6. Железные крылья
Ему снились пальцы, касающиеся его лица. Тёплыми невесомыми линиями они ложились на щёки, переносицу, глаза, спускались к губам…
Володя проснулся на рассвете — его потревожил солнечный луч, пробившийся сквозь тучи. Он приоткрыл глаза. Первое, что увидел в сонной дымке, — Юрино лицо. Володя слепо прищурился, приглядываясь. Юра спал. Его ресницы подрагивали, уголки губ чуть приподнялись — должно быть, ему снилось что-то хорошее. Эта мысль плавно перетекла в другую: то, что происходило сейчас с Володей, — это тоже сон. Хотелось, чтобы это видение не заканчивалось, и Володя ухватился за него, закрыл глаза и снова задремал.
А когда проснулся во второй раз, увидел, что диван рядом опустел. Гостиную, будто стрелы, пронзали редкие солнечные лучи, за окном голубое полотно неба затягивали тяжёлые тучи. В не до конца пробудившемся сознании мелькнул вопрос: «Почему это я спал на диване? До спальни, что ли, не мог дойти?» Следом вспомнился прекрасный сон: Юра в его доме, разговоры за бутылкой виски, смех, тёплые пальцы на плечах…
Володя отбросил одеяло, спустил на пол босые ноги. Поёжился от холода, потёр переносицу. По привычке потянулся к тумбочке за очками, но тут же опустил руку. Резко моргнув, широко открыл глаза — очки! Юра снял с него очки, перед тем как обнять…
Почти дошедшую до сонного сознания мысль перебил звон посуды с кухни. Мир резко взорвался запахами и звуками: в нос ударил аромат кофе, послышались шум кипящей воды и тихое, но эмоциональное «Verdammt!».
Володя обернулся, снова моргнул, окончательно просыпаясь.
— Прости, — виновато протянул Юра, разливая кофе из турки по чашкам. — Хотел разбудить тебя, когда будет готово… Доброе утро!
— Привет… — растерянно протянул Володя.
Картина мира наконец сложилась. Вчерашний день вспыхнул в памяти эмоциями и событиями.
Юра действительно здесь! В первое мгновение эта мысль показалась настолько бредовой, что Володя захотел дотронуться до Юры — убедиться, что не спятил.
Он глубоко вдохнул, медленно выдохнул. Поднялся с дивана, поправил мятую майку. Мелькнула идея сходить в спальню, накинуть рубашку, но Володя передумал. Какой смысл? Юра уже видел… И не только видел, но и обрабатывал его повреждённое плечо. Вспомнив прикосновения его пальцев, Володя почувствовал, как по коже бегут мурашки.
Юра подошёл к нему с двумя чашками в руках, протянул одну, присел рядом на диван. С улыбкой посмотрел в глаза. У Володи возникло забавное ощущение, будто это он в гостях. Проснулся на гостевом диване, а ему тут уже и кофе сварили, и Юра такой по-свойски привычный, свежий, с влажными после душа волосами, в Володиной домашней одежде.
«Будто всегда здесь был…» — подумал Володя.
Юра разглядывал его с любопытством, склонив голову набок.
— Как спалось? Что снилось?
— Что-то хорошее… Знаешь, будто я встретился со старым другом…
— И оказалось, что это не сон?
— Ага. — Володя отпил кофе. — В голове не укладывается, что мы встретились.
Улыбнувшись, Юра сощурился и внимательно посмотрел.
— Ты всегда такой забавный по утрам? Я ведь никогда не видел тебя таким… эм... как сказать? — он ненадолго задумался и мечтательно протянул: — Утренним. Всегда встречал уже на зарядке — собранного, умытого, причёсанного. А ты, оказывается, можешь быть вот таким.
И у Володи не возникло даже малейшего желания тут же рвануть к зеркалу, чтобы привести себя в порядок. Почему-то не было стыдно за свой помятый вид. Володя наверняка сидел растрёпанный, с мутным взглядом, ещё и с этой позорной полосой на плече… Ну и что? Юра ведь не ушёл. Юра ведь здесь. Смотрит на него вот такого — и улыбается.
А ещё Володя впервые за последние две недели почувствовал себя по-настоящему выспавшимся. Ему было так уютно. Не хотелось ни о чём говорить, а главное — не хотелось ни о чём думать. Хотелось просто сидеть вот так: сонно моргать, медленно потягивать кофе, прогоняя остатки сна, играть с Юрой в гляделки.
В этом молчании не было натянутости или недосказанности. Лишь немое понимание: никто из них не знал, какое будущее их ждёт и будет ли оно вообще. Главное, что у них уже было нечто огромное и важное — их общее прошлое. Они пронесли его сквозь года, они не забыли друг друга. Юра смог его найти. И теперь Володя ни за что не позволит им потеряться.
Юра резко поднялся с дивана, будто вспомнив о чём-то. Поставил на столик пустую чашку, сделал пару шагов в сторону окна. Володя со странным напряжением и трепетом наблюдал — Юра подошёл к пианино, приоткрыл скрипнувшую крышку, легко, не нажимая, провёл кончиками пальцев по клавишам.
— Я же обещал тебе… — обернувшись, пробормотал он.
И Володя услышал её — чарующую, трогательную мелодию, которая звучала когда-то давно и не здесь — будто в другой жизни. Музыка лилась из-под пальцев, ласкала слух нежными звуками, вспыхивала яркими картинками воспоминаний.
В ней легко было утонуть, ей так сложно было поверить. Но она не мираж далёкого прошлого, она действительно звучала здесь и сейчас.
Пронзив тяжёлую грозовую тучу, яркий солнечный луч разрезал гостиную пополам. Володя смотрел на Юрину спину сквозь завесу пылинок и почти осязаемого света. «Это сон, очередной болезненно-приятный сон, потому что этого просто не может быть», — снова попытался обмануть его внутренний голос, но Володя ему не поверил. Теперь он точно знал, что это — реальность. Ведь заполняющая комнату музыка была той самой, единственно верной, настоящей. Такую «Колыбельную» не воспроизвёл бы никто другой. Такую «Колыбельную» мог сыграть только Юра.
