канарского вина из старых запасов судна, и Питер Блад радушно предложил непрошеному
гостю отведать его.
Помня предостережение губернатора д'Ожерона, Питер Блад почёл за лучшее принять
опасного гостя со всей возможной учтивостью, рассчитывая отчасти на то, что, почувствовав
себя свободно, Истерлинг, быть может, скорее раскроет свои коварные замыслы.
Развалившись в изящном мягком кресле перед столом из чёрного дуба, капитан
Истерлинг щедро воздавал должное канарскому вину, столь же щедро его похваливая. Затем
он перешёл к делу и спросил Питера Блада, не переменил ли он по зрелом размышлении
своего решения и не продаст ли он судно.
— А если согласитесь продать, — добавил он, скользнув взглядом по лицам четырех
товарищей Блада, — так увидите, что я не поскуплюсь, поскольку эти денежки вам придётся
поделить на всех.
Если капитан Истерлинг рассчитывал таким способом произвести впечатление на
остальных собеседников, то следует отметить, что невозмутимое выражение их физиономий
несколько его разочаровало.
Питер Блад покачал головой.
— Вы напрасно утруждаете себя, капитан. Какое бы мы ни приняли решение, «Синко
Льягас» останется у нас.
— Какое бы вы ни приняли решение? — Густые чёрные брови на низком лбу удивлённо
поползли вверх. — Значит, вы ещё не решили отплыть в Европу? Что ж, тогда я сразу
перейду к делу и, раз вы не хотите продать судно, сделаю вам другое предложение. Давайте-
ка вы с вашим кораблём присоединяйтесь к моему «Бонавентуре», и мы сообща сварганим
одно дельце, которое будет не безделицей. — И капитан, очень довольный своим плоским
каламбуром, оглушительно расхохотался, блеснув белыми зубами в обрамлении курчавой
чёрной бороды.
— Благодарю вас за честь, но мы не собирались заниматься пиратством. Истерлинг не
обиделся, но и бровью не повёл. Только взмахнул огромной ручищей, словно отметая
нелепое предположение.
— Я вам не пиратствовать предлагаю.
— Что же тогда?
— Могу я вам довериться? — спросил он, и его взгляд снова обежал все лица.
— Как вам будет угодно, но боюсь, что при любых условиях вы только даром потратите
время.
Это звучало не слишком обнадёживающе. Тем не менее Истерлинг приступил к делу.
Известно ли им, что он плавал вместе с Морганом? Совместно с Морганом он проделал
большой переход через Панамский перешеек, и ни для кого не секрет, что когда подошло
время делить добычу, унесённую ими из разграбленного испанского города, она оказалась
куда меньше, чем рассчитывали пираты. Поговаривали, что Морган произвёл делёжку не по
чести, что он успел заранее припрятать у себя большую часть захваченных сокровищ. Так
вот, все это говорили недаром: он, Истерлинг, может поручиться. Морган в самом деле
припрятал тайком жемчуга и драгоценных камней из Сан-Фелипе на баснословную сумму.
Но когда об этом поползли слухи, он струсил. Побоялся, что припрятанные у него сокровища
найдут, и тогда ему крышка. И однажды ночью, когда они шли через перешеек, он где-то на
полпути зарыл в землю присвоенные им драгоценности.
— И только один человек на свете знал об этом, — заявил капитан Истерлинг
напряжённо внимавшим ему слушателям (а подобное сообщение могло заинтересовать кого
угодно). — Знал тот, кто помогал ему все это зарывать, — одному-то ему во век бы не
справиться. Так вот, этот человек был я.
Истерлинг помолчал, дабы грандиозность сделанного им сообщения поглубже проникла