8. Заветные желания
Наутро впервые за месяц он не получил сообщения от Юры. Юра не написал ни в обед, ни вечером. Володя несколько раз порывался черкнуть ему хоть что-нибудь, но никак не мог подобрать слова.
Что он мог сказать, попросить прощения? Но за что? За то, что не справился с нервным срывом?
Володя — взрослый человек, но по сравнению с адекватным и рассудительным Юрой он казался себе не просто дураком, а самым натуральным психом.
Спустя три дня тишины и сомнений он всё же отправил Юре короткое «Пожалуйста, давай забудем тот разговор?».
А в ответ получил:
«Я доработал ноктюрн. Хочешь послушать?»
«Хочу!» — тут же написал Володя.
«Сейчас пришлю тебе ссылку, пройди по ней и скачай».
Володе захотелось рассмеяться от радости и облегчения. Захотелось завалить Юру кучей сообщений обо всём подряд, но он сдержался и стал скачивать трек. Интернет дома и без того был медленный, а к вечеру скорость, как назло, упала ещё больше — на скачивание ушло не меньше часа.
Запустив наконец трек, Володя приглушил свет в гостиной, лёг на диван, прикрыл глаза и вслушался в музыку.
Ноктюрн был мрачным. Медленный и тягучий, он пугал явственно ощутимой безысходностью. Володе казалось, будто он вместе с музыкой долго-долго спускается по лестнице и у этого пути нет конца. Но конец был. И весьма громкий — удар по клавишам и, будто обрыв, внезапная, пугающе резкая тишина. Володя ломал голову, что за чувство вложил в ноктюрн Юра, о чём в нём рассказал?
Тем не менее в ту ночь он засыпал с улыбкой на лице — ну и что, что мелодия такая мрачная и обрывается будто предсмертным криком? Главное — ничего у них с Юрой не кончилось.
После того как Юра узнал о концерте, Володя больше не боялся сболтнуть лишнего. Их общение стало проще и легче, Юра много шутил, а Володя, сперва настороженный, вскоре начал поддаваться его легкомысленному настроению и расслабился. И сам не заметил, как они сблизились. Забылся концерт, Игорь и пустые ссоры, ещё недавно ставившие под угрозу их дружбу. Но хорошо, что всё это встретилось на их пути — неудобная правда раскрепостила и Володю, и Юру, научила быть откровенными друг с другом.
С приходом ноября в Харькове резко похолодало. Глядя на голые ветви деревьев и низкое хмурое небо, Володя мечтал, чтобы скорее выпал снег.
Звонила мать. Сообщила, что Москва уже вся белая. Сказала, что хочет остаться у сестры ещё на месяц, и попросила у Володи разрешения. Он даже опешил:
— С каких это пор ты отпрашиваешься у меня?
— Ну как же, сынок, у тебя же день рождения скоро.
— Ну и что? По телефону поздравишь.
Его день рождения действительно был не за горами. Казалось бы, стоило радоваться празднику, но Володю не радовало ничего, кроме общения с Юрой.
***
Утром шестого ноября Володю разбудило СМС от Игоря:
«С днём рождения, зай! Будь здоровым и счастливым. И меня не забывай».
Володя ответил сухим «Спасибо» и посмотрел на часы — ещё не было семи утра. Чертыхнулся и сунул телефон под подушку. Прячась от Герды, укрылся одеялом с головой, ведь стоило собаке заметить, что он проснулся, она не дала бы ему и минуты полежать спокойно.
Володя не любил свой день рождения. Не потому, что именно в этот день «вдруг» осознавал, что за прошедший год страшно постарел и малого добился. Причина крылась вообще не в рефлексии — всё было куда банальнее. Целый день Володе приходилось принимать поздравления по почте, по СМС, по телефону и лично от огромного количества людей. Если друзьям и родным было достаточно сдержанных благодарностей, то Володя не мог позволить себе отвечать так бизнес-партнёрам. А последние обычно донимали его с раннего утра и до позднего вечера. Десятки их звонков превращали день в бесполезный, полный пустой болтовни парад лицемерия: партнёры льстили Володе, а он, вымучивая улыбку, льстил в ответ. Ещё один минус был в том, что по традиции Володя должен был организовать в офисе небольшое застолье для подчинённых, а это значило, что не будет работать не только он, но и вся фирма.
Думая о предстоящем дне, он не смог уснуть снова. Стараясь лишний раз не шевелиться, чтобы не привлечь внимание собаки, размышлял над тем, стоит ли сегодня пить. Ехать в офис на машине или брать такси? Решил взять такси, а в магазин съездить с Брагинским.
