беспомощностью.
Взбешённый губернатор обозвал его всеми непечатными словами, которые мгновенно
приходят на язык любому испанцу, и ещё долго продолжал бы сквернословить, если бы дон
Педро не остановил его, положив руку ему на плечо.
— Стоит ли зря тратить порох? — презрительно сказал он. — Вы лишь попусту
задерживаете нас в этой зловонной дыре.
Корсары в каком-то изумлении уставились на него. Дон Педро резко повернулся на
каблуках.
— Идёмте, дон Хайме. — Голос его звучал повелительно. — Выведите их отсюда.
«Сент-Томас» нас ожидает, и скоро начнётся прилив. Губернатор, казалось, был в
нерешительности; затем, выпустив в корсаров ещё один заряд сквернословия, он отдал
распоряжение своему адъютанту и пошёл следом за гостем, который уже направлялся к
двери. Адъютант отдал приказ солдатам. Солдаты с бранью принялись поднимать корсаров,
подталкивая их древками пик. Подгоняемые солдатами, корсары, пошатываясь, звеня
кандалами и наручниками, выбрались на свежий воздух и солнечный простор. Оборванные,
грязные, измученные, эти обречённые виселице люди устало побрели через площадь, мимо
высоких, чуть колеблемых морским ветром пальм, мимо остановившихся поглазеть на них
жителей, — побрели к молу, где покачивался на причале восьмивесельный барк.
Губернатор и его гость дожидались, пока корсары в сопровождении своих вооружённых
конвоиров спустятся в барк. Затем дон Хайме и дон Педро заняли места на носу; за ними
последовал негр-слуга дона Педро с его саквояжем. Барк отчалил, и гребцы, рассекая
голубые волны, повели его к величавому кораблю, на мачте которого развевался испанский
флаг. Барк приблизился к жёлтому корпусу корабля возле трапа, и дежуривший на борту
матрос приготовил отпорный крюк.
Дон Педро, стоя на носу барка, повелительно отдал приказ мушкетёрам построиться на
шкафуте. Над фальшбортом появилась голова в остроконечном шлеме, и последовало
сообщение, что мушкетёры уже построены, после чего, неуклюже переступая ногами в
кандалах, корсары, подгоняемые конвоирами, начали медленно взбираться по трапу и
переваливаться один за другим через борт.
Дон Педро сделал знак своему чёрному слуге следовать за ним и жестом предложил
дону Хайме первым подняться на борт. Сам дон Педро начал подниматься сейчас же вслед
за ним, и когда наверху трапа дон Хайме внезапно остановился, дон Педро, продолжая
подниматься, подтолкнул его вперёд, и притом так сильно, что дон Хайме едва не полетел
головой вниз на шкафут. Но дюжина проворных рук подхватила его и поставила на ноги под
громкий смех и приветственные крики. Однако руки, оказавшие ему помощь, принадлежали
не кому иному, как корсарам, а приветствия были произнесены на английском языке. Весь
шкафут был заполнен корсарами, и некоторые из них уже спешили снять кандалы с
Волверстона и его товарищей.
Разинув от удивления рот и побледнев как мертвец, испуганный дон Хайме де
Вилламарга повернулся к дону Педро. Этот испанский гранд остановился на последней
ступеньке трапа и, держась рукой за трос, наблюдал происходящее. На губах его играла
улыбка.
— Вам совершенно нечего опасаться, дон Хайме. Даю вам слово. А слово моё крепко. Я
— капитан Блад.
И он спрыгнул на палубу, а губернатор продолжал молча таращить на него глаза — он
все ещё ничего не понимал. Когда же слова капитана Блада проникли в его сознание, в
потрясённом мозгу этого тупицы все мысли спутались окончательно.
Высокий, стройный мужчина, элегантно одетый, выступил вперёд навстречу капитану,
и губернатор с возрастающим изумлением узнал в нем кузена своей жены — дона Родриго.