Последний день новогодних каникул я посвятил тому, что разбирал новогоднюю ёлку, в компании Наты, естественно. Не самому же мне таскать по дому коробки с игрушками и искать кладовку? Впрочем, таскать коробки всё равно пришлось домовому. Ну а я предавался упоительному послевкусию праздника — ощущение, без которого Новый Год и не Новый Год вовсе, но которое в прошлой взрослой жизни доставалось мне не слишком часто. А следующее утро началось вроде, как обычно. Завтрак по расписанию, за завтраком собралась вся семья, по крайней мере та её часть, которая сейчас обитала в озёрном замке: тётя Лиз, я, Даша и Гриша. Тут тётя и объявила нам с Дашей порядок экзекуции, в смысле обучения: Дашенька продолжает учиться по программе средней школы, все потребные учителя уже тута, а меня отдают на растерзание Грише — он должен подготовить меня к поступлению в кадетский корпус, а заодно помочь мне усвоить подгруженную память. Последнее меня не особо напрягло, а зря! Но, по порядку.
После завтрака мы разошлись: тётя умотала по своим делам, Даша направилась к себе, в персональную классную комнату. Оказывается, за новогодние праздники в наших покоях домовые и рабочие гоблины оборудовали по персональной учебной комнате. А я и не заметил… Впрочем не до того было.
Началось занятие с того, что Гриша объявил: «Начнём, значит, с истории…», после чего сосредоточенно уставился на что-то перед собой. Погрузился в чтение моего досье — догадался я. Однако, почти сразу он сделал удивлённое лицо и глубокомысленно спросил:
— И почему так?
— Что именно? — уточнил я.
— Тебе подгружена программа начиная с завершения Тёмных веков. И личный папин приказ: программу по более ранним эпохам тебе не подгружать! Хотя книги на эти темы читать тебе не возбраняется. Интересно, чего это он так?
Мне было бы гораздо интереснее посмотреть что там ещё есть у меня в досье, но до него ж не доберёшься! А вот ответ на гришин вопрос я, кажется знал:
— Видимо потому, что государь-император считаем важным, что я помню из того, что успел узнать и увидеть до того, как умер. А подгруженную память, наверно, можно перепутать с реальными воспоминаниями.
— Скорее всего, — уклончиво ответил Гриша и тут же попенял: — Только чего ты про папу так официально? Уж ты то можешь попроще, по семейному.
Я слегка качнул головой и постарался объяснить по возможности мягко:
— Я титулую человека в соответствии с тем контекстом, который считаю в данный момент важным.
Звучало, конечно, на грани хамства, но Гриша понял меня правильно:
— Хм… А ты молоток, княже! Надо постоянно помнить, что ты на двадцать лет старше, чем выглядишь.
Сам он при этом выглядел на 25, хотя реально приближался к 60 и я подумал, что мне тоже нехило об этом помнить. Впрочем, на дворе 42-й век, дело обычное… Кстати, если задуматься, то интересно узнать: А сколько на самом деле лет Нате? Но долго размышлять на эту тему у меня не получилось, мой наставник вернулся к учёбе:
— Ладно, приступим к работе! Начнём с начала: Почему Тёмные Века называют тёмными и какое событие считается окончанием Тёмных Веков и всё о нём расскажи.
Я, привычным уже усилием сознания, начал припоминать всё, что связано с Тёмными Веками и их верхней границей. Что-то я уже помнил, но сейчас заглянул в загруженную мне в память, но не активную ещё информацию подробнее. Итак, период между серединой 21-го века и 23 Водолея 2285 года называют Тёмными Веками потому, что в этот период происходила чудовищная утрата информации. А почему происходила? Из-за краха компьютерных сетей. А почему почти в один день рухнули все компьютерные сети… Так, от события к событию, по ассоциативным связям, как в Википедии по гиперссылкам, пробуждал я полученное знание. Это было восхитительно, это было интересно, это дарило ощущение эйфории. Были моменты, когда я двигался по нескольким ассоциациям сразу и информация взрывалась в моей голове прекрасным фейерверком образов, смыслов, слов…
Мощный удар, наподобие подзатыльника, только пришёлся этот удар не по голове, а по самой моей сущности, бросил меня вперёд. Открыв глаза я увидел, как поверхность рабочего стола стремительно приближается к моему лицу и тут же зрение взорвалось ворохом искр и звёздочек. И только долгую секунду спустя я почувствовал столешницу всей пластью своей морды.
