этого. Ты должен был сказать мне, прежде чем мы пустились в путь, что я нужен тебе, чтобы
помочь освободить твою дочь и покарать испанца. Тогда я не давал бы слова дону Доминго.
Но ты обманул меня, Бразо Ларго.
— Гуу! Гуу! — произнёс Бразо Ларго. — Я больше не говорить ничего.
— А я ещё не все сказал. Теперь насчёт твоих индейцев. После того, что случилось, я не
могу им доверять. А данное мною слово требует, чтобы испанцы находились в безопасности,
пока я здесь.
Индеец склонил голову.
— Так! Пока ты здесь. А потом?
— Если твои индейцы опять что-нибудь затеют, мои ребята могут взяться за оружие, и я
не поручусь, что в кого-нибудь из твоих воинов не угодит пуля. Я буду сожалеть об этом
больше, чем о потере испанского золота. Этого нельзя допустить, Бразо Ларго. Ты должен
собрать своих людей, и я пока что запру их на время в одном из бараков форта — для их же
собственной пользы.
Бразо Ларго задумался. Потом кивнул. Этот индеец отличался большим здравым
смыслом. Его людей загнали в форт, и Бразо Ларго, терпеливо улыбаясь, как человек,
который умеет ждать своего часа, согласился запереть их в один из бараков. Кое-кто из
корсаров ворчал, и Волверстон выразил всеобщее неодобрение.
— Ты что-то больно далеко заходишь, капитан! Ради этих скотов-испанцев готов уже
нажить себе врагов среди индейцев. — О нет, вовсе не ради них. Но я дал испанцу слово. И
мне жаль этой маленькой индианочки с грудным младенцем. Испанец был добр к ней, и,
кроме того, он человек мужественный.
— Ну, ну, смотри! — сказал Волверстон и отвернулся в негодовании.
Час спустя испанцы уже отчалили от маленькой пристани. С земляных укреплений
форта корсары наблюдали за их отплытием; оно было им весьма не по душе. Испанцы
погрузили в лодки всего несколько охотничьих ружей единственное оружие, которое
разрешил им взять с собой капитан Блад. Но зато провизией они запаслись вдоволь, и
особенную заботу осмотрительный дон Доминго проявил о запасе пресной воды. Он сам
проследил за тем, чтобы бочонки с водой были погружены в пироги. После этого он подошёл
проститься с капитаном Бладом.
— Дон Педро, — сказал испанец. — У меня нет слов, чтобы достойно отблагодарить
вас за ваше великодушие. Я горжусь, что вы оказали мне честь быть моим врагом.
— Скажем лучше, что вам просто повезло.
— И повезло тоже, конечно. Теперь я буду говорить всюду и везде — и пусть меня
слышат все испанцы, — что дон Педро Сангре — подлинный рыцарь.
— Я бы на вашем месте не стал этого делать, — сказал капитан Блад. Ведь никто вам не
поверит.
Продолжая бурно протестовать, дон Доминго спустился в пирогу, где уже сидела его
индианка-жена со своим младенцем-метисом. Пирогу оттолкнули от берега, и капитан
Доминго поплыл в Панаму, снабжённый письмом за личной подписью капитана Блада,
содержащим приказ Ибервилю и Хагторпу беспрепятственно пропустить обладателя этого
письма, буде они с ним повстречаются.
Когда свечерело и из леса повеяло прохладой, корсары расположились на площади
форта под открытым небом подкрепить силы пищей. В городе им удалось обнаружить
изрядные запасы битой птицы и несколько туш диких козлов, а в хижине доминиканских
монахов — бурдюки с превосходным вином. Капитан Блад сел ужинать с Волверстоном и
Оглом в довольно комфортабельном домике бывшего испанского командира и, поглядывая в
окна, с удовлетворением наблюдал, как пируют и веселятся его корсары. Только по-
прежнему мрачно настроенный Волверстон не разделял его благодушия.