Она проснулась, но не спешила открывать глаза. Тепло, уютно – хорошо, что весь этот ужас оказался только сном. Однако постепенно стал донимать странный звук: что это так трещит? Нехотя разлепила ресницы.
Она лежит в роскошной двуспальной кровати: спинки из красноватого дерева, сверху белый полупрозрачный балдахин. Стены как будто оклеены обоями – они алые, с золотистыми полосами, на них висит несколько картин. В изножье кровати туалетный стол с большим зеркалом, на столе горят две свечи в подсвечниках. И вдруг… с треском зажигается еще много свечей, они отражаются в зеркале бесконечной туманностью. Что за чудеса?
Она встает, на ней ночная рубашка из белого нежного материала. Подходит к ближайшей картине: там изображена девушка на темной дороге, она пугливо оглядывается, а на лицо падает бледный свет луны. Да это же она сама, в ночь побега! На второй картине тоже она, только лицо не испуганное, а с загадочной улыбкой. Каменная стена, распахнутая дверь, что-то необычное за дверью… Снова треск – почти все свечи гаснут, остаются лишь две. А затем раздается громкий стук. Похоже, стучат в дверь – вот она, тоже из красного дерева и очень высокая.
– Войдите, – говорит она, и спохватывается: вдруг кто жуткий появится в этом странном месте? Но входит леди Селина, очень красивая – в алом платье и с диадемой на изысканно уложенных волосах.
– Доброе утро, Тина. Надеюсь, ты хорошо отдохнула?
– Доброе утро… леди Селина. Да, я отдохнула. А где я?
– Идем, поговорим, – леди Селина манит к распахнутой двери и отступает.
Тина осторожно входит: такая же комната, только с роскошным столом вместо кровати, а вокруг несколько стульев.
– Присядь.
Тина садится, стул деревянный и холодит. Вдоль стен шкафы с золочеными ручками, в пустой стене еще одна дверь, со странным изображением над ней. Леди Селина садится тоже.
– Ты в доме своей души. Редкие бывают в нем при жизни.
Становится очень холодно, сиденье стула прямо ледяное.
– Я что… умерла?
– Ну что ты? Можешь ущипнуть себя. Если хочешь, это сделаю я.
– Не надо, – бормочет Тина, но тайком щиплет себя за бедро. И едва не вскрикивает от острой боли.
– Дело в другом. Ты дошла до развилки, в общем достойно дошла. Тебе даруется выбор, и, как я сказала, такое бывает довольно редко. Тебе не обязательно возвращаться, Тина, ты можешь выйти в эту дверь. – Леди Селина указывает на дверь со странным изображением наверху.
– А что там? – с трудом выговаривает Тина.
– Новый удивительный мир, который другие увидят еще не скоро. Тебе уже не придется умирать, и ты встретишь замечательных друзей.
– Выходит, мы действительно побывали в Темном чертоге, – шепчет Тина. – И выходит, я действительно умерла.
– Ну, мы обе почти умерли, – слегка смеется леди Селина. – Но между «почти» и «на самом деле» большая разница. Мужчине я сказала бы: «Теперь можешь выйти из игры», однако женщины относятся к жизни серьезнее. Ну как?.. Можешь не спешить. Тина. Погляди в шкафах, там много красивых нарядов, которые должны были быть твоими в этой жизни. Увы, здесь это не часто бывает.
Соберись, маленькая Тина! Еще не видела такой леди Селину – слишком красивая, слишком утонченная, слишком… снисходительная. Тебе нельзя ошибиться!
Тина облизнула губы: – А там будет Никита? И… у меня будут дети?
Леди Селина внимательно глядела на нее:
– Дети рождаются только в нашем мире, в этом его предназначение. Лишь немногим будет дана привилегия иметь их в новом эоне. А Никита… Может быть, не знаю, я не хочу распутывать чужую карму.
У Тины перехватило горло, она сглотнула. – Ловушка, – прошептала она. – Вы ставите изощренные ловушки, леди Селина. Не ожидала такого от вас. А есть другой выход7
– Конечно, леди Тина. Из спальни есть другая дверь. Только это не ловушка, а продолжение испытаний. Ты думала, будет только одно?
Тина вздохнула, не нужен ей удивительный новый мир. Ей нужен Никита, а он, может быть, сейчас умирает. И вдруг у нее все-таки могут быть дети? Тогда она согласна на любой новый мир. Леди Селина сказала про немногих, вот и напомнит ей при случае. Не одной ей играть в хитрые игры.
– Я хочу обратно, – ровным голосом сказала она. – Надо вытаскивать Никиту, я знаю, что бывает при чрезмерном оттоке энергии.
Леди Селина весело улыбнулась: – Теперь я снова вижу Алую леди. Ты остаешься Тиной, я не смею давать тебе новое имя. Подбери что-нибудь одеться, здесь все твое. Твоя прежняя одежда… сгорела.
Тина содрогнулась, но взяла себя в руки. Встала и принялась открывать шкафы, такого изобилия нарядов раньше не видела! Выбрала элегантное коричневое платье – удивительно подходит к ее глазам, и легкую кожаную курточку. Все сидит, будто на нее сшито. Леди Селина одобрительно кивнула:
– Возьми обратно свое колечко. – И подала кольцо с бирюзой.
Не помнит, что отдавала – с ней явно произошло нечто странное. Леди Селина встала:
– Если не возражаешь, я позаимствую у тебя что-нибудь попроще. Сегодня приоделась для особого случая.
Выбрала темно-синий брючный костюм и спрятала куда-то диадему. Потом вернулись в спальню, и леди Селина указала на дверь по ту сторону кровати:
– Символ над этой дверью – колесо сансары, бесконечных перевоплощений. Однако для тебя круг навсегда разомкнут. Иди первой, дверь откроется, куда тебя повлечет истинное желание.
Тина глубоко вздохнула и, повернув ручку, переступила порог…
Комната с белыми стенами, какая-то аппаратура, больничная койка, а на ней – Никита! Укрыт до подбородка, лицо восковое, нос заострился. Дышит ли он? Она вскрикнула и кинулась к нему. Тут же в стене открылась дверь.
– Откуда вы взялись?.. Это вы, леди Селина?
А та крепко взяла Тину за локоть и оттащила от кровати. – Пока не подходи!
Сама села у изголовья, положив ладонь на лоб Никиты, и закрыла глаза. Вошедший (похоже, доктор) мягко повлек Тину к другому стулу. Она позволила себя усадить.
– Нельзя сейчас мешать леди Селине, – прошептал он. – Она вытаскивала людей с того света.
Тина до боли закусила губу: что она наделала? Помнит же, как бывало в том мире, но там помогала Эльвира. Ну пожалуйста, госпожа Селина! Я больше не буду думать, что вы играете со мной, как с мышкой.
Постепенно нашло какое-то оцепенение, а потом опустилась темнота…
Очнулась опять в постели, только место знакомое – их комната у леди Селины. На стенах розовый свет – утро. Сколько же она провалялась? Но чувствует себя прекрасно, сразу вскочила и подбежала к соседней кровати. Там Никита, как будто в норме: щеки розовые, дышит спокойно.
Спасибо, госпожа Селина!
В дверь постучали и вошла Марфа с подносом.
– Доброе утро. Просыпайся, Никита, тебе прописали плотный завтрак. Но пока оставайся в постели. А вас, леди Тина, госпожа Селина просит к столу. Не беспокойтесь, я помогу вашему мужу с завтраком.
Никита открыл глаза. Тина поцеловала его в щеку и кинулась собираться. Завтракали в той же столовой, леди Селина выглядела усталой, с кое-как припудренными тенями под глазами.
– Спасибо, спасибо, госпожа Селина! – радостно сказала Тина. – Простите, что так вас изнуряем.
– Ничего. Вот отдохну денек…
– Всегда она меры не знает, – пожаловался Илья, ставя тарелки на стол (похоже, сегодня было самообслуживание). – Никита крепкий, оставила бы на попечение Тины.
– И у нее будет много дел, – вздохнула леди Селина.
Тина выглянула в окно: снега уже нет, разноцветные дома и везде нежная зелень.
– Все цело, – удивилась она. – А вы боялись, что тут будет выжженная земля.
– Поешь салата, Тина, тебе тоже надо восстанавливать силы… А нападение было, но не на плотно материальном уровне. У Ильи нет дара тонкого управления энергиями, поэтому он просто ударил по воронке изо всей силы, ну, прихватив у меня. Потом поглядишь, что осталось.
У Тины на языке вертелась куча вопросов, но не решилась надоедать. Завтракали молча, в конце появилась Марфа и стала убирать посуду со стола.
– Больному скоро можно будет вставать, – объявила она. – Быстро восстанавливается.
Илья покачал головой: – В полете у них бывало и не такое. Я поглядел отчет, просто удивительно, что такой молодой экипаж справился.
Тина не выдержала и улыбнулась. – У них была мотивация. Иначе на той планете всю жизнь остались бы холостяками.
– Да?.. Наверное не все вошло в отчет, надеюсь, что Никита потом расскажет.
Она опять улыбнулась: кое о чем никому, кроме нее, не расскажет. Леди Селина встала:
– Ну что же, Тина, съездим кое-куда. Никите все равно надо восстанавливаться. Марфа, потом покажи ему, где у нас библиотека.
Тина высунулась на улицу: все же прохладно, и сбегала за курточкой. Не удержалась и поцеловала Никиту в губы.
– Извини, я опять тебя чуть не уморила.
Чуток посидели, целуясь, но надо бежать. Неспешно поехали по улице: дома красивые, кое-кто уже занимается клумбами.
– Вот здесь, – по мановению леди Селины глайдер остановился.
Справа все время была речка, здесь она расширилась, и на другой стороне было скальное обнажение. В нем зияла безобразная черная воронка, деревья выше нее пожелтели.
– Здесь жители проводят собрания, – леди Селина кивнула влево, на симпатичное здание с колоннами. – По случаю хорошей погоды оно проходило на улице. Я думала, наше поселение хорошо защищено, но владетель Темного чертога все-таки сумел создать переход. Темного коридора поблизости нет, поэтому получился лишь туннель для тонкоматериальных сущностей, и несколько успело прорваться. А здесь эти существа попытались овладеть людьми. Большинство оказались стойкими, вроде тебя, Тина, но двое погибли – поглядишь, что от них осталось. К счастью, Илья как раз шел на собрание. Он ударил по воронке так, что та схлопнулась, и прорвавшиеся быстро развоплотились: им нужна постоянная энергетическая подпитка, пока не завладеют физическим телом.
– У Ильи как будто нет Дара, – пробормотала Тина.
– А ты глянь на него зрением рогн, разрешаю, – улыбнулась леди Селина. – У любого человека можно разбудить спящие центры и обучить управлению энергиям, только это непросто. В этом и была задача рогн, но их вынудили уйти. А Илья… как говорят, с кем поведешься, от того и наберешься. Я даже не знаю, кто сейчас сильнее на энергетическом плане, разве что у Ильи не хватает тонкости. Но вообще разделить нас нельзя – я заимствую его энергию Ян, а он мою энергию Инь. У тебя с Никитой это тоже получается.
– Только я пока действую грубо, – вздохнула Тина. – Если бы не вы, леди Селина, свела бы его в могилу.
Они снова ехали. Поселок тянулся по левому берегу речки, и вскоре они оказались перед длинным двухэтажным корпусом.
– Больница, – сказала леди Селина, – сюда сразу доставили Никиту. Госпожа Кэти с Матвеем погрузили его в глайдер, ну а тот сразу сюда. Сами они отправились домой, в Канаде тоже творятся нехорошие дела. Ну а мы с тобой прибыли иным путем.
Они вошли и поздоровались с дежурной медсестрой.
– Откройте, пожалуйста, морг, – попросила леди Селина.
Тину передернуло, но ничего не поделаешь, а леди Селина – сама безмятежность. Морг оказался во дворе, в холодном помещении. Тина плотнее застегнула куртку и постаралась не смотреть по сторонам, однако от резкого неприятного запаха никуда не денешься. Леди Селина показала на ближайший стол. Тина судорожно глотнула: там разложены обугленные фрагменты тела и… голова. Странная: лысая, темно-коричневая, с рожками над ушами.
– Напоминает изображение дьявола на фреске Луки Синьорелли «Антихрист и дьявол», – спокойно сказала леди Селина. – Конечно, это не сам дьявол, а один из обитателей преисподних миров, видимо Синьорелли его где-то подсмотрел. Там другая материальность, но этому в какой-то степени повезло, успел воплотиться в человеческое тело. Правда, в следующий миг не повезло, хотя Илья умерил силу разряда, все равно разнес его на куски. Даже жаль, хотелось бы изучить подробнее. Такое впечатление, будто человеческая плоть переродилась и приобрела другие свойства…
Тина крепко зажмурилась, сейчас вырвет! Опять леди Селина взяла ее за руку и вывела наружу. Тина с облегчением втянула в себя свежий воздух.
– Давай присядем, – сказала леди Селина, и сели на скамейку.
– Вы говорите так безмятежно, – вздрагивающим голосом сказала Тина. – Как будто вас ничто не волнует: ни это дьявольское существо, ни то, что мы… – Она хотела сказать: «что мы едва не умерли в Темном чертоге», но осеклась.
Леди Селина поворошила ей волосы: – Все равно тебе пора в парикмахерскую, Тина… А что не волнует, это не так. Я даже навестила мир этих существ, чтобы понять, зачем Темный чертог пытается протолкнуть их к нам. Никого с собой не брала, там неприятно, а смрад вообще ужасный.
– И… зачем? – почти всхлипнула Тина.
– Старая мечта о дьяволочеловечестве. Люди не очень устраивают, многие предпочитают умереть, но не подчиниться Мадосу. Попытки скрестить людей с хэ-ути пока не удаются, слишком разная генетика. А вот с этими может получиться, ведь они как бы надевают на себя человеческое тело. Видимо, эксперименты ведутся давно, недаром есть истории о сношениях дьявола с земными женщинами.
– Меня сейчас стошнит, – прошептала Тина. – Мало было хэ-ути…
– Сейчас решается вопрос, кому будет принадлежать наш мир. Я не очень волнуюсь, потому что у нас есть куда идти. Но мне жаль бросать все, столько трудов вложено. И Илье тоже обидно.
– Вы сказали, что двое погибли, то есть их телами овладели эти твари. А почему не получилось со мной? Вы сказали, что я стойкая, только поэтому?
– Видишь ли, Тина, для этого и был придуман фокус с вакциной. Экипаж Ильи в самом деле привез инопланетные вирусы, их изучили, при некоторых условиях они могли мутировать и стать опасными для человека. Мадос воспользовался этой угрозой, чтобы протолкнуть свою вакцину, по сути это совместная разработка Темного чертога и земных ученых. Она вторгается в энергетическую систему организма, которую на тонком уровне показывала тебе Эльвира – чакры и энергетические меридианы. Но у рогн энергетическая система более устойчива, чем у обычных людей. Вдобавок твой Дар как-то связан с могучей энергией земных глубин, недаром лорд Кайлит заинтересовался тобой. А еще Эльвира провела тебя через испытание миром вечного пламени, и недавно ты причастилась – что бы ни говорили, в этом таинстве действительно трансмутируется кровь Христа. Так что ты сейчас крепкий орешек, Тина. Чего, увы, не скажешь о большинстве людей.
– То есть на меня вакцина больше не действует?
– Остался некий темный ореол в чакре «манипура»… Гнев, и ты знаешь, о чем я говорю. Поэтому психическое воздействие на тебя все-таки возможно, однако физически овладеть твоим телом пришлые демоны уже не могут.
Тина сглотнула: – А на вас… такое действие возможно?
– На меня нет. Можно только убить, и то если очень сильно постараться. Никому не советую: страшно представить, что Илья тогда сделает.
– Спасибо. Простите меня, что я такая глупая леди.
– Ну, благородные дамы редко бывали образованными. А учиться никогда не поздно, просто ты делаешь это не в институте. Кстати, там бы пришлось бы ходить в анатомичку. Рогна, вступая в Огненный цветок, знает, что в случае смерти ее тело будет досконально изучаться. Конечно, если оно не обратится в пепел.
– Зачем это делают, – прошептала Тина, – раз так опасно?
Леди Селина вздохнула: – Две вещи неотразимо притягательны для рогн: физическая любовь и Огненный цветок. И то, и другое смертельно опасно, тебе с Никитой еще повезло.
– В первый раз я дрожала от страха, – угрюмо сказала Тина. – Помнила, что со мной сделали.
– А, – слегка улыбнулась леди Селина, – поэтому и воспламенение центров тебе не грозило. А меня наставница совершенно неожиданно попросила выйти замуж за Илью. Я понимала, что постель неизбежна, и отнеслась к этому спокойно, как занятию по СВП. Это потом мы пришли к любви.
Потеплело внутри, леди Селина делится с ней самым сокровенным.
Та встала: – Кажется, ты пришла в себя. Мне надумалось посетить Барнаул. Там ведь тоже пытались сделать, как в Петербурге но на пути оказалась я. Вдруг измыслили что-то другое? Поговорю с Ильей, и полетели. Если все хорошо, пройдемся по магазинам.
Оказалось не совсем хорошо. С высоты город выглядел все так же красиво: голубая лента широкой реки, живописные здания-паруса вдоль берега, рассыпанные среди зелени дома. Опустились на правом берегу и выехали на мост через Обь.
– Движение на глайдерах только до места проживания, отеля или перехватывающей парковки, – сообщил глайдер. – Ближайшая слева, у Нагорного парка.
Зеленый склон с террасами, на них много людей.
– Как будто какое-то гуляние, – сказала леди Селина. – Глайдер, давай влево, на парковку.
Та была почти свободна, видимо большинство гуляющих приехало на мувексах. Вышли: заметно теплее, чем на Алтае, ласково пригревает солнце. Тина оставила курточку в глайдере, а леди Селина была в одном платье. Стали подниматься по лестнице среди цветочных клумб, слышалась музыка.
– Вроде ничего страшного, – тихо сказала леди Селина. – Люди гуляют, развлекаются. Голода не должно быть, Барнаул центр сельскохозяйственного района.
Вышли на первую террасу. Тина приостановилась: по всей террасе разбросаны люди – сидят или лежат на широких скамейках, просто на траве. Слышны разговоры, смех, но что-то непонятное… Вот оно: слишком вольные позы, большинство полуодето, некоторые вообще голые, тут и там видны сцены откровенных ласк. Подруги в приюте говорили о Дворцах наслаждений, здесь что-то похожее. Парочка неподалеку вообще открыто занимается сексом, Тина глядела как завороженная, во рту пересохло, с трудом оторвала взгляд.
– Ну и ну. – прошептала леди Селина. – Стоило спасать таких, чтобы пустились во все тяжкие?..
Раздалась торжественная музыка, пространство между зеленым склоном и рекой померкло, а потом будто распахнулось, открыв панораму другого города. Он раскинулся по холмам, среди зданий какие-то островерхие деревья, золотом горят многочисленные купола.
– Иерусалим, – говорит леди Селина, голос опять собранный и спокойный. – Я догадываюсь, что нам покажут.
Скачком придвигается некое тяжеловесное здание, вдоль крыши горят золотые зубцы.
– Узнаешь. Тина?
– Нет, – хмуро говорит она, стараясь не глядеть на милующиеся парочки.
– Третий храм Всевышнего бога, евреи называют его Яхве или Иеговой. Восстановлен якобы для иудеев, но его оккупировал Мадос со своей любовницей. Он выдает ее за воплощение Предвечного света, а на деле это демоническая Лилит.
Храм приближается, перед ним площадь, убранная цветами. Торжественно звучат фанфары.
Вот и он! Прекрасный темный лик стал как будто еще темнее. Мадос в белом свободном одеянии и держит за руку женщину в легкой зеленоватой одежде. Голова украшена цветами, невесомый наряд не скрывает ни бедер, ни грудей с красными сосками. Женщина приветственно поднимает руку, то же делает Мадос. Фанфары умолкают.
– Я приветствую вас, дети мои! – Голос Мадоса раздается со всех сторон и проникает в самую душу. – Долго вы были покинуты и отданы во власть невзгод. Но отныне с вами я и моя божественная супруга. Любите друг друга, как я люблю ее, а она меня. Оставьте заботы, у вас все будет в изобилии. Любите и радуйтесь!
Лилит сбрасывает одеяние, и собравшиеся в парке испускают шумный вздох, настолько ослепительна ее нагота. Сбрасывает одежду и Мадос – снова вздохи и ахи, на этот раз женские: видна возбужденная мужская стать. Он потягивает руки к Лилит…
Все гаснет. Темнота, и только снизу отсвечивает холодная синева, наверное Обь.
– Я не собираюсь смотреть на это непотребство, – говорит леди Селина, и голос холоден, как синева реки. – Мадос будет прилюдно совокупляться со своей якобы божественной половиной. Зрителей тоже будут побуждать к этому, а потом к некоторым спустится сама Лилит или ее двойники. Но теперь техникам придется заменить сгоревшую аппаратуру. Ничего, запись потом повторят.
Постепенно светлеет. Среди людей смятение: одни кричат в ярости, другие накидывают сброшенную было одежду.
– Пойдем, Тина, – гневно говорит леди Селина. – Кто-то верит Мадосу, кто-то не очень, но у всех, кто участвует в оргии, в душе поселится мерзость. Как они смогут предстать перед Сыном или Предвечным светом? Лучше бы мы не появлялись здесь в прошлый раз.
Спускаются по лестнице, и Тина несколько раз спотыкается на ступенях. Леди Селина поддерживает ее.
– План уже давно ясен, – говорит она. – Погрузить большинство людей в мутную пучину разврата. Не только физического, это еще можно искупить, но духовного. Как можно касаться грязными помыслами самого чистого? Светлые силы с отвращением отвернутся от таких, и лучше, если бы тебя зарезали. Только люди не понимают этого, они будут радоваться и славить Мадоса.
– Выходит, спастись невозможно? – угрюмо спросила Тина.
– Почему же? В любом храме Единой церкви подскажут, где найти убежище. Даже монастыри обязали принимать супружеские пары с детьми, и ты сама это видела. К сожалению, рогн-хранительниц мало, всех старается прибрать к рукам Мадос. На Урале их почти нет.
Они сошли вниз и остановились перед стоянкой. Группки людей спускались по лестнице, леди Селина хмуро глядела на них.
– Но может, я все-таки ошибаюсь? Не весь же город собрался здесь. Давай съездим еще в одно место, я там часто бывала. Только нам лучше не удаляться от глайдера.
Она чуть прикрыла глаза, а через несколько секунд улыбнулась:
– Я слегка изнасиловала городской ИИ. Ничего, переживет.
Поехали по улице в режиме воздушной подушки, встречные мувексы испуганно шарахались в сторону. Через несколько кварталов выехали на площадь, на другой стороне высился храм. Золотые купола, золотые равноконечные кресты.
– Храм Солнца мира, – пояснила леди Селина, – один из немногих оставшихся. Большинство сделали храмами Единой церкви, она понятнее для людей. Знаешь, почему такие кресты?
– Нет, – вздохнула Тина.
– Видишь, перекладины скорее похожи на лучи. Вертикальный символизирует Бога-Творца. Правый и левый – Свет Предвечный и Сына. Это все еще эзотерическое знание, что к лучшему. Только духовно продвинутые люди могут осознать его, не внося мутных помыслов. Мадос кощунственно стремится изобразить отношения первых двух лиц Троицы как сексуальные. Бойся коснуться этой грязи, Тина, ты не отмоешься и за тысячу лет. Мадосу и его хозяину нужны именно такие, порченые… Запомни, больше я этого не повторю.
– Спасибо… госпожа Селина.
Та легонько вздохнула: – Я зайду ненадолго. Ты побудь во дворе, а то внутри придется все объяснять.
У невысокой ограды оставили глайдер и вошли в открытую калитку. Леди Селина взбежала по ступеням ко входу в храм, а Тина огляделась и села на скамейку возле цветочной клумбы. Астры разных цветов, в центре композиции как бы солнечный круг… Вскоре подошла девушка примерно ее возраста – зеленое платье, голубые глаза.
– Здравствуйте, леди Тина. Меня зовут Эйна, послали, чтобы вам не было скучно.
Надо же, и тут она «леди». Но возражать глупо, так явно представила госпожа Селина.
– Вы служите при храме, Эйна?
– Да, прислали из Москвы, в помощь.
Девушка продолжала стоять, и Тина вдруг сообразила: – Что вы стоите, Эйна, присаживайтесь.
Та присела на краешек, продолжая искоса разглядывать Тину. Задержала взгляд на обручальном кольце и немного смутилась.
– Извините. У вас необычная аура, удивительно алая, но будто окружена лиловым ореолом. Такую двойную я видела только у госпожи Селины, хотя у нее другой набор цветов.
Да, у самой Эйны простенькая, зеленоватых тонов.
– Я жила какое-то время в мире рогн, наверное поэтому. Знаете о нем?
– Конечно. Госпожа Эсмеральда обещала сводить, но все нет времени.
– Там сурово, Эйна. Либо переменишься внутри, либо умрешь. Там даже небольшое кладбище есть – для тех, кому не повезло.
–Я знаю, госпожа Эсмеральда рассказывала. Она проводила сквозь тот мир несколько молодых рогн, самой Танцующей это не нужно. Ну а нам необходима сила.
– У вас тут красиво, уютно. Неужели есть опасность?
– Да. Видите, над входом нет лика Мадоса, а он должен быть во всех учреждениях и церквях. Нам уже несколько раз угрожали.
Тина вздохнула: – Вам бы к госпоже Селине, в убежище.
– Я бы с радостью. Но люди боятся оставить обжитые места.
– Как бы все не кончилось плохо… – И Тина стала рассказывать, что случилось с обителью Никиты на Урале.
Эйна слушала хмуро, потом помолчали, а вскоре появилась леди Селина.
– Здесь пока все приемлемо, но надо готовиться к неожиданностям, – сказала она. – Будет время. Эйна, прилетай к нам. Расскажешь о Москве, я давно там не была. Ну а мы обратно домой.
Чинно выехали из города, а там поднялись в воздух. Через несколько минут Тина покрутилась на сиденье и спросила:
– А почему мы летим не туда, откуда вылетели?
Леди Селина с любопытством глянула на нее: – Откуда ты узнала?
– По магнитному склонению, конечно. Магнитное поле здесь гораздо слабее, чем на той планете, но ориентироваться можно.
– Молодец. Вздумалось мне заглянуть в одно место, это вотчина Ильи, но и мне любопытно. На Алтае много рудников, вот один заброшенный и обустраиваем под убежище. Чтобы верным, кто останется в Барнауле, было куда бежать. А то повторится история с обителью Никиты.
Местность постепенно стала холмистой, слева показались невысокие горы. Пролетели над довольно большим озером.
– Колыванское озеро, – кивнула вниз леди Селина. – Как-то купалась в нем с Ильей.
Горы сделались выше, глайдер снизился и полетел над одной из долин. Там, где она сходила на нет меж двух гор, неожиданно опустился на берег.
– Ну вот. Ничего не видишь, Тина?
– Здесь только лес, – удивилась она. – Ну, и горы.
Леди Селина весело улыбнулась: – Здесь на взгорке есть артефакт, даже ты его не увидишь. От щедрот даймонов, прикрывает этот уголок. Такими вещами они еще делятся, конечно если вежливо попросить и хорошо обосновать. Здесь вход в рудник, и для нас удобно, что штреки в основном горизонтальные. Гляди на тонком плане, я посылаю в ту сторону луч, запомни цветовой оттенок.
– Да, – сказала Тина, – голубоватый. Я так смогу.
– Это как бы несущая частота. А теперь я модулирую ее словом, тоже постарайся запомнить, хотя сразу не получится, это не на земном языке…
– Да уж, – сказала Тина.
– Ничего, потренируешься.
Свет как-то странно мигнул. Там, где только что был лесистый склон, обрисовалось строение, приткнувшееся к боку горы. Глайдер стоял на ровной площадке, к строению поднималась дорожка.
– Необычный выплеск энергии, – сказала Тина. – Если бы не тот мир, даже не почувствовала.
– Недаром рогны рискуют там жизнями. Повтори сама.
Луч еще ладно, но слово – язык свернешь, или мозги вывихнешь… Свет опять мигнул. Они в мирной лесистой долине, никакого строения.
– Молодец, Тина. У тебя получилось накинуть покрывало Изиды. А теперь убери снова…
– Опять сработало! Пошли.
Тина вздохнула: – Если бы я могла делать это без какого-то артефакта…
– Ну, отводить глаза ты еще сможешь, а тут все гораздо сложнее.
Они стали подниматься по дорожке, навстречу вышел человек в чем-то форменном.
– Здравствуйте, леди Селина. Я вижу, с вами новенькая.
– Познакомьтесь. Леди Тина, моя сотрудница… Аркадий Сергеевич, начальник охраны. Я пройдусь, а то давно тут не была.
Коридоры со стенами из грубого камня, низкие помещения с кое-какой мебелью и двухъярусными кроватями. Свет загорается перед ними и гаснет, когда уходят, везде коробки и какое-то оборудование.
– Запасали на много лет, – сказала леди Селина. – но теперь есть надежда, что все закончится скорее. Мы сделали нечто важное в Темном чертоге.
– А он совсем разрушен?
– Что ты, Тина? Большая его часть существует в четырех измерениях и доступна лишь демонам. Ну и ангелам, конечно, и уже при нас состоится война в небесах. Но в трехмерной части были институты и фабрики, создавались целые армии. Всего этого Чертог лишился, потеряв немалую часть своей силы. И это благодаря тебе и Эмили, я одна бы не справилась. Попала бы в Предвечный свет раньше времени.
Не загордись, Тина, а то сейчас лопнешь!
– Но кто такая Эмили? Она странная.
– Очень. Я не утерпела и спросила, однако редкий случай – мне отказались ответить. Дескать, узнаешь в новом эоне. Я думаю, она вступила на дорогу испытаний намного раньше нас. То ли рогна, которая отказалась взрослеть, то ли своевольный ангел-хранитель… Ладно, больше осматривать не будем: припасы, схемы эвакуации – всем этим занимается Илья. Пошли обратно.
Вернулись ко входу, леди Селина переговорила с начальником охраны, и вышли наружу. Все тот же зеленый лес, горы, но солнце поблекло и как будто красноватый отсвет лежит на глайдере.
– Сверху ничего не видно, даже в радиодиапазоне, – сказала леди Селина. – Эта функция действует постоянно.
Спустились к глайдеру, строение позади исчезло, опять безлюдье. Поднялись в воздух: внизу плывут будто волны зеленого моря, а впереди поднимаются более высокие горы. Впереди справа к земле приникли розоватые облака с зазубринами и выступами. Леди Селина указала на них:
– Это Катунский хребет, самый высокий на Алтае. Когда-то там стоял Катуньград и был замечательный университет. Жаль, что это в прошлом, но мы надеемся возродить его.
«Мы» – это наверное она с Ильей.
Вокруг мирный спокойный пейзаж, но… почему снежные горы такие розовые, до заката еще далеко? Тина прищурилась: оттенок скорее красноватый, а еще над горами вырастает облако такого же цвета. И еще стал слышен шипящий звук, хотя это уже за пределами обычного слуха – научилась издалека слышать налеты шаровых молний. Скольких коз не досчитались. Но откуда это здесь?..
– Леди Селина! – показала она.
Та глянула, на лице непонимание.
– Нам надо в убежище, – крикнула Тина. – Скорее!
Леди Селина пожала плечами: – В чем дело? Но ладно… Глайдер, полная скорость. В обычном пространстве.
Тину прижало к спинке сиденья, а земля внизу поплыла заметно быстрее.
– Что ты там усмотрела, Тина?
– Потом… – она еле сдерживала стук зубов.
Пересекли хребет, впереди показалась долина реки – похоже, их Урсул. Вот она уже внизу. Облако выросло до зенита, по нему перебегают зловещие красные зарницы. Шипение перешло в слышимый диапазон. Лицо леди Селины утратило безмятежность.
