обратив внимания на тех, кто окликал его с порога, и не зашёл выпить стакан вина с весёлой
и шумной пиратской братией, разодетой причудливо и пёстро. Дело влекло его в этот
утренний час к господину д'Ожерону, почтённому, любезному губернатору Тортуги,
представлявшему в своём лице и французскую Вест-Индскую компанию, и тем самым как
бы и саму Францию и с достоинством высокого сановника обделывавшему дела
сомнительной честности, но несомненной прибыточности для компании.
В красивом белом доме с зелёными ставнями, уютно укрывшемся среди ароматных
перечных деревьев и душистых кустарников, губернатор — худощавый, элегантно одетый
француз, принёсший в дикие просторы Тортуги отзвук непринуждённой галантности
Версаля, — оказал капитану Истерлингу церемонно-дружелюбный приём.
Шагнув из слепящей белизны улицы в прохладу просторной комнаты, куда свет
проникал лишь сквозь узкие щели между планками закрытых ставен, капитан Истерлинг в
первое мгновение погрузился, как ему показалось, в кромешную тьму, и лишь постепенно
глаза его освоились с полумраком. Губернатор предложил ему сесть и приготовился его
выслушать.
Что касалось груза какао, то этот вопрос не встретил никаких затруднений. Господина
д'Ожерона ни в коей мере не интересовало, откуда взялся этот груз. Впрочем, он не питал на
этот счёт никаких иллюзий, что явствовало из цены, за которую он готов был этот груз
приобрести. Он предложил примерно половину нормальной рыночной стоимости.
Губернатор д'Ожерон весьма добросовестно соблюдал интересы французской Вест-Индской
компании.
Истерлинг сделал безуспешную попытку поторговаться, поворчал немного, уступил и
перешёл к главному вопросу. Он заявил о своём желании приобрести испанское судно,
стоящее в гавани на якоре. Не согласится ли господин д'Ожерон купить это судно от его
имени у беглых каторжников, которые, как известно, сейчас им владеют? Господин
д'Ожерон ответил не сразу. — Но быть может, — сказал он, подумав, — они не захотят его
продать. — Не захотят продать? Помилуй бог, зачем этим несчастным оборванцам такой
корабль?
— Я лишь высказываю предположение, что и такая возможность не исключена, —
заметил д'Ожерон. — Зайдите ко мне сегодня вечером, и я дам вам ответ.
Капитан Истерлинг повторил свой визит, как ему было предложено, и застал д'Ожерона
не одного. Когда губернатор встал, приветствуя своего гостя, следом за ним поднялся
высокий худощавый мужчина лет тридцати с небольшим; на смуглом, как у цыгана, гладко
выбритом лице его невольно приковывали к себе внимание синие глаза, смотревшие твёрдо
и проницательно. Если господин д'Ожерон манерами и платьем заставлял вспомнить
Версаль, то его гость невольно приводил на память Аламеду[2]. На нем был дорогой чёрный
костюм испанского покроя, украшенный серебряной пеной пышных кружевных манжет и
жабо, и чёрный парик с локонами до плеч. Господин д'Ожерон представил незнакомца:
— Вот, капитан, это мистер Питер Блад — он сам ответит на ваш вопрос. Истерлинг
был сильно обескуражен — так не вязалась внешность этого человека с тем обликом,
который он заранее себе нарисовал. Капитан подумал было, что все эти красивые испанские
одежды украдены, надо полагать, у бывшего командира «Синко Льягас», но тут этот
необыкновенный беглый каторжник отвесил ему поклон с изысканной грацией
придворного. Однако капитан Истерлинг припомнил ещё кое-что.
— Ага! Как же, знаю, вы — доктор! — сказал он и рассмеялся, несколько не к месту.
Питер Блад заговорил. У него был красивый голос; чуть металлические нотки его
смягчались ирландским акцентом. Однако его слова лишь пробудили нетерпеливое
раздражение капитана Истерлинга — оказывается, продажа «Синко Льягас» не входила в
намерения мистера Блада.