Володя подался вперёд, перешагнул через завесу из солнечного света, встал у Юры за спиной. Осторожно, практически не дыша, заглянул через плечо, чтобы полюбоваться изящными пальцами, что касались клавиш.
Он мог бы следить за ними вечно — пусть только не останавливаются, пусть всегда играют…
Едва Володя подумал об этом, как мелодия оборвалась, не закончившись. Юра убрал руки, повернулся вполоборота, чуть отклонился назад, чтобы не стукнуться с Володей носами.
— Жутко расстроено. Сплошная фальшь, — сказал с улыбкой. — За инструментом следить нужно.
— Прости… — рассеянно прошептал Володя, не уловив смысла сказанных слов. Ведь Юра был так близко…
— Пустяки. Когда-нибудь она прозвучит для тебя по-настоящему красиво.
Да если бы Володя знал, что однажды на этом инструменте Юра будет играть «Колыбельную», то нанял бы настройщика пианино — пусть тот приходил бы хоть каждый день, настраивал…
Глядя Володе в глаза, Юра улыбнулся. Затем опустил взгляд, задержался на губах, медленно моргнул.
— Ладно… Пора бы, наверное, собираться.
Он вздохнул, отвернулся, аккуратно закрыл крышку пианино, нежно погладил лакированное дерево.
— Во сколько у тебя самолёт? — спросил Володя.
— В четыре. Край в три нужно быть в аэропорту. Но мне ещё надо вернуть машину, собрать вещи и до двенадцати выселиться из гостиницы, так что времени мало.
Володя посмотрел на часы — стрелки приближались к десяти.
Его охватило знакомое, давящее ощущение неизбежности расставания. Когда знаешь, что обязательно нужно разойтись, разъехаться по своим сторонам, но так этого не хочешь, что всеми силами противишься этой мысли, гонишь её от себя.
«Не хочется, чтобы ты уезжал, — так и вертелось на языке. — Может, останешься ещё на день?»
Имел ли он право задать этот вопрос? Но когда ещё, если не сейчас? Пройдёт всего полчаса, может, минут сорок, и Юра уедет.
Но тот будто прочитал мысли Володи.
— Я бы ещё остался, если бы не работа. Завтра надо сдать заказ, а я его ещё не закончил, — Юра вздохнул. — Так что… Слушай, есть здесь нормальный путь до ворот «Ласточки»? Боюсь, что если пойду обратно той же дорогой, то после дождя увязну в реке. Или земля уже подсохла, как думаешь?
Володя покачал головой.
— Вряд ли. А даже если и сможешь перейти — там такая грязь, что тебя потом в самолёт не пустят. — Он задумался на несколько секунд и предложил: — Подожди двадцать минут — я соберусь и проведу тебя к воротам через посёлок. Идти дольше, зато чисто и безопасно.
Юра кивнул. Володя скрылся в ванной.
Спустя двадцать минут он стоял перед зеркалом почти собранный. Застёгивая воротник рубашки, краем глаза наблюдал в отражении за Юрой. Получалось забавно — Юра, присев на столешницу, и сам с любопытством рассматривал Володю, притом взглядами они будто специально не встречались.
— Слушай, Юр... — сказал Володя, продолжая смотреть на него. — Довезёшь меня до города?
— Конечно, — ответил Юра, беззастенчиво уставившись ему в глаза сквозь зеркало.
Володя прокручивал в голове всевозможные варианты, как побыть с Юрой подольше. Можно съездить на работу, пока тот будет разбираться с арендой машины и гостиницей. С одной стороны, Володе нужно было появиться в офисе, особенно после вчерашнего прогула. А с другой, пара лишних часов, которые можно провести с Юрой, — слишком ценная валюта, чтобы разменивать её на работу.
— Давай пообедаем где-нибудь вместе? — робко предложил Володя. — Я заберу машину со стоянки, могу отвезти тебя в аэропорт. Если хочешь, я не навязываюсь…
Но Юра довольно улыбнулся.
— Что ты, я только за!
С Гердой он прощался минут пять. Всё трепал её по ушам и чесал мохнатую шею.
— Ну давай-давай, мы с тобой ещё обязательно увидимся...
В ответ Герда стучала хвостом по полу и радостно потявкивала. Пару раз она даже попыталась облизать лицо Юры, но тот ловко увернулся.
Когда подошли к ограде коттеджного посёлка, Юра прокомментировал, оглядывая окрестности:
— Хорошее ты выбрал место. Пространства много, воздух чистый.
— Да, — согласился Володя. — И людей мало. Это, правда, пока…
Они прошлись по грунтовой дороге вдоль берега реки, пересекли её по хлипкому скрипучему мостику, ступили на узкую тропинку. Ещё пять минут по сырому пахнущему грибами лесу, и Володя увидел припаркованную прямо в кустах серую «девятку». Ещё несколько шагов — и они вышли к воротам «Ласточки».
Пока Юра убирал в багажник грязные сапоги и переобувался в туфли, Володя разглядывал руины того, что когда-то было прекрасным, солнечным и ярким местом.
Когда-то именно здесь Володя в последний раз видел Юру — в заднем окне уезжающего вдаль автобуса. Интересно, а сам Юра помнил, как прилип к стеклу и всё смотрел, как Володя машет ему рукой? Интересно, о чём Юра думал в тот момент? Наверное, об обещанной скорой встрече. В неё Володя не верил уже тогда.
— Я готов — поехали, — сказал Юра, открывая дверь машины.
До города добрались к половине двенадцатого. Всю дорогу не замолкали ни на минуту. Юра смеялся, рассказывая, как вчера его остановили гаишники и потребовали взятку.
— И, ты представляешь, — возмущался он, — пятьсот, говорят! А я, на минуточку, если никто не забыл, еврей! Ох, и трудно же было побороть то, что в крови!
Володя расхохотался. Несмотря на царящее в машине веселье, ему не удавалось расслабиться полностью — из-за по-прежнему нерешённого главного вопроса: «Что делать дальше?»
— Юр, у тебя есть электронная почта? — озвучил он свою мысль. — Нам надо как-то общаться.