Сколько продолжалось это коловращение — не знаю, но, похоже, не слишком долго, потому что когда сквозь звон в ушах стали проступать и прочие звуки мироздания, вокруг меня гремел яростный скандал. Эх, что мне стоило тогда замереть и притвориться ушибленным? Столько полезного тогда звучало! Беда в том, что в тот момент я был реально ушибленным и весьма ограниченно вменяем.
Гриша, судя по голосу, забился куда-то в угол и испуганно оправдывался, в то время как нежные девичьи (как выяснилось — дашины) руки гладили меня по голове и нежный девичий голос приговаривал:
— Ну, Серёженька, ну пожалуйста, очнись! Пожалуйста, это очень надо!…
А тётя Лиз тем временем наседала на Гришу:
— Ты хоть понимаешь что наделал, балбес! Ты в вопросник хоть взглянул?…
— Я да, но я думал… — отбрыкивался Гриша.
— Ты думал! Ты хоть понимаешь, чего стоило нам с Мишей запихнуть эту душу в эту тушу? И он до сих пор не стабилен! Ты…
— Мама Лиз! Но…
В это момент я прояснился достаточно для того, чтобы изобразить хоть какую конвульсию. Поэтому дёрнулся и застонал. Тут же скандал утих, ко мне с двух сторон прижались, стали нежно поглаживать по голове, рукам, столь же нежно массировать затылок, спину, не забывая при этом выражать словами свою обеспокоенность моим состоянием и возмущение тем, что Гришка — безответственный обормот, а меня нельзя и на минуту оставить без присмотра. Массаж сделал своё дело и вскоре я смог оторвать морду от столешницы и откинулся на спинку стула (слегка придавив по ходу дела одну из проявлявших обо мне заботу ладошек, но возмущаться этим никто не стал). Чьи-то руки легли мне на череп и сознание ещё сколько-то прояснилось. Теперь я осознавал что руки эти принадлежали тёте Лиз, а прижимались ко мне с двух сторон Ната и Даша.
Тётя Лиз отогнала от меня девочек и велела провести стандартный на все времена тест: дотронься до носа. В результате я едва не выколол себе пальцем глаз. И выколол бы, если бы Дашенька не поймала меня вовремя за руку. Но тётя Лиз результатом осталась неожиданно довольна: «Хорошо хоть в морду пальцем попал, я думала хуже будет…», после чего заставила меня выпить какое-то редкостной мерзостности пойло. Поила меня Ната, потому как в нынешнем состоянии мне стакан на столе поймать — и то было проблемой, не то, чтобы его в рот сунуть. А когда Ната проследила, чтобы всё содержимое в меня влилось, тётя Лиз отправила нас на свежий воздух.
Девочки бодро подхватили меня под руки и вытащили на бульвар между наружными стенами озёрной крепости и стеной цитадели. Там мы осели на одну из лавочек и Даша с Натой принялись наперебой щебетать, настойчиво втягивая меня в беседу. А мне было сильно не до того, мне всё ещё было дурно, глаза слипались, кажется в какой-то момент я словно провалился, но меня тут же резко встряхнули.
— Серёженька! Не спи, не спи, пожалуйста! — Даша чуть не плача трясла меня что есть мочи.
— А что такого? — пробормотал я, встряхиваясь из последних сил.
— Серёженька! Серёженька! Тебе нельзя засыпать! нельзя! Можешь не проснуться! Мама сказала!
— Ладно… — ответил я.
Как бы освежиться? О! Я нагнулся, зачерпнул пригоршню снега и протёр лицо. Увы, тут технологии сработали против меня: защитная система одежды сработала и моё лицо омыла прохладная вода. Ну хоть чуть-чуть прохладная, и то хлеб. Меня это немного освежило и я смог более-менее связно задать вопрос:
— А как отключить это, чтобы можно было снегом морду… — я сделал круговое движение ладонью вокруг лица.
