знаем, неплохо вёл свои дела, собирая дань с пиратов путём портовых пошлин, а также
различными другими способами. Губернатор имел, как мы тоже, конечно, помним, двух
дочерей: стройную жизнерадостную Люсьен и статную пышноволосую брюнетку Мадлен,
которая однажды, пав жертвой пиратских чар некоего Левасера, позволила себя похитить,
затем была вырвана из хищных рук этого негодяя капитаном Бладом и доставлена к отцу
целой-невредимой и несколько отрезвевшей.
С того времени господин д'Ожерон стал с особой осторожностью и разбором
принимать гостей в своём большом белом доме, утопающем в ароматной зелени сада и
расположенном на высоком холме в предместье города. Капитан Блад после столь ценной
услуги, оказанной им этому семейству, был принят в нем почти как свой. А поскольку его
офицеров никак нельзя было причислить к разряду обыкновенных пиратов, так как все они
были политическими бунтарями и лишь изгнание заставило их примкнуть к «береговому
братству», им также оказывался в доме губернатора хороший приём. Отсюда возникали
новые трудности. Если двери дома губернатора были открыты для корсаров, сподвижников
Блада, губернатор не мог, не нанеся обиды, закрыть их для других командиров пиратских
кораблей, и ему приходилось терпеть посещения некоторых лиц, не пользовавшихся ни
доверием его, ни симпатией, — терпеть, невзирая на протесты некоего почётного гостя из
Франции — деликатного и утончённого мосье де Меркера, никак не расположенного
встречаться в гостиной с пиратами.
Де Меркер был сыном одного из директоров французской Вест-Индской компании и по
приказу отца путешествовал по принадлежащим ей колониям, знакомясь с положением дел
и набираясь ума. Фрегат «Сийнь», доставивший его к берегам Тортуги неделю назад, все ещё
стоял на якоре в Кайонской бухте, ожидая, когда сей юноша почтёт для себя удобным
возвратиться на борт. Отсюда легко можно было заключить, что гость — важная птица, и,
следовательно, губернатору надлежало со всем возможным усердием идти навстречу его
желаниям. Но как пойдёшь им навстречу, когда приходится иметь дело хотя бы с таким
чванливым и нахально-грубым парнем, как капитан Тондер с «Рейн Марго»? Губернатор
д'Ожерон не видел никакой возможности закрыть перед этим пиратом двери своего дома,
как того желал де Меркер. Он не мог решиться на это даже после того, как стало совершенно
очевидно, что негодяя Тендера привлекает сюда общество мадемуазель Люсьен.
Другой жертвой тех же чар пал молодой Джереми Питт. Впрочем, Питт был человеком
совсем иного склада, и если знаки внимания, которые он оказывал мадемуазель Люсьен, и
вызывали у д'Ожерона некоторое недовольство, то это не шло ни в какое сравнение с той
тревогой, которую порождал в нем Тондер.
А Джереми Питт, казалось, самой природой был создан, чтобы возбуждать к себе
любовь. Ясные голубые глаза, прямой, открытый взгляд, нежная кожа, правильные черты
лица, золотые кудри и стройная атлетическая фигура в ладно пригнанном, аккуратном
костюме — все это не могло не привлекать к нему сердца. Мужественность и сила
сочетались в нем с женственной мягкостью натуры. Трудно было представить себе человека,
более не похожего на политического заговорщика, коим он когда-то был, или на пирата,
коим он теперь, в сущности, являлся. Приятные манеры и хорошо подвешенный язык, а
порой, в минуты вдохновения, уменье изъясняться красноречиво и даже поэтически
завершали этот портрет идеального любовника.
Что-то неуловимое, проскальзывавшее в ласковом обращении с ним девушки (а быть
может, это просто нашёптывали ему его мечты), заставляло Джереми думать, что он ей не
безразличен, и однажды вечером, гуляя с ней под душистыми перечными деревьями в саду её
отца, он открылся ей в любви и, прежде чем она успела прийти в себя от этого
ошеломляющего признания, обнял её и поцеловал.
— Мосье Джереми… как вы могли?.. Вы не должны были этого делать, вся дрожа,