– Глайдер, сядь на окраине, – приказала она, – возле пожарной вышки.
Стремительно приземлились у башни: наверху галерея, покрытая конической крышей.
– Бегом! – закричала Тина.
Выскочили наружу, перед ними распахнулась дверь, влетели внутрь. Тина быстро огляделась и закрыла дверь на засов.
– Уф! – выдохнула леди Селина. – Что ты паникуешь, Тина?..
Снаружи донеслись пронзительные взвизги. Стены задрожали от ударов, потянуло гарью.
– Наверх!
Винтовая лестница. Тина спотыкается о ступени, за ней еле поспевает леди Селина. Вот они наверху… И оказываются под огненным дождем!
Неисчислимые капли огня несутся с потемневшего неба, ударяются об окна и стены, о землю. По земле пляшут фонтанчики пламени, а крыша гудит от ударов, будто идет град. И в самом деле идет – большие градины разбиваются о стекла, на миг превращаясь в льдистое мерцание. Но лед не в силах справиться с пламенем.
– Как там, – едва не плачет Тина. – С большими шаровыми молниями еще можно договориться. Но маленькие хищные и злые.
Леди Селина хватает Тину за руку: – У всех зданий в поселке металлическая кровля. Но горе людям, кто оказался на открытом месте.
И не только людям: видно, как с треском, факелами вспыхивают деревья, огонь бежит по земле, пожирая зеленую траву. Всё быстро заволакивают клубы дыма, от резкого запаха озона становится трудно дышать. Леди Селина выпускает руку Тины и распахивает шкафчик:
– А ведь мы это предусмотрели, только не верилось. Надень респиратор, Тина. – И протягивает ей маску со стеклянными глазами.
В маске дышать легче, хотя и пахнет какой-то гадостью. Огненные капли становятся реже, но крупнее, одна с хрустом разбивается об оконное стекло перед носом Тины. На стекле возникает звездочка из трещин.
– И стекла особо прочные, а я еще посмеивалась над Ильей, – голос леди Селины звучит глухо сквозь маску.
Град как будто заканчивается, и становится тише, но воздух по-прежнему наполнен огненными вспышками.
– Ожоги очень болезненные, – сказала Тина. – В первый раз мы не знали, что это такое, хорошо еще, что оказались недалеко от пещеры. Я орала от боли, а Никита смазывал меня простоквашей, хотя и ему досталось. Госпожа Эльвира сказала, что такие ледяные грозы бывают там по несколько раз в году. С тех пор мы остерегались.
– Ни разу не сталкивалась, но я провела на той планете куда меньше времени. А на Земле такого физического явления, похоже, не бывало вообще. Разве что…
Леди Селина вдруг стянула маску и хлопнула себя по лбу.
– Это есть у Иоанна Богослова: «Первый Ангел вострубил, и сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю…»[1]. Богословы гадали, что бы это могло быть? Некоторые полагали, что кровь мучеников прольется на головы убийц и их потомков. А оказывается, это неизвестное пока физическое явление… Хотя, стоп! Будто кто-то перенес физические условия того мира на Землю. Чувствуешь, какое невероятное напряжение электромагнитного поля?
– Да, – слабо сказала Тина.
Вспышки в воздухе все реже, но по земле густо стелется дым.
– Урожай погиб, – вздохнула леди Селина. – Хорошо, что мы запасли на годы. Но если по всей Земле такое, миллионы умрут от голода.
Тина пыталась разглядеть основание башни. – Что с глайдером? Мы оставили его на открытом месте.
Леди Селина слегка усмехнулась: – Думаю, для него это семечки.
– Что?
– Одно из старомодных выражений Ильи, я от него нахваталась. Мы можем выйти? Помехи такие, что не могу поговорить с Ильей, а трансид с квантовой связью я перестала носить.
Несколько искр мигнуло в дыму, но больше не было. Некоторое время Тина вглядывалась.
– Да, гроза закончилась. Или, скорее, переместилась дальше.
Леди Селина сердито оглянулась: – И никого на башне! Конечно, у нас нет порченых Мадосом, я за этим слежу. Но безалаберности хватает, надеюсь, кого-нибудь из пожарной охраны ужалили эти молнии. Прибавилось бы ответственности.
Тину передернуло: – Лучше не надо.
Они спустились, на выходе пришлось снова натянуть респираторы. Сквозь клубы дыма было видно, что земля почернела, но глайдер стоял как ни в чем ни бывало. Сели, леди Селина сняла маску, а следом и Тина – воздух свежий.
– Этот глайдер наверное выдержит ядерный взрыв. – сказала леди Селина. – Молодец.
– Не ближе ста метров от точки ноль, – отозвался глайдер. – И то, если меня закрепить, а взрыв будет не мощнее двадцати килотонн. К счастью, на Земле таких боеприпасов не осталось.
– У Мадоса и антивещество есть, – заметила леди Селина. – Ладно, к дому.
Поплыли сквозь дым. Горели деревянные постройки, заборы, деревья в садах, но дома особо не пострадали, лишь кое-где дымились стены. Везде уже бегали люди со шлангами, поднимались клубы пара.
– Спасибо Илье, – сказала леди Селина. – С водой нет перебоев, наверное включили запасные генераторы.
Вот и их дом. Терраса немного обуглена, от вазонов с петуньями (леди Селина только высадила) остались осколки и неопрятные кучи земли, а так ничего. Из-за угла появился Никита, тоже со шлангом.
– Хорошо, что вы в порядке. Илья Толуманович куда-то умчался, а я тут глайдер спасал.
– Молодец, Никита. Я сейчас… – Леди Селина вбежала в дом и вернулась с голубеньким трансидом в руке. Приложила его к уху, но разговора не было слышно. Через минуту опустила.
– Илья на насосной станции, скоро вернется… – Она внимательно посмотрела на Тину, потом на Никиту. – Мне надо в больницу, и наверное надолго. Никита, не подбросишь, а то наш глайдер понадобится Илье?
– Пожалуйста. – Никита вывел слегка закоптелый глайдер из-под навеса, леди Селина запрыгнула в него, и умчались.
Тина постояла, потом оглядела себя: красивое платье испачкано сажей, а вот курточку достаточно обмыть водой. Пошла в дом и переоделась в уже привычный комбинезон. Марфы не было, наверное суеты хватает и у нее дома. Вышла и опять постояла: людям надо бы помочь, но не знает, что делать. В горле першило от дыма, однако респиратор надевать не хотелось
Никиты долго не было, вернулся встревоженный.
– Пострадавших немало, – хмуро сказал он. – Помогал с носилками, но первую помощь оказывать не разрешили, тут у многих женщин образование медсестер. Как видно, готовились к чему-то подобному. Даже не верится, настоящая ледяная гроза на Земле!
Подъехала пожарная машина на больших колесах, из нее выпрыгнул Илья, и машина умчалась дальше.
– Еще много надо тушить, – сказал он. – Но Селина упомянула, что вы пролетали над Колыванским озером, и мне в голову пришла одна мысль… Как, Никита, сможешь поехать с нами? Возможно, это связано с космосом.
– Я уже в порядке, спасибо леди Селине.
– Тогда садимся в глайдер и полетели.
После взлета Илья сказал: – Я сначала испугался, что этот необычный град связан с нашим проектом «Венера». Наверное знаете, что часть воды из растаявшего астероида была выброшена в обратно в космос, да еще загрязненная венерианскими горными породами. Вполне могла достичь Земли в виде льда. Однако Селина говорит, что это больше походит на необычные грозы, которые вы наблюдали в мире рогн. Опиши подробнее, Тина.
Неловко, что спрашивает ее, а не Никиту. Но она видит больше, чем он.
– Иногда электромагнитное поле там нарастало до каких-то немыслимых значений, – сказала она. – Появлялись полчища миниатюрных шаровых молний, похожих на искры, но капсулирующих большую энергию. Все сопровождалось градом, почему-то красным, как кровь. Если не загнать коз в укрытие, многие погибали, да и нам доставалось. Леса там почти нет, но немало травы сгорало, и было очень трудно накосить достаточно. Только потом я научилась распознавать опасную раскачку магнитной амплитуды. Здесь было то же самое.
– Тогда, скорее всего, это не связано с Венерой, но проверить надо. У Колыванского озера была станция контроля космического пространства, в свое время мы думали использовать ее для проекта «Венера». Но нужна гораздо большая дальность траекторных измерений, до ста миллионов километров, так что предпочли построить новую, поблизости от Катуни. Астроклимат там еще лучше, чем на Колыванском озере.
– Вы участвовали в проекте «Венера»? – спросил Никита.
– Поверхностно, как один из акционеров. Я и сейчас приглядываю, естественно через подставное лицо. Некие таинственные знакомые леди Селины очень заинтересованы в этом проекте. На станции нас примут, хотя вообще это закрытый объект. Надеюсь, ее не накрыло дымом.
Действительно, дыма хватало – он заполнял долины, всползал по распадкам. Но вот показалась гора повыше, с голой скалистой вершиной и каким-то белым куполом на ней.
– Оптико-лазерный центр, – сказал Илья. – Нас уже ведут, спустимся на границе охраняемого периметра.
Белый купол приблизился, вокруг несколько куполов поменьше. Глайдер пошел вниз и опустился возле ограды. К ней примыкало двухэтажное здание, тоже с куполом.
– Учебный корпус, – сказал Илья. – Сюда возят на занятия студентов из Барнаула и Новосибирска.
Их ждали: открылась дверь, и появился пожилой мужчина в белом халате – медик, что ли?
– Профессор Голубев, – представил Илья, – Антон Сергеевич. А это мои спутники, Никита и Тина.
Обошелся без «леди», ну и хорошо.
– Никита один из участников третьей звездной, – пояснил Илья. – Ему интересно все, связанное с космосом.
Холл, а после него зал с причудливой аппаратурой в центре и креслами полукругом. В креслах никого, а потолок – тот же белый купол.
– Я проверил твое предположение, Илья, –– сказал профессор. Обращается фамильярно, похоже давно знакомы. – Конечно, на скорую руку, большая часть оборудования отключена на профилактику. Но и в учебном корпусе разрешение достаточное. Наше ледяное облако не имеет отношения к граду, оно так и вращается в плоскости эклиптики, периодически сближаясь то с Землей, то с Венерой. Вот, смотрите.
Свет погас, вместо него голубым свечением налился потолок. Красиво – на нем огоньки, разноцветные линии, всё похоже на большой вогнутый экран.
– Текущее положение нашего облака здесь… – Профессор умолк, вглядываясь в экран.
– Что это за мигающий красный кружок? – спросил Никита. – На нашем корабле так ИИ предупреждал об опасном сближении.
– Здесь тоже, – буркнул профессор. Он склонился к дисплею, и по нему побежали кривые и колонки цифр. – Какой-то объект приближается к Земле, по предварительной оценке, с окололунной орбиты. А мы не ведем наблюдения уже третий день… Реальное изображение. Увеличить!
Большой сегмент потолка словно провалился в темноту. В ней обрисовалась странная конструкция: белесый цилиндр, окруженный кольцом с какими-то наростами.
– Спускаемый модуль! – выдохнул Илья. – С кольцевой установкой для коррекции траектории. Но почему между ними такой зазор? Обычно они жестко сцеплены до момента разделения.
– Так было и на нашем звездолете, – тихо сказал Никита. – Когда в рабочую зону вводился новый ледяной заряд антивещества…
Вокруг цилиндра наметился зеленоватый ореол.
– Так и есть! – крикнул Никита. – Предварительная стадия аннигиляции. Реакция будет усиливаться с увеличением плотности атмосферы.
– Как было с Токайдо… – словно про себя сказал Илья. А потом тоже закричал: – Где будет контакт с земной поверхностью?
Профессор пробежал пальцами по дисплею.
– Рим, – тускло сказал он. – Ватикан, самый центр города И это явно не случайность, нас недаром обязали отключить аппаратуру слежения. Просто не подумали, что есть еще учебный корпус.
Ореол стал ярче и приобрел голубовато-зеленый цвет. Никита покачал головой:
– Заряд входит в верхние слои атмосферы, Конечно, скорость набегающего потока далека от субсветовой, и полной аннигиляции не произойдет…
– Какова будет мощность взрыва? – перебил Илья.
– Около пятидесяти мегатонн, в основном энергия выделится в виде светового и теплового излучения. Сначала образуются пи-мезоны, затем мю-мезоны, потом электронно-позитронные пары…
– В общем, от Рима останется пустое место, – прошептал Илья.
Тина вздохнула, от попыток что-то понять стала болеть голова.
Вдруг из двух наростов на кольце вырвалось фиолетовое пламя. Вся конструкция скачком ушла вверх, и пару секунд была видна лишь темнота. Тут же изображение вернулось.
– Коррекция траектории, – осипшим голосом сообщил профессор. – Несколько увеличена скорость. Сейчас…
Он опять забегал пальцами по дисплею.
– Слава Богу, точка контакта сместилась. Модуль пролетит над Римом и упадет в Тирренское море, между Италией и Сардинией.
– Воздушно-водный взрыв с растянутым эпицентром, – сказал Никита. – И на корректирующем кольце стоит термоядерный реактор, заряженный дейтерием и тритием, для создания электростатического поля. Именно такие мы использовали на корабле. В зоне аннигиляции температура достигает десятков миллионов градусов, так что это горючее вполне может прореагировать. Получим еще и термоядерный взрыв, с сильным радиоактивным заражением.
В середине кольцо уже пылало зелено-голубым огнем, но вдруг экран снова залила равномерная голубизна.
– Модуль вышел из зоны видимости нашей станции, – пояснил профессор. – В Европе он наверное кажется пылающей горой, летящей по небу.
– Как написано в «Апокалипсисе», – потрясенным голосом сказал Илья, – второй ангел вострубил и большая гора, пылающая огнем, низверглась в море. Только это не божественный суд, а дело рук Мадоса, наверное в отместку католической церкви… Кто же отвел модуль от Рима? Подозреваю, что Кводрион. Когда-то он обрушил модуль на резиденцию председателя Всемирного совета, а теперь, похоже, решил не допустить подобного. Он получал информацию с вашей станции?
– Как только я включил аппаратуру в учебном корпусе, – дрожащим голосом сказал профессор. – До этого модулем видимо управлял ИИ лунной базы.
Илья покачал головой: – Если Кводрион перехватил управление, ему не сносить головы.
Ну и словечки у этого Ильи. А тот поглядел на профессора:
– Думаю, нам надо уносить ноги. И тебе, Антон, лучше с нами. Мадос быстро поймет, что произошло. У тебя здесь семья?
Тот покачал головой.
– Хорошо, а то у нас мало места. Скорее!
Почти выбежали из здания, опять горько запахло дымом. Вдруг перед глазами потемнело, а следом тело пробрал жестокий озноб. Тина вскрикнула.
– Что с тобой? – Никита схватил ее за руку.
– Не знаю, что-то случилось… – пробормотала она.
Профессор удивленно поглядел на нее: – Возможно, реакция на взрыв, он только что произошел. Но какая чувствительность, звуковая волна дойдет сюда только через пять часов!
– Ладно, поспешим. – Илья все-таки задержался, чтобы открыть дверцу для Тины. – Ховеры легиона базируются не так далеко. Мадос присматривает за Алтаем.
Взлетели, постепенно ушли назад белые купола, внизу опять потянулось зеленое вздыбленное море, затянутое дымом по долинам.
– Сколько леса сгорело, – вздохнул Илья. – А как старались его сберечь. Кто же вызвал тот град с огнем? В планетарном масштабе на такое не способен даже Темный чертог. Но сейчас явно время, описанное в Апокалипсисе, там эти события происходят после снятия седьмой печати… Кстати, Тина, ты не видела двух трубящих ангелов? Когда вострубит третий, с неба должна упасть звезда «полынь». Не очередной ли это заряд антивещества?
– Ангелов я не видела. – хмуро сказала Тина. – Госпожа Эльвира сказала, что они обитают в четырехмерных мирах, и люди могут прозревать туда лишь в редких случаях. Если ангелы хотят, чтобы их увидели, они принимают трехмерный облик. Хотя для них это мало приятно, будто влезаешь в железный корсет.
Профессор удивленно глянул на Тину:
– У вас необычные знакомые, леди.
– Именно леди, – со смешком сказал Илья, – хотя по ней не скажешь. Впрочем, леди Селина тоже вечно в рабочем комбинезоне… Да, жаль, что мы не сможем отследить траекторию звезды «полынь».
– А вот нас, похоже, уже отслеживают. – Никита вглядывался в панель заднего вида.
– Увеличить! – Илья тоже посмотрел в ту сторону. – Ховеры, и быстро приближаются. Глайдер, прибавь ходу.
– Я не рассчитан на сверхзвук, – с ноткой обиды ответил тот (Тина уже привыкла к запросто болтающей машине). – И рядом нет точки перехода, а с нами госпожи Селины.
На панели ховеры были видны крупным планом – две серые машины хищного вида. Вдруг понизу их силуэтов сверкнули голубые вспышки, тут же вокруг глайдера заструилось слабое сияние, на миг сделалось ослепительно ярким и снова погасло. Запахло озоном.
– Зато у тебя есть режим «зеркало», – сказал Илья.
– Не рассчитан на отражение большой мощности. Пока они только примериваются, дали залп издалека. Это не обычные полицейские ховеры, а что-то новое. Энерговооруженность очень высокая, вблизи будет как десять килотонн, причем с нами в точке «ноль».
Илья хмыкнул: – Похоже, Мадос не собирается с нами беседовать. Мы его больше устроим в испаренном виде.
Он отключился на несколько секунд, видимо беседовал с леди Селиной. Потом покачал головой:
– Я смог бы отразить и такой разряд, но неизбежно позаимствую энергию у Селины. А она измотана до предела, исцеления отнимают больше сил, чем метание молний. Никита, у тебя больше нет заряда антивещества?
– Нет, – хмуро сказал Никита. – И дистанция слишком велика.
Илья вздохнул: – Глайдер, когда мы окажемся на дистанции эффективного поражения? И сколько еще до защищенного периметра?
– На дистанции поражения через пять минут. До периметра, созданного леди Селиной, десять минут.
– Не успеем. Что же, в крайнем случае Селина подключится. Только боюсь, что упадет замертво.
Леди Селина уже умирала из-за нее, Тины!..
ОНА НЕ ДОПУСТИТ ЭТОГО!
– Я попробую, – спокойно сказала Тина.
Она вгляделась: да, в каждом ховере мощные клубки энергии, как косматые голубые звезды. Или… как шаровые молнии, хотя не видела таких даже в том мире. Но они пульсируют, это необходимо для сохранения заряда, и если с миниатюрными шаровыми молниями не справиться – их слишком много, – то с двумя крупными можно попытаться. Вот только мощность невероятно велика, а действовать придется быстро. Ну что же, только ее не должны отвлекать. Помнится, леди Селина общалась с глайдером, не произнося ни слова.
«Глайдер, – сказала она на безмолвном языке рогн, – ты слышишь меня?»
«Да, леди Тина».
«Будем общаться так. Не выполняй ничьих приказов, кроме моих».
«Принято. Но только до возвращения леди Селины».
«Согласна. Разворачивайся и лети навстречу преследователям, а в нужный момент отверни на максимальной скорости. Чтобы высвободить энергию в ховерах, мне нужна дистанция около двухсот метров».
С такой она еще сумела удрать в мире вечного пламени, однако тут мощность гораздо больше. Но и скорость глайдера выше, чем у перепуганной девчонки.
«Это опасный маневр. Они могут начать стрелять раньше».
«Ты говорил о ста метрах. И не отвлекай меня больше, только веди отсчет в секундах».
Ее прижало к боковине сиденья – глайдер разворачивался, почти не сбавляя скорости. Что она делает?!
– Тина! – это кричит Илья. – Что происходит?
Не обращай внимания. Примерься к амплитуде пульсации. Эльвира пыталась объяснить про какие-то синусоиды, но потом махнула рукой: «Ты всё лучше представляешь на визуальном плане». Однако, что значит нарастание амплитуды, она усвоила, иначе давно была бы мертва.
«Шестьдесят секунд», – сообщил глайдер.
Входи в резонанс… Не получается, там какая-то защита. Тина! Ты научилась справляться с молниями!
ЕСТЬ!
«Пятьдесят секунд».
Наращиваем амплитуду колебаний: пики выше, а спады ниже. Получается, хотя с трудом!
«Сорок секунд».
От гнева перехватывает дыхание. Ее насиловали, пытались убить вместе с леди Селиной, а сейчас пытаются убить снова!
«Тридцать секунд».
Голубые клубки вдруг очерчиваются алым, а размах колебаний все больше.
«Двадцать секунд».
Ее спутники что-то кричат, но ей не до этого. Глайдер, миленький, не слушай никого!
Энергия неистово рвется наружу, но надо еще больший размах – она видит мощное капсулирующее поле.
«Десять секунд».
Будто алая волна взмывает в зенит, и такого напора энергии уже ничто не удержит.
«Ноль!»
Навстречу несутся голубые вспышки, всё затопляет сияние, а глайдер уносит вбок так стремительно, что тело теряет вес. По ушам ударяет гром. Вокруг – слепящее пламя! Сейчас она превратится в пригоршню пепла, летящую на огненном ветру…
[1] Откр. 8:7
Лон Метельский. Между водой и пламенем
Темный полог нависал все ниже, из него сыпались красные искры
– Похоже на вулканические бомбы, – сказал Метельский. – Но как будто падают лишь рядом с островом, до нас долететь не смогут.
– Зато сожжет пеплом, – всхлипнула Хельга.
Палуба вдруг перестала оседать. По кромкам бортов взмыли водяные веера, достигая нависшей тучи и обращаясь в клубы пара. Яростное шипение перекрыло даже громыхание вулкана. Часть воды падала обратно, омывая борта и палубу. Корабль шел в облаках пара, но его белизна тут же сменилась грязной серостью – на палубу полил грязный дождь.
– Я вспомнила! – прокричала Хельга. – Из фильма о Третьей мировой. Так же шел авианосец, омывая себя фонтанами воды. Это от радиоактивного заражения, молодцы доминиканцы.
Все вокруг заволок серый туман, но сквозь него уже не полыхало багровым, раскаленный пепел отдавал свой жар воде. Только нестерпимо шипело, сделалось очень жарко, а все тело омылось потом.
– Как бы не свариться заживо, – пробормотала Хельга. – Даже эротической статуи не получится.
Она сорвала с себя блузку, лицо и груди лоснились от пота. Метельский тоже торопливо содрал рубашку.
– Самое время заняться сексом, – истерически рассмеялась Хельга. – Сбылись мечты идиотки. Только почему-то не хочется.
– Ты молодец, – хрипло сказал Метельский. – Еще находишь силы шутить.
Его трясло, и не сразу понял, в чем дело – это машины корабля работали на полную мощность, уводя его из тучи раскаленного пепла. Или успеют, или он с Хельгой в самом деле сварятся заживо. Вдобавок со страшной силой качнуло: корма задралась, так что ударился головой о крышу глайдера, затем рухнула вниз, а нос корабля полез куда-то в небо.
– Цунами, – процедил Метельский. – Может, половина Сицилии обвалилась в море. Если сейчас перевернемся…
– И не взлетишь, – плачущим голосом сказала Хельга. – Мы сразу сгорим.
Палуба норовила встать вертикально, корпус корабля стонал от неимоверного напряжения. Или это звенят тросы, вдруг сейчас оборвутся?.. Но корабль провалился, как в бездну, пена взметнулась выше палубы, к горлу подступила едкая горечь, последовало еще несколько сумасшедших качаний… Они были уже меньшего размаха, но Хельга все равно блевала в скомканную блузку, а Метельский изо всех сил стискивал зубы. Постепенно становилось светлее, качка уже не вытрясала внутренностей. Показалось небо, угрюмо-красное в разрывах черных туч. Назад уползала пелена непроглядного мрака, «Азамара» шла среди толчеи волн.
– Как будто выбрались, – сипло сказал Метельский и обернулся. Не видно ни острова, ни вулкана, только мрак и пламя, да еще раздается тяжкий грохот. Пискнула «Сивилла», привлекая внимание.
«Сообщение от Гедеона. Непосредственной угрозы нет, конец боевой тревоги, команде занять места по аварийному расписанию. Наружные посты могут спуститься в корабль».
– Кого не смыло, – буркнул Метельский. Он открыл дверцу, закашлялся от едкого запаха серы и сошел на палубу. Первым делом проверил крепление глайдера: тросы выдержали, но пару болтов вырвало с мясом, без сварки ничего не сделаешь. Дул холодный ветер, пришлось снова надеть пропотевшую рубашку, а Хельге отдал свою куртку.
– Пойдем в каюту, переоденемся.
В коридорах была суета, но «Гедеон» оставил их двоих в покое, так что без помех добрались до каюты. Там Хельга кинулась в ванную и тут же пожаловалась в приоткрытую дверь: – Вода еле течет, не вымоешься. Хотя чего я ною, уже могла кормить рыб.
Кое-как привели себя в порядок, а там ожила трансляционная сеть. Объявлялся аврал по устранению повреждений и очистке корабля от грязи. Метельскому с Хельгой, как неквалифицированной рабочей силе, «Гедеон» указал участок для уборки и где взять швабры с ведрами. Хельга было вздохнула: «Вот для этого нарядов не припасла», но в кладовой оказалась и спецодежда.
– Всё предусмотрели, – буркнула Хельга. – Не удивлюсь, если и дров запасли по старой привычке. А то как сжигать на костре какую-нибудь ведьму?
Из кранов наконец пошла вода, правда морская, и некоторое время драили палубу. Грязную воду выливали прямо в море.
– На круизном судне делать этого не приходилось, – прокомментировал Метельский. – И про экологию на время забудем.
Уборка шла по всему судну, благо рабочих рук хватало. Вспомнив, Метельский сообщил «Гедеону» о вырванных болтах. Вскоре электрический свет погас, наступило серое утро. Над морем поднимался мутно-красный диск солнца, а позади, где осталась Сицилия, все еще громоздилась черная туча. Прозвенел гонг – завтракать. Перед этим все прочитали молитву по-латыни.
– Придется привыкать, – тихонько сказала Хельга. – У вас есть хорошее выражение: «В чужой монастырь со своим уставом не ходят».
Во время завтрака холорама показывала репортажи из Италии – опустошенное побережье, развалины, работа спасательных команд, – так что ели в угрюмом молчании.
– До Рима приливная волна, конечно, не дошла. – сказал Метельский. – Горожане могут по-прежнему кушать фисташковое мороженое.
Хельга встала: – Хорошо, что напомнил. Пойду возьму, пока запасы не кончились. Перетаскала бы в наш холодильник, только неудобно.
С уборкой копошились до обеда, потом поднялись к глайдеру. Верхнюю палубу приводила в порядок целая команда уборщиков, но уже заканчивала, а возле глайдера возился матрос со сварочным аппаратом.
– Сюрикены забыла, надо взять, – вспомнила Хельга.
– А мне трость, – сказала Метельский. – Хотя вряд ли здесь понадобится
Больше делать было нечего, и постояли у перил.
– Это уже Ионическое море, – сказал Метельский. – До Хайфы где-то полторы тысячи километров.
– Что это? – Хельга указала налево, в сторону горизонта.
Там в небе появилась зеленоватая полоска, похожая на след от метеора. Она быстро удлинялась, одновременно становясь все ярче.
Это как будто в стороне Рима, – сказал Метельский. – Сивилла, покажи карту…
Он не договорил. Полоска стала невыносимо яркой, на все лег призрачный зеленоватый свет. Одновременно раздался громовой голос:
– Говорит Гедеон! Всем немедленно закрыть глаза! Зажмурьтесь, и дополнительно прикройте глаза руками. Повторяю: всем немедленно закрыть глаза!..
Не раздумывая, Метельский вскинул руки к лицу, краем глаза отметив, что то же сделала Хельга, и крепко зажмурился.
Все равно он увидел свет – будто под закрытыми веками наступил солнечный день. Показалось, видит даже фаланги пальцев сквозь ставшую призрачной плоть. Всё беззвучно, и когда свет медленно угас, звука тоже не было.
– Надо же, – сказал Метельский, отнимая руки от лица, – похоже на вспышку ядерного взрыва. Откуда, такое оружие давно уничтожено?
Из динамиков снова загремело:
– Говорит Гедеон! В Тирренском море произошел мощный взрыв, предположительно реакция аннигиляции. Ударная волна ожидается через полчаса, следом пойдет цунами. Корабль разворачивается носом к волне и набирает воду в танки, чтобы встретить волну максимально остойчивым. Всем покинуть открытую палубу и надеть спасательные жилеты. Ожидайте волну на смотровых палубах, чтобы при необходимости быстро выпрыгнуть в море.
Хельга повернула к Метельскому побледневшее лицо:
– Ни фига это не поможет. Будем болтаться в воде, а акулы отъедать нам ноги.
– В Средиземном море нет акул, – машинально сказал Метельский. – Держись!..
Палуба резко наклонилась, он ухватился за поручень и обхватил Хельгу за поясницу. Огромный корабль поворачивался, вздымая пену выше бортов.
– Сначала в каюту, – прокричал Метельский, – там пояса!
Чуть не волоча Хельгу, скатился по лестнице. В коридоре несколько раз приложило о стены, но кое-как добрались до каюты. Спасжилеты висели на видном месте, торопливо надели. Корабль стал выравниваться, однако палуба заметно оседала.
– Я поняла! – крик Хельги донесся сквозь какафонию звуков. – Это набирают воду, как тогда, чтобы омывать корпус. Но и потонем скорей, так что быстрее на смотровую палубу.
Она располагалась в передней части корабля и была сужена к носу, с большими окнами с обеих сторон. Ее уже заполняли люди. Метельский постучал по стеклу, это оказался ударопрочный пластик.
– Такой у меня в таежной хижине, – сказал он. – Никакой медведь не взломает. Только не дерни случайно рычаг аварийного открывания.
– Так и не пожила в хижине миллиардера, – вздохнула Хельга. – Однако если не сгорели, может быть не потонем?
«Азамара» полностью выровнялась и шла к черной туче на месте Сицилии.
– Остров нас загораживает, – сказал Метельский. – Надеюсь, удар будет не в полную силу… ОТКРОЙ РОТ!!
Тучу рвало в черные лохмотья. На воде показалась серебристая полоса и быстро приблизилась. В следующий миг голова будто взорвалась от звенящего удара, а окна залепило пеной. Видно было, как беззвучно шевелит губами Хельга, и только постепенно звуки стали проникать сквозь ватную пелену.
– Надо же, – сказал Метельский, еле слыша себя. – Если полчаса, то это шестьсот километров. Держись изо всех сил, скорость цунами может достигать тысячи километров в час.
Под окнами шли металлические перила, схватился за них так, что заболели пальцы. Уж вскоре показалась волна – полоской на сумрачном горизонте. Полоска быстро ширилась, и стало видно, что это стена воды, увенчанная белым гребнем. Надвинулась как-то вдруг… От страшного удара Метельский чуть не полетел назад. Руки рвануло так, что едва не вывернулись суставы. Рот у Хельги был открыт – то ли позабыла закрыть, то ли кричала, но ничего не было слышно в чудовищном грохоте. Корпус «Азамары» стонал и скрипел, зарываясь в волну, палуба сильно накренилась, в окнах была видна только зеленоватая толща воды. Вынырнут ли из нее?
Но пока вода скорее помогала – не погрузись в нее корабль до половины корпуса, его швыряло бы как щепку и скорее всего перевернуло. Молодцы доминиканцы, вряд ли это было стандартное оснащение судна. И «Азамара» справилась! Вода вдруг хлынула водопадами вниз. Они снова увидели хмурый дневной свет. Корабль стал падать в водяную долину вслед за уходящей волной, а потом страшный крен сменился обычной качкой. Метельский с трудом отпустил поручни, а рядом Хельга тихонько хныкала, растирая побелевшие пальцы. Не всем так повезло, кое-кто валялся, отброшенный к переборке. Хорошо, если отделаются синяками. По морю шли волны с белыми шапками пены, но это было ничто по сравнению с чудовищной волной, едва не поглотившей их.