— Почта есть, но это не очень удобно… — протянул Юра. — А как насчёт аськи? У тебя есть?
ICQ у Володи была, но он редко пользовался ею, потому что друзья и знакомые писали либо письма на почту, либо СМС. Исключение составлял только Игорь — он аськой пользовался активно.
— Ну да, конечно. Даже на телефоне есть.
Когда они миновали Красношкольную набережную, Володя попросил:
— Высади меня здесь. Я заберу машину и подхвачу тебя у гостиницы. Идёт?
Спустя полчаса Володя уже стоял на парковке перед гостиницей «Харьков» и через лобовое стекло наблюдал, как из дверей выходит Юра с чемоданом в руках. Володя посигналил ему.
— Интересно, — сказал он, закрывая багажник, — почему ты выбрал именно эту гостиницу? Это ж полный совок…
— А я почём знал? — Юра хохотнул и развёл руками. — Двадцать лет назад это была самая крутая гостиница города. Я посмотрел цену — средне, так почему бы и не пожить пару дней с видом на главную площадь города?
— Логично, — отметил Володя. Он взглянул на наручные часы и сказал: — У нас есть примерно полтора часа, чтобы пообедать. Есть какие-то конкретные пожелания?
Юра задумался, оглянулся на рощу высоких деревьев, что протянулась у края площади.
— В этом парке раньше была одна пиццерия, где готовили безумно вкусную пиццу. Я с родителями ходил туда пару раз. Но это же было почти двадцать лет назад, наверняка она закрылась...
Володя пожал плечами.
— Какая-то пиццерия есть возле университета. Вряд ли это она, я тоже там давно не был и не могу точно сказать…
— Да без разницы — пойдём.
Было бессмысленно ехать до парка на машине, поэтому пошли пешком. Пересекли площадь Свободы, миновали памятник Ленину.
— Помнишь эту глупую шутку о том, что Ленин указывает пальцем на туалет? — спросил Володя.
Юра задумчиво хмыкнул:
— Не-а, не помню о таком. А это что, правда?
— Да. Ты же мне сам об этом рассказывал!
— Когда это?
— Да ещё когда мы письма друг другу писали.
— Ты что-то путаешь. — Юра нахмурился, подозрительно посмотрел сперва на Ленина, потом на Володю. — Может, тебе кто-то другой рассказывал?
Володя задумался, вспомнил и, потупившись, ответил:
— Может, и так…
Ему рассказывала об этом Света. Как он мог забыть? Но тогда Володя только переехал в Харьков и всё, что узнавал об этом городе, так или иначе связывал с Юрой. Потому что это был его родной город. Неудивительно, что даже авторство глупых шуток про Ленина память Володи приписала Юре. Тем более такие шутки были вполне в его стиле.
Они шли по ровным асфальтированным тропинкам парка Шевченко, Юра вертел головой, то улыбался сам себе, то хмурился.
— Всё так изменилось, — сказал задумчиво, когда они проходили по мостику через овраг, внизу которого журчал тонкий ручеёк. — Каких-то баров понастроили, киосков. Раньше тут было пусто.
Несмотря на будний день, в парке шумел народ. Орала детвора, гуляющая перед занятиями в ДДюТ, спешили на пары студенты Каразинки. Гудели свистками продавцы игрушек и сувениров, шелестели пёстрые фольгированные шарики, парящие над прилавками.
— Ты хоть успел по городу погулять? — спросил Володя.
— Нет, когда мне? — Юра пожал плечами. — Я приехал всего на три дня — и то один, последний, специально выделил для «Ласточки». Перед концертом репетировал сутками напролёт. Нужно ведь было с оркестром сыграться, прогнать программу не по одному разу. Так что только ел, работал и спал.
Они дошли до здания пиццерии — большой стеклянной коробки, скрытой в тени деревьев. На веранде были расставлены столики, но небо с самого утра затягивало тучами — мог пойти дождь. Поэтому Володя предложил сесть внутри.
Когда они расположились возле окна, Юра хмыкнул, театрально принюхиваясь.
— Пахнет знакомо. Хотя как я могу помнить запах спустя столько лет? — он хохотнул. — Но, вообще, та пиццерия была совсем другой. Знаешь, я ещё такую классную летнюю площадку помню: там столики и стулья были высечены из срубов деревьев. Огромные круглые пни — столы, а пни поменьше, с вырубленными спинками, — стулья.
Володя кивнул.
— Я помню ту летнюю площадку… — Он не стал уточнять, что приходил туда тоже со Светой — воспоминания о ней были бы сейчас лишними. — Ну а в целом какие у тебя впечатления от города детства? Харьков на что-нибудь вдохновил?
Юра уставился на него, изогнув бровь, будто его удивил вопрос про творчество.
— Неопределённые, — размыто ответил он. — Когда жил в Харькове, нечасто бывал в центре, хотя мой дом в двух станциях метро отсюда. Помню, что город был пустой — не в плане людей, а… серый, как всё при Союзе. Рекламы не было вообще. А сейчас машин стало больше, яркие вывески повсюду. Но в целом, как по мне, современный Харьков мало чем отличается от любого другого города мира. У него, конечно, есть своя история, и её видно… — не закончив фразы, Юра замолк — им принесли заказ. Дождался, пока официант расставит тарелки и отойдёт, и продолжил: — Сложно сказать, вдохновился ли я. Это скорее воспоминания и размышления, которые могут вылиться во что-то позже… Этот город для меня — всё-таки часть жизни. И то, каким я его вижу, — лишь моё восприятие, след, который я оставил здесь, люди, которых я знал. А другие, вот, например, ты — видят его по-своему. Ты ведь тоже связываешь с ним что-то своё, личное… — он поймал внимательный взгляд Володи. — Что ты так смотришь? Думаешь: «Ой, ну ты и расфилософствовался, давай уже ешь?» Ладно! — и принялся резать пиццу.
Володя прыснул и поспешил его заверить:
— Нет, конечно, я так не думаю. Мне просто интересно тебя слушать.
Потом они ещё пили кофе и говорили. Пытались решить, к какой кухне принадлежит съеденная пицца — итальянской или американской. Пришли к выводу, что к постсоветской — на пышном тесте, как у столовских пирожков, но при этом со вкусной ресторанной начинкой.