Телефон коротко провибрировал, послышалось знакомое «о-оу». Володя полез за ним, но не успел прочитать сообщение — Герда, заметив, что хозяин проснулся, прыгнула на кровать и принялась лизать его щёки. Володя выронил телефон. Ворча, пытался укрыться под одеялом с головой, но собака вытащила из-под него подушку. Пока Володя клал её обратно, Герда просунула голову ему под руку, протиснулась под одеяло и улеглась на грудь.
— Ну здрасьте. Доброе, блин, утро, — прохрипел он, придавленный весом Герды. Собака тихонько тявкнула и завиляла хвостом. — Ладно, уговорила, встаю. Да встаю уже — слезь!
Наскоро одевшись, он отправился на пробежку. Вернее, бегала сегодня только Герда, — Володя, уставившись в телефон, вяло плёлся за ней. Сообщение, которое привлекло собаку, было от Юры. И сразу насторожило:
«Пройди по ссылке, скачай видео. Это важно!»
«Доброе утро, — поздоровался Володя, — а что там?»
«Не могу говорить. Некогда. Скачай и посмотри».
«Я не могу скачать видео прямо сейчас, у меня интернет-карточка закончилась. В офисе сделаю, хорошо?»
«Да», — ответил Юра.
Юра писал непривычно коротко и серьёзно, и это встревожило. Володя хотел было перезвонить ему, выяснить, что случилось, но решил не отвлекать, раз Юра сказал, что занят. Быстро собрался и, забыв, что хотел ехать на такси, сел в машину.
Стараясь не думать о сообщении, Володя прокручивал в голове план на сегодня. В офис вошёл угрюмым и столкнулся в дверях приёмной с подозрительно весёлым Брагинским.
— Ну, Владимир Львович, что ты как всегда! — воскликнул он. — В такой день мог бы и поспать подольше! — Брагинский приобнял его за плечи и торжественно выдал: — С днём рождения, гражданин начальник! Желаю, как говорится, чтобы у тебя всё было и ничего тебе за это не было!
Лера, встав из-за стола, тоже подошла к нему.
— Присоединяюсь к поздравлениям, Владимир Львович. Желаю вам крепкого здоровья и успехов во всём!
— Спасибо. — Володя рассеянно улыбнулся секретарю.
Брагинский, хлопнув Володю по плечу так, что тот слегка пошатнулся, хохотнул:
— Коллектив уже готов как следует отпраздновать день рождения любимого начальника! Так что, товарищ главнокомандующий, приказывай, когда начинать? Вечером, да?
Володя кивнул Брагинскому:
— Да, не раньше шести, — и повернулся к Лере: — Я буду занят. Не соединяйте меня ни с кем.
Скрывшись за дверью кабинета, Володя выдохнул и тут же бросился к ноутбуку. Когда видео скачалось, он включил его с замиранием сердца.
И увидел Юру. Улыбаясь, тот стоял на небольшом отдалении от камеры по пояс в кадре. Юра был одет в тонкий бежевый облегающий свитер, а на шею поверх высокого воротника нацепил галстук-бабочку.
— Привет, именинник! Это для тебя! — весело сказал он и отошёл от камеры.
За ним показался зал. Явно не концертный — тот был слишком скромно оформлен и напомнил Володе школьный актовый. Тем временем Юра подмигнул и развернулся — Володя заметил у него на поясе то ли тромбон, то ли трубу. Юра в два прыжка поднялся по лесенке на помост, видимо, служивший сценой. И Володе предстала вся картина: Юра, в свитере и галстуке-бабочке, с карандашом в руках, стоял на сцене лицом к камере, а за его спиной сидели, улыбаясь, музыканты. Все пятеро держали в руках разные инструменты: контрабас, гитару, скрипку, флейту и нечто неведомое с клавишами. Юра взмахнул руками, держа в одной карандаш, будто дирижёрскую палочку, но не опустил их. Он замер в этой позе и внезапно отбросил карандаш в сторону. Убрал руки за спину, вытащил оттуда трубу и дунул в неё. Вдруг все музыканты заиграли знакомую мелодию. Володя без труда узнал «Happy Birthday to You». Мелодия звучала всего несколько секунд. А когда затихла, Юра и его мини-оркестр хором произнесли с чудовищным акцентом:
— С днём рождения!
Видео кончилось. Какое-то время Володя ошалело смотрел в потемневший монитор.
Закрыв глаза, расхохотался. Запустил на ноутбуке ICQ и написал Юре:
«Так меня ещё никто не поздравлял! Спасибо!»
Юра ответил мгновенно и без слов — смайликом в тёмных очках. Володя покачал головой и послал ещё одно сообщение:
«Только, пожалуйста, больше так не делай. В смысле, не пиши так кратко и серьёзно. Я понимаю, что это специально, для большего эффекта. Но так и до сердечного приступа можно довести», — видя, что сообщение получается слишком строгим, даже критическим, Володя добавил смайлик.
