Яростный рёв на какой-то миг заглушил голос капитана Блада, но он спокойно стоял, не
меняя позы, его светлые глаза смотрели сурово, поднятая вверх рука удерживала на месте
разъярённую толпу.
— Замолчите и слушайте меня! Мы только напрасно теряем время. Дело ещё
поправимо. Они опередили нас с этим золотом всего на несколько часов. Ты, Ибервиль, и
ты, Хагторп, сейчас же сажайте своих людей в лодки. Вы нагоните испанцев, прежде чем
они достигнут пролива, и даже если это вам не удастся, вы, во всяком случае, успеете
перехватить их ещё задолго до берегов Панамы. Отправляйтесь! А Волверстон со своими
людьми будет дожидаться вас здесь вместе со мной.
Это был единственный способ обуздать их ярость и помешать им убить безоружных
испанцев. Повторять приказ дважды не пришлось. Корсары устремились вон из форта и из
города ещё быстрее, чем проникли туда. Недовольство выражала только та сотня людей из
волверстоновского отряда, которая получила приказ оставаться на месте. Всех испанцев
согнали в один из бараков форта и заперли там, после чего корсары разбрелись по городу,
надеясь хоть чем-нибудь поживиться и раздобыть пищи.
А капитан Блад занялся ранеными, которых поместили — и корсаров и испанцев, всех
вместе — в другом бараке, уложив их на подстилки из сухих листьев. Раненых оказалось
человек около пятидесяти, из них корсаров меньше половины. Всего убитыми и ранеными
испанцы потеряли свыше ста человек, а корсары — около сорока.
Взяв себе в помощь шестерых людей, в том числе одного испанца, обладавшего кое-
какими познаниями по части медицины, капитан Блад принялся вправлять суставы и
обрабатывать раны. Погруженный в это занятие, он не прислушивался к шуму, долетавшему
снаружи — с той стороны, где расположились индейцы, попрятавшиеся во время
сражения, — как вдруг пронзительный вопль заставил его насторожиться.
Дверь барака распахнулась, и какая-то женщина, прижимая к груди младенца» с
отчаянным воплем бросилась к капитану Бладу, называя его на испанский лад:
— Дон Педро? Дон Педро Сангре!
Нахмурившись, он шагнул к ней навстречу, а она, задыхаясь, судорожно вцепившись
рукой в ворот своей одежды, упала перед ним на колени.
— Спасите его! Они его убивают, убивают! — как безумная выкрикивала она по-
испански.
Это было совсем ещё юное создание, почти девочка, едва успевшая стать матерью, по
виду и одежде похожая на испанскую крестьянку. Такие иссиня-чёрные волосы, смуглая
кожа и влажные чёрные глаза не редкость и среди андалузок. Лишь широкие скулы и
характерный сероватый оттенок губ выдавали её истинное происхождение.
— Что случилось? — спросил Блад. — Кого убивают?
Чья-то тень легла на пол, и на пороге распахнутой двери с видом мрачным и
решительным возник исполненный достоинства Бразо Ларго.
Оцепенев от ужаса при виде его, женщина скорчилась на полу. Испуг сковал ей язык.
Бразо Ларго шагнул к ней. Наклонившись, он положил руку ей на плечо, быстро
произнёс что-то на своём гортанном языке, и хотя Блад не понял ни единого слова, суровый
тон приказания был ему ясен.
В отчаянии женщина устремила полубезумный взгляд на капитана Блада.
— Он велит мне присутствовать при казни. Пощадите меня, дон Педро!
Спасите его!
— Кого спасти? — крикнул капитан Блад, выведенный всем этим из себя.
Бразо Ларго объяснил:
— Моя дочь — эта. Капитан Доминго — он приходил селенье год назад уводил её с
собой. Карамба! Теперь я его на костёр, а её домой. — Он повернулся к дочери: — Вамос, ты