Юра рассказывал про свой тур и в каких городах побывал: Москве, Питере, Минске, Риге, Киеве.
Володя поглядывал на часы — минутная стрелка неумолимо ползла к двум. Хотелось остановить её, потянуть время, чтобы ещё хоть полчаса посидеть вот так и просто поговорить. Понаблюдать за Юрой. Запомнить его образ и голос так, чтобы въелись в память.
— А когда у тебя ещё гастроли будут? — спросил Володя.
Юра покачал головой.
— Честно, не знаю. Это занимает много времени, требует вложений… И не сказать, что это выгодно. Я же не занимаюсь академкой на постоянной основе… — он мимоходом тоже посмотрел на часы и встрепенулся. С сожалением сказал: — Чёрт, уже и ехать пора — как время пролетело. Я тебе потом как-нибудь обязательно расскажу про все эти тонкости с гастролями.
— Хорошо, — кивнул Володя, глядя на него с грустью. — Давай обменяемся номерами телефонов и асек? Адрес электронной почты ещё запиши.
Юра тут же достал телефон и стал быстро записывать всё, что говорил ему Володя. Продиктовал свои и улыбнулся.
— Теперь-то интернет развивается семимильными шагами, уж точно не потеряемся. Да?
Это был скорее риторический вопрос, но Володя абсолютно серьёзно ответил:
— Ни в коем случае.
Возвращались к машине под нарастающие раскаты грома. Моросящий дождь усилился так, что последние несколько метров пришлось бежать — косые струи внезапно обрушились с неба, зашумели в кронах деревьев вокруг площади, потекли грязными потоками по старой брусчатке.
Пока они ехали до аэропорта, больше молчали. Володя следил за дорогой — ливень зарядил нешуточный, видимость была плохая, дворники водили по стеклу, ежесекундно мелькая перед глазами.
Юра откинулся на подголовник и, повернувшись к Володе, рассматривал его лицо. Володя то и дело отвлекался на Юру, ловя прямой взгляд.
— Что такое? — в конце концов, не выдержав, спросил он.
Юра лукаво улыбнулся.
— Да ничего. Просто любуюсь. Ты весь такой солидный, в костюме, за рулём…
Володя даже растерялся — они расставались, но Юра явно кокетничал с ним.
Юра засмеялся.
— А почему, кстати, ты без очков? Непривычно видеть тебя без них. Линзы носишь?
— Ага, — улыбнулся Володя. — Я уже давно ношу очки только дома.
— Понятно. А мне нравился… нравились твои очки… — Он отвёл взгляд от его лица и, закусив губу, уставился вперёд.
Оставшиеся десять минут дороги так и ехал, думая о чём-то своём, настукивая пальцами по колену одному ему известную мелодию.
Дождь лил как из ведра.
Скрытая за водяной завесой, внезапно показалась громада аэропорта. Чудо советской архитектуры из белого камня со шпилями. Помнится, когда Володя его впервые увидел в середине девяностых, на ум пришло только одно сравнение — сталинские высотки в Москве, правда, в уменьшенном варианте.
«Ну вот и всё», — подумал он, паркуясь у входа.
Пока доставал Юрин чемодан из багажника, насквозь промочил пиджак. Только закрыл машину, как они с Юрой бегом бросились по ступеням под навес. Порыв ветра швырнул в спину капли воды.
— Как думаешь, рейс могут задержать из-за непогоды? — перекрикивая шум дождя, спросил Володя.
Юра пожал плечами.
— Не знаю. — Он выглянул из-под навеса, посмотрел вверх. — Вроде не обложной, вон там уже чистое небо. Сейчас на табло увидим.
Последние минуты их встречи тянулись будто намеренно долго. Володя гнал из головы не нужные сейчас вопросы.
Увидятся они снова или опять потеряются?
Как смириться с расставанием, когда они чудом встретились спустя столько лет?
Сквозь шум дождя прорезался гудок трамвая и стук колёс о рельсы. Володя наблюдал, как Юра открывает тяжёлые двери, заходит в фойе аэропорта. Он шагнул следом и погрузился в гомон огромного холла. Шум голосов, стук каблуков о мраморный пол отдавались эхом от стен. Володя суетливо стянул с себя промокший пиджак, идя за Юрой, глядя ему в спину.
Юра остановился, поставил чемодан на пол, посмотрел на табло.
На нём горело три рейса, самый ближайший вылет в четыре — «Харьков — Минск».
— Мой вот, регистрация уже заканчивается, — сказал Юра, обернувшись.
Володя нахмурился.
— Почему Минск?
Юра пожал плечами.
— Из Харькова нет прямых рейсов до Берлина. Только с пересадкой: либо в Борисполе, либо в Минске. Этот быстрее.
Володя кивнул.
Они замерли на полминуты — молча смотрели друг на друга. Володя думал, что надо бы уже сказать нечто в духе «Пока?» или «До скорого?».
Юра сказал сам:
— Ну что, будем прощаться?
Сердце Володи укололо воспоминание — послышался собственный голос из далёкого прошлого: «Мы пришли сюда прощаться...»
Юра улыбался, но сейчас его улыбка выглядела фальшивой.
— Да, — кивнул Володя. — Мягкой посадки и счастливого пути, Юра. Во сколько ты будешь в Берлине?
— В десять по местному, значит, у тебя будет девять.
— Как только приземлишься, сразу напиши мне.
— Хорошо, напишу в аську. Или нет, лучше отправлю СМС, а то не факт, что сразу в интернет смогу выйти.
— Я буду ждать, — кивнул Володя, посмотрел на него и…
И... что? Юра стоял перед ним и натянуто улыбался. Нужно было хотя бы обнять его на прощание. Но ноги у Володи стали ватными, потому что шагнуть к нему, заключить в последнее объятие — значило отпустить его.
«Неправда, — Володя попытался убедить сам себя. — Мы больше не потеряемся, у нас есть все контакты друг друга. Вообще все, даже адреса. Всё будет хорошо».
Сделав над собой усилие, Володя всё же шагнул к нему ближе.