«Вообще-то, я серьёзный всегда. Я даже умею ругаться матом».
«Не может быть! — Володя улыбнулся. — А ещё, оказывается, умеешь играть на трубе».
«Ага, это мой второй музыкальный инструмент. А ещё я умею играть на гитаре, ксилофоне и нервах».
«Талантливый человек талантлив во всём! Но не надо было так напрягаться ради меня, оркестр собирать…»
«Не бери в голову. Никого я не напряг и сам не напрягся. Как там говорят — мне это было по пути? Или не так говорят? Забыл. Ну, в общем, я заехал записать сэмпл и послушать фрагмент на живом инструменте и подумал, а не попросить ли заодно знакомых ребят тебя поздравить. Вот и попросил. Единственное, чем я поплатился за это, — фотоаппарат. Уронил, когда засовывал обратно флешку. На что теперь видео записывать, ума не приложу».
«Сочувствую, — ответил Володя. — В таком случае позволь поднять настроение, прими комплимент — тебе очень идёт свитер с бабочкой!»
«О, спасибо! Значит, теперь я буду носить его так всегда». — И смайлик.
Они переписывались не больше пяти минут, но за это время Володе на мобильный пришло несколько СМС и поступила пара звонков, а в приёмной Леры телефон просто разрывался. Прятаться было бессмысленно, но работать ужасно не хотелось. Володя уже мечтал о том, чтобы скорее наступил вечер.
Тут, будто прочитав его мысли, Юра написал:
«Во сколько сегодня закончишь работать?»
«Не знаю. Хотелось бы закончить пораньше, но вряд ли получится. Ещё надо накрыть поляну в офисе. А что?»
«Вечером тебе придётся задержаться после работы и созвониться со мной! Хочу поздравить тебя лично. Ну, настолько, насколько это возможно в скайпе».
«Договорились», — ответил Володя.
Только они попрощались, как на него обрушились звонки и письма. Он даже в обед не смог отдохнуть — пришлось ехать с Брагинским в магазин. А когда они, нагруженные пакетами, вернулись, Володя снова взялся за телефон. Звонила мать, поздравляла очень долго — Володя успел за это время поесть, — передавала приветы от тётки и двоюродного брата. Следом с поздравлениями внезапно позвонила Маша, но, к счастью, с работы, поэтому долго болтать не смогла. За ней набрали Ирина и Женя с Олькой.
После пяти вечера Володя позволил себе выключить телефон и начал читать почту. Краем глаза просматривал отчёты и командовал Брагинским и Лерой, которые вызвались помочь накрыть на стол.
В шесть слегка поддатый Брагинский силой вытащил Володю из кабинета и доставил на кухню. Только Володя переступил порог, как коллеги сунули ему в одну руку стопку коньяка, а в другую — бутерброд. Брагинский произнёс тост, выпил и исчез из поля зрения. Вернулся с подарочным пакетом. Володя не стал его открывать — и так знал, что внутри бутылка коньяка.
Заметно расслабившийся от алкоголя, он прошептал Брагинскому на ухо:
— Дима, я же, вообще-то, не пью, а ты мне всё время коньяк даришь…
— Оно и видно, — зычно расхохотался Брагинский. — С одной стопки улетел!
— Так ты не дари мне… — начал было Володя, но его перебили бухгалтеры.
Две дамы бальзаковского возраста хором пропели сочинённую по случаю дня его рождения песню и подняли бокалы. Пришлось выпить ещё.
В кармане завибрировал телефон. Юра писал:
«Уже семь. Отпускай уже свой планктон, планктатор, и давай ко мне!»
«Подожди ещё час, пожалуйста», — ответил Володя.
— Дима-а-а, — протянул он, перекрикивая гомон коллег. — Долго вы собираетесь пьянствовать? Чтобы через час здесь уже никого не было!
— Вов, ну как так? — возмутился Брагинский. — С подчинёнными нужно идти на контакт, вести диалог. И, вообще, дай людям отдохнуть!
— Какой отдых? Завтра же вторник, — буркнул Володя и крикнул на всю кухню: — Коллеги, через час закругляемся.
— Хорошо, Владимир Львович, — нестройным хором ответили сотрудники и продолжили галдеть.
Порядком опьяневший Володя принялся один за другим жевать бутерброды, чтобы быстрее протрезветь. Он планировал пить только сок, но не получилось. Сначала Лера произнесла тост, подарив от лица всего коллектива плоскую коробочку в синей обёрточной бумаге — секретарю Володя не мог отказать. А потом Брагинский поднял бокал за покойного отца — пришлось выпить ещё.
