии произнёс