— Долгие прощания — это ужасно, — озвучил Юра их общую мысль.
— И не говори, — Володя покачал головой.
Юра осторожно положил ладони ему на плечи. Володя тяжело вздохнул, похлопывая его по спине.
Хотелось обнять его совсем не так — не как дальнего родственника, не как друга. Хотелось обнять его сильнее, и прижать к себе, и ткнуться носом в шею, и вдохнуть запах мокрых от дождя волос.
— Ты только не пропадай, Юр, — попросил он на выдохе. — Пожалуйста.
Юра покачал головой.
— Не пропаду. Честное слово, больше не пропаду, — он улыбнулся, в этот раз искренне.
Из динамиков прозвучало: «Заканчивается регистрация на рейс 452 “Харьков — Минск”».
— Ну, хватит прощаться, поезжай домой, — негромко попросил Юра, ткнув его пальцами в грудь.
Володя хмыкнул:
— Это ты улетай... в свои дальние края.
Юра подмигнул ему, подхватил чемодан и направился к стойке регистрации. Володя не сводил с него взгляда, пока тот сдавал багаж и получал билет.
У входа в зал с надписью «Паспортный контроль» он обернулся, махнул ему рукой и крикнул:
— Герде привет!
— Хорошо, — крикнул в ответ Володя, наблюдая за тем, как массивные двери медленно закрываются, пряча за собой Юру.
Дождь почти закончился. Недавно затянутое плотными тучами небо чуть просветлело. В прорехах облаков показалась голубизна, солнце пробилось слепящими лучами.
Володя сел в машину, завёл мотор. Переключил передачу, вдавил педаль газа и поехал домой.
***
Володя вернулся в опустевший дом.
Прошёлся по гостиной, осмотрелся. В глаза постоянно бросались следы присутствия другого человека. В раковине стояли две кружки и две тарелки. На расправленном диване лежало смятое постельное бельё и плед, которым укрывался Юра. К камину почти вплотную было придвинуто кресло, на котором он сидел. Володя вспомнил, как Юра жался вчера к огню. Сам Володя никогда так не делал — закалённый, он вообще редко мёрз, а Юру пришлось согревать.
Нужно было убрать постельное бельё. Володя взял в руки подушку и ощутил запах парфюма — сладкий, с лёгкой горчинкой, такой приятный. Хотелось уткнуться в неё лицом, вдохнуть Юрин запах, прочувствовать и запомнить, но Володя остановил свой порыв и резко стянул наволочку.
По комнате протопала Герда, села у ног и с любопытством уставилась на Володю.
— Чего тебе, предательница? — спросил он, вытряхивая пододеяльник. Собака неуверенно завиляла хвостом. — Если ты спрашиваешь про него, то нет, он не вернётся. Ну… а если вернётся, то очень нескоро.
Закончив уборку, Володя прилёг на диван. Закрыл глаза, прислушался к себе, стал гладить собаку, которая уселась на полу рядом. И ничего, кроме опустошения, не ощутил.
События прошедших недель будто высосали из него все эмоции: и хорошие, и плохие. Образовали внутри него вакуум. Только сейчас, лёжа в тишине, Володя смог проанализировать всё случившееся за последнее время. Смерть и похороны отца, смена должности и возросшая ответственность, отъезд матери и разговоры с ней. Свалившаяся как снег на голову Маша с её проблемами и хлынувшие следом воспоминания, которые давно и с таким трудом были похоронены. Всё это накручивалось снежным комом и в итоге — свалилось на Володю нервным срывом. А Юрин концерт ударил по расшатанной психике финальным аккордом.
Но теперь всё затихло, ком пролетел мимо, оставив внутри зияющую бездонную пропасть. Впервые за много дней в памяти не вспыхивало никаких картин прошлого, на душе не было ни сожаления, ни тоски... но и радости тоже не было. Володя ощущал только одно: ожидание. Юра обещал написать, когда вернётся домой — в девять по местному времени. Володя глянул на стену — часы показывали десять минут шестого.
Ему вспомнилась вчерашняя ночь: как они сидели на этом диване, как было тепло, как Юра обнимал его. Как щипало шею — Володя всё ещё ощущал призрачные прикосновения его пальцев к коже.
Интересно, что значило это объятие для Юры? Володя гнал от себя любые мысли об их совместном будущем — им бы не потеряться сперва. Но всё же: что значило это объятие? И Юрины лукавые взгляды, и слова с явным подтекстом…
Из размышлений его вывел телефон — пришло СМС. Володя было обрадовался, но писала ему Маша.
«Ну что, уже проводил?»
«Да, больше часа назад».
Только Володя нажал «Отправить», как почти сразу же зазвонил мобильный.
— Рассказывай!
Он не собирался посвящать Машу в подробности — с какой стати, они ведь не настолько близкие друзья. Тем более что пришлось бы рассказать обо всём с самого начала: об иве, о капсуле времени и номере телефона, оставленном в ней. Всё это — их с Юрой прошлое, оно должно принадлежать только им двоим.
Но скоротать время до сообщения от Юры было бы очень кстати. Володя ненадолго задумался, решая, что из произошедшего можно знать Маше, и стал пересказывать отрывки вечернего разговора. Рассказал про Юрины гастроли по СНГ и общие воспоминания из «Ласточки».
Рассказ получился недолгим.
— В общем, договорились, что будем с ним на связи, — подытожил он.
— Слушай, а дай мне его номер. Я бы тоже написала.
— Ты-то? Коневу?
— Для начала я бы извинилась, если ты об этом, — деловито сказала Маша. — Ну неужели он может двадцать лет держать на меня зло?
— Я не спрашивал, но вроде не похоже. Ладно. Но зачем тебе Юра?
— Во-первых, просто так…
— А во-вторых? Маша, давай делись своим корыстным интересом, мне же ещё объясняться с ним, почему дал его номер.
— Плохо же ты обо мне думаешь! Уж прям корыстный… — протянула она деланно обиженным тоном. — Ну… я думаю, было бы здорово иметь знакомых в Германии. Только прямо так ему не говори! Переформулируй как-нибудь…
— Всё с тобой ясно. — Володя лениво улыбнулся. Вот оно — советское воспитание. Иметь знакомых за границей полезно. И пусть пока неизвестно зачем, но не помешает.