– Интересно, откуда Гедеон заранее узнал о взрыве? – задумчиво сказал Метельский. – Иначе половина людей ослепла бы. Сивилла, есть связь с Кводрионом?
«Нет, Лон, – скучным голосом ответила та. – Он будто умер. Остался только Гедеон».
– Наверное это устроил Мадос. – сказал Метельский Хельге. – Решил разделаться не только с папой римским, но и со всем Римом. Вряд ли он собирался бомбить Тирренское море. А Кводрион вмешался, и похоже его отключили. Сивилла звучит совсем по-другому.
Хельга вздохнула: – Пропал твой источник информации. Ладно, пойдем поможем пострадавшим. Корабль пока вроде не тонет.
Предупреждение «Гедеона» оказалось вовремя: лишь несколько человек было ранено, а корабль получил не столь существенные повреждения и должен был дойти до Хайфы. Однако когда поднялись на верхнюю палубу, оказалось, что глайдер, решетки радиолокаторов и военную технику смело начисто.
– Надо было забрать оставшиеся наряды, – огорченно сказала Хельга. – Впрочем, мы еще легко отделались.
Действительно, побережье Италии и Франции было опустошено. Холорама показала новости: разрушенные города, перевернутые машины, трупы на берегу и в морских волнах – действительно, настоящий Апокалипсис. Постояли у поручней: черная туча еще висела позади, но солнце проглядывало, и по воде тянулась багряная дорожка. На палубу поднялось еще несколько человек.
– Как красиво! – вдруг сказала Хельга. – Это зеленый луч?
Прямо по носу корабля над горизонтом выросла тонкая зеленоватая колонна. Следом зарево охватило четверть горизонта и медленно угасло.
– Зеленый луч появился бы, где заходящее солнце. Скорее, еще один заряд антивещества, – хрипло сказал Метельский. – На востоке и гораздо дальше, чем было у нас.
Вечером узнали, что второй взрыв произошел в Гималаях, в истоках великих рек, омывающих южную Азию. В ресторан заглянули только, чтобы поглядеть новости: он почти пустовал, большинство людей пошло на заупокойную мессу по погибшим в Италии и Франции. Помещение, отведенное под церковь, было забито, так что постояли у входа. Молитвы на латыни, торжественное и грустное звучание органа.
– Католики верят, – объяснил Метельский, – что души умерших, если они не закоренелые грешники, сначала попадают в чистилище. Молитвы живых помогают миновать его и перейти в рай.
– А у православных душу как будто сразу определяют в рай или ад, и притом навечно, – сказала Хельга. – Тут хотя бы остается надежда.
– Ну, сейчас немногие в это верят, – пожал плечами Метельский. – Это нас угораздило попасть к сильно верующим.
– Мне пока нравится, – сказала Хельга, вставая с колен. – Хоть какой-то просвет впереди.
Так что вечером постились, да и ночью Хельга не захотела секса.
– Тяжело на душе, – сказала она. – Как представлю, что творится по всей земле…
Но утро было солнечное, вокруг синее море, и она повеселела. Команда и все, кто что-то умел, занимались ремонтом, а Метельский предпочел сидеть в каюте: трудовых навыков за свою жизнь не приобрел. Впрочем, отец Себастьян с «Гедеоном» не беспокоили. К середине дня всё, что требовалось, залатали и починили. «Азамара» спокойно шла в открытом море. После обеда завалились в постель, и пришедшая в себе Хельга опять долго испытывала матрас на упругость. Отдышавшись, хихикнула:
– Лон, пойди вымойся хорошенько.
И вволю похулиганила, угощая его самыми изысканными ласками из репертуара Аэми – то медленнее, то быстрее, пока у Метельского не вырвался неконтролируемый крик наслаждения. После этого сбегала в ванную и со смехом вернулась.
– Никогда не поверю, что Аэми такого не вытворяла. Надо же и мне попробовать, а то моя молодая жизнь может закончиться в любое мгновение.
– Ну и как? – спросил Метельский, лежа в истоме.
– Ты знаешь, не распробовала, – фыркнула Хельга. – Но не противно, так что можем повторить, когда тебе опять захочется сладкого. На беседе перед свадьбой нам говорили, что жена должна ублажать мужа, чтобы ее любил. И как, я тебя ублажила?
– Более чем, – ответил Метельский.
Да, здесь было иное, чем с Аэми: нерешительность и робость вначале, потом нарастающее упоение, и наконец – безоглядное принятие его всего. В этом вся Хельга, живая и яростная… Метельский хотел что-то сказать, но неудержимо наплывал сон.
Очнулся к вечеру. Хельга еще спала, через большой иллюминатор на нее падал пурпурный свет заходящего солнца, губы припухли, и лицо было, пожалуй, счастливым. Приятное чувство – его женщина не просто удовлетворена, а счастлива. Словно почувствовав его взгляд, Хельга открыла глаза. И совсем они не холодные, а нежно-голубые, как первые цветы, распускающиеся после снежной зимы.
–Доброе утро… – сказала она. – Хотя нет, еще вечер. Я словно выпала из времени, побывала в каком-то блаженном краю. А ты как?
– Я тоже. – И вспомнил, что хотел сказать. – Я люблю тебя.
– Это надо же, – сказала Хельга. – Милый, я так хочу ребенка от тебя, но пока нельзя. Может быть, потом.
Она придвинулась и поцеловала его… Когда наконец поднялись на палубу, постояли у поручней. Позади в море тонуло багровое солнце, а с левого борта синели зубцы какой-то суши. Метельский сверился с картой, вызванной в поле зрения «Гедеоном».
– Это остров Крит, – сказал он, – тут была цивилизация еще до греческой. А завтра минуем Кипр, только вряд ли увидим. Это остров, где вышла из моря богиня любви Афродита.
– Побывать бы там, – вздохнула Хельга. – Но любовные каникулы нам вряд ли светят. Будем урывать, что сможем.
Поужинали, ночь прошла спокойно. Утро было сумрачное, солнце опять поднялось красное, будто из моря крови. И после завтрака толком не рассвело: серое море, серое небо, тусклый диск солнца. Глянули новости, по всей Земле такая же картина – предполагали, что Земля вошла в плотное облако космической пыли. Но канал переключился, и по внутренней сети выступил отец Себастьян. После неизбежного «In nomine Domini» сказал:
– Братья и сестры, не обманывайтесь. В «Откровении» предсказано, что когда четвертый ангел вострубит, будет поражена треть солнца и треть луны и треть звезд, и день потеряет на треть свой свет. Это предвозвестие бед, которые обрушатся на людей после гласа пятой трубы. На землю упадет звезда, которая отворит колодец бездны, и из дыма выйдет саранча в броне, чтобы мучить тех, кто не имеет печати Божией на челе. Однако мы не позволим нашим сердцам омрачиться и встретим эту саранчу молитвой и огнем. У нас есть только краткое описание, данное Иоанном, и мы не знаем, какое физическое оружие эффективнее против нее. Возможно, излучатели, но они тяжелы и нуждаются в частой замене источников питания. Я и наш новый сотрудник встречались с чем-то подобным в подземельях Иерусалима, и эффективной оказалась обыкновенная картечь. Поэтому вы получите боевые дробовики для ближнего боя, разработанные на основе немецкого «Hecler&Koch». С правительством Израиля использование такого оружие согласовано. Пункты выдачи укажет Гедеон, а потренироваться можно на открытых палубах. Мишени не нужны, поскольку точность стрельбы невысока из-за большого рассеяния, но на близкой дистанции автоматы создадут стену из картечи. Наша миссия оборонительная, открывать огонь только при нападении или помогая попавшим в беду людям. Главная защита от зла – не оружие, а печать Божия на челе.
– И где ее ставят? – кисло сказала Хельга. – А вообще мне нравятся доминиканцы: отец Себастьян упомянул про молитву, но упор сделал на оружие. Вот не думала, что против сил ада выступим с легким стрелковым оружием.
– Должно быть, отец Себастьян имел в виду осу-переростка, что ужалила его в Иерусалиме. Судя по обломкам, это что-то механическое. Вряд ли такие водятся в аду.
Оружие получили быстро, никаких формальностей. Дробовик походил на автомат с утолщенным стволом и был не тяжелым, к нему шла сумка с обоймами. Послушали краткий инструктаж «Гедеона»: в магазине 10 патронов, огонь лучше вести короткими очередями по три выстрела, и отправилась на ту же смотровую палубу. В этот раз открыли окна. Метельский надел наушники, выставил ствол в проем и дал короткую очередь. Грохот, сотрясение всего тела и фонтан пены в сотне метров от корабля.
– Да уж, – сказал он. – В принципе, отдача не сильнее, чем у карабина, и калибр тот же, двенадцатый. Но тут выстрелы идут подряд, так что прижимай приклад крепче.
Хельга тоже дала очередь и поморщилась.
– Ну, в реальной боевой обстановке отдачу мы не заметим, был бы эффект. Ладно, хорошего понемногу, пойдем отсюда.
Отнесли оружие в каюту и отправились на обед.
– Фисташковое пока есть, – сообщила довольная Хельга. – Интересно, как с ним в Израиле?
– Если он будет цел, когда приплывем, – сказал Метельский. – Страна маленькая, одного заряда антивещества хватит.
– Мадосу нужен иерусалимский храм, – отмахнулась Хельга. – Чтобы красоваться со своей демонической подружкой на глазах у публики.
– Ты смотришь эту порнографию?
– Одного раза хватило, меня чуть не вытошнило. Похоже, я становлюсь консервативной.
– По постели не скажешь… Ох, извини.
Хельга порозовела и оглянулась.
– Получаешь штрафной балл, – сердито сказала она.
– И что это значит?
– Ночью узнаешь.
После обеда шли по сумеречному коридору к своей каюте, как вдруг Хельга остановилась.
– Ты оставил дверь открытой? И там свет!
Холодок прошел по спине: не захватил ни пистолета, ни трости. Быстро взял себя в руки:
– Если свет горит, значит кто-то вошел. И раз не погасил, то не прячется. Пойдем.
Метельский не стал заглядывать, сразу вошел в каюту. И остановился: в кресле сидела молодая женщина с черными волосами и знакомым лицом – это она предостерегла его о лавине на Алтае, а потом явилась в московском пентхаусе. То же легкое платье, то же не совсем реальное, как бы чуть призрачное лицо. А с призраками надо быть вежливым.
– Здравствуйте, – неловко сказал он. – Похоже, мы знакомы.
Хельга протиснулась мимо него и исподлобья оглядела незнакомку.
– А вот я нет. Кто это, Лон? Твоя… – она осеклась.
Женщина слегка улыбнулась: – Меня зовут Герда, по фамилии Иванова[1]. Не ревнуйте, Хельга, любовницей вашего мужа я быть не могу, потому что не совсем материальна.
– Я встречал Кая Иванова, на Алтае… – сказал Метельский.
– Верно, я его сестра. Да садитесь, вы у себя дома. Это я в гостях.
Метельский сел на диванчик напротив, Хельга рядом.
– Прежде всего, спасибо за помощь, – сказал Метельский. – Вы предостерегли меня об опасности три раза.
– Четыре. Одного раза вы не заметили, но среагировали на подсознательном уровне.
– Откуда у вас такой талант? – спросила Хельга. – И почему вы заботитесь о моем муже?
– Меня попросили, – слегка улыбнулась Герда и кивнула в сторону Метельского. – Одна его дальняя родственница.
– Госпожа Элиза, – медленно сказал Метельский.
– Снова верно, – сказала Герда. – К сожалению, у вашего трансида уже нет связи с Кводрионом, и мне напомнили о вас. А моя обязанность – помогать, предостерегать и быть проводницей.
– Вы сказали, что не вполне материальны. Можно… – Хельга неожиданно поднялась и протянула руку к Герде. Пальцы вошли в платье и… исчезли.
Хельга отдернула руку и нервно рассмеялась: – Действительно. Извините меня, впервые встречаю призрака.
– Я не совсем призрак. Просто тонкоматериальное тело, ну или из уплотненного эфира, как вам больше нравится.
– Слышал о таком, – вздохнул Метельский. – Мама рассказывала, что у нашей семьи были подобные встречи. А что с Кводрионом? Это он отвел блок антивещества от Рима?
– Да, – сказала Герда. – Мадос был разгневан. Кводриона отключили от всех сетей, и на физическом плане он более недоступен. Но уничтожить не смогли, о нем позаботились его новые друзья. Спасти десять миллионов человек, обрекая себя на небытие – это героический поступок. Такой не останется без награды.
– Но как вы стали такой, Герда? – спросила Хельга. – Не расскажете… раз уж мы теперь знакомы?
– Ну, хорошо, – вздохнула та. – Я дочь сенатора Ильи Варламова. Мадос упрятал его в тюрьму, и мне с братом пришлось скрываться…
Интерлюдия: Герда
Она остановила лошадей и огляделась. Всё как в «Снежной королеве»: заиндевелый лес, внизу зеленовато-голубая лента замерзшего озера, утесы в нахлобученных снеговых шапках. Только вместо оленей лошади, и она не ищет Кая, а уезжает от него: надоели слишком вольные нравы в Катунь-граде, да еще там все на виду. Хорошо, что Крис предложил пожить в его доме на Телецком озере. Прилетела в Кебезень и, взяв напрокат упряжку, поехала. С невысокого перевала начинался спуск среди заснеженных кедров, она тронула лошадей и санки весело заскользили вниз.
Вот и полузаброшенный поселок Яйлю на берегу Телецкого озера. Единственная улица расчищена, как и дорога – встретила по пути автоматический снегоуборщик. А вот к домам очищена лишь пара проездов, наверное зимой тут мало кто живет. Дом Криса ближе к озеру – одноэтажный, типовой сборки. Она подъехала к крыльцу, куда уже вышел встречать Крис, красивый черноволосый мужчина, и какая-то женщина.
Она недовольно нахмурилась, но соскочила с саней и сразу попала в объятия Криса. Приятные, крепкие, в груди сразу сладко заныло. Крис распряг лошадей и отвел в пристройку, взять упряжку была его идея: «Прокатимся в село Иогач, да и вокруг Телецкого озера». Быстро вернулся и помог взойти на крыльцо, а женщина поклонилась. Тоже без головного убора, черноволосая и слишком легко одетая для морозной погоды.
– Аоми, андроид, – представилась она.
Ну, это еще ничего. Аоми открыла дверь, а в прихожей помогла освободиться от шубы. Когда отошла с ней, Герда подмигнула Крису:
– «О», как я понимаю, обслуживание. А «м» означает массаж?
Крис рассмеялся. Тоже приятный, беззаботный смех.
– Что ты? Медсестра, базовые медицинские услуги. Я часто хожу на лыжах, и в тайге можно ногу подвернуть. А она сильная, вытащит и первую помощь окажет. Да и вообще, мало ли что.
– Понятно, – сказала Герда.
Да, секс с андроидом Крису вряд ли нужен. Сильный, красивый, девицы и так вешаются. Она вздохнула: вот у нее лицо слишком вытянутое, а глаза цвета болотной ряски.
– Пойдем, перекусишь с дороги. А после на озеро, покатаемся на коньках.
– Так вечер уже.
– Скоро лучшее время для катания, сама увидишь.
Аоми ловко накрыла стол, вкусно запахло.
– Зайчатина в кисло-сладком соусе, – объяснил Крис. – Местные ставят силки на зайцев, им разрешено.
И на вкус оказалась хороша, да еще аппетит разгулялся с мороза. Потом Аоми налила чаю, еще посидели, поболтали и, захватив коньки, отправились к озеру. Уже глубокие сумерки, на небо высыпали звезды, но горы зеленовато освещены. Сели на скамейку возле берега (теплая!) и переобулись.
В озере, словно в ледяном зеркале отражались горы. Когда выехала на лед, сердце захолонуло: показалось, будто повисла над пропастью. Темная бездна вверху, темная бездна внизу, яркие звезды, наверное так бывает в космосе. Вдруг подул ветер, и ее понесло к другому, дальнему берегу – не остановиться. Но не успела испугаться, как ее обогнал Крис, легко развернулся и поймал в крепкие объятия. Опять тепло разлилось в груди, а еще сладко заныло в паху. Может быть, сегодня все же займутся любовью?..
И они действительно занялись любовью – на широкой постели, покрытой медвежьей шкурой («Повадился один на лошадей кидаться», – объяснил Крис), так что день оказался изумительно хорош…
Она спала. И снова ехала в санях по заснеженному лесу, только запряжены были не лошади, а олени, совсем как в «Снежной королеве». Крис сидел сзади, обнимая ее, и было тепло от шубы и крепких мужских объятий. Над кедрами высилась гора, похожая на разрушенный замок. Они едут к нему? Это замок снежной королевы? Но ведь он должен быть изо льда. И замок послушно превратился в ледяной, а лес в скопление причудливых льдин. Синие длинные тени тянутся от них – уже вечер, и по шпилям замка стекает красноватый свет. Они не успеют доехать: быстро темнеет, и уже первые звезды появились на небе. Надо вернуться, они побывают там в другой раз. А еще он становится каким-то темным и неприятным.
Олени послушно поворачивают – и вот они уже возле дома Криса. Окна ярко освещены, но их белый свет почему-то неприятен. Крис соскакивает с саней, берет ее на руки и несет в дом. Что-то странное с его лицом, она вглядывается… И вскрикивает – это белое безучастное лицо Аоми! Она пытается вырваться, встать на ноги – бесполезно, ее держат будто клещами. «Она сильная». И внутри дома всё по-другому, или ее вносят в другое помещение: что-то вроде больничной палаты, с узкой лежанкой из пластика. Аоми ловко скидывает на нее Герду, и она почему-то оказывается обнаженной. Ах да, занимались любовью с Крисом, и она уснула нагая. Значит, сейчас просто видит сон – и сразу становится спокойнее.
Аоми берет ее руку и… пристегивает ремнем к поручню вдоль лежанки. Ремень режет запястье и, прежде чем она успевает опомниться, Аоми пристегивает и вторую руку. Быстро раздвигает ей ноги и защелкивает пряжки на щиколотках. Что за странный сон?.. Действуя как автомат – а она и есть автомат! – Аоми накидывает широкий ремень под грудью и плотно притягивает ее к лежанке. Другими ремнями закрепляет бедра и на шаг отступает.
Это не сон! Холодно, больно, глаза режет яркий свет. Герда дергается, но ремни держат крепко, как недавно руки Криса.
– Что вы… делаете? – выговаривает она.
Не отвечая, Аоми поворачивает какой-то рычаг. Лежанка начинает клониться: ноги все ниже, а голова поднимается вверх. Вскоре Герда уже висит вертикально, она стонет от боли в запястьях и груди, и начинает отчаянно звать: – Крис! Крис!
Дверь открывается, в проеме Крис – стоит и молча глядит на нее.
– Что… происходит? – выдавливает она сквозь слезы. – Мне больно. Освободи меня!..
Крис не отвечает, и становится жутко от его холодного изучающего взгляда. Герда опускает глаза: ее тело перетянуто ремнями, как в эротическом фильме. Она видела такое на вечеринках: кому надоел обычный секс, могли уединиться, связывать друг друга, поиграть в насилие. А могли не уединяться, на публике ощущения острее. Раз поглядела – и стало противно, едва не вырвало. Неужели Крис тоже из таких и сейчас будет насиловать ее, наслаждаясь беспомощностью жертвы? Но у них только что был секс! Очень хороший секс!
Крис наконец делает шаг от двери и идет к ней. Сейчас она плюнет ему в лицо! Но Аоми накидывает еще один ремень, на рот, и плотно притягивает голову к кушетке. Крис останавливается, проводит ладонью по ее телу, груди.
– Прощай, – говорит он. – Мне было хорошо с тобой. Но если не сделаю это, мне будет очень плохо.
Поворачивается и уходит, а она плачет навзрыд. Вдруг ее запрокидывает – это кушетка вернулась в горизонтальное положение. Ее руку грубо перетягивают, и Аоми всаживает в нее иглу. Ну да, она же медсестра. По прозрачной трубке начинает течь темная жидкость.
Ее кровь!
Она еще раз пробует вырваться – бесполезно. Лежит, часто дыша, а мышцы дергаются. Неужели никто не поможет? В Катуньграде думают, что она уехала на неделю. В Кебезени тоже взяла упряжку на пять дней… Трансид! Как она могла забыть!
«Трансид, экстренный вызов!»
Молчание. А потом высвечивается красным: «Нет связи». Как такое может быть? Сердце бьется все чаще, голова начинает кружиться, тошнит. Сколько крови из нее уже выкачали? Сколько им надо? Кому «им»? Зачем?
Теперь сердце бьется слабее, по телу выступает холодный липкий пот, очень хочется пить. Перед глазами мелькают черные мушки. Черные… черные… И вокруг все темнее и темнее…
Она идет по темному коридору, и впереди тот замок: основание тонет во тьме, а шпили налились багровым, словно ее кровью. И там она будет жить? Крис, я же любила тебя!..
Кто-то дергает за руку, и она в испуге скашивает глаза. Серое изможденное лицо, серая тень вместо тела.
– Пойдем вместе, красотка. Жаль, что у тебя выкачали всю кровь, было бы нам пиршество в Темном чертоге.
Кто это? Где она? Господи, хоть кто-нибудь, ПОМОГИТЕ!..
Очень далеко и в очень странном месте Селина открывает глаза и резко садится на узкой постели. Стряхивает остатки сна – вне сомнения, она услышала Зов. Медлить нельзя.
Выход тонкого тела!
Повисает в серой пустоте и справляется в Хрониках Акаши об источнике Зова. Лишь недавно овладела этим искусством, и не все открыто для нее, но для Зова отчаяния запретов не существует. Какой ужас!..
Она скользит в сером тумане, и временами какие-то жуткие тени возникают из него – и тут же шарахаются прочь.
Потому что она не одна…
Внезапно Герду перестают волочить за руку. Нечто черное появляется впереди – еще темнее, чем замок. А следом зажигаются янтарные круглые огни, словно фары. Черный громадный пес стоит поперек пути!
– Чего это ты? – шипит серая тень. – Кто разрешил? Именем Темного чертога я…
Пес неуловимо быстро оказывается рядом. Разевает огромную пасть – белый блеск клыков, а Герду обдает жарким дыханием, – и откусывает голову жуткой спутнице. Потом выплевывает голову, серое тело валится на землю, из него течет беловатая жидкость. Герда сама едва не падает от ужаса, а пес еще и подталкивает боком. Хотя нет, это он пытается поддержать ее на ногах! Вне себя от страха, Герда как-то понимает, что нужно делать, и цепляется за его жесткую шерсть.
Серая пустота…
Она в какой-то комнате, хотя не помнит, как вошла в нее. Высокие стены, потолок теряется в темноте, а впереди трепещет и потрескивает какое-то огненное облако. Герда щурится: похоже, это горящие свечи, их так много, что языки пламени сливаются в сплошное марево.
Где она?.. Но это хотя бы лучше недавнего кошмара. Сзади раздается стук, и Герда оборачивается. Дверь высокая, а ручка как будто из чистого золота. Что за чудеса?
– Войдите, – машинально говорит она.
Входит женщина, высокая, в алом платье, с изумрудно-зеленым камнем на груди. Да это и есть изумруд! Лицо строгое, но носик чуть вздернут, и нет впечатления надменности.
– Я леди Селина, – говорит она, – первая жена твоего отца. Мы состоим в свойстве, поэтому твой зов достиг меня.
– Мама говорила о вас, – робко сказала Герда. – Удивлялась, как отец двадцать лет мог прожить с настоящей ведьмой. И еще говорила, что вы вернетесь.
– Я не ведьма, – улыбнулась леди Селина. – И я вернулась.
– Где я? – Герда огляделась вокруг.
– Давай присядем, – леди Селина повела рукой, и пламя свечей притухло. Стало видно, что они горят за дверным проемом в другую комнату, а рядом стол и несколько стульев. Стол роскошный, из зеленого камня, да это же малахит! Герда осторожно присела, а следом леди Селина.
– Ты умерла, Герда. Точнее, твое физическое тело, и сейчас ты в доме своей души.
Умерла? Ее пробрал ледяной озноб, только от свечей веяло слабым теплом. Вспомнилось белое лицо Аоми, и как кровь вытекает по прозрачной трубке.
– Твоя кровь представляет большую ценность для Мадоса. По его приказу ее выкачали всю. Естественно, ты умерла и теперь в тонком теле, его еще называют эфирным.
Герда оглядела себя: удивительно, она снова одета в то красивое платье, что подбирала для встречи с Крисом. Она ничуть не изменилась!
– Этот мир очень пластичен, Герда. Ты уже меняешь его, делая таким, каким привыкла видеть. Не спеши, а то застрянешь среди иллюзий.
– Вы тоже умерли, леди Селина?
Та рассмеялась: – Пока нет, всё дела. Вот сейчас надо заняться тобой.
– Похоже, вы могущественны, – прошептала Герда. – Мама говорила, очень сильная ведьма.
– Престань называть меня ведьмой, а то обижусь. И я далеко не так сильна, как хотелось бы.
– Что вы сделаете со мной?
– Я? Ничего, всё зависит лишь от тебя. Перед тобою выбор, Герда, и такое дается редко. Но тебя предали, убили, и страдание очистило то тёмное, что отягощало твое тонкое тело. Ты уже не подлежишь суду. Можешь войти в ту дверь, – леди Селина указала в сторону горящих свечей, – лечь в постель и уснуть. Ты будешь спать почти тысячу лет, однако для тебя они пройдут как мгновение. Ты проснешься в обновленном мире, увидишь маму, давних друзей. Тебе предстоит радостный труд по дальнейшему преображению Земли. Одно «но», этот мир не будет знать смертей, но и рождений тоже. Сотни миллионов будут возвращаться из тонких миров в свой прежний дом, и Землю надо приуготовить. Кто хотел детей, мог иметь их в этом эоне.
А она так мечтала, что у нее и Криса будут дети, что… Брось даже думать о нем! Постаралась говорить ровно, и все же голос дрогнул:
– Если я могу выбирать… что может быть еще?
Леди Селина внимательно глядела на нее.
– Остаться. Быть проводницей, советовать и предостерегать. Есть проводники мужчины, и есть женщины. Есть в физическом теле, и в тонком, как ты. Это нелегкая служба, и по моим прикидкам она продлится еще двадцать-тридцать лет. Зато ты войдешь в новый эон в полном сознании и получишь прекрасное совершенное тело. Тебе будет дозволено иметь детей. Все же для сотрудников должны быть привилегии.
Она все-таки не удержалась: – А… что будет с Крисом?
– Соответственно карме. Вряд ли он умрет до смены эонов, Мадос тоже заботится о своих. А потом попадет в тот мрачный мир, где я когда-то побывала с твоим отцом. Может быть, в еще худшие места. Не пытайся мстить, хотя у тебя будут возможности для этого.
– Но я ничего не знаю, ничего не умею.
– У тебя будет наставница. Первое время будете выполнять поручения вместе, а потом одна. В свободное время можешь помогать родственникам или кому захочешь. Так что ты выбираешь?
Возможность любви, дети… Ну найдется же кто-то, кроме Криса
– Я остаюсь.
– Хорошо. Много званых, но мало избранных. И всегда помни, что ты сказала слово…
– Ну и история у вас, – сказала Хельга, – прямо мороз по коже. Я так поняла, что вы можете появляться и исчезать. Как такое возможно?
– Я существую по большей части в четырехмерном пространстве. Меня вы видите слегка призрачной, а если я смещусь на другую частоту вибраций, то не увидите вовсе. Вы мне тоже кажетесь… какими-то плоскими. Точнее объяснить не получится.
– Раз предостерегаете, значит видите будущее?
– Скорее, варианты. Как вы порой представляете свое будущее, только здесь детальнее. Когда какой-то вариант становится неизбежным, можно оценить – есть ли опасность? Будущее можно изменить, пока оно не застыло в формах настоящего.
– Мудрено, – вздохнула Хельга. – Но я рада, что у Лона будет такая советница. Вы уж и про меня не забывайте, Герда. Только… вы так и будете существовать возле нас в полу проявленном виде?
– Это не обязательно, – улыбнулась Герда. – В основном я буду занята в других местах. А вам могу являться в нынешнем виде.
– Может, часто и не стоит, – сказал Метельский. – Когда возникает опасность, то неожиданное появление здорово мобилизует. А если захотите пообщаться, вы ведь можете предупредить?
– Конечно, – кивнула Герда. – Да и вы можете меня позвать. Я всегда вас услышу, а вот появлюсь, если будет возможно.
Хельга привстала, но тут же уселась обратно.
– Хотела предложить вам чая, – со смешком сказала она. – А потом подумала, что вряд ли будете.
Герда усмехнулась: – Да, у призраков свое меню. Но мне нравится излучение, которое от вас исходит. Только, Хельга, у вас оно какое-то нервное.
– Будешь нервничать, – сказала та. – Выходит, и я такой стану… когда умру.
– Ну, не обязательно, – протянула Герда. – У вас есть все шансы встретить новый эон в этом же теле. Это мне шансов не оставили.
– Я вам сочувствую, – снова вздохнула Хельга. – Будем надеяться, мы дотянем до этого эона.
– А пока до свидания, – неожиданно сказала Герда.
И растаяла в воздухе.
– Уф! – выдохнула Хельга. – Ну и знакомые у тебя, Лон. Кводрион, потом какой-то загадочный японец, а теперь эта призрачная вещунья. У вас есть хорошее выражение: «так и крыша съедет».
Остаток дня прошел спокойно, а уже в постели Хельга тихонько рассмеялась:
– Я наверное постесняюсь вытворять то, что вчера делала. Твоя невидимая знакомая вполне может подглядывать.
– Не будет она, – сказал Метельский. – И что, у нас теперь и обычного секса не будет?
– Не пугайся, супружеские обязанности никто не отменял. Пускай глядит, если хочет, бедную девочку и так лишили плотских удовольствий. Или бывает четырехмерный секс?
Им пришлось довольствоваться обычным, но и трехмерные объемы Хельги были очень приятны, а после, лежа в расслаблении, она слегка фыркнула:
– Ну и любовник оказался у Герды. Явно использовал ту кушетку и по прямому назначению, для садистских утех. Я бы его к ней привязала и кое-что отрезала. Медленно, чтобы растянуть удовольствие.
– Не думал, что ты такая кровожадная.
– Я не кровожадная, и даже не мстительная. Просто порой хочется справедливости.
Уже ближе к утру Метельский вдруг проснулся. Тихий голос сказал в голове:
«Лон, это опять Герда. Извини, я уж буду на ты. Выйди с Хельгой на палубу, увидите нечто интересное. Я вас встречу».
Метельский протянул руку и потрепал Хельгу за голое плечо: – Просыпайся, Герда хочет что-то показать.
– Она что, уже спит с тобою? – недовольно пробурчала Хельга.
– Слышал только голос в голове, а еще перешла на «ты». Наверное, соскучилась по общению.
– Оказывается, и призраки бывают надоедливыми, – зевнула Хельга. Но встала и принялась одеваться.
Трап никто не охранял, и поднялись на пустую палубу. В небе тускло светилось несколько звезд, моря не было видно. «Азамара» словно висела а черной пустоте. В слабом свете пары фонарей у поручней виднелась темная фигура.
– Не спится, Герда? – спросил Метельский.
– Я никогда не сплю. Извините, если побеспокоила.
– Ладно, – сказала Хельга, держась за руку Метельского. – И что вы хотели показать?
– Вот, – Герда показала в небо.
Одна звезда двигалась. Цвет был красноватый, словно уголёк плыл по небу, и постепенно переходил в багровый. Вдруг он стал ярко-рубиновым, и лучи выстрелили из него в разные стороны горизонта. Теперь будто рубиновая звезда спускалась к земле, и море озарилось трепетным красным светом.
