себе рот пищей. — Там уж, если ты подошёл на расстояние пушечного выстрела, так золото
от тебя не уплывёт в пироге. А что здесь? Отмахали мы десять дней через чащу, а теперь ещё
десять дней надо отмахать обратно. И скажи спасибо, если так же благополучно выберемся
отсюда, как пришли сюда, и если вообще выберемся, потому как, сдаётся мне, нам ещё не
миновать иметь дело с Бразо Ларго. Да, наломал ты тут дров, капитан.
— Эх, если бы твои мозги были под стать твоим мускулам, Нэд!.. — со вздохом сказал
капитан Блад. — Никаких я тут дров не наломал. А что касается Бразо Ларго, так это вполне
здравомыслящий индеец, да, да, можешь мне поверить, и он будет дружить с нами хотя бы
только потому, что ненавидит испанцев. — Ну, а ты что-то больно их полюбил, — сказал
Волверстон. — Стоило поглядеть на твои ужимочки, когда ты расшаркивался перед
проклятым испанцем, который выкрал у нас золото, душа с него вон!
— Нет, ты не прав, пусть он испанец, однако очень храбрый малый, сказал Блад. — А
то, что он поспешил сплавить отсюда золото, когда узнал о нашем приближении, так это был
его долг. Будь он не столь благороден и отважен, он бы не остался на посту, а удрал бы
вместе со своим золотом. На благородные поступки отвечают тем же. Больше мне нечего
сказать.
И тут, прежде чем Волверстон успел открыть рот, резкий чистый звук рожка долетел со
стороны реки, заглушая шум пиршества корсаров. Капитан Блад вскочил на ноги.
— Хагторп и Ибервиль возвращаются! — воскликнул он.
— Даст бог, с золотом на этот раз! — сказал Волверстон.
Они выскочили из дома и бросились к брустверу, куда устремились уже и остальные
корсары. Блад взбежал на бруствер в ту минуту, когда первая из возвратившихся пирог уже
пришвартовалась, и Хагторп поднялся на пристань.
— Вы быстро обернулись! — крикнул капитан Блад, спрыгивая с бруствера навстречу
Хагторпу. — Ну как? С удачей?
Хагторп, высокий, широкоплечий, с жёлтой повязкой на голове, остановился перед
капитаном Бладом в сгущающихся сумерках.
— Если и с удачей, так это не твоя заслуга, капитан, — загадочно произнёс он.
— Вы что, не догнали их?
На пристань поднялся Ибервиль. Он ответил за своего товарища:
— Некого было и догонять-то, капитан. Он одурачил тебя, этот лживый испанец. Он
сказал тебе, что отправил золото в Панаму, но это ложь. А ты поверил ему — поверил
испанцу!
— Может быть, вы наконец скажете, что произошло? — спросил капитан Блад. — Вы
говорите, что он не отправлял отсюда золота? Так что ж, значит, оно все ещё здесь? Это вы
хотите сказать?
— Нет, — отвечал Хагторп. — Мы хотим сказать, что после того, как он одурачил тебя
своими баснями, ты, не потрудившись даже произвести обыск, отпустил его на все четыре
стороны и дал ему возможность увезти золото с собой.
— Что ты плетёшь! — прикрикнул на него капитан. — И откуда это может быть тебе
известно?
— А мы примерно в десятке миль отсюда проплывали мимо индейского посёлка, и — у
нас хватило смекалки остановиться и порасспросить насчёт испанских пирог, которые
должны были пройти тут раньше нас. Так вот, индейцы сказали нам, что никаких пирог тут
не проплывало ни сегодня, ни вчера и вообще ни разу после осенних дождей. Ну, мы,
конечно, сразу поняли, что твой благородный испанец соврал, тут же порешили повернуть
обратно и на полпути напоролись прямо на дона Доминго. Встреча с нами порядком его
ошеломила. Он никак не ожидал, что мы так быстро все разнюхаем. Он был все такой же
обходительный и держался как ни в чем не бывало, разве что стал ещё любезнее. Сразу же