столиком Джереми.
— Вы позволите? — спросил он и, не дожидаясь ответа, пододвинул себе табурет и
сел. — Какая удача, что мы можем так скоро возобновить наш маленький спор, который был
вчера, к сожалению, прерван.
Джереми сразу понял, куда он клонит, и поглядел на него в некотором замешательстве.
Его товарищи, не знавшие, о чем идёт речь, тоже уставились на француза.
— Мы, мне помнится, обсуждали вопрос о том, что появление некоторых лиц порой
бывает нежелательным и что у вас не хватает сообразительности понять, в какой мере это
относится к вам.
Джереми наклонился вперёд.
— Не важно, что мы обсуждали. Вы пришли сюда, как я понимаю, чтобы затеять со
мной ссору?
— Я? — Капитан Тондер поднял брови, потом нахмурился. — С чего вы это взяли? Вы
мне не мешаете. Вы просто не в состоянии ничем мне помешать. Если б вы оказались на
моем пути, я бы раздавил вас, как блоху. — И он презрительно и нагло рассмеялся прямо в
лицо Джереми, чем сразу и достиг своей цели — этот смех задел Джереми за живое.
— Смотрите не ошибитесь, принимая меня за блоху.
— Ах, вот как? — Тондер встал. — В таком случае поостерегитесь докучать мне снова
или, предупреждаю, я раздавлю вас одним щелчком! — Он говорил намеренно громко,
чтобы все могли его слышать. Его резкий голос привлёк к себе внимание, и шум в зале затих.
Тондер презрительно повернулся к Джереми спиной, но застыл на месте, услыхав:
— Нет, постой, грязный пёс!
Капитан Тондер обернулся. Его брови поползли вверх. Злобный оскал приподнял
кончики тоненьких усиков. А дородный силач Волверстон, все ещё не понимая, что
происходит, инстинктивно старался удержать Джереми, который тоже вскочил с табурета.
— Пёс? Так, так! — с расстановкой проговорил Тондер. — Пёс, сказали вы? Вполне
уместное сочетание — пёс и блоха. Но тем не менее пёс — это мне не нравится. Не будете
ли вы столь любезны взять пса обратно? И притом немедленно! Я не отличаюсь
терпеливостью, мосье Питт.
— Разумеется, я возьму его обратно, — сказал Джереми. — Зачем обижать животное.
— Под животным вы подразумеваете меня?
— Я подразумеваю пса. Надо было бы сказать не пёс, а…
— Крыса, — резко произнёс чей-то голос за спиной Тендера, заставив его обернуться.
На пороге, небрежно опираясь на свою чёрную трость, высокий, элегантный, в чёрном,
расшитом серебром костюме стоял капитан Блад. Его горбоносое, обожжённое солнцем и
ветром лицо было обращено к капитану Тендеру, холодные синие глаза смотрели на него в
упор. Он неторопливо направился к французу.
— Крыса, на мой взгляд, как-то лучше определяет вашу сущность, капитан Тондер, —
непринуждённо и бесстрастно проговорил он и остановился, ожидая, что скажет тот.
Раздался дружный взрыв хохота. Когда он смолк, прозвучал ответ Тендера:
— Понимаю, понимаю. Крошка шкипер находится под надёжной защитой. Папаша Блад
встревает не в своё дело, дабы спасти этого трусишку.
— Само собой разумеется, я должен взять его под защиту. Разве я могу допустить, чтобы
какой-то наглец бретёр заколол моего шкипера? Конечно, я должен вмешаться. И вы могли
это предвидеть, капитан Тондер. Вы не только презренный негодяй, но и жалкий трус — вот
почему я сравнил вас с крысой. Вы рассчитываете на своё уменье владеть шпагой, но
решаетесь пускать её в ход только против тех, кого считаете не слишком искушёнными в
этом ремесле. Так поступают лишь трусы. Ну, и, разумеется, убийцы. Ведь, насколько мне
известно, убийцей заклеймили вас во Франции.