— Но вы тоже кое-чего не учли. Вы-то ещё в наших руках! Я сейчас сообщу вашей
разбойничьей шайке, что при первом их выстреле вы будете повешены. Зовите стражу,
Макартни. Хватит болтать языком!
— Ещё минуту, — сказал Блад. — Как вы досадно поспешны в своих умозаключениях!
Волверстон получил от меня приказ, и ничто, никакие ваши угрозы не заставят его
уклониться от этого приказа хотя бы на йоту. Можете меня повесить, воля ваша. — Он
пожал плечами. — Если бы я дорожил жизнью, разве бы я избрал ремесло пирата? Однако
учтите: после того как вы меня повесите, мои матросы не оставят от города камня на камне.
Мстя за меня, они не пощадят ни стариков, ни женщин, ни детей. Подумайте хорошенько и
вспомните ваш долг перед королём и вверенной вам колонией долг, который вы по
справедливости считаете первостепенным.
Бесцветные глаза губернатора сверлили Блада, словно стремясь проникнуть в самую его
душу. Блад стоял перед губернатором неустрашимый, спокойный, и его спокойствие было
пугающим.
Полковник поглядел на Макартни, словно ища у него поддержки, но не получил её.
Наконец, поборов себя, он произнёс сквозь зубы:
— О будь я проклят! Поделом мне — нечего было связываться с пиратом!
Я выплачу вам ваши сто шестьдесят тысяч, чтобы отделаться от вас, и убирайтесь
отсюда ко всем чертям! Прощайте!
— Сто шестьдесят тысяч? — Капитан Блад изумлённо поднял брови. — Это вы должны
были заплатить мне как своему союзнику. Такое соглашение было заключено нами до
объявления войны.
— Какого же дьявола вам ещё нужно?
— Поскольку вы сложили оружие и признали себя побеждённым, мы можем теперь
перейти к обсуждению условий мирного договора.
— Каких таких условий? — Раздражение губернатора все возрастало.
— Сейчас я вам скажу. Прежде всего за оказанную вам помощь вы должны уплатить
моим людям сто шестьдесят тысяч. Затем ещё двести сорок тысяч выкуп за город, чтобы
избавить его от разрушения.
— Что? Ну, клянусь богом, сэр!..
— Затем, — безжалостно продолжал капитан Блад, — восемьдесят тысяч выкуп за вас
лично, восемьдесят тысяч — за вашу семью и сорок тысяч — за всех прочих почтённых
граждан этого города, включая и капитана Макартни. Все это вместе составит шестьсот
тысяч, а сумма эта должна быть выплачена в течение часа, иначе будет поздно.
На губернатора страшно было смотреть. Он попытался что-то сказать, но не смог и
тяжело упал на стул. Когда дар речи наконец вернулся к нему, голос его дрожал и звучал
хрипло:
— Вы… вы напрасно испытываете моё терпение. Вы, может быть, думаете, что я не в
своём уме?
— Повесить его надо, полковник, и все тут, — не выдержал Макартни.
— И сровнять с землёй этот город, спасти который любой ценой — заметьте, любой
ценой! — ваш долг, — присовокупил капитан Блад.
Губернатор потёр рукой потный бледный лоб и застонал.
Так продолжалось ещё некоторое время, и всякий раз они возвращались к тому же и
повторяли то, что уже было не раз сказано, пока полковник Коуртни неожиданно не
рассмеялся довольно истерично.
— Будь я проклят! Остаётся только поражаться вашей скромности. Вы могли
потребовать и девятьсот тысяч и даже девять миллионов…
— Разумеется, — сказал капитан Блад. — Но я вообще очень скромен по натуре, а