«Я получил письмо с короной, впервые в жизни, от королевского мажордома Рустада о том, что он имеет честь по королевскому поручению пригласить „Кнуда Гамсума“ на суаре в королевский дворец 1 августа в 9 часов. Просьба ответить. Тут мне, в сущности, трудно сказать "нет ", потому что, если я не приду, то и Король и Президент Франции хватятся и будут отчаянно меня разыскивать. Но я ответил, что, во-первых, зовут меня не Кнуд, а, во-вторых, не Гамсум, и, в-третьих, у меня нет супруги (но, видит Бог, она у меня будет! Чего я им не сказал). Но я все-таки полагаю, что это письмо предназначено мне. За то я нижайше благодарил, но, к величайшему несчастью, прийти не мог. О, мы оба прекрасно изъяснялись» [38] .
Но вернемся обратно в Эурдал. Весной 1885 года произошло чудо [39] – Кнут полностью выздоровел. Некоторые биографы Гамсуна считают, что он был болен не чахоткой, а тяжелым бронхитом, но более правдоподобным и тем не менее никак не объяснимым с точки зрения здравого смысла представляется предположение, что Гамсуна вылечила жажда жизни и целеустремленность (желание во что бы то ни стало стать «настоящим» писателем).
«Вскоре, – пишет Туре Гамсун, – жизнерадостность била из него ключом, вокруг него царило праздничное веселье, и никто не поверил бы, что всего несколько месяцев назад этот человек был приговорен к смерти от чахотки. Местные девушки с изумлением глядели на поэта, который умел танцевать степ, отплясывал ирландский рил и пел ковбойские песни. Иногда он даже представлял собою некоторую угрозу для окружающих. Играя на лужайке в боччью [40] , он забавлялся от души и с силой швырял шары под ноги играющих. А сила у него, прямо скажем, была незаурядная, так что играющим приходилось высоко подпрыгивать или спасаться за кустами и деревьями!
Опьяненный здоровьем, Кнут едва не переступал грань дозволенного, однако ему все охотно прощалось. Кнут был счастлив. Он твердо верил, что только чудо вернуло его к жизни, когда он одной ногой уже стоял в могиле. И потому безудержно радовался своей молодости, ставшей наконец-то безоблачной и манившей его обещаниями. И друзья радовались вместе с ним» [41] .
Друзья не только радовались – они еще и помогали Кнуту заработать денег. Так, Гамсун трудился с Эриком на почте. Это давало не только дополнительный (кроме гонораров за статьи и рассказы) доход, но и позволило Кнуту войти в круг знакомых Эрика, а среди них были образованные и уважаемые люди – например, врач Андреас Обель. В свободное время он не только писал стихи, но и возглавлял местный хор, участником которого вскоре стал и молодой писатель. Среди друзей Эрика нашелся даже сапожник – Ула Ульсен. К нему Кнут любил захаживать в мастерскую и с удовольствием брал в руки сапожный инструмент, чтобы не утерять навыков, полученных в детстве. Сапожник Ула останется другом Гамсуна на всю жизнь.
А вообще компания весело проводила время – собиралась в местном кабачке, слегка куражилась и травила анекдоты, пела и плясала, гуляла с девушками в лесу и отправлялась на прогулки в горы.
Летом 1885 года Эрика Фрюденлюнда призвали в армию, и Кнут стал замещать его. В это же время он выступает с циклом лекций о литературе для местной публики, но ничего хорошего из этого не выходит: жителям Эурдала были не интересны не только заморские писатели Гюго, Флобер и Стриндберг, но даже и собственные классики Бьёрнсон и Ибсен. Ради объективности надо заметить, что больше, чем литературной эрудицией, он поражал свою аудиторию пылкостью и живописностью красноречия и отчаянным радикализмом литературных взглядов, выражавшимся в нападках на крупнейших писателей.
Уже окончательно выздоровевшему и полному сил и устремлений Кнуту было скучно в Вальдресе. Удивительно, что вместо радости он испытывает в это время глубокое разочарование. В письме Николаю Фрёсланду, брату Нильса, он описывает свою жизнь как восхождение на гору, при котором он пробирается вперед крошечными шагами. И еще, впервые в жизни, он жалуется на свое происхождение: «И если бы у меня была твоя мать, Николай, то, при ее воспитании и поддержке, я много бы смог добиться» [42] .
Но Гамсуна, даже в минуты грусти и отчаяния, всегда отличала несгибаемая воля и умение буквально идти напролом. И он решает предпринять новую попытку штурма столицы.
Зимой 1885 года Кнут уезжает из Вальдреса в Кристианию.