Девочки переглянулись и отвечать взялась Ната, как более спокойная и более взрослая:
— Не лезь сейчас, а то вообще всю защиту вырубишь, придётся домой бежать.
Даша какое-то время соображала и предложила:
— Надо маму попросить…
К счастью, даже такое эрзац-умывание слегка прояснило мои мозги и я отверг это предложение:
— Не дёргай. Она там сейчас с врачами решает, как удержать душу в этой туше… А я как-нибудь продержусь.
— А вы, юноша, и тах хорошо держитесь! — раздался со спины голос крёстного.
Я попытался встать, но государь-император положил свои длани мне на плечи и удержал:
— Сиди уж! Сейчас мы тебя поправим.
— Только можно я сначала снегом умоюсь? — попросил я.
— Ну-у-у-у… — демонстртивно-задумчиво произнёс крёстный, — если ты доверяешь мне настолько, чтобы позволить управлять твоим одеянием…
— Если не доверять государю-императору, то кому вообще можно доверять? — пожал я плечами.
— Вот шельма! — хмыкнул государь. — Полизываешься?
— Ну вот ещё, — возмутился я даже сквозь своё дурное состояние.
— Ну ладно, — пробасил в ответ крёстный, — если доверяешь, то держи…
И в этот момент мои лицо и руки обожгло холодом. Ну это понятно — он убрал защиту лица и меня пробрало морозцем, который был как раз по сезону, под сорок градусов. В башке тут же прояснилось. Я решил не останавливаться на достигнутом и держать марку, поэтому зачерпнул ладонями обжигающего белого снега и растёр лицо. Стало ещё лучше.
— Смотри-ка! И правда помогло! — обрадовался крёстный и со словами: — Но всё равно, хватит геройствовать, — восстановил работу защитных функций моего одеяния. Мороз отступил.
Дальше мне было объявлено, что вот сейчас и начнётся настоящая процедура, которая и восстановит привязку души к телу. И я удостоился лицезреть работу магов действительно высокого уровня: крёстный небрежно махнул рукой и снег перед скамейкой с хрустом уплотнился. Ещё один взмах и на уплотнённом снегу протаял рисунок пентаграммы с какими-то колдовскими знаками, рядом с пентаграммой протаяли три круга, они охватывали колдовскую фигуру на манер равностороннего треугольника. Государь велел мне лечь в пентаграмму в позу звезды, он сам, Её Величество и тётя Лиз встали в протаявшие рядом с пентаграммой круги.
— Можешь расслабиться, — бросил крёстный.
Я закрыл глаза, а проводившие ритуал маги принялись читать какой-то речитатив. И я поплыл… Не помню всего, но точно могу сказать, что по ходу я посетил всякие удивительные места. Побывал и там, где встречался с тенями мёртвого эгрегора. В этот раз они были гораздо милостивее ко мне и даже подкормили энергией, а заодно поделились каким-то знанием. Только проснувшись я понял, что не знаю, что это за знание.
Когда я вышел из транса, девушки смотрели на меня и всё это действо округлившимися от удивления глазами.
— Ну нифига себе! — выдала Даша.
Ната, как хорошо вышколенная прислуга, сдержала своё мнение при себе, но глаза её приняли совершенно анимешную форму.
Чего уж там происходило, мне не сказали, но тут же отправили меня к себе, отдохнуть, причём обязательно в сопровождении Наты. Особой необходимости отдыхать я не чувствовал и думал заняться на остаток дня чем-нибудь полезным, но дойдя до своих покоев почувствовал некоторую расслабленность, которая быстро нарастала и вскоре я, даже не помню как, провалился в сон.
