столь ограниченного ума подозрительность мешала ему успокоиться.
— Но если затопить судно было единственной вашей целью, то какого дьявола
понадобилось вам тратить на него порох? Почему было не пустить его на дно, попросту
продырявив ему борт?
Капитан Блад пожал плечами.
— Небольшое упражнение в артиллерийской стрельбе. Мы хотели одним выстрелом
убить двух зайцев. — Упражнение в стрельбе с такой дистанции? — губернатор был вне
себя.
— Вы что, смеётесь надо мной, приятель?
— Вам это станет понятней, когда сюда явится дон Мигель.
— С вашего позволения, я хочу понять это теперь же. Немедленно, будь я проклят!
Прошу вас принять во внимание, что на этом острове пока что командую я.
Капитан Блад был слегка раздражён. Он никогда не отличался ни снисходительностью,
ни терпеливостью по отношению к дуракам.
— Клянусь честью, если мои намерения вам не ясны, значит, ваше стремление
командовать опережает ваше умение быстро соображать. Однако времени у нас мало, есть
более важные, не терпящие отлагательства дела. — И, резко повернувшись на каблуках, он
оставил губернатора возмущаться и брызгать слюной.
Обследовав берег, капитан Блад обнаружил в двух милях от форта небольшую удобную
бухту, носившую название Уилоугби-Кав, в которой «Арабелла» вполне могла укрыться от
глаз, находясь в то же время под рукой, благодаря чему и сам капитан и его матросы
получили возможность оставаться на борту. Это была приятная весть даже для полковника
Коуртни, чрезвычайно опасавшегося размещения пиратов в городе. Капитан Блад
потребовал, чтобы его команду снабдили провиантом, и запросил пятьдесят голов скота и
двадцать свиней. Губернатор снова хотел было поторговаться, но капитан Блад пресёк его
попытку в столь сильных выражениях, что это ни в коей мере не могло содействовать
улучшению их взаимоотношений. Скот в запрошенном количестве был доставлен, и пираты
принялись пиратствовать пока что в мирной форме: на берегу бухты запылали костры, скот
закололи, туши разделали и вместе с пойманными тут же черепахами насадили на вертела.
В этих незлобивых занятиях пролетело трое суток, и губернатор уже начал терзаться
сомнениями: не сыграл ли над ним капитан Блад вместе со своими пиратами злую шутку,
дабы схоронить здесь концы каких-либо своих гнусных дел? Капитана Блада, однако, эта
отсрочка нападения нисколько не удивляла. Дон Мигель не поднимет паруса, объяснил он,
пока не потеряет надежды, что дон Винсенте де Касанегра на своей «Атревиде»
присоединится к нему.
Ещё четверо суток протекли в бездействии. Губернатор ежедневно скакал верхом в
маленькую бухту Уилоугби-Кав и давал волю своим подозрениям, засыпая Блада ядовитыми
вопросами. Эти свидания день ото дня становились взаимно все более неприятными.
Капитан Блад ежедневно и все более ясно давал понять губернатору, что он не питает
надежды на колониальные успехи страны, которая может проявлять так мало здравого
смысла при выборе людей для управления своими заокеанскими владениями. И только
появление эскадры дона Мигеля у берегов острова Антигуа предотвратило полный разрыв
отношений между губернатором и его союзником-пиратом.
Весть о появлении эскадры принёс в бухту Уилоугби-Кав в понедельник на рассвете
один из караульных нового форта, и капитан Блад тотчас высадился на берег, взяв с собой
сотню людей. Для командования кораблём был оставлен Волверстон. Грозный канонир Огл
вместе со своими пушкарями уже находился в новом форте.
В шести милях от берега, прямо против входа в гавань Сент-Джон, подгоняемые свежим
северо-западным ветром, умерявшим зной утренних лучей, шли под всеми парусами четыре