– Трехмерным зрением вы не увидите, – прошептала Герда. – Это не звезда, а огненный лик Аваддона, ангела бездны, ему дан ключ от нее. Владетель Темного чертога послал его, чтобы приуготовить себе оплот на Земле.
Донесся пульсирующий рокот. Зловещее кровавое светило опустилось по носу судна, и через некоторое время над горизонтом полыхнуло красное зарево, а потом померкло. Хельга содрогнулась.
– Гласа шестой трубы вы не услышите, – сказала Герда. – Однако с бедствием, которое она предвещает, непременно столкнетесь позже. И не спешите идти спать, я давно мечтала увидеть это.
На востоке было стемнело, но он вдруг озарился. Призрачно-фиолетовое свечение появилось над морем и превратилось в арку от одного края горизонта до другого. Под ней возникла дуга чистейшей синевы, и обе стали плавно и торжественно подниматься в небо. Ниже под ними вспыхнула ярко-голубая дуга. На палубе «Азамары» появились тени от надстроек и мачты. Под голубой зажглась зеленая – невероятно чистого, изумрудного цвета. Еще ниже загорелась дуга яркой желтизны, и стало светло, как днем. Потом появилась оранжевая дуга, затем торжествующе-алая – и семицветная радуга повисла над морем.
Под алой аркой быстро восходило солнце небывало-рубинового цвета. Оно словно возносилось на двух пламенных столбах. Метельский не мог оторвать глаз от необычайного зрелища, рядом часто дышала Хельга, палуба наполнялась народом. Стал слышен как бы отдаленный гром.
– Жаль, что вы не видите, – тихо сказала Герда. – Это не солнце, а лик великого ангела, огненные столпы – его ноги. Одну он поставил на море, другую на сушу, она уже близко за горизонтом. Громовой голос разносится по всем четырехмерным мирам. Ангел клянется, что когда затрубит седьмой ангел, времени уже не будет и откроется тайна Божия. И значит, срока моей службы осталось сорок два месяца, а может и меньше.
Хельга прокашлялась: – То есть, настанет конец света?
– Конец старого. И начало нового.
Подошел отец Себастьян, с недоумением глянул на Герду и тоже стал смотреть на фантастическую радугу.
– Да, всё как написано в «Откровении», десятой главе. Мы вовремя.
Хельга открыла было рот, но тут же стиснула губы. Радуга и солнце стали расплываться в золотистое марево, а то втянулось в алый диск над горизонтом. Стало понятно, что это взошло настоящее солнце. Послышалось жужжание, и все глянули вверх. Там от надстройки отделился небольшой летательный аппарат и устремился к солнцу.
– Начинаем регулярную разведку, – сказал отец Себастьян. – Нам важно знать, что происходит на реке Евфрат. До нее семьсот километров, но за два часа дрон долетит.
Он еще раз глянул на Герду, кивнул ей и отошел к другим людям.
– Похоже, сообразил, кто я такая, – со смешком сказала Герда. – Что же, приятно было пообщаться. Помните, что я появлюсь в минуту опасности. Если для других целей, я предупрежу, ну или вы позовете. – Она глянула влево: – Близок Кипр, это древняя земля, зловещие силы еще таятся в ее недрах. К сожалению, не только там. Желаю вам выжить, и до встречи на поле Армагеддона.
И исчезла с палубы.
Хельга больно вцепилась в руку Метельского: – Она доведет меня до истерики своими явлениями и исчезновениями. Похоже, получает удовольствие от таких шуток.
Народ расходился. Вернулись в каюту, потом позавтракали и снова пошли на палубу. День был опять хмурый, дул встречный ветер. Метельский посматривал на северный горизонт:
– Там Кипр, километров сто или меньше… И гляди, как будто не было этого облака.
За бортом, над волнами, вдруг появилась женская фигура: черные волосы разметаны, рука указывает в сторону облака.
– Герда! – ахнула Хельга. – Она меня с ума сведет.
Облачко только появилось, но росло на глазах, превращаясь в тучу с металлическим отливом. Тело Метельского проняла холодная дрожь, он крикнул:
– Скорее в каюту, за оружием! Когда Герда предупреждает, медлить нельзя. И я дам сигнал тревоги.
[1] См. роман «Танцующая в огненном цветке»
Тина. Колодец бездны
Хотя вокруг бушует пламя, жара не чувствуется, только глайдер дико раскачивает. В другое время вырвало бы, но сейчас на это сил не осталось. Вдруг пламя уносит назад, и качка прекращается. Они снова посереди неба, а сзади поднимается гриб из огня и дыма.
– Мощность взрыва составила около десяти килотонн, – раздается чей-то тонкий голосок. – Хорошо, что я не был закреплен, нас просто отшвырнуло в сторону.
Кто это?.. Ах да, глайдер.
– Мои поздравления, леди Тина, – голос звучит уже нормальнее. – Вы рассчитали всё исключительно хладнокровно.
Хладнокровно? Она начинает хохотать, и опять не может остановиться. На этот раз Никита не бьет ее по щекам, а придвигается и обнимает. Удается замолчать, и только икает несколько раз.
– И я поздравляю вас, Тина. – А это уже говорит Илья. – Вы очень тонко работаете с энергиями, даже у Селины техника грубее.
Научишься работать тонко, если не хочешь, чтобы тебя поджарили вместе с козами.
– Спасибо, – сумела сказать она. – До леди Селины мне далеко, она превратила бы эти ховеры в облачка пара.
– И так сойдет, – рассмеялся Илья. – Ну а теперь домой.
Леди Селина к этому времени вернулась, но ужинали без нее. Марфа покачала головой: «Совсем умоталась, бедняжка», и отнесла ужин в ее комнату. Да и у Тины ложка и хлеб валились из рук. Заснула сразу, но проснулась около десяти: некий грозный гул прошел над головой, а в окно ударил яростный порыв ветра. Впрочем, тут же заснула снова.
Леди Селина появилась к завтраку, выглядела бледно, и без охоты ковырялась в овсянке.
– Вот что, Селина, – наконец сказал Илья. – Если ты не хочешь, я спрошу. Тебе необходим отдых.
– Нет… – слабо запротестовала леди Селина, но Илья уже закрыл глаза. Лицо не приняло мечтательного выражения, как обычно во время дальней беседы рогн, только доносилась как бы отдаленная музыка. Наконец он открыл глаза.
– Нам разрешено, – сказал он. – И тебя укоряют, что не обратилась сама. Два дня в нашем регионе ничего не случится, мы можем отдохнуть.
– Где? – спросила леди Селина.
– Белуха. Аккемская стена.
Щеки леди Селины слегка порозовели…
Они постояли, глядя, как глайдер удаляется, скользя к гряде жемчужных облаков на горизонте.
– Странно, – сказал Никита. – В горах сейчас глубокий снег, а леди Селина вряд ли сможет пока встать на горные лыжи.
Тина улыбнулась: – Я думаю, они будут отдыхать гораздо дальше Белухи.
Остаток дня и они отдыхали, перед сном пошли погулять. Прохладно, в темном небе горят яркие звезды – мирный пейзаж. Потом в южной половина неба стала вырисовываться как бы зеленоватая колонна, расширяясь книзу – похожа на одинокий столб северного сияния. Вдруг бело-зеленое сияние охватило треть горизонта и медленно угасло. Тина попыталась выдернуть руку, ее судорожно стиснули пальцы Никиты.
– Еще один заряд антивещества, – хрипло выговорил он. – В этот раз упал на юге, с отклонением к западу. Расстояние узнаем, когда придет звуковая волна.
Пришла через два часа: грохот сильнее, чем прежней ночью, а стекла в доме зазвенели. Никита склонился над картой, принесенной из библиотеки.
– Две с половиной тысячи километров, – сказал он. – Ледниковый узел в Гималаях, в истоках Ганга. Ледники, должно быть, сразу растаяли. К счастью, там нет городов, но огромный объем горных пород превратился в радиоактивную пыль, и реки понесут ее в Ганг, а тот в населенные районы Индии.
Утром перед завтраком включили холораму: да, мощный взрыв на севере Индии. Больших жертв нет, местность не населена, однако опасаются сильного радиоактивного заражения вод. Больше за день ничего не произошло, а к вечеру следующего вернулись Илья с леди Селиной. Выглядела так, будто отдыхала не два дня, а неделю, и Тина долго не могла отвести от нее глаз. Лицо посвежело и сделалось юным, волосы приобрели каштановый блеск, а голубизна глаз стала яркой и загадочной. Сколько же ей лет? Недаром про Танцующую в огненном цветке говорят – Вечная.
Пусть и вечная, но от забот не бежит, только в этот раз уступила инициативу Илье:
– Надо кое-что обсудить. Илье пришла в голову пара идей.
Они сидели после завтрака в столовой, на столе удивительно красивый букет, от запаха которого слегка кружилась голова. Вряд ли такие цветы растут у ледников Белухи.
– Сначала кое-что поглядим, – сказал Илья. – Вы тогда уехали с этого шабаша в Барнауле, а через некоторое время он возобновился. Видимо, был запасной комплект аппаратуры.
– Что такое шабаш? – спросила Тина.
– Ходили легенды, что ведьмы слетаются на гору Брокен в Германии, встречаются там с дьяволом и занимаются всякими непотребствами. Я уже бегло проглядел, начнем с этого момента...
– Мы что, переместимся обратно во времени? – удивился Никита.
– В каком-то смысле, – сказала леди Селина. – Мы останемся на месте, но наше восприятие скользнет назад по временным линиям. Ты легко могла научиться этому, Тина, просто у тебя было много других забот.
Без предупреждения стены исчезли. Тина вскрикнула, она опять оказалась висящей в пустоте.
– Илья, нельзя же так резко, – укоризненно сказала леди Селина.
– Извините. – сказал тот, но внимание Тины уже приковала картина: склон холма с террасами, люди на них, многие обнажены и… Она сглотнула, вот уж действительно непотребства. Откуда-то сзади падает мерцающий свет, раздается сладостная музыка, но она не смеет обернуться, слишком хорошо запомнилось предупреждение леди Селины.
– Вот, – сказал Илья. Изображение (или это реальность?) скачком приблизилось. Полуодетые мужчина и женщина, а с ними юная девушка, лет пятнадцати-шестнадцати, завороженно смотрит на совокупляющиеся пары.
– Они привели сюда совсем ребенка! – гневно сказала леди Селина. – В следующий раз отведут ее во Дворец наслаждений. И хорошо, если отец не ляжет со своей дочерью. Ненавижу!
Заглушая музыку, в уши Тины вошел шипящий звук.
– Опять они, – прошептала она.
Быстро смеркалось, и темнеющий воздух вдруг наполнился красными искрами. Тина дернулась, но одна безвредно прошла сквозь ее руку, словно она стала призраком. Однако люди перед ней призраками не были. Будто рой раскаленных ос падал на голых или едва одетых людей, те вскакивали, неистово крича, и в отчаянии кидались из стороны в сторону. Одежда, на ком была, загоралась… Изображение опять приблизилось. Двое, что были с девушкой, тоже кричали и срывали с себя горящую одежду. Саму девушку миниатюрные молнии как будто облетали стороной, но лицо исказилось от страха, рот широко раскрылся и тоже кричала. Грянул гром – на людей посыпались красные градины, они ранили голые тела, отскакивая на землю. Из ран брызгала кровь…
– Достаточно. – громко сказал Илья, и изображение пропало. – Девушка, а может и кто еще от огня особо не пострадали, хотя от града им тоже досталось. Больницы в Барнауле заполнены пострадавшими от ожогов, многие погибли.
Они снова были в уютной столовой, и увиденное казалось кошмаром.
– Я могу отвести такие молнии, – прошептала Тина. – Но не когда их столько. Мы накидывали козьи шкуры, если не успевали в укрытие, а тут почти все голые.
– Вот что, – сказал Илья. – Нам важно кое в чем разобраться. Происходящее напоминает описание Иоанна в «Откровении»: второй ангел вострубил, и горящая огнем гора была брошена в море. Это похоже на заряд, упавший в Тирренское море. Третий ангел вострубил, и звезда Полынь упала на источники вод, и многие из людей умерли, потому что воды стали горьки. Это неминуемо произойдет из-за радиоактивного заражения Ганга, на реке стоит много городов, в том числе Варанаси, а других источников воды мало. Но это явно деяния Мадоса, в первый раз он промахнулся с Римом, а во втором случае возможно так и было задумано. Прямо Варанаси он уничтожить не рискнул, ответ мог быть сокрушительным. Иоанн описывает, что эти наказания посланы Богом, но может быть и другое толкование, что они Им допущены… А вот первое бедствие, град и огонь, явно не от Мадоса. Я посмотрел, оно описано в Библии, книге «Исход»: «Господь произвел гром и град, и огонь разливался по земле; и послал господь град на землю Египетскую»[1]. Это было еще за четыре тысячи лет до Мадоса.
Илья говорил уверенно, и у Тины чуть не открылся рот: прежде воспринимала Илью, как бледную тень леди Селина. А та с улыбкой сказала:
– Муж когда-то изучал теологию, в первые годы нашего брака. Как будто ничего не забыл. – И почему-то слегка смутилась.
– Так что следует ожидать событий, описанных в конце восьмой и в девятой главе «Откровения», – продолжал Илья. – Как вам моя версия?
Тина подумала: – А почему вы не хотите узнать наверняка? Как я поняла, леди Селине достаточно только спросить.
Та покачала головой.
– Тина, – укоризненно сказала она. – Я действительно причастна Высокому совету, и порой получаю помощь. Чаще словом, а иногда и делом. Только тебе пора узнать правило трех «Д» – думай, догадывайся, действуй. Высшие в иерархии ценят самостоятельность сотрудников и оказывают помощь, только если ты уже на пределе своих сил, а то и превзошла его. Так было с нами в Темном чертоге.
– Извините, – смутилась Тина.
Никита подался вперед: – Но почему Бог посылает бедствия или допускает их? Я не изучал земную теологию, однако нас знакомили с учением о Планетарном логосе на той планете. Извините, я не должен называть его имени. Нам говорили, что он благ и милосерден, и столетия вел ту цивилизацию по пути гуманного прогресса. Не слышал, чтобы он посылал беды.
– Это старая проблема, – вздохнул Илья, – почему Бог допускает зло? А вам говорили о демонических силах?
– Нет, – сказал Никита. – Я читал только в земных книгах. А там слышал о даймонах, но это совсем другое.
– Обитателям той планеты повезло, – грустно сказала леди Селина. – Однако Земля стала полем битвы между силами Люцифера и нашего Планетарного логоса. К счастью, эта битва близится к завершению, но многие люди оказалось уловлены в сети зла. И пожалуй, лучше умереть от ожогов, чем на века попасть в рабство к Темному чертогу. А умирать совсем не страшно, не так ли, Тина?..
Она содрогнулась, тот холод мимолетно пронизал до костей.
– Ну что же, делаем практические выводы, – продолжала леди Селина. – Второе и третье бедствие нас прямо не коснулись, а четвертое будет иметь скорее психологический эффект. Пятое гораздо страшнее, но продлится только пять месяцев и неясно, насколько затронет нашу зону ответственности.
– Все равно, – сказал Илья. – Сразу после четвертого предупреждаем всех, кто решился, и начинаем эвакуацию.
– Жаль, – слабо улыбнулась леди Селина, – что я не могу видеть трубящих ангелов. Некогда было научиться.
– Никита, согласен с планом? Ты будешь задействован в эвакуации. Только это может быть опасно.
– Ничего, – пожал плечами Никита.
Леди Селина глянула на Тину: – А ты остаешься со мной, будешь моей правой рукой.
Как бы не лопнуть от гордости! Она сдержанно кивнула.
– У нас подготовлено пять убежищ, – сказал Илья, – для тех, кто хочет избежать ужасов Армагеддона. За каждом должна приглядывать рогна, чтобы выявлять возможных предателей. Но у нас только Эйна в Барнауле, а вы вдвоем едва ли поспеете, даже если разделитесь. События развиваются быстрее, чем мы предполагали.
Леди Селина покачала головой: – Разделяться нельзя, а почти все рогны на службе у Мадоса. Я спрошу Эсмеральду, однако живущие при храме слишком избалованы, им претит насилие даже в допустимых границах. Эйна редкое исключение.
Тина нахмурилась: смутная мысль зашевелилась в голове, но никак не ухватишь.
– А трудно увидеть предательство? – спросила она.
Леди Селина глянула на нее: – Нет. Желтизна, как при обычной лжи, только распространяется на несколько участков ауры. Был бы Дар, а различить легко.
Илья как будто смутился.
– Тогда… – начала Тина, еще не зная, что сказать дальше, но мысль вдруг обрела четкость. – Есть приют для юных рогн на Урале, откуда я сбежала. Если вы, леди Селина, сможете научить нескольких...
Леди Селина улыбнулась: – А что, это мысль! Урал за пределами нашей зоны, однако ты оттуда, и возражений не будет. Только наверное, ты думаешь и о чем-то еще.
У Тины загорелись щеки.
– Если вы возражаете…
– Совсем нет, лучше уж под моим приглядом. И нам действительно необходимо несколько рогн, пусть даже сумеют только это.
Она глянула на Илью: – Извини, тебя мы не берем, у Тины личные счеты. Да еще надо заканчивать подготовку к эвакуации, пусть Никита помогает.
Потом повернулась к Тине: – Ну а мы прогуляемся налегке. Не забудь камень, возможно мы вернемся другим путем. Мой изумруд только копия, он не заряжен энергиями мира Кайлита. И, как ты хочешь выглядеть?
– Надену красное, что вы посоветовали.
– Ну а я синее, как положено. Будем эффектной парой. Не станем откладывать, на Урале тоже наступает утро.
У себя Тина переоделась в бордовое платье – с виду простое, но элегантное, и хорошо помнила, сколько оно стоит. А когда в холл спустилась леди Селина, чуть не открыла рот: синее длинное платье, а на груди колье из фиолетовых камней с золотистыми искрами в глубине.
– Вы как королева, – сказала она. – Что за камни, никогда таких не видела?
– Аметисты, достались от госпожи Элизы. Пусть бедные девочки поглядят, какой может быть жизнь. Мы здесь одни, и я не стану изощряться, просто возьми меня за руку. Мы здесь, и нигде, и там, куда Тину влечет желание.
Холодный ветер подул в лицо, жемчужное сияние возникло и погасло вокруг. Знакомое место – перед ними арка с полустертой надписью «Уральский лицей фонда Кэти Варламовой». Прохладно, серое утро. Неужели они уже на Урале? Каким же могуществом надо обладать для этого?
– Это не та Кэти Варламова, которую я видела в Петербурге? – спросила Тина.
– Она самая. Была первым президентом Северной федерации, и фонд ее имени основал более ста лицеев. Девочки и мальчики, гуманитарное обучение, много внимания уделялось религиозным дисциплинам. Думаю, их воспитанники не пошли бы на шабаш наподобие того, что мы видели в Барнауле. К сожалению, постепенно Мадос разрушил всё.
– Вы такая сильная, и у вас могущественные друзья. Раздавили бы этого Мадоса.
– Нельзя, Тина. Есть высший закон, и одна из его граней – незыблемость принципа свободы воли. Если люди хотят следовать за Мадосом, мы не вправе мешать, но кто противится, помогаем. Я не уверена, что много девочек осмелится пойти с нами. Сейчас время завтрака?
– Да. Лучше подождем снаружи.
Пошли ко входу, как все знакомо! Из калитки вышел охранник, как могла о них позабыть?
– Кто такие? – грубо спросил он. – Сюда нельзя!
– Присядь, отдохни, – молвила леди Селина.
Лицо охранника побелело, он сделал несколько шагов назад и рухнул на скамейку.
– Я не причинила ему вреда, – сказала леди Селина. – Он из тех, кто… был тогда?
– Лицо незнакомое. – хмуро сказала Тина. – Почти год прошел, наверное наняли новых. Вообще-то я хотела походить и собрать всех мужиков. Если кто остановит, познакомится с маленькими, но вредными молниями.
– А где что находится?
– В левом корпусе квартиры преподавателей и столовая для них. Справа корпус обслуги и общая столовая. В центральном на первом этаже классы, на втором спальни девочек.
– А это спортплощадка? Подождем здесь, поиграю-ка я на флейте из Гамельна.
– Что это такое?
– Есть легенда, что один крысолов, играя на флейте, выманил всех крыс из немецкого горда Гамельна. А когда жители не заплатили, так же увел их детей. Вам что, сказок не давали?
– Таких нет, – буркнула Тина.
– Давай посидим, вон и скамейки есть.
Они сели, солнце уже ярко освещало облупленные стены. Леди Селина слегка прикрыла глаза. Тина вслушалась, но раздавался лишь неопределенный шум. Потом леди Селина открыла глаза:
– Сейчас потянутся. Перед Зовом никто не может устоять, этот действует на подсознательном уровне, и ты имеешь на это полное право. Если будет время, научу.
Дверь открылась, и показался первый мужчина – преподаватель истории, одет наспех, вид озадаченный. Этот нравился, и тогда его не было. Когда появился второй, Тину бросило в жар, и она стиснула кулачки. Физрук – это первый, кто лег на нее, безжалостно раздирая ее плоть.
«Спокойно, Тина», – раздалось в голове.
Она шумно выдохнула и дальше смотрела с прищуром. Появился директор, что-то бормоча в коробочку трансида.
«Обычный трансид, хотя и с наворотами, – сказала леди Селина. – Не поможет, а квантовые игрушки Мадос разрешил только своим слугам».
Директор увидел Тину, опустил трансид и побледнел. Потом стали выходить остальные – и те, и другие. Оказывается, несмотря на боль и отчаяние, прекрасно запомнила всех.
– Все здесь, – сказала она, стараясь преодолеть неожиданную хрипоту. – Все семеро.
Мужчины смотрели на обеих женщин как зачарованные, никто не сказал ни слова. Леди Селина встала:
– Я госпожа Селина, – безмятежно сказала она. – Мою сотрудницу здесь обидели, и мы пришли, чтобы наказать виновных. Будьте добры, укажите своих обидчиков, леди Тина.
Мужчины оторвали глаза от леди Селины и уставились на Тину. Во взглядах страх, кое-кто нервно облизывался. Тина поднялась на непослушные ноги. Подошла к мужчинам и ткнула пальцем в физрука. Сколько раз представляла, как тот горит заживо, оплывая черной свечой… СПОКОЙНО! Стиснув зубы, перешла к директору, а потом коснулась и остальных.
– До кого я дотронулась, остаются здесь, – угрюмо сказала она. – Другим отойти в сторону.
Отошла сама и оглянулась: к оконным стеклам второго этажа прилипли белые пятна – лица девчонок.
– Вы не имеете права, – неожиданно тонким голосом закричал директор. – Все станет известно Мадосу.
– Конечно, – легко согласилась леди Селина. – Но я Танцующая в огненном цветке, и у меня есть право суда над обидчиками женщин. Я временно передаю это право леди Тине.
Один мужчина, охранник преподавательского корпуса, сунул руку в карман, наверное за станнером… И застыл, руку словно парализовало.
– Не дергайтесь, – посоветовала леди Селина, – иначе я могу случайно причинить непоправимый вред. И добавила на безмолвном языке: «Что ты задумала, Тина?»
Нет, не станет этого обсуждать даже с леди Селиной. «Увидите».
Так, зрение рогн, чакра свадхистана[2]. У всех мужчин безобразные, грязные полости, через такие энергия может течь только в самой грубой форме. Отсюда и жестокость и тяга к насилию. БЛОКИРУЕМ! Оставляем лишь узкий проток по срединному меридиану, чтобы не обречь на энергетический голод высшие чакры… Мужчины беспокойно зашевелились, а леди Селина вскинула ладонь ко рту, похоже беззвучно смеется.
«Кто тебя научил, Тина? Я бы никогда не стала».
«Госпожа Эльвира, у меня ведь не было секретов от нее. Она долго смеялась и посоветовала не слишком усердствовать. Я и не стала, энергетический меридиан сам восстановится где-то через три года».
Она перешла на обычное зрение.
– Слушайте, вы! Я могла бы сжечь вас, и об этом часто мечтала. Но у некоторых есть жены и дети, хотя не понимаю, как они могут жить с такими чудовищами? Вы просто не сможете насиловать кого-либо и вообще заниматься сексом несколько лет. Я, леди Тина, сказала.
Она умолкла, опустошенная. Леди Селина улыбнулась ей и стала разглядывать пятна лиц в окнах второго этажа.
– Ах ты, сука! – неожиданно взревел физрук. Он ринулся к Тине и с размаха ударил ее по щеке. Щеку обожгло, а в голове зазвенело.
Опять эта наглая рожа у лица, и снова боль! Тину будто прострелило от щеки до пяток. Вне себя, она ткнула растопыренными пальцами в грудь мужчины. Громко треснуло, и будто огненные отпечатки пальцев появились на физкультурной форме. В следующий миг они вспыхнули белым пламенем, и оно охватило верхнюю половину туловища. Мужчина истошно взвыл, а в нос ударил смрад горящего мяса. Физрук отступил, покачиваясь, и рухнул на землю пылающей грудой. Тина окаменела, что она наделала? Мужчины подбегали, пытались сбить огонь одеждой, но его языки только вскидывались выше, становясь чадными и багровыми. Как она и мечтала – превратить обидчиков в головни!..
Ее схватили за руку и потащили обратно. Она попыталась вырваться, но хватка оказалась железной – неужто это леди Селина?
– Что ты сделала, глупая? Мы должны уходить!
Они пятились, но леди Селина глядела не на жуткий костер, а вверх. Губы ее беззвучно шевелились, и вдруг снова прорезался звук:
– Ты забыла, зачем мы пришли, – горько сказала она. – Мелкое себялюбие на первом месте. Там есть очень талантливые девочки, а теперь мы не сможем забрать никого.
Она повернулась и пошла быстрее, волоча за собой Тину. Когда миновали арку, вдруг приостановилась и нырнула в заросли. Ветки больно хлестнули Тину по щеке, и на глазах выступили слезы, словно ей дали вторую оплеуху. Где-то здесь был заброшенный бассейн, но к нему не пошли – продолжая крепко держать Тину, леди Селина выглянула обратно на дорогу. Их как будто не преследовали, над спортплощадкой все еще стлался дым, слышались крики.
– Такое пламя не погасить, – огорченно сказала леди Селина. – Может, ты овладела еще и тайным огнем рогн?
Тина дернулась, но ее держали крепко. Леди Селина всматривалась.
– Есть! – вдруг радостно сказала она.
Хотя слезы застилали глаза, Тина тоже вгляделась: из толпы вынырнула маленькая фигурка и заспешила в их сторону. Люди позади нее застыли на пару мгновений, а потом побежали следом. Леди Селина вышла на дорогу.
– Не останавливайся, Эстела!
Девочка побежала быстрее, но ее нагоняли. Леди Селина вскинула ладонь:
– Эстела, падай на землю!
Девочка упала, будто споткнувшись, и тут же между нею и преследователями полыхнула стена огня, даже Тину окатила жаром. Стена сразу опала, но люди уже бежали обратно, истошно вопя, им пришлось куда хуже. Девочка вскочила, опасливо оглянулась и быстро пошла к леди Селине. Слегка конопатое личико, рыжие подстриженные волосы, пронзительно-голубые глаза. Подойдя, она вдруг упала на одно колено.
– Я приветствую вас, госпожа… – дрожащим голосом сказала она.
– Я леди Селина и приветствую тебя, Эстела. У тебя остается твое имя. Вставай, и больше не делай так – ни передо мной, ни перед кем другим.
– Мне говорили, – пробормотала девочка, вставая. – Что один раз я должна.
– Кто же просвещает вас в тюрьме Мадоса?
– Рассказывали тайком, что есть некая, танцующая в огненном цветке. Что она госпожа неба и земли. Я вдруг увидела вас и сразу поняли, кто вы есть. А потом услышала призыв и поняла, что надо бежать, может быть еще успею.
– Услышала Зов? – Леди Селина оглянулась на Тину. – Надо же, каких талантливых девочек прячет в своих тюрьмах Мадос.
У Тины запылали щеки, провалиться бы сквозь землю.
– Я не властвую над небом и землей, – сказала леди Селина. – Никто не властвует, всё много сложнее. Но если захочешь, я могу стать твоей наставницей. Только нам пора уходить. Возьми меня за руку.
Девочка схватила леди Селину за левую руку, а Тина заколебалась. Она упала в глазах леди Селины, она вывалялась в грязи.
– ТИНА!..
Она неохотно взяла леди Селину за правую руку – и провалилась куда-то… На этот раз не было жемчужного сияния, только серая мятущаяся пустота. Яростный ветер дул в лицо, пронизывая тело насквозь. Некий зловещий шепот слышался со всех сторон. У Тины обмерло сердце, будто чьи-то невидимые руки хватали ее. Неожиданно все кончилось, они снова были в знакомом холле.
– Вот как бывает в Серой зоне, Тина. – сказала леди Селина, не глядя на нее. – Оттуда можно и не вернуться. Извини, Эстела, обычно всё проходит легче.
– Это вы меня извините, – пробормотала Тина, выпуская руку леди Селины.
И побрела в свою комнату, хотя лучше забиться в какую-то щель. Никиты не было, и пролежала на постели до вечера. Какая она гадкая? Почему не может сдержать себя? Ведь давно решили, что такого наказания для мужиков будет достаточно. А теперь в ушах стоит треск сгорающей человеческой плоти, а в ноздрях смрад горелого мяса.
Когда явился Никита, тускло сказала:
– Давай поужинаем на кухне, у меня размолвка с леди Селиной.
На расспросы Никиты не ответила, поужинали под неодобрительными взглядами Марфы. Если бы не Никита, не ужинала совсем. И ночью не допустила его к себе: так и казалось, что насквозь провоняла той тошнотворной гарью. Но утром Марфа решительно воспротивилась завтраку на кухне.
– Леди Селина велела передать, что или придете завтракать, или будете голодать.
Из-за Никиты пришлось пойти. Леди Селина бегло глянула на нее.
– Доброе утро. – сказала Тина, держа глаза долу. – Извините меня.
– Это ты меня извини. Совсем забыла, что у тебя недостаточное образование. Эльвира учила, так сказать, высшей математике, а арифметику ты не освоила. Обученная рогна почует злой умысел на расстоянии и остановит обидчика, не шевельнув пальцем. В крайнем случае скует капканом рогны, из которого не вырваться. Так что сегодня у нас начальная школа, буду учить тебя и Эстелу азбуке. Садись и поешь овсянки, больше ничего нельзя. Моя наставница, госпожа Ассоль, говаривала, что сытое брюхо к учению глухо. А тебе, Никита, Марфа всего наготовила.
Словно камень с души свалился, Тина облегченно вздохнула и уселась. Илья с любопытством поглядывал на Эстелу.
– У тебя имя начинается на «э», как обыкновенно сейчас у рогн. Или это леди Селина дала? Она как-то узнает то, что называет истинными именами.
– Нет. – Эстела кушала овсянку, сидя на краешке стула. – Мама говорила, что когда увидела мои глаза, сразу решила назвать меня Эстелой, звездочкой. Она слышала, что у всех рогн имена на «э», и ее не пугало, что я маленькая рогна. Вообще родители меня очень любили. Согласились отдать в приют только потому, что нас пригрозили лишить пособия. А у меня братья и сестры.
– Молодцы твои родители, – сказала леди Селина. – А теперь извини за прямой вопрос, но ты сама попросила меня стать Наставницей. Ты любишь Мадоса?
Тина заерзала: вспомнилось, как горячо молилась Мадосу.
– Ненавижу, – коротко ответила Эстела.
– Надо же, – удивилась леди Селина. – Ладно, подробнее поговорим наедине. Впрочем, теперь нам не обязательно говорить вслух.
Тину кольнуло: между нею и леди Селиной так и остается дистанция. Да еще ее глупости… Но к обеду вымоталась так, что стало не до глупостей. Ее выжали как лимон, и это начальная школа? Под насмешливым взглядом леди Селины потрепыхалась в невидимом капкане рогны, а потом ухитрилась сковать ее саму, хотя наверное это было только притворство. Зато Эстела влипла в воздух как муха в янтарь. После этого Тину оставили в покое, надо было ставить Эстеле тонкое зрение. Этого Тина нахлебалась вдосталь – госпожа Эльвира гоняла ее, как ту козу.