Ровно через час Володя сообщил подчинённым, что вечер окончен, и проконтролировал, чтобы все ушли. Брагинского пришлось едва ли не силком выталкивать из офиса, но тот даже не обиделся — потопал с ведущим архитектором, маркетологом и бухгалтерами в ближайшее кафе для продолжения банкета. А когда дверь за ними захлопнулась, Володя нетвёрдой походкой побрёл в кабинет.
Вынул бутылку дорогущего коньяка из пакета Брагинского, налил себе полстакана и поставил её в отцовский бар-глобус. Из Лериного пакета достал стандартный, но полезный подарок: ежедневник в кожаной обложке с металлической отделкой и ручку «Паркер». Убрал их в ящик стола и сел перед ноутбуком. Собрался было набрать Юру, но вспомнил про очки.
Юре нравилось видеть Володю в очках, поэтому он стал всегда носить их в сумке на случай незапланированных звонков вроде этого. Володя рассеянно принялся искать узкий футляр. Покопался в сумке несколько минут и едва нацепил очки, как Юра сам позвонил ему.
Увидев бокал в руке Володи, Юра тоже достал бутылку рома.
— Я даже и не знаю, чего тебе пожелать, если честно, — он смущённо улыбнулся и, будто пряча неловкость, принялся наполнять стакан. — У тебя вроде бы всё есть… Наверное, только дурацкое и стандартное — пусть сбудется то, чего ты действительно очень хочешь.
Пусть пожелание и правда было стандартным, но Володе оно понравилось. Из Юриных уст оно звучало очень кстати.
— Спасибо за тёплые слова. И за видео — ещё раз спасибо! Я буду пересматривать его, когда будет плохое настроение. — Володя улыбнулся. — Расскажи, как прошёл твой день?
Юра сделал глоток и начал свой рассказ. Он кутался в тёплую кофту, потягивал ром и говорил о музыке. Володя слушал, удивляясь сам себе — ему ни капли не надоедала эта тема. Юра всегда рассказывал что-то новое: то о классических произведениях и композиторах, то о современных жанрах и направлениях. В этот раз говорил о своём заказе — ему наконец вернули сценарий, и он несколько дней над ним работал.
— Кстати, Володь! Я спросить хотел… — начал было Юра, но замялся. Возможно, Володе это показалось из-за шумов во время звонка. Тем более у него заслезились глаза — набрав полный рот коньяка, он едва не подавился.
— Что такое? — просипел, с трудом сделав глоток.
— Я в двадцатых числах декабря сдам заказ и буду свободен.
— Так, и чего?
— Я хотел бы увидеть тебя. Я имею в виду не в скайпе, а вживую. Приезжай ко мне. Посмотришь Германию, город, где я живу… Что скажешь?
Володя на минуту замер, тупо уставившись в монитор.
— Эй, ты тут? — засуетился Юра. Послышалось щёлканье мышки и бормотание: — Завис, что ли?
— Нет-нет, я тут, всё в норме. Просто… Ты серьёзно?
— Да серьёзнее некуда! А что? У тебя разве нет новогодних каникул? А, бли-и-ин… — протянул Юра и потёр висок. — Наверное, уже есть планы на Новый год, надо было с этого начать…
— Нет! — поспешил перебить его Володя. Прозвучало как-то слишком резко, он прокашлялся. — В смысле, никаких планов нет… Обычно Новый год я отмечал с родителями, но тут мать уехала в Москву. Я скажу ей, чтобы осталась там на праздники, и всё. Так что да, я свободен. Просто неожиданно.
И это действительно было неожиданно — его желания никогда не сбывались так быстро. Буквально сорок минут назад на дурацкое и стандартное «Пусть сбудется то, чего ты действительно очень хочешь» Володя загадал увидеть Юру.
— Не всё же время нам вот так по интернету общаться, правда? — Юра робко улыбнулся.
На долю секунды в голове мелькнула мысль не давать обещаний так сразу, не питать надежд, ведь они могут не оправдаться. Но Володя тут же отбросил её.
— Я приеду — обязательно, — заверил он и уже менее уверенно добавил: — Только скажи мне, что делать, чтобы получить визу? Да и вообще... у меня даже загранпаспорта нет...
— Без проблем. Завтра же напишу тебе все инструкции, — пообещал Юра.
Ненадолго замолчали. Казалось, что уже всё обсудили и говорить стало не о чём. Володя просто смотрел на него, а Юра задумчиво вертел стакан в руке. Не отводя от него взгляда, он прищурился и спросил:
— А как прошёл твой день?
Володя улыбнулся, услышав этот вопрос, который про себя называл спасительным.
— Целый день провисел на телефоне.
— А что тебе подарили? — Юра наконец поднял на него свой удивительно трезвый взгляд.
