невообразимо! Однако подойди сюда, Эрнанда, подойди сюда! — В голосе его зазвучали
хвастливые нотки. -Взгляни, какой чести удостоил король своего ничтожного слугу. Быть
может, хотя бы это поможет тебе понять то, что уже понял его величество, воздав мне
должное, в то время как моя супруга оказалась не в состоянии этого сделать, — король
оценил по заслугам усердие, с коим несу я бремя моего поста.
Донья Эрнанда робко приблизилась, повинуясь его зову.
— Что это, дон Хайме?
— «Что это»! — насмешливо передразнил дон Хайме свою супругу. — Да всего-навсего
вот что! — Он раскрыл перед ней футляр. — Его величество награждает меня крестом
святого Якова Компостельского!
Донья Эрнанда чувствовала, что над ней смеются. Её бледные, нежные щеки слегка
порозовели. Но не радость, нет, породила этот румянец, и тоскующий взгляд больших
тёмных глаз не заискрился от удовольствия при виде ордена. Скорее, подумалось дону
Педро, донья Эрнанда покраснела от негодования и стыда за своего грубияна мужа, так
презрительно и неучтиво обошедшегося с ней в присутствии незнакомца.
— Я очень рада, дон Хайме, — сказала она мягко. Голос её прозвучал устало. —
Поздравляю вас. Я очень рада.
— Ах, вот как! Вы рады? Фрей Алонсо, прошу вас отметить, что донья Эрнанда рада. —
В своих насмешках над женой дон Хайме даже не давал себе труда проявлять остроумие. —
Кстати, этот господин, доставивший сюда орден, какой-то твой родственник, Эрнанда.
Донья Эрнанда обернулась, снова взглянула на элегантного незнакомца взглянула как
на чужого. Однако она как будто не решалась заявить, что не знает его. Отказаться признать
посланца короля, принёсшего весть о высокой награде, да ещё в присутствии такого супруга,
как дон Хайме, на это решиться нелегко. К тому же род их был очень многочислен, и могли
ведь оказаться у неё и такие родственники, с которыми она не была знакома лично.
Незнакомец низко поклонился; локоны парика почти закрыли его лицо.
— Вы едва ли помните меня, донья Эрнанда. Тем не менее, я ваш кузен, и вы, без
сомнения, слышали обо мне от другого вашего кузена — Родриго. Я — Педро де Кейрос.
— Вы Педро? Вот как… — Она вгляделась в него более пристально и принуждённо
рассмеялась. — Я помню Педро. Мы играли вместе, когда были детьми, Педро и я.
В её голосе прозвучал оттенок недоверия. Но Педро невозмутимо произнёс, глядя ей в
глаза:
— Вероятно, это было в Сантарене?
— Да, в Сантарене. — Его уверенность, казалось, поколебала её. — Но вы тогда были
толстый, маленький крепыш с золотистыми кудрями.
Дон Педро рассмеялся:
— Я немного отощал, пока рос, и мне пришёлся по вкусу чёрный парик.
— Вероятно, от этого глаза у вас неожиданно стали синими. Я что-то не помню, чтобы
у вас были синие глаза…
— О боже праведный, ну не дурочка ли! — не выдержал её супруг. — Вы же никогда
ничего не помните!
Она повернулась к нему, губы её задрожали, но глаза твёрдо встретили его
насмешливый взгляд. Резкое слово вот-вот готово было слететь с её губ, но она сдержалась и
промолвила очень тихо:
— О нет. Есть вещи, которых женщины не забывают.
— Что касается памяти, — с холодным достоинством произнёс дон Педро, обращаясь к
губернатору, — то я, со своей стороны, тоже что-то не припомню, чтобы в нашем роду
встречались дурочки.
— Значит, черт побери, вам нужно было попасть в Пуэрто-Рико, чтобы сделать это