До вечера отдыхала, ночью решилась и сама пошла к Никите, а утра не было. Солнце, правда, встало, но совсем тусклое, и утренний свет был сер и безрадостен.
– Словно Земля вошла в плотное пылевое облако, – сказал Никита, стоя у окна. – В полете это опасная ситуация: выдержит ли магнитное поле массозаборника? И ускорение резко нарастает, с антивеществом реагирует гораздо больше захваченной материи.
Но завтрак прошел спокойно. Илья пожал плечами:
– Пылевое облако или что другое, выяснить не удастся, доступ в центр траекторных измерений для нас закрыт.
А леди Селина только улыбнулась:
– Для нас это несущественно. Четвертый ангел вострубил, и день потерял на треть свой свет. Может, чтобы показать людям, в какую мрачную бездну их увлекают? А для нас все ясно, готовимся к пятому бедствию. Илья, немедленно оповещай всех, и приступаем к эвакуации. Сначала Барнаул, с тобой Никита и Эйна. Я беру на себя убежище «Таштагол», вылетаю с Тиной и Эстелой, пусть доучивается на ходу.
Однако спешки не было, спокойно попили чай с тортом. Зато потом суеты хватило: долетели почти до Новосибирска, опустились на берегу большого водохранилища и ждали людей, которые подъезжали и подлетали на обычных такси. Постепенно место стало напоминать луг для пикника, но без сцен разврата, как в Барнауле: все были сумрачны, и даже дети притихли. Потом начали прибывать заказанные пассажирские ховеры.
– Их, конечно, станут отслеживать, – сказала леди Селина, – но с некоторого момента потеряют из виду, а электроника вообще окажется девственно чистой. Тина и Эстела, по первому ховеру работаем вместе.
Началась посадка. Люди подходили к ховеру, обычно семьями, а Тина с леди Селиной и новой напарницей стояли в стороне от входа. Леди Селина осматривала подходящих, и Тина тоже старательно сканировала ауры. Ничего особенного, хотя часто мутноваты. Но вот эта…
«Тина, Эстела, увидели?» – леди Селина шагнула к долговязому подростку. – А где твои родители, Дима?
Действительно, желтизна окрашивает сразу два сектора ауры.
– Меня воспитывает тетя, – отозвался подросток. – Сказала, чтобы я на всякий случай покинул город. Сама не захотела.
– Дима, постой, пожалуйста в стороне. В первую очередь мы вывозим семьи с детьми и женщин.
Подросток пожал плечами и отошел. Тина невольно глянула на леди Селину, теперь уже в ее ауре промелькнула желтизна. Леди Селина неловко улыбнулась.
«Похоже, обработан агентами Мадоса, – сказала она. – Со временем отпросится к якобы больной тете и выдаст всех».
Да, чтению мыслей еще надо учиться. И впервые леди Селина призналась, что делает это, видимо в данном случае сочла оправданным. Перешли ко второму ховеру, затем к следующему. В общей сложности отсеяли несколько человек. Леди Селина приказала им сесть в свободный ховер, и машины стали подниматься в воздух. Последний ховер взял курс назад в сторону Новосибирска.
– Ничего не стала им объяснять, – вздохнула леди Селина. – Развезут по домам, и всё. Я могу ошибиться, но безопасность большинства важнее.
Они сели обратно в глайдер, и тот полетел вслед за ховерами.
– Я посчитала, тут было четыреста двадцать человек, – сказала Эстела. – Но в Новосибирске наверное живет миллион. Что будет с остальными, леди Селина?
– Соответственно карме, – снова вздохнула та. – Мы не строили иллюзий, что можем спасти большинство. И Христос этого не обещал. Он обещал суд.
– Ну да, нам описывали его как страшного тирана. Кто не подчинится, будет ввержен в геенну огненную. Но вот мама говорила иначе.
– Права мама, а не твои фальшивые учителя, Эстела. Только помни, нередко очищение возможно только через страдание. Лучше уж не пачкаться в грязи.
Тина молчала: хмурое небо, тусклое солнце, серый унылый день. Очень хочется, чтобы солнце засияло снова… Убежище «Таштагол» оказалось похожим на предыдущее – в лесу, среди невысоких гор. На этот раз завесу невидимости сняла она, Эстела смотрела на нее, открыв рот. А Тина глядела на вереницу людей, скрывающуюся в недрах горы: сколько им придется провести здесь? Леди Селина слабо улыбнулась.
– Раньше мы боялись, что это будут многие годы, но теперь надеемся на лучшее. Однако о времени будет особый знак, в районе Иерусалима.
– Мне тоже туда? – Эстела кивнула на вход. – Но я ничего не взяла с собой… Хотя у меня ничего и нет.
– Нет, будем только навещать, – ответила леди Селина. – Тебя еще надо учить… Ладно, полетели домой. Илья говорит, что у них все прошло хорошо.
Ужинали вшестером. Марфа с ног сбилась, но не позволила девушкам помогать.
– Я бы осталась в убежище, – сказала Эйна. – Люди напуганы, не всем семьям достались отдельные помещения, неизбежны стрессы. Но завтра снова работать. Я читала в «Откровении» про пятое бедствие, только не верится. Какая-то саранча…
А ты, Тина, вообще не читала.
– Поживем, увидим, – вздохнула леди Селина. – Мне это тоже кажется странным. Что говорится в толкованиях, Илья?
– Одни комментаторы полагают, что так Иоанн увидел современную военную технику. Другие, что это демоны, но как демоны могут явиться на физическом плане? А ты раньше думала, что Иоанн мог видеть п`ургов.
– Надо же, я и забыла. Ну, скоро узнаем точно.
Эйну и Эстелу проводили в общежитие, а когда возвращались, звезды светили тускло, совсем не похожие на прежние яркие звезды Алтая. На другой день был другой город – Кемерово, и другое убежище. Оставался один город – Красноярск, и в утро третьего дня это случилось.
Серое небо озарилось. Не зеленовато-белым светом, как раньше – свет поначалу был розоват, и некое светило появилось в зените, медленно опускаясь к земле. Постепенно оно стало красного, а затем багрового цвета. Рубиновые лучи выстреливали из него в разные стороны горизонта, и оттуда начинал подниматься дым. Донесся пульсирующий рокот, светило опустилось в южной стороне горизонта, и через некоторое время оттуда полыхнуло красное зарево.
Все уже стояли на веранде.
– Вот и звезда упала с неба, – сказала леди Селина. Красный свет, будто кровь, стекал по ее лицу. – И данным ей ключом отворит колодец бездны.
– Стоит ли всем лететь в Красноярск? – спросил Илья. – Я и Селина должны, мы обещали людям. А вот девочки…
Леди Селина кивнула в сторону Тины: – Видел бы ты, что эта девочка сотворила в Темном чертоге? А насчет Эйны, и особенно Эстелы не знаю.
Эйна вздернула подбородок: – Я полечу. Зря, что ли, готовилась к такому случаю.
– Я тоже, – буркнула Эстела.
– У тебя совсем нет опыта, – леди Селина выглядела озабоченной.
В памяти всплыло: «Ты будешь моей правой рукой, Тина». Ей доверили, а она…
– Я буду ее страховать, – сказала Тина. – Чтобы у вас руки были свободны, леди Селина.
Та издала смешок: – Спасибо, Тина. Скорее всего, они мне понадобятся.
В этот раз отправились на двух глайдерах. Дорога была длиннее, чем в прошлый раз, наконец впереди показалась серо-стальная лента воды.
– Енисей, – сказал Илья, – то, что оставили от Красноярского водохранилища. Электростанция давно не работает, но плотину разбирать не стали, по ней проходит магистраль от Таймыра в Индию.
Над левым берегом стлался дым.
– Подлетим, глянем, что там такое? – спросила леди Селина.
– Не стоит, – ответил Илья. – Может, это связано с той… падающей звездой. И людей уже собирают. Это дальше от нас, поэтому я в основном полагался на сотрудников.
Опустились на правом берегу. Из-за леска виднелась река, перегороженная большой плотиной, с нее падали белые каскады воды. Действительно, на поле уже стояли ховеры, к ним с дороги у реки сворачивали машины. Из второго глайдера вышел Никита с «девочками», как их стала снисходительно называть Тина.
– Я работаю одна, – сказала леди Селина. – Эйна тоже. Тина и Эстела вдвоем. Никита, останься у глайдера Ильи, мой сам о себе позаботится. Думаю, надо спешить.
Быстро разошлись по ховерам, заняли места у входов. С Ильей здоровались за руку, на рогн поглядывали с любопытством. И здесь в основном были семьи с детьми.
«Детей жалко, – сказала накануне леди Селина. – Они еще ни в чем не виноваты, но отродья Мадоса не будут разбирать. Спасем от лишних мучений, сколько сможем, Если бы нас больше слушали…»
Тина уже свыклась с быстрым сканированием аур, а Эстела оказалась талантливой, один раз отозвала ее в сторону и прошептала в ухо (безмолвной речью пока не овладела):
– Погляди на эту девушку. Как будто влюбленность, но странная. Леди Селина показывала, что обыкновенно в форме цветка, а здесь будто червоточина.
Тина вгляделась: да, странно. С внутренним содроганием – это ведь чтение мыслей! – все-таки сумела вызвать сопутствующий образ. Леди Селина настрого приказала: «Делать это можешь только в крайнем случае и с разрешения старшей. Никогда – со своим мужем».
Темный, соблазнительный лик Мадоса! И эта попала в ловушку его жуткого обаяния. Тина содрогнулась, но спокойно подошла к девушке:
– Аня, побудь пока в стороне. Ты же видишь, у нас в первую очередь семьи с детьми.
Девушка явно обиделась, но подхватила рюкзачок и отошла. Первые ховеры заполнились и улетели, а Тина с напарницей начали работать со следующим…
– Тина, смотри, – указала Эстела.
Дым с того берега достиг середины реки. Странный дым, в нем что-то поблескивает. Еще ближе… в дыму видится как бы суетливое копошение. Он быстро надвигается, застилая небо, вот первые космы касаются их берега.
Сумрак еще больше сгущается, першит в горе, и вдруг из дыма вырывается несколько странных созданий. Сразу не разглядеть, будто осы-переростки: крылатые, с металлическим блеском, и самое жуткое – кто с лошадиными, кто с человеческими головами, только поменьше и с безжалостными ликами. Создания падают на людей, раздаются отчаянные женские крики. Одно зависает над Эстелой, и Тину обдает зловонным воздушным вихрем. На конце туловища хвост с изогнутым жалом, и существо заносит его для удара.
Тину будто обдает ледяной волной, но время послушно замедляет ход – этот навык бесконечно отрабатывали с Эльвирой, иначе не попасть в ритм пульсации молний. Не поднимая рук, просто вызывает всплеск энергии на месте адской твари. Ту с громом разносит в клочья, и пламенный столб уносит их в небо. Тина быстро оглядывается: Эстела не пострадала, но их слишком много! Будто стальная туча надвигается на людей, фасетчатые глаза отблескивают багровым, а жала яростно мечутся в предвкушении, как сейчас вонзятся в человеческую плоть…
[1] «Исх» 9:23
[2] Одна из семи чакр, отвечает за половые функции, находится в нижней половине живота
Глава VII – Седьмая труба
Лон Метельский. Всадники Апокалипсиса
Они скатились по трапу. Внизу Метельский приостановился, локтем разбил защитное стекло и нажал красную кнопку. Истошно завопила сирена.
– Гедеон, опасность с севера! – крикнул он. – Всем к оружию!
Схватили автоматы и первыми выбежали на смотровую палубу. Метельский рванул ручку открывания окна. Быстро темнело, на корабль надвигалась металлически отблескивающая туча.
– Боевая тревога! – загремел «Гедеон». – Рой существ, по-видимому опасных. У кого есть оружие, на смотровые палубы по левому борту. Открыть окна, встретить нападающих огнем. Не оставаться на открытом месте.
На палубу вбегали люди, распахивали окна, целились. По лицу Хельги побежали трепетные блики, и когда на палубу ворвался холодный вихрь от машущих крыльев, она открыла огонь. Метельский следом – сначала целясь в центр мелькания, затем давая короткую очередь. Гремело со всех сторон, от отдачи содрогалось тело, а может и палуба. Уши сразу заложило.
Сливаясь с грохотом, раздавался жуткий визг и звон, наверное по корпусу корабля колотили осколки. Метельского что-то больно дернуло за леву щеку. Он сменил магазин и продолжил вести огонь. Перед «Азамарой» и в самом деле возникла стена из летящего металла, ни одно из существ не сумело приблизиться. Их рвало в клочья, а остатки тел падали во взбаламученную воду. От порохового дыма было трудно дышать. Третий магазин, четвертый… вскоре сумка опустела. Но и от тучи металлических тварей ничего не осталось, только в воздухе висел сизый дым, а море было покрыто бурой пеной. Метельский опустил автомат и чуть не уронил его, онемевшие руки не держали. Рядом опустила оружие Хельга.
– У тебя кровь на лице, – хрипло сказала она. – Тут должна быть аптечка.
Попыталась прислонить автомат к борту, но тот с лязгом упал. Хельга махнула рукой, пошла к переборке и вернулась с медицинским пакетом. Жгучей жидкостью протерла щеку и вгляделась.
– Похоже, разорвало осколком. Наложу пластырь, а потом надо в медчасть, зашить рану. Будешь человеком со шрамом, но это ничего. Сувор говорил, что шрамы украшают мужчин.
– С-пасибо, – выговорил Метельский. – Хо-рошо, что т-тебя не задело.
– Да, женщин шрамы не красят.
Еще пара человек получили легкие ранения от осколков и рикошетирующей картечи – если бы эти твари проникли на корабль, столь легко бы не отделались.
– Так и не разглядела их толком, – пожаловалась Хельга, поглядывая на бредущего рядом Метельского.
– П-похожи на осу-переростка, что р-ранила отца Се-бастьяна, только больше… Я лучше бу-ду говорить через тран-сид, а то больно.
– Давай сразу в медчасть. Рана пустяковая, но что-то у тебя вид неважный.
Там пришлось ждать, несколько существ все-таки прорвалось на одну из палуб и учинили разгром. С десяток людей было ранено, им оказывали первую помощь, и в приемный покой доносились крики и стоны.
– Никого не убило, – сказала Хельга, прислушиваясь к возбужденным разговорам. – Раны от жал и чего-то вроде дротиков, только очень болезненные. Наверное, это и есть та «саранча», о которой писал Иоанн. Вот, Гедеон вывел ссылку на это место.
Метельский, морщась от боли, проглядел:
«И из дыма вышла саранча на землю… И сказано было ей, чтобы не причиняла вреда траве земной… но одним только людям, которые не имеют печати Божией на челах. И дано было ей не убить их, но чтобы они мучимы были пять месяцев… И саранча по виду своему подобна коням, приготовленным на сражение…И имеет она хвосты подобные скорпионам и жала…»[1]
«Что-то вроде лошадиных морд я различил, – с трудом сказал Метельский через "Сивиллу", – только эти твари гораздо меньше лошадей. А жала… наверное капелька яда попала в рану. Сильно жжет, и все плывет перед глазами».
– Ты хотя бы не вопишь, как те бедолаги, – расстроенно сказала Хельга. – Что же получается, значит у тебя нет печати Божией на челе?
«Зато у тебя есть, – попытался шутить Метельский. – И меня все-таки не ужалили всерьез».
Когда до него дошла очередь, он не кричал, но шипел от боли. С раной возились долго, она воспалилась, а пол-лица распухло. Извлекли кусочек металла, видимо жало, после нескольких уколов зашили и перевязали щеку. По пути в каюту Хельга одной рукой поддерживала Метельского, а в другой тащила оба автомата.
– Сегодня побуду сестрой-сиделкой, – сказала она. – Вряд ли тебе будет до любовных утех.
Вот уж точно: ночью метался в постели, и Хельга несколько раз прикладывала холодные компрессы ко лбу. Все казалось, что бродит голым по зимнему лесу, такой бил озноб. К утру полегчало, выбрался на балкон и наблюдал из кресла, как «Азамара» входит в порт Хайфы. Хельга принесла овсянку и несладкий чай.
– У тебя боевое ранение, – сказала она, – тебя беспокоить не велено. Отдыхай, позже сходим в лазарет сдать анализы.
Она облокотилась о перила, разглядывая оживленный порт, а потом навела на город бинокль, укрепленный на стойке.
– Народ беззаботно гуляет, – сказала она. – Представляешь, что творилось бы, если сюда добралась та саранча? Ей не повезло: мы оказались на пути, вооруженные до зубов… Посмотри, в той стороне красивое здание с оранжевым куполом, и к нему ведут зеленые террасы, прямо изумрудного цвета. Хорошо бы там погулять. Гедеон дает справку, что это сады бахаи с усыпальницей Баба. Оказывается, есть такая религия – бахаизм, они считают все религии разными путями к одному богу. И тоже есть про обещание Христа вернуться.
Метельский слушал в пол-уха: голова болела и всматриваться ни во что не хотелось. Позже сдал кровь и мочу на анализы, ему сделали несколько инъекций, но голова так и не прошла.
– Кого ужалили всерьез, вообще пришлось ввести в искусственную кому, – сочувственно сказала Хельга. – Тебе еще повезло.
По коридорам топали, снизу раздавался шум моторов выгружаемой техники. Провели еще ночь на борту. Хельга покрутилась в постели, но потом уснула, а Метельскому не спалось. Заснул лишь к утру, виделся какой-то зловещий замок под черным небом, по острым шпилям стекал синеватый свет. Утром еле добрался до ванной, а потом кое-как оделся. Хельга сочувственно глядела на него.
– Жаль, что так и не побродили по Хайфе, – вздохнула она. – Надо подумать, ехать со всеми в Иерусалим, или тебе лучше остаться в здешнем госпитале? Остальных раненых тут оставляют.
«На крайний случай больницы есть и в Иерусалиме. – сказал Метельский через "Сивиллу". – А инъекции, что прописали, можешь делать ты. Будет приятнее».
– Ну, если говоришь о приятностях, ты еще ничего, – улыбнулась Хельга. – Поедем поездом, отец Себастьян зафрахтовал целый состав. Заодно будем перевозить технику, и я попробую выговорить нам отдельное купе. Увы, только для удобства делать уколы.
С этим проблем не возникло, к поезду доставили в медицинском ховере. Там Хельга помогла забраться в вагон, а потом до купе. Отдышавшись, сходила за пожитками и клеткой с Мунином.
– Семья в полном составе, – устало улыбнулась она.
Стояли еще долго, наконец всё погрузили и тронулись. Метельский не вставал с полки, снова вернулся жар, а Хельга поглядывала в окно.
– Ничего интересного, – сказала она, обернувшись, – сначала дома, потом каменистая местность. Похоже, у тебя температура. Ну ка… – Смерив, присвистнула: – Ого, под сорок. Сделаем еще укол.
Поезд въехал в туннель, потом снова болезненно яркое солнце, и снова туннель.
– Большая часть пути проходит в туннелях, – сказала Хельга, прикладывая очередной холодный компресс ко лбу Метельского, – ничего не увидишь.
А Метельскому снова явился черный замок, облитый синеватым светом, и серые холмы вокруг. Замок стал заметно ближе… Тело дернулось, приехали.
– Всего три часа. – сказала Хельга. – Расстояния меньше, чем в Сибири. Ты как?
«Что-то вымотан до предела. Странно, всего царапина».
– Это всё яд, а противоядие неизвестно. Давай опять смерим температуру.
Когда измерила, то улыбнулась: – Уже лучше, снизилась до тридцати восьми. Врачи думают, что твой организм справится. Вот, попей бульона.
Налив чашку из термоса, бережно приподняла голову Метельского и держала, пока он не выпил.
– Вот и хорошо. Пока лежи отдыхай, а я узнаю, где нас разместят. Тебя Гедеон беспокоить не будет.
Ушла. Метельский снова задремал: он стоял на пепельно-серой поверхности и кого-то ждал. Башни замка возносились над ним в темное небо. С обеих сторон от стен тянулись какие-то котлованы… Его потрясли за плечо, и он открыл глаза.
– Нам выделили отель возле вокзала, – оживленно сказала Хельга. – Раньше там останавливались транзитные пассажиры, чтобы посмотреть Иерусалим и ехать дальше. Сейчас путешественников почти нет и отель пустует. У нас опять будет отдельный номер. Я попросила двух наших, чтобы тебе помогли.
«Зачем, я сам…» – запротестовал Метельский.
Но Хельга не хотела и слушать, появились двое в шортах и футболках (на груди неизбежная собака с факелом в зубах), подхватили Метельского под руки и почти вынесли из вагона. На перроне Метельский все-таки вырвался и заявил, что пойдет сам, только пусть помогут с вещами. Действительно, пошел довольно бодро, но от жары покрылся липким потом и скоро устал. К счастью, отель был недалеко. В номере Хельга уложила Метельского на широкую кровать, придвинула кувшин с водой и отправилась на общее собрание.
– Тебе вроде лучше, а отец Себастьян будет давать вводную, – сказала она. – Потом перескажу.
Прогулка утомила Метельского, и он задремал снова… Теперь он стоял у ворот замка, и две фигуры в сером открывали массивные створки. Внутри было темно и оттуда струился холод, обволакивая тело ледяными пеленами. Понемногу темнота сгустилась в некую фигуру… женская, с ладонью поднятой в знак запрета – опять Герда! По замку пробежало содрогание, и он начал осыпаться черными хлопьями. Метельский очнулся: он в гостиничном номере, все тело горит, а возле постели тенью сидит Герда.
– Тебя все-таки затягивает в Темный чертог, – сказала она, – как и меня когда-то. Ты пока не стал призраком, но яд воздействует прямо на твой мозг, и до этого недалеко. А чертог стал еще опаснее, его трехмерная часть более не существует в вашем мире и переместилась в другой, откуда нет возврата.
Метельский попробовал заговорить, однако из горла вырвался только хрип.
– Плохо дело, – покачала головой Герда, – скоро голосовые связки парализует. Слушай, Лон, ты хочешь пожить? Или уж сразу к нам?
– Хельга думает… что мне уже лучше, – на этот раз удалось заговорить.
– Кратковременный всплеск энергии, организм пытается бороться. Но твоя защитная сеть крайне ослаблена. Даже если не умрешь, тобой овладеют темные сущности. Помнишь Петербург?
– А… там тоже была ты?
– Видно, судьба мне возиться с мужиками. Ну, сама выбрала быть нянькой.
Тело словно растворяется в невидимом огне, и опять темнеет вокруг.
– Ты… можешь помочь?
– Попытаюсь, не хочу обманывать ожидания госпожи Элизы. Но тебе может не понравиться… Хотя наоборот, скорее понравится. А вот жене точно нет. Тебе надо лечь со мной.
– Что? – вместо смеха у Метельского вырывается кудахтанье. – Я сейчас… слабее мышонка.
– Да, энергия утекает. Но твое тело купается в океане энергии, только нужен проводник. А это я. Принимая условия договора, я не знала, что он иногда будет подразумевать секс. Но это глубже, чем секс, хотя меньше, чем любовь. И это глубже, чем любовь – такого единения вы с женой достигнете только в новом эоне.
– А?..
– Теперь помолчи. Пересиль слабость и разденься. Я не могу справиться с твоей одеждой, а вот мое тело может наполнить твое целиком. Знай, что ты можешь умереть. Совпадают энергетические центры двух тел, и твои угасают, но через мои будет вливаться энергия огненного мира. Это почти как танец в Огненном цветке, только там есть и соприкосновение с Наивысшим… Вставай!
Метельский с трудом сполз на пол. С еще большим трудом, упираясь ладонями в скользкий пол, встал на колени. Подняться на ноги казалось невозможным: его мотало так, что пришлось опираться о стену, а пот заливал глаза. Хорошо, что был только в пижаме и трусах – содрал их, мокрые насквозь, и стоял, покачиваясь. Герда уже оказалась в постели, нагая.
– Моя одежда только видимость, – сказала она. – Ложись прямо на меня, нам не до любовных игр.
Он хотел лечь аккуратно, опираясь на руки, но они подвели, и рухнул на постель, задев боком Герду. Какой может быть секс, тело не слушается, а пенис дряблый и сморщенный, как стручок? Герда обхватила Метельского руками (его словно ударило током!) и повлекла на себя…
Всё странно: ощущаются груди, живот и бедра женщины, но будто тают под ним. Видны зеленые, переходящие в чернь глаза, они ближе и ближе – и вот их уже не видно. Он лежит будто не на женщине, а на жемчужной пелене облаков, но женщина никуда не делась: вокруг ног смыкаются ее бедра.
Где-то в глубине облаков громыхает гром. Однако молния ударяет не там, а простреливает копчик и лобок Метельского. Он кричит от неистовой боли прямо в чьи-то раскрытые губы. Еще удар грома, и молния пронизывает его пенис. В этот раз Метельский хрипло стонет – тот разбухает как огненное копье, и это мучительно.
«Войди в меня», – слышен чей-то шепот.
Он скользит в нежную прохладу, удивительное чувство полноты и завершенности. Обостряются все чувства: он обнимает женщину, они сплетены воедино и плавно вращаются, а вокруг возникает будто жемчужная раковина. Вращение становится все быстрее, бедра женщины стискивают все крепче… и вдруг живот вспыхивает пламенем – сначала низ, потом верх, – и горячая пульсация проходит сквозь тело.
Теперь они висят неподвижно, только жемчужные стенки раковины будто дышат, а в груди становится все теплее. Метельский весь истекает нежностью, и такая же нежность изливается в него из женщины. Только разве это он и она – они уже единое целое! Тепло достигает шеи, ключицы прямо горят. Створки раковины открываются. Как прекрасно вокруг: жемчужные облака купаются в мягком свете, и в провалах меж ними проступают фантастические цветы, не космические ли это туманности? Невероятной ясностью наполняется голова. Кажется, он может видеть всю Землю, любого мужчину и любую женщину… но ему нужна только одна. Чтобы вечно парить вдвоем в жемчужном сиянии.
Глухо, издалека, ему отвечает гром.
Он очнулся. В ушах еще звучали последние слова Герды, но ее самой уже не было. Было покойно и радостно: он словно побывал в раю, не осталось и тени недомогания. Стукнула дверь, загорелся свет – пришла Хельга.
– Уже вечер, – сказала она. – Нас прямо замучили. Ты как?
Стало неловко, не рассказывать же?..
– Как будто ничего.
– Это хорошо, а то я вся извелась. Что-то неладное с другими, в кого попал яд. Вроде идут на поправку, и вдруг впадают в ступор. Нам сообщили, что двое умерли. Отдохну-ка я немного, а потом приму душ.
Сняв майку и шорты, она откинула простыню и застыла.
– Милый, у тебя был эротический сон? Постель надо перестилать. И лежишь голый, а вроде оставляла тебя в пижаме. Может, пока меня не было, трахал девочку по вызову?.. Не похоже, глаза сияют, а были бы виноватые… Слушай, это не твоя призрачная подруга? Улучила момент, да и соблазнила мужика. А еще говорила, что нематериальная.
И как только женщины всё узнают? Но врать не хочется.
– Она сказала, что только это меня вылечит…
– Вот оно как! Еще раз увижу, исцарапаю ей призрачную рожу. Только жаль, что вряд ли получится. Это для тебя она материализовалась, а для меня останется призраком. Очень удобно, никто не набьет морду.
– Не злись. Она объяснила, что необходимо вновь напитать энергетические центры моего тела. Ее собственные питаются энергией огненного мира и…
– Чего только не придумают мужики в свое оправдание. Надо бы и тебя поколотить, только боюсь пришибить, еще утром был полуживой. Не хочется стать молодой вдовой.
– Прости, Хельга, но я уже еле соображал. А она на прощание сказала, что это в первый и последний раз. Еще одно касание огненного мира убьет меня, и так все прошло на грани.
– Я еще и благодарить ее должна? Все-таки, когда встречу, дам оплеуху. Коли она призрак, то ничего не почувствует, а мне хоть немного приятно.
– Не будет встреч. Она станет являться только на миг, чтобы предупредить.
– Тьфу на вас! Если ты выздоровел, то вставай, я переменю постель. Другой кровати у нас нет. И сходи в душ.
Метельский поднялся. Хельга хмуро глядела, как он идет в ванную, и взялась за постель. Когда вернулся, она была застелена, и к ней придвинут столик с двумя полными питами. Аппетитно пахло жареным мясом и свежей зеленью.
– Взяла израильскую шуарму, – буркнула Хельга. – Думала подкормить больного мужа, вдруг скорее выздоровеет. Не знала, что найдется кое-кто пошустрее.
Шуарма показалась очень вкусной, похоже из мяса индейки, да еще салат. Метельский съел все подчистую. Хельга дулась до ночи, и пришлось постараться, чтобы ее ублажить – хорошо, что сил прибыло. Наконец она сонно пробормотала:
– Вроде ты опять в форме. Может, и не стану бить эту твою… Герду.
И, отчаянно зевнув, тут же уснула…
Метельский проснулся свежий, болезнь казалась дурным сном. Только теперь увидел, что на подоконнике, нахохлившись, сидит Мунин.
– Придется его пока оставить, – сказала Хельга. – Идем завтракать, а потом за работу. Пока ты предавался любовным утехам, я бегала как проклятая. Одних брифингов было несколько, постепенно введу в курс дела.
В ресторане был знакомый персонал, похоже переехали с корабля, а вот блюда новые, наверное с какой-то местной кухни. Метельский из любопытства взял «сабиах» – питу с жареными баклажанами, яйцом, салатом и соленьями. Вкусно и сытно, тем более вчера здорово проголодался.
Вернулись в номер, и Хельга достала из пакета одежду.
– Легкие брюки и рубашка, похожи на форму израильской полиции, только цвет немного другой. Ну и кепи с эмблемой – собака с факелом в зубах, куда же без нее? Сразу будут видеть, кто мы такие. Всё скроено на тебя.
Метельский переоделся, действительно всё впору.
– Еще пояс, вот сюда вставляются запасные магазины, а вот отделение для бутылочки с водой. Здесь уже лето, жара будет несусветная и пить надо чаще. Свою палку берешь?
– Мы будем при оружии?
– Обязательно. Ношение в городе нам разрешено, только к Стене плача и в госучреждения с ним нельзя.
– Тогда не беру. Пока надо к автомату приноровиться.
Снарядились. Хельга оделась так же, только светлые волосы спадали из-под кепи.
– Не забудь надеть, это защита от солнца.
– И куда теперь?
– Я сказала, что ты здоров, и Гедеон сразу дал нам вводную. Сначала небольшая экскурсия, а потом у нас встреча в Главном раввинате, это ведомство по религиозным делам. Что там скажут, сама не знаю. Почему-то отец Себастьян выбрал нас двоих. Сейчас берем мувекс, а дальше как Гедеон укажет.
Спустились в холл, там народ разбивался на группы, видимо все получили свои задания. Вышли на улицу – уже тепло, – и тут в голове пробудился «Гедеон».
«Рады, что вы выздоровели. Вам обоим нужно явиться к синагоге "Ешурун", это рядом с Главным раввинатом. Транспорт всегда буду вызывать я, это необходимо для сканирования возможных угроз».
В общем, отдыхай, старушка «Сивилла». Вскоре подъехал мувекс.
«Номер числится среди безопасных, – сообщил "Гедеон", – можете садиться».
– Быстро доминиканцы обустраиваются. – заметила Хельга. – Впрочем, они давно наладили тут контакты.
Сначала вокруг были современные здания, потом въехали в старый город. Остановились у внушительного здания, перед которым собралась толпа. Слышались крики.
«Можете выйти, – сказал "Гедеон". – Непосредственной угрозы нет, но будьте настороже».