Проснулся утром в своей постели, хотя точно помню, что задрых на диване в гостиной, без одежды, но рядом с собой обнаружил сладко посапывающую Нату. Горничная обнимала меня руками и ногами, как большую игрушку. Естественно, такое положение привело к тому, что я тут же употребил Нату по назначению. А когда мы закончили, горничная решила, что можно подкатить ко мне с небольшой просьбой. Слегка потупившись, она попросила:
— Барин… можно вас попросить?… не говорите, пожалуйста, никому, что когда я сопровождала вас в библиотеке, я читала журналы…
И тут у меня в голове что-то щёлкнуло. Я не стал размениваться на ненужные вопросы, которые возникли после этих слов и ответы на которые стали более чем очевидны. Я спросил сразу главное:
— Так что же ты такая на самом деле, горничная Ната?
Она закусила губу, словно испугавшись и я подбодрил:
— Рассказывай, рассказывай! А я тогда никому не расскажу, что ты читала журналы, вместо того, чтобы приглядывать, чтобы я не провалился как вчера.
Она помялась ещё какое-то время и выдала:
— Я жрица Мары третьей ступени.
Сказано это было не без некоторой гордости.
— А всего сколько ступеней? — уточнил я на всякий случай.
— Всего 33.
Прикинул: Система очень уж похожа на известных в моё время вольных каменщиков и если принцип посвящений здесь тот же самый, то получается что третья ступень — первая мастерская и, не исключено, что и в этой конгрегации всё устроено также, как писал в своё время Казанова: «И вскоре я получил высшее посвящение и стал мастером. Все же прочие посвящения, которые я после получал во множестве — тоже суть мастера.». А значит, третья ступень — это очень серьёзно. Решил уточнить некоторые детали:
— Сколько тебе лет?
— Двадцать пять, — ответила она и в её голосе снова проскользнули нотки гордости. Немного подумав она добавила: — Обычно на третью ступень поднимаются лет в 35 — 40.
— Да ты у нас юное дарование! — не удержался я.
— Мара благосклонна ко мне, — ответила Ната с сильно натянутой скромностью.
— А их величества? Тётя Лиз? — если уж занесло в такие дали — почему бы не удовлетворить толику любопытства.
Ната на это вздрогнула:
— Они вообще не люди… Они постоянно наполовину в нави.
Дальше я уточнять не стал. Пора было выдвигаться на завтрак, но и тут выяснилось, что день сегодня будет необычный: мне предписано избегать нагрузок и спать, пока не просплюсь. Ну и выходной мне прописали, до кучи. В результате завтрак я проспал существенно. Ну ладно, проспал, так проспал, поел у себя и стал думать: чем себя занять. Но тут выяснилось, что всё уже продумано за меня: крёстный вызвал меня прогуляться по округе: Его Величество, по всей видимости, решил присмотреть за мной лично. Дашу никто от уроков освобождать не стал и она осталась учиться. А тётя Лиз с тётей Софи и Гришей (как я потом узнал окольными путями) ещё раз, с учётом полученного экстремального опыта, решали как и чему меня учить.
— И ты из-за меня бросил все дела и примчался сюда? — не выдержал я, когда мы забрались в любимый тётин «Тёрн».
— Да там сейчас и бросать нечего, — отмахнулся государь-император. — А если что, Димка на царстве сидит. Пару дней меня заменит, ему полезно будет. Да и всей этой придворной шобле тоже…
Сказав это император горестно вздохнул:
— Вот не хватает мне чего-то, чтобы всегда их в узде держать… Пока не доведут до белого каления, не рявкну. А Димка только на них зыркнет, так они сам по росту строятся и по стойке смирно становятся.
— Воин! — сказал я с искренним уважением.
— Тебе тоже придётся свой двор держать, так что запомни: с ними надо строго. Иначе сядут на шею и княжество твоё в миг разорят.
Так, непринуждённо болтая, мы прокатились с ветерком по периметру озера и крёстный вырулил в основное русло Москвы-реки. И только тут я решился задать вопрос, который мучил меня с того момента, как я узнал кто такая Ната на самом деле. Конкретно: А как сейчас с религией? Во что люди веруют, как молятся и как всё это сочетается с магией?
— Хорошие вопросы, княже, — хмыкнул государь. — Погоди, до места доберёмся и я тебе расскажу в общих чертах.
Добирались не долго. Он опустил «Тёрн» возле поросших молодым лесом скальных ворот, ведущих на округлую, окружённую скалами поляну — древнюю каменоломню.