— Ладно. Пришлю тебе его номер в ICQ.
— Что за «ай сик ю» такое? — не поняла Маша.
Володя вздохнул, предвидя, что разговор затянется и Маша потом не обрадуется ушедшему в минус балансу на мобильном.
— Перезвони мне на домашний, — велел он.
Их разговор действительно затянулся. Объясняя Маше тонкости пользования аськой, Володя успел вычесать Герду, поиграть с ней на веранде и полюбоваться закатом.
Под конец он спросил, как у Маши дела с Димой — ответом ему был тяжёлый вздох. Они опять повздорили. Дима устроил бойкот и отказывался с ней разговаривать.
— Ставит мне ультиматумы, ты представляешь?! Требует, чтобы я разрешила Толе у нас ночевать!
Володя фыркнул:
— И что в этом такого? Разреши!
— Как что? У Димы же одна кровать в комнате.
— Так постели на полу.
— Ну ёлки-палки, Володя! Ты же понимаешь, что дело не в этом? Толя всё равно к нему в кровать перебежит и… Ну ты понимаешь, чем они могут заняться ночью в одной кровати!
— Понимаю. И что?
— И как их остановить?
— Никак, — Володя рассмеялся. — Маш, только не говори, что надеешься их остановить, запретив ночевать вместе. Да им, наоборот, гораздо удобнее заниматься такими делами днём, когда ты на работе!
— А если… — она запнулась. — Ну… если…
— Что?
— Не знаю что! Ну вдруг что-то случится?
— Да что может случиться? Ну не залетит же твой Димочка, в конце концов!
— Что ты такое несёшь?! — зло прикрикнула Маша.
Володя хохотнул, представляя выражение её лица в этот момент.
Попрощавшись наконец с Машей, Володя зашёл в ICQ, нашёл Юру по номеру и улыбнулся, прочитав его забавный ник — YuriKo. Время близилось к девяти, Юра должен был вот-вот приземлиться, но в сети его пока не было. Зато пришло сообщение от другого контакта.
«Какие люди! Надеюсь, твои дела стоили того, чтобы бросить меня в той вшивой гостинице!» — ни с того ни с сего написал Игорь, даже не поздоровавшись.
Володя, удивлённо изогнув брови, закрыл прочитанное сообщение, решив ничего не отвечать. Уж что-что, а выяснять отношения с Игорем у него сейчас не было ни малейшего желания.
Юра не вышел на связь ни в девять, ни спустя ещё полчаса. Володя несколько раз проверил звук на телефоне, зашёл в сообщения — СМС от Юры не приходило. В сети его тоже не было.
Когда Юра не появился и через час, недавно спокойный, даже равнодушный Володя начал нервничать. Ещё через полчаса, когда стрелка перевалила за половину одиннадцатого, голова заполнилась тревожными мыслями, начала накатывать паника, сердце заколотилось, задрожали руки.
Володя сходил на кухню, выпил успокоительного. Чтобы отвлечься, включил телевизор. Не помогло: мысли всё равно утекали не в ту сторону. Вдруг с Юрой что-то случилось? Вдруг катастрофа? Ну бред же! По статистике, авиакатастрофы — редкость, а смертность в тысячи раз ниже, чем в автоавариях. Головой Володя это понимал, но страх в душе не унимался.
Он снова посмотрел на часы — одиннадцать. Юра всё ещё молчал. Успокоительное не подействовало, и Володя выпил половину таблетки снотворного.
Паника притупилась, стремительно уступая место сонливости. Володя лёг в кровать. Прислушался, как Герда бродит по гостиной. Стук когтей о паркет разносился эхом по пустому дому, и на душе у Володи тоже становилось пусто. Мысли лениво кружились в голове, Володя наслаждался покоем и тишиной, что оставила после себя ушедшая душевная боль.
Кошмар последних двух недель не мог пройти для него бесследно. Володя надеялся, что время, проведённое с Юрой, благоприятно повлияет на его состояние. Интересно, теперь, когда они встретились, его перестанут мучить болезненные воспоминания? Конечно, отголоски столь сильного нервного срыва не могли исчезнуть в один миг, но теперь Володя был готов справляться с ними.
Часы показали пятнадцать минут двенадцатого, но от Юры по-прежнему не было вестей — цветок статуса в ICQ оставался красным.
«Ты как? Всё в порядке?» — написал Володя СМС и продублировал сообщение в мессенджер. Когда-нибудь Юра прочитает и ответит. А может, он на самом деле в сети, просто спрятался за статусом невидимки? С этой мыслью Володя провалился в сон.
Он шёл по пшеничному полю, приминая подошвами золотые колоски. Ветер бросал в лицо хлопья пепла, в воздухе стоял запах гари. Он сделал ещё несколько шагов, почувствовал, как что-то хрустнуло под ногой — кусок оплавленного пластика. Володя поднял взгляд и увидел обломки, разбросанные почти до горизонта, а в центре поля — горящий остов самолёта. Куски металла, сломанные кресла, разбитые стёкла, спасательные жилеты и кислородные маски — всё это валялось на земле, чадя едким дымом. В золоте пшеницы образовались чёрные горящие проплешины. Володя стоял и смотрел, как колоски пожирает огонь.
В поле не было людей — ни живых, ни мёртвых. Володя почему-то точно знал, что разбившийся самолёт был пуст, совсем пуст, но внутри росло чувство потери.
Он шёл по полю, перешагивая через обломки, искал кого-то, хотя знал, что здесь никого нет…
И вдруг резко проснулся. От кошмара горчило во рту, Володя скривился, садясь на кровати.
Дотянулся до телефона, щурясь, разглядел время — пять минут первого. Нацепив очки, тут же проверил ICQ — Юра написал ему десять минут назад. Спросонья Володя подумал, что приложение заглючило, но сообразил, что сообщение написано транслитом.
«Рейс в Минске задержали, а телефон разрядился, не смог предупредить. Прости. Я только зашёл домой. Чем занимаешься?»