– Опекает, как нянька, – буркнула Хельга.
Вышли, и сразу яснее зазвучали голоса. Язык непонятный, но уже слышал, когда в прошлый раз посетили Иерусалим – похоже, что иврит. Один голос выкрикивал громче других, и «Гедеон» начал переводить:
«Безбожники, вы отвратились от меня, только вместо старых капищ понаделали новые…»
Метельский стал пробираться сквозь толпу, следом Хельга. Вокруг косились на двух вооруженных людей, но пропускали. Наконец выбрались на открытое место и почти наткнулись на трех полицейских: голубые рубашки, темные фуражки, автоматы через плечо. На Метельского с Хельгой глянули настороженно, но тут же отвернулись, видимо их заранее предупредили о доминиканцах. Полицейские, как и прочая публика, смотрели на двух странных людей в темных, грубых на вид хламидах. Один из них продолжал возглашать:
– И будет поступать царь тот по своему произволу, и вознесется и возвеличится выше всякого божества, и о Боге богов станет говорить хульное и будет иметь успех, доколе не совершится гнев…
«Книга пророка Даниила, глава 11», – выдал в поле зрения справку «Гедеон».
– Мы видим, что пророчество сбылось, – вступил второй проповедник. – Это Мадос тот царь, он ставленник Сатаны, и оба противники Бога. Он хвалится, что восстановил Третий храм, но тут же превратил его в свое капище. Он богохульно называет себя воплощением Яхве, а свою блудницу Ашерой, женой Яхве. Это и есть та мерзость запустения, о которой предупреждал пророк Даниил…
В толпе раздались возмущенные крики, и в обоих людей что-то полетело.
– Ого, – сказала Хельга, – кажется помидоры, и скорее всего гнилые. Публика не в восторге от проповеди.
Несколько овощей как будто попали в цель, а толпа ринулась вперед. Полицейские очнулись от спячки и замахали дубинками, но как-то вяло, скорее призывая к порядку. В суматохе оба проповедника куда-то делись. Постепенно толпа успокоилась, разбилась на кучки, многие стали уходить. Полицейские опять собрались вместе. Метельский подошел к ним и обратился к старшему (еще на корабле ознакомился со структурой израильской полиции).
– Шалом! Извините, что отвлекаю, но почему вы не стали активно вмешиваться?
Офицер пристально поглядел на Метельского, и «Гедеон» сообщил, что считал про него информацию. Молодцы доминиканцы, прямо свои здесь.
– Незначительное нарушение порядка, – сказал он. – И неизвестно, кто нарушил больше. Проповедников нам приказано не трогать, а горожан тоже можно понять. Вот если будут кидать камни, тогда мы вмешаемся.
Метельский огляделся, но камней на площади к счастью не замечалось.
– Тода![2] – поблагодарил он и вернулся к Хельге.
– Какие-то местные разборки, – сказал он. – Наверное власти не определились, что делать.
Раздался звонок, похоже на музыкальную тему из какого-то хорала. Отец Себастьян, по тактической сети «Гедеона».
«Видели двух мужчин, одетых во вретище?»[3] – спросил он.
«Как будто. А кто это такие?»
«Судя по всему, те библейские пророки, о которых писал Иоанн. Обличают Мадоса и призывают к покаянию».
«Тогда те самые. Похоже, их здесь не очень привечают».
«Как и предсказано. Тогда отправляйтесь в раввинат, вас будут ждать. Вообще-то это не их сфера деятельности, а скорее министерства внутренних дел, но правительство в Израиле толком не сформировано. Так что вместе со службой безопасности создали временный штаб, во главе поставили как будто компетентного человека».
Главный раввинат был рядом, тяжеловесное серое здание. Их попросили сдать оружие, взамен выдали номерки. Хельга отдала боевой поясок и со смешком сказала Метельскому:
– И ты сдавай свой пояс, незачем с боеприпасами в религиозное учреждение. Я теперь зауважала иудаизм.
– С чего это? – удивился Метельский.
– А помнишь Стену плача, я тогда попросила в записке, чтобы ты взял меня в жены. Как видишь, сбылось.
– Ну и ну, – покрутил головой Метельский. – В следующий раз и я попрошу чего-нибудь.
– Только не другую жену, – пригрозила Хельга.
Прошли через сканер, и робот-служитель покатил вперед, указывая дорогу. Поднялись на третий этаж, в коридор с непонятными табличками, наверное на иврите. Робот остановился у никак не обозначенной двери. Та открылась, и они вошли: за большим столом человек в темной шляпе, а на стуле перед ним молодой мужчина в уже знакомой полицейской форме.
– Шалом! – сказал человек в шляпе, вставая, и продолжил по-английски: – Если не ошибаюсь, Лон и Хельга Метельские? Меня зовут Меир Иегуда, и я помощник главного раввина по особым делам. Также позвольте представить сержант-майора полиции Нахума Бара (тот кивнул). Присаживайтесь, – и указал на свободные стулья.
Расселись, полицейский бегло оглядел Метельского с Хельгой.
– Я пригласил вас двоих после консультации с отцом Себастьяном. – продолжал Иегуда, – по весьма деликатному вопросу. Вы уже видели двух… проповедников. Я тоже смотрел, как они выступают, – он кивнул на выключенную холораму. – Это длится уже неделю и вызывает у нас серьезную озабоченность. С одной стороны, они открыто обличают Верховного наставника, я имею в виду Мадоса, хотя раввинат и занимает в вопросе о его наставничестве сдержанную позицию. Порою доходят до прямых оскорблений, а это как минимум повод для административного преследования. С другой стороны, они одеты и ведут себя как древнееврейские пророки, ортодоксальные иудеи к ним присматриваются и мы не хотим вызвать их недовольство суровыми мерами. В-третьих, это все же не еврейские пророки, а скорее христианские и похожи на тех, кого описал Иоанн в книге «Откровение», возможно специально их копируют. Так что христианское население, и не только в Иерусалиме, тоже болезненно воспримет полицейские меры против них…
– Гм, – сказала Хельга. – Вы перечислили уже три стороны сложившейся ситуации. Обычно обходятся двумя.
Сержант-майор сдержанно улыбнулся: – Два еврея, это всегда три мнения, привыкайте.
Иегуда кивнул: – Можно добавить и четвертую сторону, мусульман. Они тоже ждут прихода Махди и внимательно слушают этих проповедников. Пророками их назвать не могут, Мухаммед последний пророк, но обличение Мадоса кое кому нравится… В общем, велика вероятность, что конфликт может вспыхнуть с любой стороны. Например, вчера они кричали собравшимся, что их отцы распяли настоящего мессию, Иисуса, и призывали к покаянию, чтобы в этот раз встретить его достойно. Правоверные иудеи чуть не взялись за камни, и полиции пришлось действовать более решительно. Но в полиции служат в основном евреи, и такие слова им вряд ли нравятся. Не исключено, что на сколько-то камней они закроют глаза. А у Иоанна сказано, что если кто захочет причинить пророкам вред, огонь изойдет из уст их и пожрет врагов их. Мы знаем, что подобное могут вытворять рогны, а вдруг и эти? Тогда перед нами встанет серьезная проблема: признать их истинными посланниками Бога, или объявить лжепророками? Ни того ни другого нам не хотелось бы. Могу лишь согласиться с сержант-майором Нахумом, в раввинате мнений по этому вопросу едва не больше, чем в нем членов.
– Как я понял, – сказал Метельский, – вы хотите, чтобы пророков охраняли от эксцессов, но одной израильской полиции не доверяете и хотите иметь людей со стороны?
– Как бы смешанный состав, разных вероисповеданий. Например, нам не нужны истово верующие христиане, а то могут проявить излишнее рвение. – Он глянул на Метельского: – Отец Себастьян сказал, что вы католик довольно формально и сумеете сохранить нейтралитет. Ну а вы, госпожа Хельга, – он повернулся к ней, – не принадлежите ни к одной из главных конфессий, и тем более сможете остаться беспристрастной…
«Вот почему отец Себастьян не спешил меня окрестить, – услышал Метельский на тактической частоте "Гедеона". – Ведьма им все-таки нужна, только нашли другое применение, чем сжигать на костре».
– Мы не хотим привлекать внимания большим количеством людей, – продолжал Иегуда, – поэтому вас будет только трое. – Третьим сержант-майор Нахум, однако в его распоряжении будет и небольшое подразделение. Ваша задача по возможности снизить накал страстей и предупредить инциденты, не вставая ни на чью сторону. Конечно, вы будете при оружии, но применять его на поражение вам позволено лишь в двух случаях: нападение хасил, или террористический акт.
– Что такое «хасил»? – спросила Хельга.
– На иврите – «губитель», та саранча, с которой вы столкнулись в море. В Торе описаны пагубные налеты саранчи, и, хотя сейчас она появилась в другом обличье, название опять стали использовать. В Иерусалиме таких налетов пока не было, но надо быть наготове… Второй случай – нападение вооруженного фанатика или группы, но и тут желательно ограничиться станнерами, в крайнем случае стрелять по ногам.
Хельга скептически хмыкнула: – Не доверяю станнерам, подготовленный террорист может носить отражающую сетку. И наши автоматы в толпе не годятся, дают слишком большой разлет. Лучше снабдите нас еще пистолетами, из них удобнее стрелять по ногам, да и в корпус, если надо ликвидировать наверняка. Для небольших дистанций хорошо подойдет «глок».
Нахум кивнул: – Израильская полиция использует модернизированный «глок 17», вас снабдят.
– Вы согласны выполнять наше поручение? – спросил Иегуда. – Если так, тогда вместе с сержант-майором Нахумом займитесь практической стороной. Оружие, огневая подготовка, знакомство с правилами действий израильской полиции. Вы будете считаться дружинниками, без присвоения званий, но вследствие важности миссии вам назначается оклад на уровне сержант-майора.
«Отдают нас на растерзание, – сказала Хельга на тактической частоте, – и всего-то за сержантский оклад. Ты как, Лон?»
«Я просто обязан согласиться, раз отец Себастьян просит».
«А… Поймал нас на удочку, не хуже иезуитов. Ну что же, в случае чего хотя бы умрем вместе»».
– Мы согласны, – коротко ответил Метельский.
Так что весь день занимались этой «практической стороной». Носить форму было не обязательно, однако Хельга подобрала два комплекта полицейской одежды.
– Брюки подгоним в нашей мастерской, она перебазировалась с «Азамары», а на рубашках напечатаем эмблему «псов господних». – Примерила к поясу полицейскую дубинку: – Больше полагаюсь на сюрикены, но вдруг понадобится ткнуть в ребра какого-нибудь мужика. Лучше бы между ног, но меня предупредили, что для женщин такое абсолютно недопустимо, какой-то иудейский запрет. Так что это удовольствие придется оставить тебе. Дубинку берешь?
Метельский подумал: – Нет, лучше палку Морихеи. Только как ее носить, к поясу не привесишь, а руки лучше оставить свободными?
– Закажу тебе перевязь, будешь носить за спиной, будто меч… Как там поживает Юкико?
Постреляли из «глока», прошли на тренажере краткий курс обучения и только к вечеру вернулись в отель. Хельга забрала полицейскую форму и отправилась в мастерскую, а Метельский принял душ и раскинулся на кровати. Снова влезает в чужую историю, но что делать, если он дал слово? Как там говорил Морихеи?.. «Поднимись над личной любовью и личным страданием, существуй во благо человеческое» – кажется, тоже слова Миямото Мусаси.
Метельский вздохнул: была у него личная цель – выпустить кишки Сувору, и чтобы подольше мучился. Только радости это не принесет, ведь Татьяну и убитых жителей села Иогач не воскресишь. Остается существовать во благо человеческое, хотя с Хельгой это не так уж плохо.
Та явилась к ночи и кинула на кресло ворох одежды. – Брюки, рубашки, для тебя перевязь, всё примерим завтра. Надеюсь, ты хорошо отдохнул, а то у тебя есть и другие обязанности, кроме службы в израильской полиции.
Эти доставили больше удовольствия, чем возня с оружием, потом неплохо выспались, а после завтрака занялись примеркой.
– На рубашку мне нашили погончики, – объяснила Хельга, – только без знаков отличия. Все-таки я офицер, но это больше для удобства Мунина. Собака с факелом теперь на груди, чтобы сразу видели, мы не обычные израильские полицейские. Примерь перевязь, палку вставляешь в это гнездо сбоку, так удобнее выхватывать. Ну а при мне мои сюрикены.
Она покормила ворона, потом вставили в карманы пояса запасные магазины, Метельский перекинул через плечо автомат, а Хельга открыла окно: – Мунин, лети!
Тот с громким хлопаньем крыльев вылетел. Хельга тоже подхватила автомат и спустились на улицу. Там Хельга пронзительно свистнула, и паривший в воздухе ворон опустился ей на плечо.
– Небось, удивлю сержант-майора Нахума, – сказала она. – Но он нам не начальник, командует только своим подразделением.
– Эффектно смотришься. – похвалил Метельский. – Черный ворон на плече, светлые волосы выбиваются из-под кепи, прямо валькирия.
Ворон пошевелился. «Кар-р», – будто подтвердил он.
– Как и мечтала, – вздохнула Хельга, – только вот не мечтала служить в еврейской полиции. Интересно, куда мы сегодня? Что-то Нахум помалкивает… Гедеон, какие планы для нас?
«Ждите, – суховато сказал голос Гедеона в ухе Метельского. Выразительности не больше, чем у жестянки, не чета прежней " Сивилле". – Сержант-майор Нахум приедет за вами на глайдере».
На дворе появился отец Себастьян, подошел и благословил.
– Особо не усердствуйте, – посоветовал он, – ваше присутствие будет скорее символическим. Лишь если будет назревать серьезный конфликт, помогите его уладить. Ну и будьте готовы к появлению хасил или каких-нибудь фанатиков.
Метельский пожал плечами: – Отец Себастьян, от нашей охраны мало проку, если этих проповедников попробуют снять пулей издалека. Что стоит Мадосу, или кому там еще, использовать снайперов?
Отец Себастьян сдержанно улыбнулся: – Во-первых, свидетели Божии появляются неожиданно и в неожиданных местах, заранее позицию не подготовишь. Во-вторых, и мы кое-что предусмотрели. Над городом будет летать дрон с «Азамары», через него Гедеон сможет отследить возможных террористов. Дрон не виден простому глазу и вооружен. Конечно, в «Откровении» сказано, что если кто захочет причинить свидетелям вред, огонь изойдет из уст их и пожрет врагов их, но это было написано до появления снайперских винтовок, и лучше подстраховаться… Ладно, за вами кажется летят. С Богом! – И отошел.
К ним спустился глайдер – белая машина с синей полосой и надписью «Police». Верх убран, за штурвалом Нахум. Он воззрился на ворона Хельги, потом спохватился:
– Шалом! Эта птица с вами?
– Ну да. Знакомьтесь, это Мунин, один из двух вещих воронов Одина. Но вещать он не будет, да и жалованья не просит.
Сержант-майор явно с кем-то проконсультировался, а потом натянуто улыбнулся:
– Что же, ваше дело. Если не будет создавать проблем… Садитесь.
– Я с Мунином сзади, – сказала Хельга.
Садясь, Метельский поинтересовался:
– А почему не ховер? Тот бесшумен.
– Хорошо помогает остудить горячие головы, если зависнуть сверху. Кстати, этот глайдер теперь в вашем распоряжении, отец Себастьян оплатил лизинг. Но, с вашего разрешения, пока поведу я, лучше знаю город.
– А эти… проповедники всегда выступают в одном месте?
– Нет. Они как хорошие актеры, выбирают обстановку. Похоже, заботятся об аудитории холовидения, она порой достигает сотни миллионов человек. Ночуют в домах иудеев или христиан, а где оказываются утром, мы узнаем только потом. Сегодня это долина Кедрона. Так что…
Стекла глайдера поднялись, а крыша задвинулась.
– Извините, фрау Хельга, вдруг ваша птица нагадит на какое-то надгробье.
Хельга пожала плечами: – Ничего, пускай посидит в глайдере.
– Да и мы пока тоже. – Сержант положил руки на штурвал, и машина поднялась в воздух. – Без нужды не будем появляться рядом.
Полетели над городом – впереди вырастал, тускло отсвечивая золотом, купол мечети Омара. Нахум указал на него:
– Раньше сиял нестерпимо, но теперь весь город будто в тени. Зато не так жарко.
Прямо к мечети не полетели, глайдер пошел на снижение правее. Открылась долина, усыпанная прямоугольниками надгробий, уже видели ее в прошлый раз с Масличной горы. В одном месте собралась небольшая толпа, часть людей в темных одеждах и шапках. Сержант Нахум посадил глайдер в стороне.
– Мои люди уже здесь. Чтобы лучше слышать, включу наружные микрофоны.
Одеты проповедники были так же, в грубые хламиды, один вещал звучным голосом:
– Древние пророки говорили, что Мессия должен въехать в Иерусалим на белом осле через Золотые ворота, что как раз над нами. Так и сделал Иисус Христос, но его не признали, а наоборот, предали мучительной казни. С тех пор верующие евреи до сих пор ждут прихода своего Мессии, однако придет всё тот же…
В толпе началось движение, и Нахум покачал головой.
– Как бы опять не схватились за камни.
– Тут из камней только надгробия, – заметила Хельга, – тяжеловато кидаться.
Мунин заворочался и что-то проскрипел, будто в подтверждение.
– Золотые ворота были замурованы мусульманами, – продолжал тот же проповедник, – чтобы Мессия больше не мог проехать через них. Но дух веет, где хочет, и ему нет надобности в воротах. Да и зачем они? Христос не войдет в храм, который был осквернен Мадосом. Он будет разрушен, будут новое небо и новая земля, где останутся жить только чистые, те, кто не осквернил себя поклонением тьме и блудом!..
– Благочестивые евреи стремятся быть похороненными в этой долине, – вступил другой проповедник, – и платят за это большие деньги. Они верят, что когда Мессия явится, те, кто погребен здесь, воскреснут первыми. Они заблуждаются, хотя в этом заблуждении не их вина, а вина их отцов. Христос был воскрешен Отцом небесным первым и передал учение о воскресении своим ученикам. Апостол Павел сказал: «Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся, вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся»[4]. Но не все мертвые воскреснут, а только убиенные за проповедь об Иисусе. Это сказал уже Иоанн, и это будет воскрешение первое, а остальным, в том числе самым благочестивым иудеям, придется ждать того, что называют Страшным судом…
Раздались возмущенные крики, и Нахум поспешно поднял дверцу.
– Это уже откровенно христианская проповедь, и не все наши такое стерпят. Идемте.
Действительно, кое-кто в темном стал наклоняться, подбирать что-то с земли и швырять. Побежали вместе с Нахумом. Больших камней здесь действительно не было, только щебенка, она и пошла в ход. Свидетели прикрывались рукавами, а трое в полицейской форме достали дубинки, но не спешили ими воспользоваться.
– Как бы нас в ответ не поджарили, – выдохнула Хельга. – Видела я записи, как сгорают в огне рогн. Кто тут главный?
Она кинулась к человеку, который уже несколько раз нагибался за щебнем, вытянула в его сторону дубинку, но бить ею не стала.
– Эй! – крикнула она. – Как не стыдно! С вами только хотят поговорить, а вы кидаетесь камнями. Будто мальчишки!
Бросавший щебенку на мальчишку не походил: черная борода, поседелые пряди выбиваются из-под шапки. Однако руку разжал, и щебень просыпался на землю.
– Это еще что за христианская собака? – прошипел он на иврите («Гедеон» добросовестно перевел). – Защищаешь своих?
– Я не христианка, – заявила Хельга, – это мой муж католик. Но мне неприятно смотреть, как вы поступаете с людьми. Вы иудеи, представители древнейшей религии, как можете не уважать людей другой веры? Тем более, по-моему, веруете в одного Бога.
Сквозь толпу протискивались телеоператоры, крупным планом снимая Хельгу и ее оппонента. У того задергалась щека, но явно постарался взять себя в руки.
– Не дело женщин спорить о богословии, – жестко сказал он. – То, что говорят эти еретики, противоречит Торе и Талмуду. Пророк Даниэль сказал: «И многие из спящих во прахе проснутся, одни – к вечной жизни, а другие – к вечному стыду и позору»[5]. Ничего не сказано о убиенных за проповедь об Иошуа Бен-Пандире…[6]
«Хельга, Лон, – сказал Нахум на тактической частоте "Гедеона", – можете отойти. Вы успешно переключили агрессию на себя, и теперь будут до бесконечности спорить о Талмуде».
Метельский, который так и простоял с палкой наготове, взял Хельгу под руку, и вернулись к глайдеру. Садясь, та фыркнула:
– Надо же, меня обозвали христианской собакой. Чуть не ткнула ему дубинкой в рожу, а потом сообразила, что на мне и вправду нарисована собака. Ну, на рубашке.
– Ты молодец, – сказал Метельский. – Остальные полицейские просто стояли, разве что дубинки вытащили… Нахум, я слышал, что Талмуд очень замысловатая книга. Неужели эти проповедники ее знают?
Сержант-майор кивнул: – Это как бы сборник комментариев к Торе, часто весьма мудреных. А эти… знают его досконально, ни разу не удалось подловить. Иначе их уже объявили бы самозванцами.
Посидели, послушали дальше – действительно, мудреная дискуссия. Люди постепенно прибывали, но до стычек уже не доходило.
– Довольно много молодежи подходит, – сказала Хельга. – Удивительно, что не во дворец наслаждений. А вот телевизионщики как будто потеряли интерес, всего один ховер остался.
– Им нужно что-то поинтереснее споров о Талмуде, – ухмыльнулся Метельский. – Например, ты с дубинкой наперевес.
К обеду стало жарко, то и дело приходилось потягивать воду. Люди начали расходиться, с кем-то ушли проповедники, кладбище опустело.
– Они по вечерам где-нибудь выступают? – спросила Хельга.
– Нет, – ответил Нахум, – но люди приходят в дома, где они ночуют. Собрания порой до полуночи, там выставляем только наружное наблюдение. В Сети часто идет любительская трансляция.
– Хватит с меня пока богословия, – зевнула Хельга. – Надеюсь, завтра будет интереснее…
Утром отправились в старый город, и место действительно оказалось живописным – Цитадель Давида, две старинные четырехугольные башни с зубцами поверху. На этот раз Хельга выпустила ворона из глайдера.
– Надгробий тут нет, – сказала она, – а этим башням к пернатым не привыкать.
Нахум посмотрел кисло, но возражать не стал. Небольшая толпа уже собралась, однако в центре внимания оказались не пророки, а Хельга с вороном на плече.
– Вы принадлежите к доминиканскому ордену? – спросил один репортер, в то время как оператор снимал обоих.
– Нет, добровольные помощники, сейчас вызвались помогать израильской полиции. Мой муж католик, а я пока язычница. Видите ворона, это один из вещих воронов Одина.
– Почему вы тогда взялись охранять христианских проповедников? – Оператор водил объективом по милитаристскому снаряжению Хельги.
– Я должна следовать за мужем, мы обвенчаны по католическому обряду. Возможно, потом приму крещение…
Досталось вопросов и Метельскому, но скоро внимание переключилось на проповедников. Один возглашал отрывки из псалмов, другой комментировал. Метельскому с Хельгой было не до них: народ прибывал, и приходилось ходить, вглядываясь в толпу. Хельга иногда бросала взгляд на Мунина, устроившегося наверху башни, а объективы камер порой скользили по ним, видимо живописная получилась парочка.
– Даже неловко, – сказала Хельга. – Эти пророки так стараются, а мы отвлекаем внимание. Вот сейчас о царстве божьем, кто войдет, а кто нет…
– Лучше приглядывай за толпой, – перебил Метельский. – Нам сказали особенно контролировать трехметровую зону.
– Да знаю я, – отмахнулась Хельга. – Мне приходилось участвовать в таких операциях, даже Мадоса охраняла, правда, только во внешнем оцеплении. Сегодня толпа спокойнее вчерашней.
Действительно, инцидентов не произошло, хотя порой из толпы возмущенно кричали.
– Как и во времена Иисуса Христа, – скептически заметила Хельга. – Одни его признавали за сына Божьего, другие нет. В итоге власти решили провести своего рода эксперимент: если сойдет с креста, значит действительно от Бога. А к этим относятся настороженно, но распинать вроде не собираются. Что-то будет завтра?..
К полудню люди стали расходиться, проповедники опять куда-то исчезли, и Нахум дал отбой. На следующий день сержант-майор выглядел озабоченным и кивнул на заднее сиденье глайдера.
– Тут шлемы, наденьте, когда прибудем на место.
– А куда в этот раз? – спросила Хельга.
– У нас помечена как красная зона, требует особого внимания. Пророки объявились на Храмовой горе, перед Третьим храмом. Садитесь, объясню в полете.
На этот раз полетели прямо к золотому куполу мечети Омра, справа вырастал неуклюжий кирпич Третьего храма.
– Не очень-то красив, – заметила Хельга.
– Копия древней постройки, – сказал сержант-майор, – еще первого тысячелетия до нашей эры… А почему красная зона? Храмовая гора священное место для иудаизма, христианства и ислама. Иудеев приходит немного, верующие считают, что сокровища древнего храма, особенно свитки Торы, хранятся в недрах Храмовой горы и боятся их попирать. Но при строительстве Третьего храма ничего не было найдено, поэтому кое-кто все-таки ходит. Опасности они не представляют, ни один иудей не осмелится кидать камни на святом месте. Христиане тем более, они верят, что это пророки, описанные в Откровении Иоанна. А вот многие мусульмане чувствуют себя оскорбленными, с их точки зрения осквернены святыни ислама. Поэтому возможно нападение мусульманского фанатика, а то и группы, тем более, что Храмовая гора открыта для свободного посещения. Конечно, когда в храме или перед ним проводит служение Мадос (тут Нахум поморщился), здесь полно охраны и подозрительных личностей не пустят. Но Мадос давно не бывал здесь, он больше в Альфавиле.
Глайдер проплыл над стеной и опустился по ту сторону.
– Доступ разрешен только машинам полиции и охраны Мадоса, – пояснил Нахум, – и то мы должны сажать машины у самой стены.
– Вот тут больше впечатляет, – сказала Хельга.
Действительно, слева парил огромный золотой купол мечети («Купол скалы», – вспомнил Метельский), а справа нависали стены Третьего храма, тоже увенчанные золотыми зубцами. Под стеной шла открытая терраса, именно там устраивал свои кощунственные «служения» Мадос. Однако проповедники туда не пошли, а остановились перед широкой лестницей. Возле них собралось уже человек тридцать, было и холовидение Хельга вздохнула:
– Мунин, сиди тут. А то по незнанию обгадишь святые места.
Надели защитные шлемы с прозрачными забралами и вышли.
– Если придется применить оружие, – сказал сержант-майор, – а это лишь в крайности, никогда не стреляйте в сторону мечети. Насчет Третьего храма особых указания нет, но лучше вообще обойтись без стрельбы.
– Понятно, – сказал Метельский, проверяя как вынимается палка. Один раз от ятагана уже спасла.
– И о чем будут говорить сегодня? – поинтересовалась Хельга.
Как оказалось, обличали сексуальные непотребства Мадоса.
– Не уподобляйтесь слуге Сатаны! Не оскверняйте ваши тела, ибо в загрязненное тело побрезгует войти дух Божий, зато с ликованием войдут духи дьявольские…
– Видел я это в Петербурге, – хмуро сказал Метельский, – да и к тебе примеривались. Иерусалиму пока больше везет.
– Надолго ли? – вздохнула Хельга. – Как бы и тут не закончилось мое фисташковое мороженое. А к сексуальным вывертам я стала равнодушна: зачем, когда у меня такой замечательный муж?
Приятно слышать…
Неожиданно заговорил «Гедеон»: «Внимание! Дрон зафиксировал, что с юго-востока к Иерусалиму приближается рой хасил. Дистанция восемнадцать километров».
«Дрон может замерить скорость?» – быстро спросил Метельский.
«Сто двадцать километров в час. Если не изменят курс, будут у вас через девять минут».
«Нахум, слышали?»
«Да, меня подключили к вашей тактической частоте. Я командую своими, вы действуете самостоятельно».
– Накликала, – с горечью сказала Хельга, надвигая забрало. – Мы на открытом месте, риск получить ранение куда выше. Тебя хоть Герда вытащит, а меня кто?
– Можешь укрыться в глайдере.
– Еще чего? – буркнула Хельга и передернула затвор. – Жаль, что у наших «хеклеров» дальность боя всего сто метров. Гедеон, можешь сообщать дистанцию до хасил хотя бы с километра?
«Сделаю. И посылаю дрон поближе».
Полицейские отошли от толпы и стали полукругом. В руках откуда-то появились автоматы с короткими стволами.
– Израильские «Узи», – сказала Хельга. – Хороши против террористов, но стреляют только пулями, а тут хорошо бы подствольник.
Сержант-майор стал возле проповедников и поднял руку.
– Внимание, – крикнул он, – опасность! Приближается рой хасил. Всем разойтись и по возможности спрятаться.
– Может, пролетят мимо, – с сомнением сказал Метельский.
Хельга покачала головой: – Нет, чувствую, это по нашу душу. Видно, достали Мадоса эти пророки.
Люди начали разбегаться: кто спешил укрыться в Третьем храме, кто в мечети Омара, кто быстро уходил за ворота на улицу.
«Траектория хасил выходит прямо на вас, – сообщил Гедеон. – Дистанция два километра».
Стало видно поблескивающее металлом облачко, полицейские подняли автоматы.
– А не весь народ разбежался, – сказала Хельга. – Немало наоборот, сбилось вокруг проповедников.
Облако росло на глазах, в нем стало видно шевеление, воздух наполнился зловещим шелестом.
«Километр, – сообщил "Гедеон". И почти сразу: – Пятьсот метров. Триста…»
Полицейские открыли огонь. Громкий стук автоматов, режущие ухо взвизги, наверное этих существ. Несколько выпали из стаи, кубарем падая на землю, но большинство быстро приближалось…
Двести метров!
Метельский прицелился и краем глаза заметил, что проповедники одновременно воздели руки. Из них пролилось как бы красноватый свет, а в следующий миг по лицу ударила волна жара – рой хасил охватило пламя. Визг стал нестерпимым и резко оборвался. Из пламени падали темные комья, небо быстро заволакивал черный дым. Воняло горелым пластиком и чем-то, еще более отвратительным. Метельский вскинул руку, зажимая ноздри, автомат повис на ремне. Рядом заходилась в кашле Хельга.
Постепенно дышать стало легче, хотя глаза продолжали слезиться. Черная копоть покрыла стены Третьего храма и платформу перед ним – всё, что осталось от хасил. Хельга наконец прокашлялась.
– Ну и вонь, – сипло сказала она. – Пожалуй, теперь евреи будут обходить этот храм стороной. А каковы проповедники! Действительно, огонь пожирает врагов их. Наверное теперь и в самом деле сочтут пророками.
– Не обязательно, – сказал Метельский. – Вспомни, мы видели что-то подобное на Алтае.
– Там были молнии как из протонной пушки, хотя откуда она взялось? А тут вроде защитного поля, такое создает звездолет для защиты от метеоритов. Но ни реакторов, ни эмиттеров, только воздетые руки… Кстати заметил, что мечети Омара эта гадость не коснулась?
– Да, у мусульман прибавится уважения к этим проповедникам. Хотя пророками считать не будут, Мухаммед был последним.
– В общем, не больно мы тут нужны, – вздохнула Хельга. – Только красуемся перед камерами.
– Ну, сегодня у репортеров будет сюжет покруче. Молодцы, снимали до последнего.
К ним подошел Нахум: лицо возбужденное, фуражка съехала набок.
– Проповедники уходят, место осквернено. Можете взять глайдер, вы внесены в его память, и подождать где-нибудь. Я сообщу, если понадобитесь. – И поспешно ушел.
– В раввинате наверное переполох, – сказала Хельга, – чего они боялись, то и случилось. Хотя как-нибудь вывернутся. Что и вызывает уважение, я по сравнению с евреями простая, как валенок, есть у вас такое забавное выражение.
