из причин, почему дон Жуан оказался в этих морях. — Но при таком спокойном море я
легко могу добраться до берега в той же пинассе. Что вы скажете, дон Жуан, если я
распрощаюсь с вами сегодня вечером?
Дон Жуан был явно огорчён.
— Почему вдруг такая спешка? Разве мы не договорились, что я доставлю вас на Сен-
Мартен?
— Да, конечно. Но, подумав хорошенько, я вспомнил, что корабли редко заходят в эту
гавань, и когда-то ещё мне удастся найти там судно, которое идёт в Кюрасао, в то время как
на Мартинике…
— Нет, нет, — капризным тоном прервал его хозяин. — Вы прекрасно можете сойти на
берег и на Мари-Галанте, куда я должен зайти по делам, или, если хотите, на Гваделупе, что,
мне кажется, даже лучше. Но, клянусь, раньше этого я вас не отпущу никуда.
Капитан Блад перестал набивать трубку душистым табаком из стоявшего на столе
сосуда.
— У вас есть дела на Мари-Галанте? — Он был так удивлён, что на секунду отвлёкся от
основной темы разговора. — Что может связывать вас с французами в такое время, как
сейчас?
Дон Жуан загадочно улыбнулся.
— Дела военные, друг мой. Я же командир военного корабля.
— Так вы собираетесь напасть на Мари-Галанте?
Испанец ответил не сразу. Пальцы его мягко перебирали струны гитары. Полные яркие
губы все ещё улыбались, но в этой улыбке промелькнуло что-то зловещее, а тёмные глаза
блеснули.
— Гарнизоном Бассетерре командует некая скотина, по фамилии Кулевэн.
У меня с ним свои счёты. Вот уже год, как я собираюсь разделаться с этим господином,
и теперь день расплаты близок. Война открыла передо мной эту возможность. Одним
ударом я устрою свои дела и сослужу службу Испании. Питер Блад молча раскурил трубку.
Использовать большой военный корабль, для того чтобы напасть на такое незначительное
поселение, как Мари-Галанте, с его точки зрения, это была совсем плохая услуга Испании.
Но он не выдал своих мыслей и не стал настаивать, чтобы его высадили на Мартинике.
— Я ещё никогда не был на борту судна во время военных действий — это расширит
мой кругозор. Думаю, что запомню это надолго… Если, конечно, пушки Бассетерре не
пустят нас ко дну.
Дон Жуан рассмеялся. При всей своей распущенности он вместе с тем, по-видимому, не
был трусом, и предстоящее сражение его не пугало. Мысль о нем скорее даже вдохновляла
испанца. Он пришёл в отличнейшее расположение духа, когда к заходу солнца ветер наконец
посвежел и корабль прибавил ходу. В этот вечер в капитанской каюте «Эстремадуры»
царило шумное веселье, то и дело раздавались взрывы хохота, и было выпито немало
хмельного испанского вина.
Капитан Блад пришёл к заключению, что велика должна быть задолженность
французского управителя Мари-Галанте дону Жуану, если предстоящее сведение счётов
вызывает такое бурное ликование испанца. Личные же симпатии Блада оставались на
стороне французских поселенцев — ведь им уготовано было одно из тех чудовищных
нападений, коими так прославились испанцы, возбудив к себе заслуженную ненависть в
Новом Свете. Но он был бессилен пальцем пошевельнуть в их защиту, бессилен даже
поднять голос; он вынужден был принимать участие в этом дикарском веселье по поводу
предстоящей резни, вынужден был поднимать тост за то, чтобы все французы вообще и
полковник де Кулевэн в частности провалились в тартарары. Утром, выйдя на палубу,
капитан Блад увидел милях в десяти — двенадцати по левому борту длинную береговую