За этот час Юра выпил больше, чем Володя за весь вечер, но, казалось, ничуть не опьянел. «Оно и к лучшему, — подумал Володя, — раз трезвый, можно поговорить подольше» — и принялся перечислять подарки.
— И что, праздник окупился? — спросил Юра, когда он рассказал и про застолье.
Володя рассмеялся.
— Разве для этого устраивают праздники? То есть только затем, чтобы они окупились?
— Нет, но сам понимаешь, это очень даже желательно. Деньги любят счёт, это я тебе как еврей говорю. — Юра тоже рассмеялся.
— Ты шутишь об этом та-а-ак часто, — протянул Володя.
— О чём? О еврействе? Но мне можно, я же еврей.
— Ну вот опять. — Володя поднял указательный палец.
Юра почему-то смутился.
— Ты против? Раздражает?
— Нет. Просто думаю: это случайность, или ты переживаешь по этому поводу?
— Ну, не то чтобы переживаю. Но с переездом сюда стал интересоваться. Это же всё-таки мои корни. Представляешь, даже иврит учил. — Видимо, заметив, как брови Володи поползли вверх, Юра уточнил: — Правда, быстро бросил. Зачем он мне нужен — здесь я говорю на немецком, Израиль меня не интересует, а чтобы Тору читать — я в Бога не верю.
— Ничего себе. — Володя покачал головой. — А мне казалось, что ты об этом думать забыл. Раньше, в «Ласточке», с таким пренебрежением говорил...
— В детстве я всё это отторгал, делал вид, что меня это не задевает и вообще никак не касается. Наверное, это была защитная реакция — ребёнку сложно осознать масштабы человеческого зла. Сложно принять, что человека ненавидят только за то, что он родился. Тем более когда этот человек — ты, а не кто-то другой. А я мало того что еврей, так ещё и гей.
— Ну, не каждый же день думать об этом, правильно?
— Почему это не каждый? Очень даже каждый! Только штаны сниму — вижу, кто я такой.
— В смысле? — не понял Володя. Задумался, могла ли быть у Юры татуировка на ноге, но такого не вспомнил и честно признался: — Юр, что ты имеешь в виду? Я правда не понял.
— Ты забыл?! Как ты мог об этом забыть?! — деланно удивился Юра. Он был явно на какой-то своей волне, Володя искренне недоумевал, к чему он клонит, и озадаченно смотрел в ответ. Юра сначала вздохнул, затем задвигал бровями и загадочно произнёс: — Володя-Володя… тюнинг…
— Ёлки-палки! — воскликнул тот, догадавшись. — Забыл. Правда забыл, подумал, что тату. — Он покачал головой. — А почему ты называешь это тюнингом?
— Ну как же — аэродинамика… — протянул Юра.
Володя расхохотался.
— Аэродинамика, блин! Ну и шутки у тебя.
— Но это ещё не всё! — добавил Юра. — Плюс — общая эстетика и, ну, ты понимаешь, украшающий мужчину шрам… Ах да, и длительность. Ну, так говорят те, кто делал во взрослом возрасте, кому есть с чем сравнить, я-то сам не знаю. Но так говорят. А ты забыл!
Володя почувствовал, как у него загорелись щёки. Хмыкнул, шутливо ответил:
— По-твоему, я должен помнить, что там двадцать лет назад было?
Юра улыбнулся, но его улыбка казалась неискренней и спустя мгновение растаяла.
— Володь, а если серьёзно?
Володя вздохнул. Похоже, он всё-таки обидел Юру. Совершенно не зная, как объясниться с ним, стал говорить всё, что приходило в голову, не боясь сболтнуть лишнего:
— Если серьёзно.. Юр, там ведь было темно, поэтому я не помню таких деталей. Да, ты говорил в лодке, но для меня по-настоящему важным был ты весь, — Володя улыбнулся, — а не отдельные части…
На лице Юры тоже расцвела улыбка.
Часы показывали полдесятого, пора было заканчивать, но расставаться так не хотелось. Хотелось слушать его приятный голос с забавным акцентом, любоваться, как он кутается в огромную тёплую кофту и чертовски мило ёжится от холода.
— Купи обогреватель! — велел Володя, когда Юра в очередной раз нахохлился.
— Куплю, — печально протянул тот. — Я не был готов к резкому похолоданию. На улице дубак, всё мёрзнет, я мёрзну, а согреть некому…
Володя вздёрнул бровь. Выпитый алкоголь сказал за него быстрее, чем он успел подумать:
— Мне кажется, или ты кокетничаешь?
— Я? Да никогда! — воскликнул Юра и улыбнулся во все тридцать два зуба.
— Ну потерпи, я приеду и... сварю тебе вкусный горячий суп. — А про себя Володя подумал: «Мда, Брагинский знает толк в коньяке».