Метельский пожал плечами: – Не научились бы изворачиваться, не выжили. Вот ваш Гунтер их не любит.
– Давно уже не мой, – фыркнула Хельга. – Тоже простоват, только на другой лад. Опять забыла, как звали его кумира, а может и прежнюю инкарнацию… ага, некто Гитлер. Плохо кончил. Ладно, поехали, хочу принять душ. Такое впечатление, что вся провоняла.
Приняли душ, перекусили в своем ресторане. Позвонил Нахум: проповедники у кого-то на дому, а завтра ничего не планируется – день покоя, шаббат. Пророки его соблюдали.
– Появилось свободное время, – сказала Хельга, – что будем делать? Есть у меня желание искупаться в Мертвом море. Видела по холо, что там можно лежать на воде и читать журнал.
– Пожалуй, завтра. На нас шаббат не распространяется, и у меня есть одна мысль, только надо еще прикинуть. А сегодня давай слетаем на поле Армагеддона.
– Это где мы наверное сложим головы? Справлялась у Гедеона, сейчас там сельхозугодия. Недалеко, километров семьдесят.
– Ну и полетели. На всякий случай в форме и с оружием.
Летели на север, и место действительно оказалось равниной с зелеными и бурыми прямоугольниками полей. По краям низкие холмы, у подножия одного из них россыпь домиков. «Гедеон» вывел на лобовое стекло стрелки: вон там раскопки древнего города Мегиддо, вон там современное поселение.
– В древности на этой равнине проходили кровавые битвы, – сказала Хельга. – Возле раскопок музей, но туда неохота. Давай сядем где-нибудь повыше, вон и камень какой-то торчит.
Приземлились на пологом склоне у одинокого серого валуна: вокруг жесткая даже на вид трава, поодаль несколько разросшихся кустов. Вышли, в Иерусалиме была жара, а тут на удивление веял прохладный ветерок. Мунин вырвался из глайдера и с карканьем закружил над полем. Хельга долго смотрела на камень, потом передернула плечами.
– Это не простой камень. Очень злой. Участвовала я в обряде, когда друиды вызывали дух Одина из его изваяния. Бормотали заклинания… – Хельга споткнулась, – помазали кровью, и истукан внезапно треснул. Гунтер клянется, что тогда в него и вошел дух Одина.
– А ты какую роль играла?
Хельга что-то покраснела.
– Давай не будем об этом. Я тогда была глупой девчонкой, и мне было лестно. Всё ушло. Надеюсь.
Метельский огляделся: – Да, тут делать нечего. Сядем в глайдер, хочу кое-что проверить.
В глайдере сказал вслух: – Гедеон, можешь вывести на лобовое стекло карту окрестностей Иерусалима? И показать на ней маршрут вчерашнего роя хасил, дрон ведь отслеживал их траекторию?
Перед ними возникла карта, и на ней красная линия, уходящая на восток.
«Это только экстраполяция. Место, откуда вылетел рой, может быть в любой точке на этой линии, к тому же он мог сменить траекторию».
– Так, – сказал Метельский. – Трасса уходит в Иорданию, надеюсь нам не надо так далеко. Хотя где-то там и находился купол хэ-ути…
– Хочешь слетать туда? – Только сейчас к лицу Хельги вернулся обычный цвет.
– Пожалуй, завтра. Помнишь пещеру, где нас оставил Гунтер?
– Скотина… Думаешь, там тоже есть такой металлический круг? Но если хасил демонические твари, зачем им нужны какие-то артефакты?
– Демоны вынуждены облекаться в материальную оболочку, чтобы действовать в нашем мире, и ты это видела в Петербурге. А хасил явно искусственные существа, вроде п`ургов, только меньше и наверное проще в изготовлении, что-то вроде летучей пехоты. Вряд ли у них большой радиус действия. Гедеон, какое расстояние было до Кипра, когда атаковали «Изамару»?
«Сорок километров. Но хасил могли вылететь из глубины острова».
– Я думаю, что их целью был именно наш корабль, а не Хайфа, до нее слишком далеко… Ладно, вряд ли чего найдем, но хотя бы искупаемся в Мертвом море…
Вылетели утром, пока было прохладно. На полицейский глайдер не распространялись обычные ограничения, лишь Храмовую гору пришлось облететь стороной. Уже вскоре потянулись пустынные желто-бурые холмы. Среди них вилось сухое русло в крутых скалистых берегах.
– Вади Кельт, – сказала Хельга, поглядывая на карту, – вода в нём бывает только во время зимних дождей. Где-то здесь должен быть монастырь Святого Георгия, маршрут хасил проходит как раз через него. Гедеон подсказывает, что монастырь мужской и женщинам туда нельзя, но хоть посмотрим со стороны. Вот и он… странно, чему тут гореть?
Справа показались белые здания, прилепившиеся к отвесному обрыву. Травы не было видно, деревьев немного, однако из ущелья шел дым.
– Обычным глайдерам полеты тут запрещены, – сказал Метельский, – но мы спустимся. Только не выходи из машины.
К монастырю шла извилистая крутая дорога, Метельский повел глайдер над ней. Странно, местный ИИ должен бы уже выйти на связь, предупредить о правилах посещения монастыря. Но миновали здание, прислоненное к скале, с окнами высоко над землей – никого. Свернули на площадку, за которой стояло другое здание, поменьше. Слева в сухое русло желтыми уступами спадали скалы, оттуда и поднимался дым.
– Вот те на! – сказала Хельга.
На грубых плитах лежал человек – ничком, в длиннополом темном одеянии, наверное монах. Метельский глянул по сторонам, но больше никого.
– Я посмотрю, прикрой меня, – сказал он Хельге и вышел.
Жара коснулась щек и голых рук. Держа в одной руке автомат, Метельский попытался приподнять голову лежавшего. Волосы были скользкими от крови, наконец удалось заглянуть в лицо. Багровый кровоподтек на лбу, искаженное страданием лицо, дыхания нет. Метельский опустил голову погибшего, попытался вытереть ладонь о его рукав и встал. Вокруг стояла нереальная, звенящая тишина. Едва не волоча автомат, он вернулся к глайдеру.
– Похоже, и здесь ужалила та саранча, – сказал он хрипло. – Кровоподтек во весь лоб, как было у меня на щеке, только тут больше. Яд попал прямо в мозг, видимо такое смертельно. Может, кто-то из монахов укрылся в помещениях? Надо посмотреть…
– Погоди. – сказала Хельга. Она настороженно оглядывалась, а рядом на засохшей ветви, нахохлившись, сидел Мунин. – Внизу что-то происходит.
Метельский прислушался: да, какие-то ритмичные звуки доносятся из ущелья. Вид вниз закрыт обрывом, но к краю ведут те же грубые плиты, Метельский осторожно спустился по ним: вид безотрадный, хотя кое-где в расселинах скал зеленеют рощицы. Само русло Вади Кельт безжизненно, в нем большая дыра, оттуда и стелется дым. В нем заметно копошение, будто беловатые личинки, но с высоты ничего не разглядеть.
«Гедеон, – спросил Метельский. – В оснащение полицейского глайдера входит бинокль?»
«Да, показываю на схеме».
Метельский вернулся к глайдеру и в неприметном ящичке действительно обнаружил бинокль.
– Давай поглядим, по очереди, – сказал он Хельге.
Лег на край, приставил бинокль к глазам – совсем как на Алтае, только там не разлежишься на голых камнях. И такой дичи там тоже не видел, беловатые личинки оказались хэ-ути. То и дело скрываясь в дыму, они работали над конструкций наподобие пандуса: его низ пропадал в заполненной дымом дыре, а верх выходил на дно ущелья.
– Похоже, торят дорожку сюда, – сказал он, вставая. – Погляди.
Встал и, передав бинокль Хельге, стал оглядывать окрестности, автомат наготове.
– Ну и твари. – сказала Хельга. – Зачем хасил дорога, у них крылья есть? Да и п`урги прекрасно умеют летать.
– Значит, мы еще не все знаем. Нам известны хасил, это как бы легкая адская конница. Есть уменьшенные версии, должно быть разведчики. Есть п`урги, как бы летающие танки…
– И есть нечто третье, – сказала Хельга, тоже вставая. – Похоже, мы с ними скоро познакомимся. Гедеон, веди трансляцию по сети в режиме реального времени… Мы в монастыре Сент-Джордж, видимо он подвергся нападению хасил. И что-то еще поднимается из глубины Вади Кельт…
Метельский вгляделся: две летающие платформы и на каждой по кошмарному созданию, таких раньше не видел. Больше всего похожи на лошадей, хотя ног больше четырех, а вместо туловища какой-то скелет. На первой сидит человек и в руках явно оружие, хотя не похоже на автомат. На второй – какой-то сундук…
– Лон! – отчаянно закричала Хельга. – Стреляй, как только будут на дистанция поражения. Вторая лошадь несет генератор стасис-поля, как мы забыли о них!..
Несмотря на жару, Метельского пронизало холодом. Он вскинул автомат и, чуть подождав, чтобы не тратить патроны зря, открыл огонь. Первая короткая очередь по всаднику, вторая по «лошади» с сундуком. Грохот выстрелов, звон рикошетирующей картечи – противники были защищены лучше, чем хасил. Платформы воспарили над скальным уступом и рухнули вниз. Первая опустилась косо, наверное он или Хельга что-то повредили. Метельский снова нажал на спуск…
Пал зеленоватый сумрак. В автомате лишь металлически щелкнуло, и Метельский отбросил бесполезное оружие. Стало видно, как всадник поднимает что-то вроде арбалета. «Лошадь» с сундуком слитным движением ног сошла с платформы… Во что бы то ни стало вывести из строя генератор! Метельский прыгнул вперед, выхватил палку Морихеи и сунул ее в мешанину механических ног. Руки едва не вывернуло из суставов, но палка выдержала, и ее длины каким-то чудом хватило. Метельский получил копытом по ребрам (будто ударили кувалдой), упал на колени, однако и «лошадь» свалилась на бок. Она оказалась на краю обрыва, если бы успеть… Несмотря на пульсирующую в боку боль, Метельский привстал, выдернул палку и попытался поддеть ею механическое туловище. Есть! Он стал подниматься, крича от боли и ярости, отчаянно давя на импровизированный рычаг. Как-то на Алтае пытался приподнять венец накренившейся избушки, однако только согнул лом пополам. А тут палка скрипела, гнулась, но выдерживала! Вдруг руки чуть не вырвало, в воздухе замелькали копыта, одно съездило Метельского по скуле, он грянулся наземь – и «лошадь» с сундуком исчезла за краем обрыва. Метельский едва не полетел следом и едва удержался… Хельга! Не пытаясь встать, он перекатился туда, где лежал автомат. Первый всадник уже поворачивался, над головой просвистело – арбалетный болт. Метельский передернул затвор и двумя очередями, по всаднику и его коню, опустошил магазин. В ближнем бою картечь оказалась эффективнее: из спины всадника вырвалось кровавое облачко, и он сполз на землю. «Лошади» тоже досталось: полетели какие-то белесые хлопья, и она опрокинулась на спину, суча ногами. Метельский бросился к Хельге.
Она лежала на спине, и лицо было очень белое и очень спокойное – из груди торчала короткая арбалетная стрела, а по каменной плате ширилось кровавое пятно. Словно другая, раскаленная стрела пронзила грудь Метельского. Он протянул руку – скорее вырвать болт! – и отдернул. Не только кровь, что-то черное расползалось по блузке – наверняка яд. Если поранится, сам станет беспомощным, а надо спасать Хельгу. Только довезет ли ее до Иерусалима? И жива ли она еще?
Метельский встал на колени и сквозь слезы крикнул в желто-бурую пустоту Вади Кельт: – Герда! – И еще раз, изо всех сил:
– ГЕ-ЕРДА!..
[1] Откр. 9:3-10
[2] Спасибо (ивр.)
[3] Мешковидная одежда из верблюжьего волоса или грубой ткани
[4] I Кор. 15:51-52
[5] Дан. 12:2
[6] Т.е. Иисус сын Пандира – наименование в талмудистских текстах Иисуса Христа, якобы бывшего сыном некоего солдата
Тина. Лунный ад
«Тина! Продолжай работать выборочно, по тем, кто атакует. Со всеми тебе не справиться, предоставь это нам».
Леди Селина! Вон она, рука об руку с Ильей. Но нет времени разглядывать. Продолжаем замедлять время, выбираем тварей, что совсем близко и нацелились на людей. Удар!.. Еще удар!.. Столбы пламени, запахи горелой плоти и пластика.
Над леди Селиной и Ильей возникает голубой полупрозрачный купол. Он начинает стремительно расширяться в сторону хищного роя, вот первые существа влетают в него – и исчезают в ослепительных вспышках. Гром становится непрерывным, он пульсирует и бьет по ушам. Перед леди Селиной и Ильей будто вращается огненный водоворот, охватывая полнеба…
Не отвлекайся, несколько тварей уже прорвались до этого и сейчас атакуют! Ничего, половину неба она не сожжет, но с этими справится. Удар – удар – еще удар, что бы она делала без госпожи Эльвиры?..
Вдруг все прекращается. Столбы дыма поднимается к почерневшему небу, слышны крики и стоны людей – видимо, кого-то ранили, – но ни одной хищной твари больше не видно. Что с Эстелой? Вон она, сидит на корточках, глаза перепуганные. Еще бы, Тину саму трясет. А где Эйна?.. Та стоит, почему-то расставив руки, и что-то валяется перед нею.
Тина делает шаг в ее сторону, спотыкается и едва не падает. Возьми себя в руки!
Не спеша, подходит. Эйна оборачивается, глаза блестят от возбуждения.
– Я поймала одного… или одну в капкан рогны.
На земле трепыхается какое-то существо… только зря Эйна отвернулась, оно разворачивается как пружина.
ЗАМЕДЛИТЬ!.. И уже совсем медленно вздымается хвост с жалом, а в прием, которым овладела только вчера, Тина вкладывает полную силу. Существо распластывается по земле, и Эйна вскрикивает. Но опасности уже нет, ни капли энергии не осталось в безжизненной твари.
– С-спасибо, – выговаривает Эйна.
Тина нагибается, разглядывая существо. Удлиненное туловище, как у огромной осы. Полупрозрачные, непонятно как устроенные крылья. Жуткая голова, чем-то похожая на лошадиную, и что-то высовывается из полураскрытой пасти. Изогнутый крючком хвост с жалом на конце…
– Молодец, Тина! – это подошла леди Селина. – Иоанну видимо показали этих существ вблизи, а так по размеру сильно не дотягивают до лошадей. Но от одного вида можно упасть в обморок.
– Это она, – Тина кивнула в сторону Эйны, – поймала тварь в капкан рогны. Ну а я добавила.
– Хорошо добавила, – усмехнулась леди Селина. – Это уже саван рогны, полный паралич мускулатуры или сгоревшие электрические цепи. С людьми такого никогда не делай, а этому существу поделом. Нам оно и мертвым сгодится.
Она кивнула подошедшему Илье:
– Надо погрузить в мой багажник. Только с жалом осторожнее, там явно какой-то яд. А я осмотрю раненых, их нужно срочно в больницу.
Ушла, а Илья подогнал ее глайдер, осторожно спеленал брезентом мертвое существо и закинул в багажник.
– В чем-то похоже на п`урга, – сказал он, – только облегченная версия. Лучевого оружия нет, и главное назначение, видимо, причинять людям страдания.
Да уж. Тина глянула на ужаленную женщину, та кричала и корчилась на земле. Только когда леди Селина подержала ладонь на ее голове, несколько успокоилась и лишь постанывала. Ее и еще трех раненых положили в отдельный ховер.
– Везем их в наш госпиталь, – сказала леди Селина. – Илья, проследи, пожалуйста, чтобы остальные благополучно добрались до убежища «Мана». Я с Тиной должна отправиться еще в одно место, только подожду твоего звонка.
Оставив больных в госпитале (состояние тяжелое, но угрозы для жизни как будто нет), заехали домой и перекусили. Потом леди Селина тщательно оделась – то же синее платье с аметистами, – и заставила переодеться Тину. Она выбрала любимое бордовое платье.
– Посетим твои родные места, – сказала леди Селина. – В Екатеринбурге еще утро, подходящее время для делового визита. Кольцо с бирюзой не забудь и кинь назад комбинезоны, мало ли куда попадем.
Добирались недолго: звезда зажглась впереди, они нырнули в жемчужный водоворот и вынырнули в другом месте. Зеленые волны гор, солнце заметно ниже над горизонтом, а впереди раскинулся большой город.
– Глайдер, на запад от города, – сказала леди Селина, – к военному городку. Не спеши, ИИ Екатеринбурга должен дать добро.
– Трасса предоставлена, – отозвался глайдер. – За городом только в наземном режиме.
– Небось все зенитные установки нацелили, – рассмеялась леди Селина. – Ну, нам не привыкать.
Чинно проплыли над городом, спустились к бетонной дороге среди леса и подъехали к закрытым зеленым воротам. Глайдер опустился на стоянке, и леди Селина заговорила:
– Я, Селина, танцующая в Огненном цветке, желаю говорить с полковником Сошниковым. Дело чрезвычайной важности.
Подождала: – Здесь только две женщины, и можете обыскать глайдер на предмет оружия.
С улыбкой повернулась к Тине: «Прекрасно знают, что рогна сама является оружием, но думаю, нам не откажут. Перед собой стыдно будет».
Действительно, вскоре открылась калитка и вышли двое в камуфляжной форме. Пошли к глайдеру, а еще двое встали у ворот с автоматами наизготовку.
– Выйдем, – сказала леди Селина. – Глайдер, открой багажник.
У подошедших глаза насторожены, ремни автоматов перекинуты через плечо. Бегло оглядели обеих женщин.
– Доброе утро, – кротко сказала леди Селина. – Мы с подарком.
Те небрежно кивнули, один засунул голову в кабину глайдера, другой подошел к багажнику.
– Что это?
– Экземпляр саранчи, которая сегодня стала нападать на людей. Разверните, только осторожно.
Военный отвернул угол брезента дулом автомата и присвистнул: – Ого! Полковник, вам надо это видеть.
Постоял, вслушиваясь, и повернулся к леди Селине. – Заезжайте в ворота. Там следуйте за мной.
Снова сели в глайдер, ворота открылись, и глайдер медленно поплыл за военным. Один раз тот обернулся и с любопытством поглядел на машину. Второй автоматчик следовал. Остановились у облезлого двухэтажного здания с колоннами, и вышли из глайдера. По лестнице уже спускался другой военный, этот в форме с погонами. Сопровождающие подобрались и вскинули руки к козырькам, а тот кивнул: – Вольно.
Подошел к женщинам и слегка поклонился. Лицо помечено пятнами, волосы ежиком и серебрятся.
– Мое почтение. Леди Селина, если не ошибаюсь? Это не вы слегка поджарили нас у Яман-тау?
– Что?.. Нет, ее муж, – она кивнула на Тину. – Познакомьтесь, это леди Тина, моя помощница. Меня там не было, а ее можете расспросить о деталях.
– Я тогда еще не была замужем, – хмуро сказала Тина, – только познакомились. Он вернулся из первой звездной, и у него был заряд антивещества. Иначе нас разделали бы на куски.
– И не только вас, – хохотнул полковник. – Вооружение у нас было неважное, а хэ-ути хорошо подготовились. – Он заглянул в багажник: – Это тоже их штучка? Мне сообщили о налетах каких-то крылатых существ, но изловить ни одно не удалось.
Леди Селина улыбнулась: – Это вам для изучения. Жало ядовито, а еще эти твари как будто пускают дротики. Раны не смертельные, однако очень мучительные. Против них эффективно лучевое оружие, но возможно и что-то еще.
Полковник пожал плечами: – Может быть, шрапнель?.. Большое спасибо, изучим. – Он повернулся к подчиненным: – Выгрузите. Обзвоните специалистов по вооружению и аэродинамике, пусть немедленно приступают к работе. Результаты нужны срочно.
Он глянул на леди Селину: – А вас двоих приглашаю на чай. Давно мечтал познакомиться с Танцующей в огненном цветке.
– Спасибо, полковник. С удовольствием.
И внутри здания обстановка так себе: краска облупилась, мебель в кабинете какая-то древняя. Полковник развел руками: – Старый военный городок, не было времени привести в порядок. Чуть не с нуля воссоздаем вооруженные силы.
– Мадос не вмешивается? – спросила леди Селина.
Полковник опять хохотнул: – Тут с ним не очень считаются, его комиссару дали от ворот поворот. Мы привыкли к автономии, когда-то даже была Уральская республика.
Чай разливал молодой солдат, подал и засохшие печенья. Хозяин кабинета всё посматривал на леди Селину, в колье из аметистов та выглядела блистательно.
– А под Красноярском тоже были вы? Мы воссоздаем тактическую сеть из региональных ИИ, и меня информировали о фантастической плотности огня на правом берегу Енисея.
– Астра-пала, – спокойно сказала леди Селина, – звездное оружие. К счастью, немногие способны применить его.
– Я восхищен. Вы можете противостоять целой армии.
– Полковник, такое оружие допустимо лишь в крайних случаях. Мы пошли на это потому, что на людей напустили рой киборгов.
– Но передают ваши слова, что не страшно и умереть, это лучше, чем стать рабами Мадоса.
– Вот как? – удивилась леди Селина. – Не помню, чтобы я это говорила… Хотя да, сказала что-то подобное в Барнауле, я тогда была очень зла. Не думала, что мои слова подхватывают на лету.
– О вас говорят. Жаль, что вы не выступаете по холовидению.
Леди Селина рассмеялась: – Меня объявили бы компьютерной имитацией, я с мужем официально давно мертвы.
– Вы убедительно доказываете обратное. И еще, что очень могущественны. Мне известно, что существует по меньшей мере четыре Танцующих в огненном цветке, их еще называют госпожами. Вместе вы явно можете остановить Мадоса, спасти миллионы людей.
– Спасти для чего? Если для непотребств, что мы видели в Барнауле, и которые без сомнения творятся и здесь, то мы не желаем спасать таких. Пусть пройдут дорогу искупления. Другое дело невиновные, которые смогут вступить в новый эон, не изведав смерти.
Полковник поставил локти на стол, наклонившись вперед и пристально глядя на леди Селину.
– Простите за назойливость, но никто кроме вас этого не скажет. Что это за Армагеддон, к которому нам надо готовиться? Действительно ли придет Христос и это будет означать Страшный суд? Я должен что-то говорить своим людям, конечно в меру их понимания.
Леди Селина безмятежно улыбнулась: – Вопросы вполне оправданные. Армагеддон, или Великая битва идет уже давно, а сейчас повсеместно. Больших сражений будет три: одно в районе Иерусалима, другое вокруг Альфавиля, и прямо нас не коснутся. Третье в Сибири – на Алтае или в районе Омской дуги, течение событий еще не определилось. Тогда же состоится второй приход Христа, и это будет означать начало нового эона земной истории. Материальность нашего мира изменится, время потечет по другому. Не все смогут пережить этот переход, но миллионы людей – вполне. В этом и состоит первый суд – сможет ли их тело выжить в новых условиях бытия, или провалится в миры возмездия, где будет применяться уже к другим физическим условиям? До того же, что неверно называют Страшным судом, еще тысяча лет, или возможно поменьше.
Полковник Сошников потер лоб: – То есть, Христос изменит ход времени? Я знаю, что в «Откровении» есть слова, что времени больше не будет, но как это понимать?
– Представьте, что время это река. Порой вода бывает насыщена пузырьками, и в такой вспененной воде очень трудно плыть. Река времени вся состоит из пузырьков, квантов времени. Наше тело приспособлено существовать в условиях определенной плотности этих «пузырьков», но она может быть совершенно различной. Иногда говорят, что время течет разными потоками. За две тысячи лет Христос достиг такого могущества, что изменит ход времени для нашего мира. Это необходимо, чтобы миллионы просветленных смогли вернуться на Землю и обитать на ней. Ну а те, кто живет сейчас – либо их тонкое тело достаточно просветлено и удержит физическое во вспененном потоке. Либо, если оно отягощено преступлениями и прочими мерзостями, наоборот, увлечет в темные глубины миров возмездия. Мы не можем предсказать, что будет с каждым человеком, полковник. Поэтому желательно, чтобы побольше людей дожило до этого великого дня. Иначе они вернутся уже через тысячу лет, когда Земля будет готова принять миллиарды.
«Ты будешь спать почти тысячу лет», – вспомнилось Тине. Нет, она сделает все, чтобы удержаться с леди Селиной.
Полковник Сошников откинулся на спинку стула, выглядя ошеломленным.
– Ну и ну, – сказал он. – Мне придется это долго переваривать. Но главное я как будто понял, от нас ждут участия в этой Великой битве.
Леди Селина погрустнела:
– В «Откровении» есть слова, что если кто убьет мечом, надлежит тому быть убиту мечом. Это сказано именно о времени Армагеддона. Конечно, можно не сражаться и претерпеть мученическую смерть, она все равно будет вознаграждена.
– Ну уж нет. Благодарю вас, леди Селина. – И полковник глянул на Тину: – А это та самая девушка, что… устроила переполох в приюте для рогн?
– Это не приют, а тюрьма, – сердито сказала Тина.
– И она леди Тина, а не «та самая девушка», – добавила леди Селина.
– Извините. Но ее вроде не собирались убивать.
– Все еще действует «Пакт о рогнах», – сказала леди Селина. – Мадос, как видно, забыл его отменить, да и плевать ему на законы. Там сказано, что рогна может защищать себя любыми средствами. Это выражение не случайно: рогна, особенно юная, часто не способна дать соразмерный ответ на агрессию. Дар активируется непредсказуемо, и людям следовало бы помнить об этом.
Вот и она, маленькая Тина, сорвалась, когда были в приюте. Какая из нее леди, все испортила. Но может, попробовать хоть что-то исправить?..
– Полковник, – неожиданно для себя сказала она, – а вы можете попросить губернатора, или кого-то еще, чтобы нам разрешили снова посетить приют? Обещаю, что мы будем вести себя хорошо. Может, кто-нибудь из юных рогн захочет уйти с нами? Иначе их ждет ужасное будущее.
Леди Селина удивленно глянула на нее, а полковник хохотнул:
– Ну, я перед вами в долгу. Если не собираетесь устроить еще одно публичное сожжение, то… Собственно, я заместитель губернатора по вопросам обороны, могу и сам решать. Как вы, леди Селина?
– Присоединяюсь к просьбе, – коротко ответила та.
Полковник чуть поколебался:
– Только лучше позвоните мне, когда туда приедете, чтобы всё было неожиданным. Я распоряжусь допустить вас и выполнить любые желания. Вот моя карточка. – А пока, леди Селина, не хотите взглянуть, как препарируют вашего… саранча? Наш специалист уже приступил к делу.
Тину передернуло, но леди Селина лишь спокойно кивнула. Зрелище было малоприятное – Тина держалась в стороне, а леди Селина внимательно наблюдала и порой задавала вопросы. Все же ее подозвала:
– В основном это органическое существо, только с металлическим напылением, и несколько узлов вживлено. Посмотри на этот, он как будто дает возможность управления со стороны. Кто же разводит таких тварей, уж не наши ли старые знакомцы хэ-ути?..
Удовлетворилась она только через час, а потом полковник Сошников пригласил пообедать. Обедали в общей столовой, и солдаты глядели на леди Селину с восхищением, а на Тину оценивающе. Было неловко, впервые оказалась среди такого количества молодых мужчин. Наконец стали прощаться.
– Надеюсь на сотрудничество, – сказал полковник. – Навещайте нас.
– Вряд ли смогу, – как-то рассеянно сказала леди Селина. – Я попрошу госпожу Эсмеральду из московского храма Огненного цветка, чтобы установила с вами контакт. Ей удобнее бывать на Урале.
– Жаль. Вы обворожительная женщина. Ну, хоть что-то посоветуйте напоследок.
Леди Селина улыбнулась: – Плывите, полковник. Плывите изо всех сил.
Когда шли к глайдеру, Тина сказала: – Вы такая мудрая.
Леди Селина вздохнула: – Не говори так, а то буду чувствовать себя старой. И это не я мудра.
– А кто?
– Вспомни правило трех «Д». В этом случае: «думай, догадывайся».
В глайдере вздохнула снова: – Неожиданно навалились дела. Очень важные, но приют надо обязательно посетить. Молодец, что вспомнила, Тина.
Летели около часа, наконец показался знакомый двугорбый холм. Глайдер опустился возле распахнутых ворот.
– Неудобно сразу залетать во двор, – сказала леди Селина. И, помолчав: – Что-то ворота открыты. И очень тихо.
Никто не вышел из будки охранника, и даже птицы не чирикали. Тина глянула на окна – ни одного лица. Она вышла из глайдера, споткнулась и пришлось ухватиться за дверцу. Леди Селина уже шла к будке, вдруг послышалось ее слабое восклицание. Тина оторвалась от дверцы и побежала вслед.
Дверь будки полуоткрыта, и прямо за порогом лежит голова охранника… почему-то без тела. На пол натекла темная жидкость. Тина глянула через плечо леди Селины: посереди комнатки лежит обезглавленное человеческое тело, тоже в темной луже. Живот сжался от спазма, Тина согнулась, и ее вырвало чуть не на ноги леди Селины. Кое-как отбрела в сторону и присела на корточки.
Соображать удавалось с трудом. Охраннику отрезали голову, кто и зачем?.. Что произошло? Что с девочками?.. Тина вытерла рот рукой, с трудом встала, и едва не свалилась. Ее с силой вздернули на ноги.
– К глайдеру! – лицо леди Селины было белым, как простыня.
Побежали, глайдер распахнул дверцы, и ввалились внутрь. Леди Селина настороженно оглядывалась, а Тину продолжало мутить.
– Глайдер, к крыльцу!.. Хотя нет, к левому корпусу.
Остановились у дверей.
– Это как будто преподавательский? – спросила леди Селина и решительно вышла. Тина трепыхнулась.
– Сиди здесь! Я сама посмотрю.
Нет уж, решила, что всегда будет рядом! Тина выбралась, цепляясь за дверцу, а взойти на крыльцо помогли перила. От свежего воздуха в голове прояснилось, и вошла в холл. Иногда шмыгала через него с другими девочками, когда наступала очередь убирать общий коридор и комнаты преподавателей. Здесь те позволяли себе вольности: могли и потискать, и по заду шлепнуть. Приходилось терпеть, но большего не дозволялось – до того дня.
Сейчас холл был пуст, однако не совсем: из-за конторки дежурного высовывались чьи-то ноги, на полу опять темная лужа, и снова тошнотворный запах. С лестницы что-то капало. От нахлынувшего ужаса ослабели колени.
Леди Селина глянула на нее: – Оставайся здесь! Я запрещаю идти дальше.
И выкинула такой трюк, что несмотря на ужас, у Тины открылся рот. Леди Селина приподнялась над полом и, не касаясь ступеней, заскользила над лестницей вверх. Тина опомнилась только через минуту и, шатаясь, выбралась на крыльцо. Почти упала на перила, но постепенно свежий воздух опять привел в чувство. Довольно скоро появилась и леди Селина.
– Везде одно и то же, – сказала она бесстрастно, – лужи крови. Это легионеры Мадоса. Оглушали из станнеров половинным зарядом, чтобы сердце продолжало исправно качать кровь, а потом перерезали горло. Эманация свежей крови – самое изысканное лакомство для демонов, и Мадос регулярно устраивает такие пиршества для обитателей Темного чертога. Сколько таких случаев по всей Земле, а от людей скрывают. Миллионные стада гонят на убой.
– Что с девочками? – хрипло сказала Тина. – Пойдемте в главный корпус.
Леди Селина поглядела с сомнением:
– Подъедем в глайдере. В тебя могут выстрелить издалека, а щит рогны ты пока создавать не умеешь. До машины и от нее – только держась за мою руку.
