долг. Я должен был это сделать в ту самую минуту, когда вы ступили на берег. Ваши
поступки доказали мне, что я должен был это сделать, невзирая ни на что! — Он махнул
рукой солдату, остановившемуся в дверях. — Капитан Макартни, будьте добры заняться
этим.
— О, одну секунду, капитан Макартни! Не спешите так, полковник! Блад поднял
руку. — Это равносильно объявлению войны.
Полковник презрительно пожал плечами.
— Можете называть это как угодно. Сие несущественно.
У капитана Блада полностью развеялись всякие сомнения насчёт честности
губернатора. Полковник Коуртни был просто круглый дурак и не видел дальше своего носа.
— Наоборот, это весьма существенно. Раз вы объявляете мне войну, значит, будем
воевать. И предупреждаю: став вашим противником, я буду к вам столь же беспощаден, как,
защищая вчера вас, был беспощаден к испанцам. — Черт побери! — воскликнул
Макартни. — Мы его держим за глотку, а он, слыхали, как разговаривает!
— Другие тоже пробовали держать меня за глотку, капитан Макартни.
Пусть это не слишком вас окрыляет. — Блад улыбнулся, потом добавил: -Большое
счастье для вашего острова, что война, которую вы мне объявили, может завершиться без
кровопролития. В сущности, и сейчас вам должно быть ясно, что она уже ведётся, и притом с
большим стратегическим перевесом в мою пользу, так что вам не остаётся ничего другого,
как капитулировать.
— Мне это ни в коей мере не ясно, сэр.
— Это лишь потому, что очевидное не сразу бросается вам в глаза. Я прихожу к
заключению, что такое свойство, по-видимому, считается у нас на родине совершенно не
обязательным для губернатора колонии. Минуту терпения, полковник. Я прошу вас
отметить, что мой корабль находится вне вашей гавани. На его борту — две сотни крепких,
закалённых в боях матросов, которые с одного маха уничтожат весь ваш жалкий гарнизон, а
сорока моих пушек, которые за какой-нибудь час могут быть переправлены на берег, за глаза
хватит, чтобы ещё через час от Сент-Джона осталась лишь груда обломков. Мысль о том, что
это английская колония, никого не остановит, не надейтесь. Я позволю себе напомнить вам,
что примерно одна треть моих людей — французы, а остальные — такие же изгои, как я.
Они с превеликим удовольствием разграбят этот город, во-первых, потому, что он назван в
честь короля, а имя короля всем им ненавистно, и во-вторых, потому, что на Антигуа стоит
похозяйничать хотя бы ради золота, которое вы тут нашли.
Макартни побагровел и схватился за эфес шпаги, однако тут не выдержал полковник.
Бледный от гнева, он взмахнул костлявой веснушчатой рукой и заорал:
— Бесчестный негодяй! Пират! Беглый каторжник! Ты забыл, что ничего этого не будет,
потому что мы не выпустим тебя обратно к твоим проклятым разбойникам!
— Может быть, нам следует поблагодарить его за предупреждение, сэр? съязвил
капитан Макартни.
— О боже, вы совершенно лишены воображения, как я заметил ещё вчера!
А увидав ваших мулов, я понял, чего можно от вас ожидать, и соответственно с этим
принял меры. О да! Я приказал моему адъютанту, когда пробьёт полдень, считать, что мы
находимся в состоянии войны, переправить пушки на берег и расположить их в форте,
наведя жерла на город. Я предоставил ему для этой цели ваших мулов. — Бросив быстрый
взгляд на часы над камином, он продолжал: — Сейчас почти тридцать минут первого. Из
ваших окон виден форт. — Он встал и протянул губернатору свою подзорную трубу. —
Взгляните и убедитесь, что все, о чем я говорил, уже приводится в исполнение.
Наступило молчание. Губернатор с лютой ненавистью смотрел на Блада. Затем, все так
же молча, схватил подзорную трубу и шагнул к окну. Когда он отвернулся от окна, лицо его