— Жду не дождусь, — заверил Юра. Казалось, улыбнуться шире, чем в тридцать два зуба, невозможно, но он смог.
Они замолчали, но в этом молчании не было напряжения. Володя совсем расслабился — усталость, накопившаяся за день, вкупе с алкоголем сделали своё дело. Он смотрел на чуть подвисающее изображение Юры в мониторе, а тот насвистывал смутно знакомую мелодию, но Володя никак не мог вспомнить какую.
— Что это? — всё-таки спросил он.
— Да из «Юноны и Авось», — отмахнулся Юра и протянул: — «Ты меня на рассвете разбудишь…»
Сердце кольнуло ностальгией, но эта грусть была лёгкой и светлой.
— Мне сегодня написала Маша. Про этот мюзикл спрашивала, — объяснил Юра, широко зевнув.
— Долго же она собиралась, я дал ей твои контакты ещё в сентябре. — Володя тоже зевнул, будто заразившись от Юры.
— Ясно, — хохотнул тот, — давай-ка ты собирайся домой. Тебе ещё ехать, да и мне пора на боковую.
— Нет, подожди. Расскажи, что там Маша пишет.
— Да ничего особенного. — Юра качнул головой. И в ответ на подозрительный взгляд Володи добавил: — Честное пионерское, мы ещё толком и пообщаться не успели. — Он нежно улыбнулся: — Ладно, всё. Жаль с тобой прощаться, но нам обоим пора спать. Мне завтра надо встать пораньше.
— Сладких снов, — сказал Володя, в душе не желая заканчивать этот разговор. Но времени и правда было уже много, голодная Герда ждала его дома, нужно было торопиться.
Едва такси подъехало к дому, как он получил сообщение от Юры:
«Прикинь, я до сих пор не сплю».
Володя оторвал от себя счастливую Герду и, насыпая ей в миску корма, с трудом написал:
«Почему?»
«Да это чёртова “Юнона и Авось” пристала! Теперь вот вспоминаю наш последний костёр и… жутко мёрзну! Я лежу под двумя одеялами и мёрзну! Придётся третье купить».
«Оденься потеплее. Так и заболеть недолго».
«Не могу. Я привык спать голым, в одежде не усну».
— Кх, — кашлянул Володя. Напряжённо вздохнул.
«Юр, в такие подробности ты меня, пожалуйста, не посвящай».
«Не понял», — Юра прислал обиженный смайл. Из всех смайликов Володя больше всех ненавидел именно его.
«Не обижайся! Просто у меня фантазия бурная, а сейчас я ещё и под мухой».
«Хочешь сказать, так сразу меня и представил? — написал Юра и выслал вдогонку хохочущий смайл. — А хочешь, я прямо сейчас себя сфотографирую и фотку вышлю?!»
Чистя зубы, Володя кое-как натыкал левой рукой:
«Ничего тебя понесло — от грустных воспоминаний к эксгибиционизму!»
«Там было не только грустное, вообще-то. Только не говори, что никогда об этом не вспоминал».
«Вспоминал конечно».
«Ты знаешь, Володь, это был один из самых чувственных моментов моей юности».
— Юра, блин! — буркнул Володя, ложась в кровать. То же самое продублировал в сообщении:
«Блин, Юра!»
«Да что не так-то?!»
«Я не люблю вспоминать об этом, потому что, во-первых, мне было больно тогда. И, во-вторых, мне, блин, больно сейчас, но уже в другом смысле».
«В каком?»
— Да он что, издевается? — спросил Володя вслух. Герда, будто бы отвечая ему, что-то проскулила.
Володя написал:
«Ты сам запретил мне видеться с Игорем, а теперь провоцируешь! Ещё и про всякие тюнинги напомнил. Это неприятно».
«Так вот оно что… Прости, больше не буду».
«Вот и правильно».
«Прими файл».
«Не приму».
«Прими, я сказал!»
Володя вздохнул — ведь не вышлет же Юра всерьёз фотографию в стиле ню? Скачал файл, открыл. Со снимка на него смотрел сонный, растрёпанный Юра. Он лежал на тёмно-синей подушке с натянутым по самый подбородок одеялом.
«Ну и как я тебе? Сексуальный?» — И хохочущий смайл.
— Вообще-то, да, — вслух пробубнил Володя.
«Ты очень милый. Но шутки у тебя всё равно хреновые!»
«Какие уж есть...» — ответил Юра.
Володя сел в кровати, набрал: «Если продолжишь в том же духе, я приеду к тебе не дружить…» — и удалил сообщение. Снова набрал текст: «Зачем ты кокетничаешь со мной? Хочешь, чтобы я приехал к тебе как друг или как…» — и снова удалил. Отправил нейтральное «Спи уже, провокатор».
