приблизились к западному берегу Антигуа и, подняв английский флаг, бросили якорь в
десяти саженях к северу от банки, разделяющей надвое вход в Форт-Бей.
Вскоре после полудня, когда полковник Коуртни, правитель Подветренных островов,
чья губернаторская резиденция находилась на Антигуа, только что уселся за обеденный стол
в обществе миссис Коуртни и капитана Макартни, ему, к немалому его изумлению, было
доложено, что капитан Блад высадился в бухте Сент-Джон и желает нанести визит его
высокоблагородию. Полковник Коуртни, высокий, тощий, веснушчатый господин лет сорока
пяти, заморгал красноватыми веками и обратил взгляд бесцветных глаз на своего секретаря
мистера Айвиса, принёсшего ему это известие.
— Капитан Блад, говорите вы? Капитан Блад? Какой капитан Блад? Надеюсь, не этот
проклятый пират, не этот висельник, сбежавший с Барбадоса? Видя, как разволновался
губернатор, юный мистер Айвис позволил себе улыбнуться.
— Он самый, сэр.
Полковник Коуртни швырнул салфетку на стол и, все ещё не веря своим ушам, поднялся
на ноги.
— Вы говорите, он здесь? Он что, рехнулся? Может быть, у него солнечный удар?
Клянусь богом, я закую его в кандалы, прежде чем сяду сегодня обедать, и отправлю в
Англию, прежде — чем… Он не договорил и повернулся к своему военному коменданту: —
Черт побери, вероятно, нам все же следует его принять.
Круглое лицо Макартни, почти столь же красное, как его мундир, выражало не меньшее
изумление, чем лицо губернатора. Чтобы такой отъявленный негодяй, за голову которого
объявлена награда, имел наглость явиться днём с визитом к губернатору английской
колонии, — от подобного известия капитан Макартни онемел и окончательно утратил
способность что-либо осмыслить.
Мистер Айвис пригласил в просторную, прохладную, довольно скудно обставленную
комнату высокого, худощавого мужчину, весьма элегантно одетого в светло-коричневый
парчовый кафтан. Крупный, драгоценный бриллиант сверкал в великолепном кружеве
пышного жабо, бриллиантовая пряжка поблёскивала на шляпе с плюмажем, которую этот
господин держал в руке, большая грушевидная жемчужина покачивалась под мочкой левого
уха, тускло мерцая среди чёрных локонов парика. Гость опирался о чёрную трость с золотым
набалдашником. Он был так не похож на пирата, этот щегольски одетый господин, что все в
молчании уставились на его бронзовое от загара продолговатое горбоносое лицо с
сардонической складкой губ и холодными синими глазами. Все больше и больше изумляясь
и все меньше веря своим органам чувств, полковник наконец спросил, беспокойно
дёрнувшись на стуле:
— Вы капитан Блад?
Гость поклонился. Капитан Макартни ахнул и пожелал, чтоб его разразил гром.
Полковник произнёс:
— Черт побери! — И его бесцветные глаза совсем вылезли из орбит. Он бросил взгляд
на свою бледную супругу, потом поглядел на Макартни и снова воззрился на капитана
Блада. — Вы храбрый мошенник. Храбрый мошенник, черт побери!
— Я вижу, что вы уже слышали обо мне.
— Слышал, но все же не ожидал, что вы способны явиться сюда. Вы же не для того
пришли, чтобы сдаться мне в плен?
Пират не спеша шагнул к столу. Макартни невольно встал.
— Прочтите это послание, оно вам многое объяснит, — сказал Блад и положил перед
губернатором письмо испанского адмирала. — Волею судеб оно попало в мои руки вместе с
джентльменом, которому было адресовано. Полковник Коуртни прочёл, изменился в лице и
протянул письмо Макартни. Затем снова поглядел на капитана Блада, и тот, как бы отвечая