Володя аж выдохнул от облегчения. Это сообщение так обрадовало, что он глупо заулыбался.
«Закончил работать, отдыхаю, — соврал он, лишь бы Юра не завершил на этом разговор. — А ты как?»
Ответ пришёл почти сразу:
«Вот это ты трудоголик, работаешь по ночам! А я устал как собака. Кстати, как Герда?»
«Хорошо. Спрашивала, когда снова приедешь. Что ей передать?»
В ответ Юра прислал смеющийся смайлик.
Спустя пять минут неловкого молчания Володя решил не ждать наверняка неловкого ответа от Юры — иначе тот не отшучивался бы смайликами, — и написал сам:
«У нас уже почти час ночи, я спать. Во сколько завтра напишешь?»
«У нас разница во времени — час, значит, напишу тебе примерно в 9:10-9:30 по вашему времени».
«Ничего себе немецкая точность!»
«Завтра объясню что к чему, — ответил Юра и снова послал смайлик — не смеющийся, обычный. — Сладких снов!»
«Хорошо, буду ждать. Спокойной ночи».
Но стоило только снять очки и отложить телефон, как тот снова пиликнул. Володя, с улыбкой вздохнув, потянулся к нему — Юра забыл ещё о чём-то сказать?
«Что молчишь, динамщик?»
Володя на пару секунд завис, не сразу сообразив, что сообщение пришло вообще не от Юры.
«Игорь, уже ночь!»
«Но ты же не спишь, иначе чего я тебя онлайн вижу? Я всё ещё жду ответа на свой вопрос! Какого чёрта ты бросил меня в той вшивой гостинице?!»
Володя раздражённо выдохнул. Это что же получалось? Значит, Игорю можно было уходить в любое время и бросать Володю одного, если вообще не выгонять из квартиры полуголого? А стоило один раз так же поступить Володе, так всё — враг номер один?
Володя сердито защёлкал кнопками.
«Ну конечно, Игорь, в своём-то глазу и бревна не видно, да?»
«О чём это ты? — быстро ответил Игорь, но на этом не остановился: — Я, вообще-то, всё делал так, как ты хотел! Ты вроде сам попросил и был не против…»
— Да пошёл ты… — прошипел Володя себе под нос и напечатал:
«Если так горит кому-то засадить, то иди порадуй жену!»
Он вышел из ICQ и отложил телефон. Чёртов Игорь испортил настроение, которое и так было не то чтобы хорошим. И вместо того чтобы спокойно уснуть, думая о приятном — о том, что Юра ему завтра напишет, о том, что Юра вообще снова появился в его жизни, — Володя думал об Игоре.
***
В их первую встречу Игорь был совсем другим — не таким раздражающим, не таким навязчивым. Наоборот, с ним было легко, он показался Володе раскрепощённым и честным с собой. Правильным. Это даже вызывало зависть. И тогда, в девяносто восьмом, их знакомство многое изменило в жизни Володи.
Володя был в отчаянии — теперь иначе и нельзя было объяснить, как он вообще забрёл в тот клуб. Он расстался со Светой почти два года назад и всё это время жил как в тумане: не понимая, зачем вообще держится на плаву и есть ли смысл пытаться двигаться дальше.
Он слышал об этом клубе — из насмешливых, даже презрительных рассказов коллег. Неприметная железная дверь в переулке на Пушкинской, за которой гремела музыка — танцевальная попса. Там не было даже вывески, но Володе хватило одного взгляда на людей, что курили рядом, чтобы понять, для какой публики предназначалось это заведение.
Два парня у входа бросили на него липкие оценивающие взгляды. Вздрогнув от отвращения, он вошёл внутрь без всяких вопросов. Это сейчас, наверное, в подобных местах есть охранники или вышибалы, а тогда туда приходили на свой страх и риск.
Он спустился вниз по ступенькам, оказался в небольшом подвальном помещении. Володе там сразу не понравилось: тесно, накурено, душно. Музыка била по ушам дешёвым некачественным звуком, свет прожекторов выхватывал из темноты лица — мужские и женские, пьяные, искажённые неоном. И всё те же липкие взгляды ложились на кожу стягивающей плёнкой, их хотелось смыть с себя. По углам жались парочки, но во вспышках света невозможно было увидеть картину целиком, только детали: руки под одеждой, сплетающиеся языки, обнажённые части тел. На небольшой сцене у дальней стены — два шеста, на которых извивались практически голые парни — молодые, возможно, подростки, с лицами проститутов и купюрами в трусах.
Всё это вызвало такое отвращение, что хотелось опрометью броситься оттуда. Но в то же время что-то внутри скручивалось, заставляло стоять на месте и наблюдать. Всё это было отвратительно, но не внешней оболочкой, а содержанием: сколько бы Володя ни сопротивлялся, его к этому влекло. И именно это притяжение отравляло сильнее всего: ему нравилось смотреть на полуобнажённые тела, на обтянутые яркими тряпками задницы, на капли пота, стекающие по коже. Ему хотелось влиться в это, стать частью творящегося безумия.
Кто-то задел его плечом, проходя мимо, Володя отшатнулся в узком проходе, случайно прижавшись к кому-то спиной. Он ещё не успел сообразить, что произошло, как ему уже горячо задышали в ухо, а чья-то тёплая сухая рука забралась под футболку. Жёстко огладила бок, поднялась выше, надавила. Тело отозвалось моментально — сладко-терпкой волной желания. Но следом за ней хлынула вторая — волна животного ужаса. Володя вырвался из объятий, ожидая сопротивления, но оказалось, что его никто не держал. А за спиной раздался лишь презрительный смешок.
Володя быстро взбежал по ступенькам наверх и вылетел на улицу. Вдохнул тёплый сентябрьский ночной воздух, который показался ему морозно свежим, споткнулся о низкий порог перед дверью и чуть не упал. Кто-то его подхватил поперёк живота, помогая удержаться на ногах. Он развернулся, дёрнулся. И увидел Игоря.