Шутки шутками, а Юра добился своего — заставил Володю вспомнить тот разговор в лодке, когда он рассказал про свои еврейские корни и обрезание. Как сильно тогда взбудоражила Володю эта тема! И, к его стыду, увлекла и сейчас.
Да, в Европе и Америке это не редкость, но здесь и сейчас для Володи это стало ещё одной особенностью Юры. Лёжа в одиночестве в темноте, он размышлял о том, каково это — быть с ним? Тело среагировало на фантазии и заныло, его окутало болезненное тепло.
Нельзя фантазировать. Нельзя даже думать об этом, он друг. Нет, не просто друг, а бывший возлюбленный. Тот, по кому Володя некогда сходил с ума. Тот, с кем сходил с ума. Тот, без кого сходил с ума. Нельзя придавать его образу сексуальности, ведь он живёт за тысячу километров, в другой стране, их связь настолько хрупка, что в любой момент может оборваться. Стоит кому-нибудь появиться рядом с Юрой, не в виртуальном пространстве, а в реальной жизни, или стоит появиться важным делам, как Володя вмиг станет для него никем.
Володя всё это понимал, но воображение уже нарисовало возбуждающие картины: какой он, Юра, каково заниматься с ним сексом. Сексом? Нет, любовью! Потому что тогда у них был не секс, а любовь. В голове тут же вспыхнули картинки того, что было между ними и как: ива, ночь, его губы, его тело…
У Володи зашлось дыхание, сердце заколотилось, кровь отлила от лица, а руки опустились к паху…
Заскулила Герда, и Володя будто очнулся от наваждения — в кои-то веки ей приспичило на улицу исключительно вовремя.
Гуляя с собакой, он думал: разве у них с Юрой что-то вообще может получиться? Володя не говорил на немецком и не разбирался в музыке. По сути, не знал двух главных Юриных языков: на одном Юра думал, на другом — чувствовал. Ну и что? Зато он знал тот язык, на котором Юра может обо всём этом рассказать.
«Ты хотел бы это вернуть?» — написал он ему, снова укладываясь спать. Юра ответил мгновенно:
«Не думаю, что возможно вернуть всё в полной мере».
«Да. Ты прав. А жаль», — вздохнул Володя.
Ответ был коротким:
«Очень».
***
Ему казалось, что он падает. Володя всё ждал удара о землю, ждал, что разобьётся в лепёшку — и мокрого места не останется, но падение всё не прекращалось. Оно началось давно — ещё тогда, из-за Вовы. А теперь посреди смены в «Ласточке» Володя обнаружил, что падает вместе с Юрой. И он бы хотел отпустить его, не тянуть за собой в эту пропасть, уберечь, прикрыть, ведь падение обязательно когда-то закончится... И пусть оно убьет только Володю.
Юра сводил его с ума. Сам того не понимая и уж точно не хотя этого, день за днём, час за часом доводил Володю до безумия. Но оно было слишком приятным, слишком желанным. Слишком желанным был Юра.
Глядя в его влюбленные глаза, Володя терялся. Сколько в них было настоящих чувств! Ему нравилось, как безгранично и искренне Юра показывал свою влюбленность, но в то же время это так пугало! Они ведь делали что-то совершенно неправильное и неестественное! Но почему, почему тогда всё это было таким манящим?
Юра совсем не понимал, что так нельзя. Юра полностью отрицал, что они делают что-то плохое, и с его логикой тяжело было поспорить — ведь если это светлое, прекрасное чувство нравится обоим, разве оно может быть неправильным? А Володя просто не знал, как объяснить ему, что может! Ещё как может! Что оно, стоит только забыться, погубит их обоих!
Юра не хотел ничего слышать. Он часто забывался: хватал его за руки, когда другие могли увидеть, пытался в шутку обнять — но для Володи это выглядело слишком провокационно. Садился слишком близко…
Чего стоил только тот момент, когда сонному Володе пришлось рассказывать малышне страшилку, а Юра придвинулся и что-то зашептал ему прямо в ухо. Володя даже не расслышал, что тот сказал! Весь окоченел, чувствуя только горячее дыхание Юры на коже и в волосах, его руку, случайно оказавшуюся на колене. И истому по всему телу — невыносимую, жаркую, неправильную. А Юра даже ничего не заметил! Не понял, что сделал, да и откуда ему о таком знать?
Каждый раз Володя, сцепив зубы, обещал, что не позволит себе сорваться. Каждый раз он клялся, что всё это никоим образом не затронет Юру.
А Юра поцеловал его в шею.
