начал отдавать распоряжения, после чего ему было предложено не путаться под ногами —
оборона-де строится по тщательно разработанному плану. Конец пререканиям положили
испанские корабли, возобновившие атаку, и все повторилось сначала. Корабельные орудия
снова ударили по форту, и на этот раз было убито несколько негров да с полдюжины
корсаров ранило летящими камнями, хотя капитан Блад и распорядился удалить всех из
форта, прежде чем корабли дадут залп.
Когда вторая атака испанцев была отбита и они снова отошли, чтобы перезарядить
орудия, капитан Блад решил убрать пушки из форта, так как достаточно было ещё
нескольких бортовых залпов, и пушки были бы погребены под обломками. Корсары, негры и
антигуанская милиция — все были привлечены к этому делу и встали к лафетам. И все же
прошло не менее часа, прежде чем им удалось извлечь пушки из-под обломков и установить
их за фортом, подальше от берега, где Огл со своей командой снова принялся тщательно их
наводить и заряжать. Вся эта операция производилась под прикрытием форта и осталась не
замеченной испанцами, которые повернули и пошли в атаку в третий раз. Теперь уже
оборонявшиеся не открывали огня, пока очередной чугунный шквал не обрушился на остатки
разбитого, но уже совершенно пустого форта. Когда шквал утих, на месте форта
громоздилась лишь бесформенная груда камня, и кучка его защитников, укрывшихся позади
этих руин, слышала, как возликовали испанцы, уверенные, что сопротивление сломлено,
поскольку в ответ на их бомбардировку не было сделано ни единого выстрела.
Гордо, уверенно дон Мигель пошёл вперёд. Теперь не было нужды отходить, чтобы
перезаряжать орудия. Время далеко перевалило за полдень, он успеет до наступления ночи
расквартировать свои команды в Сент-Джоне. Однако пелена дыма и пыли, скрывшая
защитников города и новое расположение их орудий от взора неприятеля, не была столь же
непроницаемой для острых глаз корсаров, находившихся от неё на более близком
расстоянии. Флагманский корабль стоял в пятистах ярдах от входа в бухту, когда шесть
орудий, заряженных картечью, прошлись смертоносным шквалом по его палубам и сильно
повредили оснастку. И почти следом открыли огонь картечью ещё шесть других пушек, и
если нанесённый ими урон оказался менее значительным, то, во всяком случае, он усилил
смятение и испуг, порождённые столь неожиданным нападением.
Во время наступившей вслед за этим паузы обороняющиеся услышали рёв трубы
флагманского корабля, передававший приказ адмирала остальным кораблям эскадры. Спеша
произвести поворот оверштаг, испанские корабли на какой-то момент повернулись к
противнику бортом, и тогда по знаку капитана Блада ещё не стрелявшие орудия
пятифунтовыми круглыми ядрами дали залп по рангоуту испанских кораблей. Почти все
ядра достигли цели, а одно, особенно удачливое, сбило грот-мачту фрегата. Получив такое
повреждение, фрегат потерял управление и надвинулся на шлюп, снасти кораблей
перепутались, и пока оба судна старались освободиться друг от друга, чтобы последовать за
остальными отходившими судами, охлаждённые водой и поспешно перезаряженные пушки
противника снова и снова поливали продольным огнём их палубы.
Когда орудия выполнили свою задачу и огонь временно прекратился, капитан Блад,
стоявший, нагнувшись над орудием, рядом с канониром, выпрямился, поглядел на длинное,
торжественно-угрюмое лицо губернатора и рассмеялся:
— Да, черт подери, как всегда, снова страдают невинные.
Полковник Коуртни кисло усмехнулся в ответ:
— Если бы вы поступили так, как я полагал целесообразным…
Капитан Блад перебил его довольно бесцеремонно:
— Силы небесные! Вы, кажется, опять недовольны, полковник? Если бы я поступил по
вашему совету, мне бы уже давно пришлось выложить все карты на стол. А я не хочу
открывать своих козырей, пока адмирал не сделает тот ход, который мне нужен.