— И вы не можете закрыть для него дверь вашего дома?
— Могу, конечно. — Д'Ожерон криво усмехнулся. — Я проделал нечто подобное
однажды с Левасером. Вам известна эта история?
— Да, но… но… — Джереми запнулся, испытывая некоторое замешательство, однако
все же преодолел его. — Мадемуазель Мадлен была обманута, она позволила Левасеру
увлечь себя… Вы же не допускаете, чтобы мадемуазель Люсьен…
— А почему я не могу этого допустить? Известного обаяния он не лишён, этот каналья
Тондер, и у него даже есть некоторые преимущества перед Левасером. Он вращался в
хорошем обществе и умеет себя держать, когда ему это нужно. Наглому, предприимчивому
авантюристу ничего не стоит соблазнить такое неопытное дитя, как Люсьен.
У Джереми упало сердце. Он сказал, совершенно расстроенный:
— Но что даёт такая проволочка? Ведь рано или поздно вам все равно придётся
отказать ему. И тогда… что будет тогда?
— Я сам задаю себе этот вопрос, — мрачно сказал Д'Ожерон. — Но всегда лучше
отсрочить беду. Глядишь, какой-нибудь случай и помешает ей нагрянуть. — Внезапно он
заговорил другим тоном: — Однако я прошу у вас прощения, мой дорогой мосье Питт. Наша
беседа слишком отклонилась в сторону. Отцовская тревога! Я просто хотел предостеречь вас
и очень надеюсь, что вы прислушаетесь к моим словам.
Мосье Питту все было ясно. Д'Ожерон, видимо, считал, что Тондер почувствовал в
Джереми своего соперника, а такие люди, как он, не останавливаются ни перед чем, когда
им нужно убрать кого-нибудь со своего пути. — Очень вам признателен, мосье Д'Ожерон. Я
могу постоять за себя.
— Надеюсь. От всего сердца надеюсь, что это так.
На том их беседа закончилась, и они расстались.
Джереми вернулся на «Арабеллу» и после обеда, прогуливаясь вместе с капитаном
Бладом по палубе, поведал ему о том, что произошло утром в саду губернатора.
Блад выслушал его с задумчивым видом.
— У него было достаточно оснований предостеречь тебя. Странно только, почему он
дал себе труд этим заниматься. Я повидаюсь с ним, да, да, непременно. Возможно, моя
помощь будет ему небесполезна, хотя мне пока ещё не ясно, в чем она может проявиться. А
ты, Джереми, будь благоразумен и посиди лучше на корабле. Можешь, черт побери, не
сомневаться, что Тондер будет искать встречи с тобой.
— А я, что ж, должен её избегать? — презрительно фыркнул Джереми.
— Да, если ты не дурак.
— Иначе говоря — если я трус.
— А не кажется ли тебе, что живой трус лучше мёртвого дурака, каковым ты неизбежно
окажешься, если позволишь Тендеру сводить с тобой счёты? Не забывай, что этот человек —
первоклассный фехтовальщик, ну, а ты… -Капитан Блад присвистнул. — Это пахнет самым
обыкновенным убийством. А какая доблесть в том, что тебя заколют, как барана?
Питт в глубине души чувствовал, что капитан прав, но признаться в этом было бы
слишком унизительно. Поэтому он пренебрёг советом Блада, на другой же день сошёл на
берег и отправился вместе с Хагторпом и Волверстоном в таверну «У французского короля»,
где его и обнаружил Тондер. Время приближалось к полудню, и в большом зале таверны
было полным-полно пиратов, матросов с французского фрегата, искателей жемчуга, а также
всевозможных жуликов и бродяг обоего пола, которые, подобно хищным акулам, всегда
вьются вокруг моряков, а пуще всего — вокруг пиратов, зная их привычку сорить деньгами.
В плохо освещённом зале воздух был удушлив от едкого табачного дыма, винного перегара,
испарений человеческих тел.
Тондер вошёл небрежной, ленивой походкой; левая рука его покоилась на эфесе шпаги.