Чёртова беседка романтиков! Прекрасный вид на раскинувшийся внизу пейзаж, свежий воздух и ни души на несколько километров вокруг. Только трепетно обнимающий Юра — совсем близко. Он просто уткнулся лицом Володе в плечо и нечаянно коснулся губами шеи у воротника рубашки. А Володю тряхнуло так, будто по нему пропустили разряд тока. Он отпрянул от Юры, вовремя испугавшись своей же реакции — желания у него были однозначные.
Юра замер, удивленно глядя на него. Сидел на столе, болтая ногами в нескольких сантиметрах над землей, а сам откинулся чуть назад. Вся его поза манила: хотелось подойти, прижаться вплотную, взять в ладони лицо и целовать, целовать, целовать... Не невинно и ласково, не так, как всегда, едва касаясь губами, а по-настоящему, по-взрослому.
«О чём ты только думаешь?!» — мысленно ругал себя Володя, на окаменевших ногах шагая к спуску с холма.
И, казалось, всё, уже всё, ему бы только дойти до лагеря, а там, может, на кухне есть кипяток? Ведь на полдник всегда подают чай или какао…
Володя совсем ничего не соображал, поэтому так легко поддался Юриной панике, когда тот заприметил неподалеку от лодочной станции Машу и приказал улечься в лодку. Володя не успел подумать, послушался, а Юра уже накрыл их брезентом. По нему барабанили капли дождя, а Володе казалось, что его поймали в клетку.
Юра выглядывал Машу, ждал, когда та уйдет. Володя же чувствовал только одно: тесноту. Сводящую с ума, жаркую тесноту и Юрину спину рядом, его затылок аккурат у своего носа. Не удержался — втянул воздух, ощутил запах Юриной кожи и волос.
В небе громыхнуло.
— Ушла? — сипло выдавил Володя.
Юра вроде бы не заметил его сдавленного голоса, но получалось, что из-за дождя и прячущейся на складе Маши валяться им тут придётся долго.
Юра медленно, чтобы не качать лодку, развернулся к нему, сполз чуть пониже. В кромешной темноте сложно было что-то разглядеть, но Володя ощутил дыхание Юры на своих губах.
«Боже…» — мысленно взмолился он, но пути назад просто не было. Путь был лишь один — к Юриным губам, и Володя балансировал на тонкой грани, боролся с собой лишь до того момента, пока Юра не сжал его ладонь.
— Юр, — прошептал Володя.
— Что?
— Поцелуй меня.
Он сказал это. Он сам попросил. Он сам толкнул Юру в этот омут — без возможности взять свои слова обратно.
Юра целовал его — пылко, страстно, горячо, и этой сладкой пытке не было конца. Её не хотелось прекращать, из головы улетучились все мысли, был только этот момент, тесное, замкнутое пространство и Юрина рука под рубашкой, скользящая по коже.
Юра весь горел: льнул к нему, будто было возможно прижаться ещё сильнее. И Володя сгорал вместе с ним. Замерло время, и сама планета, казалось, остановилась. Существовал только этот момент. И только они двое — в нём.
Далёкий звук горна, оповещающий о конце тихого часа, будто выбросил Володю в реальность. В неё не хотелось возвращаться, не хотелось отрываться от Юры.
— Пора, Юр. Надо идти.
А за то, что случилось часом позже, Володя проклинал себя потом ещё очень долго. Это было так гадко, так мерзко, что хотелось провалиться сквозь землю.
Он не дошёл до столовой, когда все отряды отправились на полдник, — есть не хотелось совершенно. Нужно было утихомирить мысли и бушующее сердце, посидеть в тишине и успокоиться. Володя закрылся в своей комнате, прижался к двери спиной, будто пытаясь спрятаться. Но прятаться от себя было бесполезно.
Юра, Юра… Что же они делают, куда же их несёт?
Володя сел на кровать, зажмурился. Всё тело ломило — от усталости и пережитой недавно истомы. Под закрытыми веками мелькали образы — лодка, Юрино лицо, его губы. Кожу под рубашкой до сих пор жгло фантомной нежностью Юриных прикосновений. На губах до сих пор остался его запах и след мокрого, горячего поцелуя.
Володя упал лицом в подушку, жалобно застонал, сцепив зубы.
«Не смей, нет, не нужно», — умолял он, но руки невольно тянулись к бляшке ремня на шортах.
«Может, так будет легче? Перестанет быть так тяжело и больно?» — убеждал он себя же.
Он закусил ткань подушки, чтобы позорно не стонать. А руки двигались, тело сводило от удовольствия, Володя задыхался и жмурился до белых пятен перед глазами. А в этих пятнах — Юра. Красивый, желанный, любимый Юра.
Легче не стало. Судорожно ища, чем вытереться, Володя чувствовал себя разбитым, грязным и мерзким. Как он мог? Боже, как он только мог так опорочить образ Юры?..