Конечно, тогда Володя ещё не знал его имени. Просто парень — на вид лет двадцати пяти, может, чуть старше. Непонятного цвета волосы — то ли светло-русые, то ли жёлтые. Светлая кожа, серые глаза — в общем, какое-то совершенно обычное, незапоминающееся лицо. Зато щегольской прикид: клетчатая рубашка поверх белой майки, бордовые брюки.
— Аккуратнее, дорогой, так же и убиться недолго, — сказал он, убирая руку. Кивнул на двери клуба, спросил: — Первый раз тут?
Володя чуть подобрался, одёрнул футболку.
— С чего ты взял?
— Я вас, новичков, всегда узнаю по испуганному взгляду, — он по-доброму рассмеялся и достал из кармана пачку зелёных «More». Сунул тонкую коричневую сигарету в рот, предложил Володе.
— Не курю, — отказался тот.
Володя оглядел его лицо, избегая встречаться глазами. А Игорь, напротив, смотрел смело и цепко. И улыбался — несколько надменно, но тепло.
Тогда ещё Володе казалось, что Игорь особенный, но этот образ очень быстро начал рушиться. Да, с Игорем было очень просто: говорить, открываться, доверять. Он поддерживал, давал советы. А главное — не осуждал Володино влечение к боли, наоборот, иногда даже помогал получить удовольствие от неё.
Но по-настоящему влюбиться в Игоря так и не получилось — и даже хорошо. Хорошо, что их отношения лишь с натяжкой можно было назвать отношениями. В большей мере это была дружба с привилегиями. Володю к нему влекло — телом. Он действительно сходил с ума, дорвавшись наконец до того, что запрещал себе столько лет.
Был, правда, один-единственный момент, когда Володю всё же потянуло не только телом, но и душой. Показалось, что можно всё-таки жить по-нормальному. Снять квартиру и, если не переехать в неё вдвоем, то хотя бы перестать прятаться по углам клубов и номерам гостиниц. Но как раз тогда у Игоря родилась дочь, и он признался, что женат.
Володя очень хорошо помнил свою реакцию — потому что её не было. Игорь что-то объяснял: что не любит Лиду, что всё получилось по залёту и её родители настояли на свадьбе, а он же не совсем козёл, не может же ребёнок без отца расти? Володя лишь понимающе кивал. И когда Игорь, взяв его за руки, с надеждой спросил: «Мы же не расстанемся? Это же не значит, что мы должны всё прекратить? Ты мне дорог, Вова!» Володя тогда тоже кивнул.
Они стали видеться реже. Вскоре Игорь начал противоречить сам себе и обещать, что только Соня подрастёт, он расстанется с женой. Головой Володя понимал, что Игорь вряд ли сдержит слово, но всё равно верил ему. Потребовался целый год, чтобы убедиться — их отношения с Игорем никогда не вырастут во что-то большее, сколько бы тот ни клялся, что разведётся и останется с ним. Володе это уже было не нужно. Однажды вспыхнувший огонёк погас, и разжечь на его месте новый не было никаких шансов.
А окончательно всё испортилось, когда Володя узнал о профессии Игоря. Он всегда избегал этой темы, а Володя и не настаивал — что толку слушать болтовню, если его интересовало в Игоре совсем другое? Но в какой-то момент тот просто не смог уйти от прямого вопроса.
Оказалось, Игорь скрывал, что работает психиатром — решил, что Володя не сможет довериться ему после пережитого в молодости. И отчасти он оказался прав. Сразу стало ясно, почему с ним было так легко говорить, так легко открыться.
«Так ты мне в голову лазил, мозгоправ хренов?» — злился Володя.
«Разве что самую малость и чисто случайно. Вова! Я никогда не пытался тебя лечить, врачебная этика не позволяет мне иметь отношения с пациентами! Я просто хотел помочь!»
А ведь и правда помог. Благодаря общению с Игорем Володя смог наконец твёрдо встать на ноги. Он нашёл себя — пусть только в работе, но он делал в ней успехи. Впереди маячил проект «Ласточкиного гнезда», который требовалось ещё отвоевать у отца. Жизнь обрела смысл, а Володя — равновесие.
Вскоре они расстались. Надоели метания Игоря между ним и семьёй, постоянные обещания, которым Володя не верил ни на йоту. А признание касательно работы стало последней каплей.
Игорь тогда просто кивнул и сказал: «Ну ладно, как знаешь», — и правда больше не искал встречи.
Спустя полгода или чуть больше Игорь позвонил и просто сказал: «Привет! Ну, ты уже перестал беситься? Может, встретимся?» И Володя подумал тогда: «А какая вообще разница?» Он сам не понимал, хочет ли с кем-то нормальных отношений, а даже если и хотел — искать такого человека у него не было ни времени, ни желания. А для секса пару раз в месяц подойдёт и Игорь. Как приятный бонус — разговоры и изредка, перед гостиницей, ужин.
За восемь лет Игорь узнал его слишком хорошо: об отношениях в семье, о редких панических атаках и тяге к самоистязанию, о хронической бессоннице. В конце концов, именно Игорь уже лет пять выписывал ему рецепты на снотворное.
В какой-то степени Игорю всё это давало некую власть и возможность манипулировать Володей. И иногда Володя замечал такие попытки — непонятно, подсознательные или осознанные. Игорь с годами менялся — становился порывистее, резче, навязчивее, требовательнее. И чем больше он менялся, тем сильнее отдалялся Володя. За восемь лет они расставались как минимум раз шесть — и каждый раз Володе всё проще и проще было говорить Игорю «Прощай». Потому что ему было комфортно с Игорем, пока совпадали их желания, а в последние годы Володя всё меньше понимал, чего тот от него хочет. «Расстанусь с женой, и мы будем вместе», — в это уже давно никто из них не верил. А Володе это и вовсе не было нужно. Его вполне устраивали сложившиеся отношения. До случая перед Юриным концертом.
Что бы сказал Юра, узнай он обо всех этих качелях с Игорем? Нет, посвящать его в это нельзя ни в коем случае. Любой нормальный человек осудил бы их: такие отношения неправильные. У Игоря семья, ребёнок, а Володя — просто любовник, который поощряет измены.
Но Юра ведь об этом никогда и не узнает?