огромный, волосатый, свирепый, в грубой рубахе и кожаных штанах, в жёлто-красном
цветастом платке, стянутом узлом на коротко остриженной голове. Вызывающим тоном он
потребовал у Блада объяснений; по какой причине хочет он удержать в своих руках корабль,
который совершенно не нужен ни ему, ни другим беглым каторжникам, его дружкам.
Ответ Питера Блада прозвучал вежливо и мягко, что лишь усилило презрительное
отношение к нему Истерлинга. Мистер Блад готов был заверить капитана Истерлинга, что
его предположение несколько ошибочно. Вполне возможно, что беглецы с Барбадоса захотят
использовать это судно, чтобы вернуться на нем в Европу — во Францию или в Голландию.
— Быть может, мы не совсем те, за кого вы нас принимаете, капитан.
Один из моих товарищей — опытный шкипер, а трое других несли различную службу в
английском королевском флоте.
— Ба! — Вся мера презрения Истерлинга выразилась в этом громогласном
восклицании. — Вы что, спятили? Это опасная штука — плавать по морю, приятель. А если
вас схватят? Такое ведь тоже может случиться! Что вы будете тогда делать с вашей жалкой
командой? Об этом вы подумали?
Но Питер Блад был все так же спокоен и невозмутим.
— Если у нас маловато матросов, то вполне достаточно пушек и полновесных ядер.
Провести корабль через океан я, быть может, и не сумею, но командовать этим кораблём,
если придётся принять бой, безусловно, могу. Мне преподал эту науку сам де Ритер.
Это прославленное имя на мгновение согнало саркастическую усмешку с лица
Истерлинга.
— Ритер?
— Да, я служил под его командованием несколько лет тому назад.
Истерлинг был явно озадачен.
— А я ведь думал, что вы — корабельный врач.
— И врач тоже, — спокойно подтвердил ирландец.
Пират выразил своё удивление по этому поводу в нескольких щедро сдобренных
богохульствами восклицаниях. Но тут губернатор д'Ожерон нашёл уместным положить
конец визиту:
— Как видите, капитан Истерлинг, все ясно, и говорить больше не о чем.
По-видимому, все действительно было ясно, и капитан Истерлинг угрюмо откланялся.
Однако, раздражённо шагая обратно к молу и ворча себе под нос, он думал о том, что если
говорить больше и не о чем, то предпринять кое-что ещё можно. Уже привыкнув в
воображении считать величественный «Синко Льягас» своим, он отнюдь не был расположен
отказаться от обладания этим кораблём.
Губернатор д'Ожерон, со своей стороны, также, по-видимому, считал, что к сказанному
можно ещё кое-что добавить, и сделал это, когда Истерлинг скрылся за дверью.
— Дурной и очень опасный человек Истерлинг, — заметил он. — Советую вам, мосье
Блад, учесть это.
Но Питер Блад отнёсся к предостережению довольно беспечно.
— Вы меня ничуть не удивили. Даже не зная, что этот человек — пират, с первого
взгляда видно, что он негодяй.
Лёгкое облачко досады затуманило на мгновение тонкие черты губернатора Тортуги.
— О мосье Блад, флибустьер не обязательно должен быть негодяем, и, право же, вам не
стоит с чрезмерным высокомерием относиться к профессии флибустьера. Среди них немало
людей, которые сослужили хорошую службу и вашей родине, и моей, ставя препоны алчному
хищничеству Испании. А ведь, собственно говоря, оно-то их и породило. Если бы не
флибустьеры, Испания столь же безраздельно, сколь и бесчеловечно хозяйничала бы в этих
водах, где ни Франция, ни Англия не могут держать своего флота. Не забудьте, что ваша