казалось, говорил вполне искренне и серьёзно. И даже обычное его высокомерие сейчас не
так бросалось в глаза. Помолчав, он добавил:
— Да, разумеется, разумеется, этих преступников вы ни в коем случае не должны
амнистировать. Это же не заурядные злодеи, это заклятые враги Испании. — Внезапно,
словно придя к какому-то решению, он спросил: — Как вы намерены с ними поступить?
Дон Хайме задумчиво выпятил нижнюю губу.
— Я ещё до сих пор не решил, отправить ли мне их на виселицу или отдать Фрею
Алонсо для предания огню как еретиков. По-моему, я уже говорил вам об этом.
— Да, конечно, но я не знал тогда, что один из них — Волверстон. Это меняет дело.
— Почему же?
— Ну как же, судите сами! Подумайте хорошенько. По некотором размышлении вы
сами поймёте, что вам следует сделать. Это же совершенно ясно. Дон Хайме начал
размышлять, как ему было предложено. Потом пожал плечами.
— Черт побери, сеньор, это может быть ясно для вас, но я, по правде говоря, не вижу,
что тут ещё можно придумать, кроме костра или верёвки. — В конечном счёте так оно и
будет. Либо то, либо другое. Но не здесь, не на Пуэрто-Рико. Это было бы недостаточно
эффектным завершением ваших славных дел. Отправьте этих преступников в Испанию, дон
Хайме. Пошлите их его величеству в знак вашего усердия, за которое он удостоил вас своей
награды. Пусть это послужит доказательством, что вы действительно заслуживаете награды
и даже ещё более высоких наград в будущем. Так вы проявите свою благодарность монарху.
С минуту дон Хайме безмолвствовал, выпучив от удивления и восторга глаза. Щеки его
пылали.
— Видит бог, я бы никогда до этого не додумался, — промолвил он наконец.
— Ваша скромность единственно тому причиной.
— Все может быть, — согласился дон Хайме.
— Но теперь вам уже самому все ясно?
— О да, теперь мне ясно. Король, конечно, будет поражён.
Но Фрей Алонсо огорчился. Он очень мечтал об аутодафе. А донью Эрнанду более всего
поразила внезапная перемена, происшедшая в её кузене: куда девалось его презрительное
высокомерие, почему он вдруг стал так мягок и обходителен? Дон Педро же тем временем
все подливал масла в огонь. — Его величество сразу увидит, что таланты вашего
превосходительства растрачиваются впустую в таком незначительном поселении, как здесь,
на этом Пуэрто-Рико. Я уже вижу вас губернатором куда более обширной колонии. Быть
может, даже вицекоролем, как знать… Вы проявили столько рвения, как ни один из
наместников Испании в её заокеанских владениях.
— Но как же я переправлю их в Испанию? — заволновался дон Хайме, уже не
сомневавшийся более в целесообразности самого мероприятия.
— А вот тут я могу оказать услугу вашему превосходительству. Я возьму их на борт
«Сент-Томаса», который должен прийти за мной с минуты на минуту. Вы напишете ещё
одно письмо его величеству о том, что препровождаете ему это живое свидетельство вашего
усердия, а я доставлю ваше послание вместе с заключёнными. Общую амнистию вы
повремените объявлять, пока мой корабль не отвалит от пристани, и тогда это торжество
ничем не будет омрачено. Оно будет совершённым, полным и весьма внушительным.
Дон Хайме был в восторге и, рассыпаясь в благодарностях перед гостем, дошёл даже до
такой крайности, что позволил себе назвать его кузеном. Решение было принято как раз
вовремя, ибо на следующее утро на заре жители Сантьяго были потревожены пушечным
выстрелом и, пожелав узнать причину этой тревоги, увидели, что жёлтый испанский
корабль, доставивший к берегам острова дона Педро, снова входит в бухту.
Дон Педро немедленно разыскал губернатора и, сообщив ему, что то был сигнал к