В широком коридоре главного корпуса оказалось несколько трупов девушек: выпученные глаза, залитые кровью белые блузки. Тина отворачивалась, а леди Селина внимательно осматривала тела.
– Никого не изнасиловали, – сказала она, – вся одежда аккуратно застегнута. Только перерезано горло. Со знанием дела, одним ударом наискосок.
Поглядела на распахнутые двери: – Это классные комнаты?
– Да, – сквозь зубы ответила Тина, ее трясло. – Воспитанницы делились на четыре группы по возрасту… и у каждой был свой класс для занятий.
Заглянули в первый, для мелких. Здесь почти все остались за партами – похоже, девочкам запрокидывали голову на парту сзади, рассекали горло, а потом истекающие кровью тела сползали на сиденье или на пол.
– Девять девочек, – тускло сказала леди Селина. – Пойдем в следующий.
Но в следующий класс Тина войти не смогла, так и стояла, трясясь, в коридоре. Собралась с силами, только когда леди Селина зашла в последнюю дверь. Тина вошла, придерживаясь за стену, и вскрикнула – Вероника! Скорчилась на полу, ее любимая розовая блузка (в последнем классе уже не было обязательной формы) залита кровью, лицо отвернуто, каштановые волосы размётаны в темной луже. Тина схватилась за эти липкие волосы, чтобы повернуть голову… однако это оказалась не Вероника, просто похожая девушка. Кое-как сообразила – они закончили школу вместе, и Веронику скорее всего давно отправили в общий приют.
Страшный кровавый разрез оказался прямо перед глазами. Тина упала на колени и ее стало рвать в лужу крови, но шли лишь сухие спазмы, желудок опустел еще до этого. С трудом, придерживаясь за парту, она встала. В воздухе стоял тяжелый запах, и как будто звенели мухи. Тина стала выискивать их взглядом – ни одной. Леди Селина озабоченно поглядела на нее.
– Это не мухи, – сказала она. – Это рычат от наслаждения демоны, но в наш мир этот рык доносится только писком. Ты рогна и чутка к касаниям Тонкого мира, поэтому слышишь.
Она помогла Тине выйти в коридор, усадила на подоконник и куда-то делась. Тина сидела, ничего не соображая, зубы стучали от невыносимого холода. Леди Селина появилась снова.
– На верхних этажах еще несколько трупов. Похоже, Мадосу уже не очень нужны рогны, времени у него осталось мало. Хотя я слушала разговоры и узнала, что несколько девушек все-таки забрали, наверное самых перспективных.
– Как вы могли это слышать? – безразлично спросила Тина.
– Хроники Акаши. Я потом объясню, что это такое, но воспользоваться ими ты пока не сможешь. Пойдем.
Она взяла Тину за руку, стащила с подоконника, и они вышли на крыльцо. Слышался тонкий свист, с неба опускались размытые серые силуэты. Леди Селина сощурилась.
– Ховеры легиона, – сказала она. – Как видно, хотят завершить свое кровавое дело… Глайдер, режим экранирования. А мы пока зайдем за этот угол.
Ховеры приземлились правильным треугольником. Из них стали выскакивать люди с какими-то ранцами. Несколько человек пошли к приюту, а один к сторожке у ворот. В руках у него оказался шланг, и он стал поливать ее изнутри и снаружи. Донесся резкий запах бензина.
– Ясно, – сказала леди Селина, – хотят всё сжечь. Выйдем. Не отпускай моей руки.
Они вышли на крыльцо, и люди с ранцами сразу остановились. Серо-стальная форма, лица прикрыты прозрачными щитками.
– Зачем вы здесь? – громко спросила леди Селина. – Здесь совершено преступление, и я вызываю полицию.
Шедший впереди ничего не ответил, только поднял руку. В ней тускло блеснуло, и раздался громкий щелчок – Тина уже знала звук пистолетного выстрела. Ничего не произошло, лишь впереди слабо замерцал воздух, и что-то звякнуло о плитку крыльца. Тогда другой протянул к крыльцу наконечник шланга, оттуда с фырчаньем вырвалась струя огня… И, словно ударившись о невидимую стену, завернула обратно. Тину слабо опалило, а люди будто оделись в языки пламени и стали разбегаться, жутко вопя.
Но убежали недалеко.
– Кто убьет мечом, надлежит тому быть убиту мечом, – холодно сказала леди Селина.
Даже те, кого не охватило пламя, начали падать. Издавая жуткие утробные крики, они свертывались в позу эмбриона, и от них поднимались струйки дыма. Пламя было почти не видимо, только чадно загоралась одежда, но людей будто поедал невидимый огонь изнутри, они превращались в оплывающие темные кучи. В ноздри вошел омерзительный запах горящей плоти.
Однако Тину уже не тошнило – плотно сжав губы, она смотрела на сгорающих заживо. Два ховера дернулись было вверх, но тут же рухнули обратно, и из них тоже стали подниматься завитки дыма.
– А если… – язык слушался плохо, – среди них есть невиновные?
– Это огнь поядающий, – с горечью сказала леди Селина. – Он пожирает только тех, кто замаран кровью. И ты видишь, что невинных здесь нет. – Помолчав, добавила: – Я сообщила полковнику Сошникову. Он прилетит с журналистами, чтобы всё засняли и показали в новостях. Люди должны очнуться и понять, что происходит. Нам здесь нечего делать, но мы должны отыскать увезенных девушек – иначе их используют, чтобы творить зло. Я уже знаю, где их прячут. Пошли.
Их глайдер возник будто из пустоты, Тина даже вздрогнула. Никита замучил бы вопросами, а она уже привыкает к чудесам. Могущественные друзья у леди Селины, только и она не все может.
– Переоденемся, – сказала леди Селина. – Твое платье в крови, да и я наверное посадила пятно или два.
Тина с содроганием стянула платье и кинула в багажник, к счастью там нашлась и бутыль с водой, чтобы вымыть руки. Переоделась в комбинезон.
– Дальняя у нас дорога, – сказала леди Селина, тоже переодевшись и садясь в глайдер. – Девушек переносят в Темный чертог, чтобы извратить их Дар. А трехмерная часть чертога теперь существует только в сфере Луны, я когда-то встречалась с ее хозяйкой… Глайдер, в этот раз ты будешь слушать меня и не прекословить? Я понимаю, что с твоей точки зрения это не настолько важно для меня, но с моей – я готова прямо сейчас умолять Предвечный свет…
– Не надо, леди Селина, – быстро ответил глайдер. – Моей госпоже будет очень неудобно. Лучше я оставлю свое мнение при себе.
– Спасибо. Тогда к Луне и в Темный чертог. Сдается мне, Тина, что и тебе пора привыкать к космическим полетам. Правда, этот будет не в обычном пространстве.
Снова жемчужный водоворот разворачивается впереди. В нем исчезают корпуса приюта, разбросанные тела… или скорее то, что от них осталось. Тут же водоворот сменяется черным вихрем. Они в туннеле, и вокруг бешено вращаются темные стены, опять из неизвестной Тине энергии. Слышен нарастающий вой, все выше тоном.
«Мы в Темном коридоре, Тина. В прошлый раз твое путешествие с Никитой было комфортнее, но там действовали куда более могучие силы».
Вой перерастает в немыслимо тонкий свист и пропадает. От бешеного круговорота вокруг начинает тошнить. Тина стискивает зубы, о чем-то подобном рассказывал Никита: минуты столь неистового ускорения, что поле зрения сужается до темного колодца. С чего это леди Селина заговорила о космических путешествиях? Вращение делается медленнее… еще медленнее… теперь они просто в темном туннеле. Вдруг на стены падает серый свет, и они вырываются на открытое пространство. Серый мир! Серые холмы с пологими скатами, черное небо – ни солнца, ни звезд, только переливаются синеватые отсветы. Глайдер летит над серыми пустошами, что-то вырисовывается на горизонте. Леди Селина легонько вздыхает:
– В этом потоке времени Луна остается такой, какой была сто миллионов лет назад. Уже нет ни морей, ни растительности, но атмосфера еще медлит. Она очень разрежена, обычный глайдер здесь летать не сможет. Вот почему мне пришлось прибегнуть к легкому шантажу.
Раздался невнятный звук, и Тина оглянулась.
– Не обращай внимания, это он выражает недовольство. Машины даймонов обладают разумом и эмоциями, собственно это не машины, а криты, от английского «существо». Когда-нибудь ты познакомишься с ними поближе.
Опять леди Селина говорит загадками. А «что-то» на горизонте растет, и становится видно, что это замок. Именно от него исходит синеватое свечение.
– Ну вот, – говорит леди Селина. – В лунном небе больше нет Земли, это ты с Эмили постаралась, а солнца в этом потоке времени отродясь не видали. Кто попал сюда, это почти навсегда, ну примерно на миллион лет. У них же нет такого умницы, как наш глайдер.
Тина чуть не фыркнула – похоже, леди Селина старается польстить глайдеру. А замок уже рядом, он грандиозен: шпили, башни, несчетные темные окна. Вокруг замка какие-то котлованы, но они, похоже, пусты. Глайдер медленно опускается ко входу.
– Когда-то здесь был только вокзал, – спокойно говорит леди Селина. – И бесчисленные люди в котлованах. Они все время страдали от удушья, и этими излучениями лакомились демоны. Теперь люди перемещены в недра Луны, на поверхности даже в эфирном теле не выжить. Естественно, они и дальше страдают.
Глайдер сел, но дверцы не открывались.
– Дышать почти нечем, – сказала леди Селина, – хотя в самом замке поддерживается некое атмосферное давление. Глайдер, дай нам, пожалуйста, по кислородной маске.
Перед Тиной открылся ящичек, в нем лежала маска. Тина примерила: закрывает все лицо, прозрачная напротив глаз и с двумя цилиндриками по бокам.
– Ох, чуть не забыла. Глайдер, нам еще шесть… Это для девушек, которых увезли, – пояснила она Тине.
Ящичек снова открылся, теперь в нем лежала кучка масок.
– Тина, рассуй по карманам комбинезона, у тебя их много.
– У глайдера целый запас? – удивилась Тина, выгребая маски.
– Нет, он просто синтезирует, что надо. Не знаю другой столь технически продвинутой цивилизации, как даймоны. Была похожая на Земле почти миллион лет назад, но стерта из мироздания, нутро стало насквозь черное. К счастью, даймоны на нашей стороне… более или менее. Выходим.
Вышли, тело легкое, будто воздушный шарик. Прохладно, цилиндрики по бокам лица слабо пульсируют, дышится легко.
– На нашей Луне ты бы вмиг замерзла, – сказала леди Селина, голос звучал тоньше обычного. – Но здесь, хотя солнца не видно, его излучение даже сильнее, чем на Земле. На Венере с этим будут серьезные проблемы.
И при чем тут Венера?.. Дверь большая и открыта, однако пришлось продираться будто сквозь вязкую пелену. Это трудно, потому что на каждом шагу подпрыгиваешь. Надо же, она на Луне!
– Не снимай маску, – предостерегла леди Селина. – Внутри можно дышать, но атмосферное давление как на высоких горах Земли, ты упадешь в обморок.
Сумрачный холл, стены как будто из черного мрамора с кровавыми прожилками. В центре пола груда самоцветных камней – зеленых, синих, красных. Леди Селина кивнула в ту сторону:
– Здесь отбывал заключение Рарох… хотя ты ведь не знаешь его. А теперь вынужден ютиться владетель Темного чертога, когда принимает трехмерный облик. Конечно, в четырехмерном мире великолепие его дворца превосходит наше воображение.
Тина оглянулась по сторонам – пусто.
– Нас не увидят? – шепотом спросила она.
– Пока мы под покрывалом Изиды. Она одна из Владык и, хотя больше не вмешивается в земные дела, иногда помогает. Ну, идем.
Тина сделала несколько шагов и приостановилась.
– Будто стон доносится, – сказала она. – И пол дрожит.
– Под нами, в недрах Луны, мучаются миллионы. Мы туда не пойдем, все равно пока не сможем помочь. Пошли… и особо не смотри по сторонам.
Двинулись дальше, в стенах коридора стали открываться темные проемы. Один оказался красновато освещен. Тина опять стала, вглядываясь… Пещера, на ее полу чадно пылает костер, а к стене приковано нагое тело. Видно со спины и в мигающем свете смутно, но как будто мужское. Вокруг суетятся черные угловатые фигуры, одна хватает из костра раскаленный стержень, когтистой лапой растягивает мужчине ягодицы и втыкает стержень между ними. Мужчина отчаянно вопит, с шипением поднимается красноватый пар. Тину тошнит, из-под ног уплывает пол. Она поднимает трясущуюся руку…
– Нет! – леди Селина хватает ее за предплечье. – Не вмешивайся в совершение кармы. Когда-нибудь мы сможем и это, но уже в новом эоне.
Она тащит Тину по коридору, а та плачет.
– Как такое возможно? Я думала, что это сказки, об адских мучениях. Вы близки Предвечному свету, вы можете…
Леди Селина останавливается, на губах горькая улыбка.
– Сюда поднимают тех, кого пытают огнем, в нижних туннелях кислорода для горения уже недостаточно. Увы, мы опоздали, одну твою сестру уже не спасти. Зато теперь у нас есть время, а мне хватает мгновений. Смотри…
Филя
Он оттолкнул табуретку и повис, петля туго перехватила горло. Он задергался: может вылезти, пока не задохнулся, и пускай дальше насилуют? Но накатила такая слабость, что не поднять рук, а по ногам потекла горячая жидкость – неудержимо изливалась моча. В голове все сильнее звенело, а потом веревка наверное оборвалась, и он стал падать сквозь темноту. Падал бесконечно долго, наконец забрезжил серый свет. Пошевелиться долго не удавалось, тело будто сковало льдом. С огромным трудом вытянул одну ногу, потом другую. Руки хватали какие-то холодные сырые комья. Постепенно стало видно лучше…
Он лежал на скате неглубокой воронки, на голой земле. На теле какие-то лохмотья, и вообще с ним что-то не так. Он привстал, застонав от боли в затекшем теле, а потом кое-как сел. Что снаружи, вокруг только низкая загородка? Пополз вверх, цепляясь за пучки бледной немощной травы, и стал виден обширный котлован, разгороженный перегородками на клетушки, в каждой кто-то есть. Все в серой рванине, и лица тоже серые и невыразительные. Совсем непохоже на центр коррекции, где заставляли стирать и тщательно гладить одежду. Вдруг какая-то жуткая морда выглянула навстречу, он оборвался и скатился вниз. Полежал, глядя в низкое серое небо, и понемногу сердце стало биться ровнее.
– Эй, паря, – послышалось со стороны, – тебя как звать?
Он сел на землю и огляделся. Над перегородкой маячила чья-то физиономия, серая и невыразительная. Волос нет, черепушка морщинистая, глаза впалые.
А как его зовут, похоже он позабыл. Но тут же вспомнил имя и, очень ярко, что случилось в центре коррекции. Он содрогнулся:
– Филимон, обычно Филей зовут. – Слова произносились с трудом, будто отвык говорить.
– Филя… простофиля, – насмешливо сказал мужик. – Похоже, совсем пацан. А меня Василий Петрович. Ты за что сюда попал?
– А куда? Что это за место?
– Ты вообще откуда?
– Держали в центре коррекции, – неохотно сказал Филя.
Мужик присвистнул: – А туда за что?
Филя глянул по сторонам, а Василий Петрович осклабился:
– Вы, молодняк, обычно по этому делу, – он сложил из пальцев кружок и потыкал в него. – Угадал? Не бойся, тут тебе ничего не сделают. Всем оставили только фитюльки, чтобы писать.
– Ну, трахнул одну, – угрюмо сказал Филя. – Вроде сама хотела, а потом расплакалась, родителям мол скажу. И чего распсиховалась, через год сама бы во Дворец наслаждений побежала. Ну я и психанул. «Ты же меня сама завела. Дескать, только осторожнее, чтобы я не забеременела. Придушу, падла». И подушку на ее смазливое личико. Хотел только пугнуть, а она трепыхается, и я все сильнее надавливаю. Когда опомнился, она уже мертвая лежит. Ну и посадили за изнасилование и убийство.
– Ну-ну, – присвистнул Василий Петрович. – Дело молодое, погорячился. Но помер-то почему? Лет тебе всего ничего.
– Как помер? – Филя оглянулся. – Я вроде живой. Только… в центре коррекции стали мужики постарше приставать, два раза изнасиловали в очко. Обидно стало, и попробовал повеситься. Но наверное веревка оборвалась, я ее из простыни сделал.
– Не оборвалась, паря, – вздохнул Василий Петрович. – Помер ты по-настоящему. Знаешь, как это место называется? Скривнус, сюда первым делом после смерти попадают. И тело на тебя другое надели … Ничего, здесь жить можно. Со временем немало отсюда возвращается, как бы вторую попытку дают.
Филя ощупал себя, вроде нормальное тело.
– Попы не врут, значит? – угрюмо спросил он. – Один в центре коррекции уж как распинался. Покайтесь в грехах своих, не то будете выброшены во тьму внешнюю. Только какая здесь тьма?
Солнце блеклое, светит тускло. Вдруг оно потускнело еще больше, в сером небе появилось что-то темное и стало закручиваться, образуя как бы воронку. Василий Петрович задрал голову:
– Это что-то новенькое. Обычно отсюда черный корабль забирает – тех, кому еще ниже[1].
Воронка быстро росла: в центре темнота, а вокруг раскручивается будто водоворот. Над перегородками стали подниматься другие головы. Стало видно, что воронка присоединена к серому щупальцу, уходящему в небо. Похоже на смерч (вспомнились школьные фильмы по географии), только с основанием не на земле, а в небе. Жутковатый смерч близился, раскачиваясь, и теперь походил на огромного змея с разинутой пастью.
– Спаси нас, Господи, – забормотал Василий Петрович. – Свят, свят, свят…
Змей хищно наклонился, в глотке сквозила тьма. Миг, и Филю оторвало от земли и понесло в эту темноту. Краем глаза увидел, что то же произошло с Петровичем…
Он в туннеле, вокруг бешено вращаются темные стены, а может это вращается он сам. Тошнит, к горлу подступает блевотина. Вдруг его будто выплевывает куда-то, и он приземляется на каменный пол. Но ударяется легко, и даже будто подскакивает. Пытается отдышаться… и не может. Воздух какой-то тонкий, и сколько ни дыши, все равно подступает удушье – как тогда, когда висел в петле.
С отчаянным усилием удается встать на колени. Он в тускло освещенном туннеле, у стен какие-то ржавые механизмы. Среди них лежат на полу или сидят, прислонясь к стенам, люди. Все тяжело дышат, глаза выпучены и налиты кровью. Где он? Что с ним? Открывает рот, чтобы закричать, но вырывается только жалкий писк. Некие тени склоняются над ним, на руках защелкивается холодный металл, его волокут куда-то…
– Хватит! – голос леди Селины ворвался в сознание Тины, и она пробудилась от кошмара. – То, что сейчас испытывает этот несчастный, я не буду передавать, иначе ты потеряешь сознание. На Земле его страдания были бы не так мучительны и длились не так долго. Для этого и создавался лунный ад, чтобы демоны впивали излучения боли, даже когда земные страдалища опустеют… Ладно, нам надо идти. Возьми меня за руку и ни в коем случае не отпускай, мы пойдем прямым путем.
Будто радуга вспыхивает в коридоре, озаряя угрюмые каменные своды. А следом Тина, стиснувшая руку леди Селины, уже в другом месте. Обширный зал, тоже сумрачный, но с великолепным убранством: в стенах тлеют фиолетовые, синие и лиловые огни, по потолку катятся волны багрового света. В центре зала трон, будто высеченный из темноты, и вверху высокой спинки угрюмым жаром горит несколько самоцветов. Однако трон пуст.
Леди Селина дергает рукой, Тина спохватывается и ослабляет хватку. Смотрит туда же, куда и леди Селина. У стены роскошная кровать и с нее встает нагой мужчина: темная мускулистая фигура и бесстыдно торчащий пенис, с которого будто капает красный свет. Голова увенчана рогами, и мужчина похож на огромного козла, вставшего на задние ноги. Тина брезгливо отводит взгляд – а на другой стороне кровати лежит девушка, которая судорожно пытается поправить задранную юбку.
– Приветствую, ваше Тёмное величество, – к изумлению Тины, леди Селина делает легкий реверанс. – Извините, что в этот раз без приглашения, но, как видите, я дождалась… завершения процесса. Отвлекать вас было бы неуместно.
– Ты дерзка, Селина, явилась не в самый подходящий момент. – Голос мужчины гулко отдается со всех сторон. – Но одновременно учтива, поэтому тебя и терплю. Тебе вряд ли неловко, повидала голых мужчин. А вот твоя спутница очень молода.
– Она тоже замужем, – голос леди Селины сама кротость, – так что ей не в диковинку. Однако вашим видом, а вы приняли традиционный облик дьявола, несомненно впечатлена.
– Пришлось облечься в материальную форму, – снисходительно говорит мужчина, – по понятной причине. Но я подозреваю, что ты явилась мне помешать.
Он кивает в сторону темного угла, и тот красновато освещается. Девушки! Сгрудились на полу, обхватили друга руками, плачут и глаза блестят от слез. Леди Селина вздыхает:
– Боюсь что так, ваше величество. Я пришла за ними. Не откажите в любезности, мне пришлось проделать такой долгий путь.
– А если откажу? Ты не сможете противостоять Мне.
– Это выявит лишь поединок.
– Я уничтожу тебя, сотру в черную пыль!
Потолок разгорается яростным багровым пламенем – кажется, сполохи вот-вот испепелят леди Селину. По руке Тины пробегает легкое содрогание, а вокруг леди Селины возникает слабый жемчужный ореол.
– Вполне возможно, ваше величество. Но предупреждаю, вы потратите очень много сил. Великая битва уже скоро, разве не будет жаль, если в решающий момент их не хватит?
По залу прокатывается громыхание, и не сразу становится понятно, что это смеется мужчина.
– Женские уловки, видно неохота лишаться своего симпатичного тела. Но в этих словах есть резон. Ладно, одна рабыня у меня уже есть, можешь забрать других. Все равно мы встретимся в битве Армагеддона.
– Благодарю, ваше величество.
А Тина не может оторвать глаз от девушки на постели. Та села на краю, обхватив коленки руками, вся содрогается, щеки блестят от слез.
– Госпожа… Селина, – с трудом выговаривает она, – я узнала вас. Спасите меня, я не хочу так жить.
– Леди Селина!.. – почти кричит Тина.
«Спокойно, Тина. Ты забываешь о безмолвном языке рогн. Я уже не могу помочь ей, черное семя действует быстро и проникает в каждую клеточку тела. Она на пути во тьму».
– Госпожа Селина! – теперь отчаянно кричит девушка. – Лучше сами убейте меня!
– Ты действительно хочешь отбросить свое оскверненное тело? – ровным голосом спрашивает леди Селина.
Девушка кивает несколько раз, или это судорожно дергается подбородок.
– Да будет так. Я даю тебе имя Элинор и направляю в Предвечный свет. И ты чиста.
Вспышка немыслимо яркой голубизны – ярче, чем сильнейшие молнии того мира – отбрасывает Тину в темноту. В сознании слышится:
«Такое пламя уничтожает даже эфирное тело. Оно все равно загрязнено черным семенем, а так душа Элинор чистой явится в Предвечный свет, и получит прекрасное новое тело. Когда-нибудь вы встретитесь».
Тина растирает глаза: перед ними вращаются огненные круги, и лишь постепенно она начинает видеть зал. Девушки тоже трут глаза, на кровати пусто, мужчина-козел исчез.
– Не понравилось, – усмехается леди Селина. – Но запомни, Тина, я имела право это сделать только из-за отчаянной мольбы Элинор. В таком случае отпадают все запреты… Раздай девушкам маски, мы уходим.
Снова коридор, в нем пусто и темны зевы пещер.
– Разбежались, – сухо комментирует леди Селина. – К сожалению, не в моей власти освободить Филимона.
Тина держится рядом, а за ними испуганной вереницей следуют девушки. Никто не смеет задерживать их. Вот и выход: серые холмы, темное небо. Глайдер на своем месте.
– Теперь головоломка, – рассмеялась леди Селина, – как нас всех упаковать? Ну, одна рядом с Тиной, а остальные четверо назад. Вспомните, как играли в «кучу малу».
Кое-как разместились, сзади послышалось даже хихиканье.
«Это хорошо, – услышала Тина, – отходят от стресса… Где же их разместить?»
Разместили в общежитии (три двухэтажных корпуса были загодя построены в долине притока Серебряной), и для Тины неожиданно началась другая жизнь – учительницы.
– Учи их всему, что знаешь, – сказала леди Селина, – я дам тебе свои старые методички. Конечно, они не прошли через мир вечного пламени, и твоих высот им не достичь. Но они талантливы, недаром их отобрали для Мадоса. Нам позарез нужны рогны, чтобы защитить людей от этой саранчи. Я пока обойдусь одна.
Тина подивилась: леди Селина такая могущественная, а не дает себе поблажек, крутится как белка в колесе. Или все же дает?.. Но пока она была чем-то занята, и лишь изредка давала уроки юным рогнам.
Через три месяца изнурительных занятий они сидели вчетвером в гостиной. Марфа приготовила изысканный, хотя и легкий ужин: красная рыба, икра, шампанское. Леди Селина подняла бокал:
– Сегодня двойной праздник, у Тины и Ильи. Тина вывела пятерых девушек на первый уровень подготовки. Годовой курс за три месяца, поздравляю. За Тину с Никитой!
Тина выпила, прохладные пузырьки лопались на языке. И икра вкусная.
– А теперь очередь Ильи, – леди Селина кивнула мужу.
Тот тоже поднял бокал:
– Сегодня стартовал первый корабль в рамках проекта «Венера». Десять модулей доставят в разные области планеты груз бактерий для переработки углекислоты в кислород. Атмосфера Венеры уже достаточно насыщена водяным паром. Затем последуют еще несколько кораблей. За тех, кто населит Венеру!
Выпили, леди Селина лукаво поглядела на Тину:
– Вам обоим нужен отдых. Тина каждый вечер чуть не падает от усталости, а Никита то мотается по убежищам, то вместе со мной, отражать нападения этой проклятой саранчи. Вы получаете редкий подарок, увидите Переландру – то, какой Венера станет в будущем. И вы лишь вторая пара после нас, которая побывает в этом чудесном мире. Так что хватит пить шампанское, уже сегодня вы будете пить из океана вечной молодости.
Что за океан вечной молодости? Но отдых, это хорошо.
– Что нужно взять из одежды? – спросила Тина.
– Ничего. На тебе блузка и шорты, этого хватит. На всякий случай возьми купальник, хотя вообще там можно ходить нагишом.
Никита тоже выглядел озадаченным. – Но надо взять теплые вещи. И еды…
– Не надо, – рассмеялся Илья. – Холода не будет, разве что жарковато, а такой пищи вы еще не ели. Но есть один важный момент, в тех местах нет информационной среды в нашем понимании. Вам нужны внешние трансиды, даже Тине, и вот подарок. – Он выложил на стол два браслета.
– В них заложены наши контакты и прочая информация. Квантовая связь по протоколу даймонов, только вам будет не все доступно. Дайте им имена, какие захотите. Что побольше, тебе, Никита.
Тот повертел браслет: – Похожие были у нас на корабле, для связи с периферийными устройствами. Значит, свой трансид я могу отключить?
– Лучше я, – усмехнулась леди Селина, – чтобы не осталось лазейки для слуг Мадоса… Всё, он деактивирован. А у Тины его и не было, так что привыкай. Управление голосом или мысленно, вода ему нипочем, а вот колечко оставь дома.
Тина надела, плотно обхватывает запястье и симпатичный.
– Пойдемте. – сказала леди Селина. – Туда лучше попасть при свете дня.
Тина забежала оставить кольцо, и спустились во двор: теплый вечер, хотя лето уже заканчивается. Леди Селина коснулась кабины глайдера:
– Отвезешь их в Сад, мир Переландры. Вот ключ для перехода. – Она ненадолго сосредоточилась, а потом шаловливо улыбнулась. – И еще…
Подул прохладный ветерок, и Тина застегнула верхнюю пуговку на блузке. А Никита вообще в одной майке.
Леди Селина чмокнула Тину в щеку: – Садитесь. Запомните, пить там можно любую воду. Есть любые плоды, сами выберете, что на завтрак, обед и ужин…
– И что на ночь, – Илья подмигнул Никите.
Взлетели, и глайдер направился к югу, где розовели снега Белухи.
– В эту же сторону улетала леди Селина с Ильей, – задумчиво сказал Никита.
Тина молчала, ее клонило в сон. Белуха постепенно приблизилась, красноватый свет стекал со снежно-ледовой стены…
– Переход, – неожиданно сказал глайдер.
Тина словно провалилась куда-то, сердце замерло, а потом сильно забилось.
Море! Лазорево-синее, без конца и края. Легкие морщины на воде – наверное волны… и еще какие-то пестрые лоскуты. Крыша кабины отъехала назад, и внутрь хлынул напоенный ароматами воздух. Тина чуть не задохнулась, а потом ухватилась за края сиденья: глайдер камнем упал к самой воде. Чуть не оглушив, прозвучал звонкий переливчатый свист. А затем… глайдер перевернулся.
Пальцы Тины соскользнули, она полетела в воду и плюхнулась с головой. Теплая вода выбросила ее на поверхность как пробку. Она стала подниматься – ее вздымала пологая волна – и в панике огляделась: неподалеку барахтается Никита. И ни следа глайдера!
Тина едва не заорала от злости: она надеялась на отдых, а их выкинули посреди бескрайнего моря. Что за злую шутку сыграла с ними леди Селина?..
[1] Здесь Скривнус описан вскользь, подробнее см. в книге IV «Розы мира» Д.Андреева
Лон Метельский. Чаши гнева
Эхо прокатилось среди мертвых скал, а больше никакого ответа. Метельский угрюмо встал на ноги: надо уложить Хельгу в глайдер, везти ее в госпиталь в Иерусалим, хотя это явно бесполезно. Он поднял дверцу глайдера, сразу вылетел Мунин и с карканьем закружился над мертвой хозяйкой. На сердце было невыносимо тяжело. Метельский разложил сиденье, помедлил и обернулся к Хельге…
Рядом с телом на корточках сидела Герда, глядя не на него, а куда-то вбок, с вытянутой в ту сторону рукой.
– Сочувствую тебе, Лон, – сказала она, не поворачивая головы. – Вот и выехали всадники Апокалипсиса. К сожалению, она мертва. Как и я когда-то.
Метельский облизнул пересохшие губы.
– Ты… ее видишь? – с трудом выговорил он.
– Конечно. Она сейчас в тонком теле, такой же призрак, как я когда-то. В шоке и растеряна, не понимает, что с ней. Я держу ее за руку, иначе ее унесет в странствия по первому кругу Бардо.
– А она… может стать такой, как ты? Хоть иногда появляться.
– Вряд ли. Меня учили годы, а теперь уже нет времени. И воскресить ее не сможет даже леди Селина. Только Христос, он придет скоро.
– Хельга на это не очень надеялась. Как-то сказала: «Вряд ли нам повезет, и отрубят голову за свидетельстве о Христе». А так… я знаю про тысячу лет. – Метельский отвернулся, чтобы вытереть слезы.
Герда начала двигать рукой, словно поглаживая кого-то.
– Да, тысяча лет большой срок… Вот что, Лон. Есть одна возможность, почти фантастическая, и тебе придется решать за обоих. Ты должен согласиться полететь на Венеру.
– Что? Зачем?..
– Скоро начнется новый эон. Одна из его задач заселение Венеры, второго дома человечества. Условия там начали приближаться к земным, но все равно будут другими. Те, кто полетит туда, должны будут модифицировать свои тела, однако могут получить и новые. Первые женщины там станут Евами нового мира, – Герда легонько вздохнула. – Работа уже начата, и я знаю, куда отправиться, только надо попросить госпожу Селину… Ну как, Лон? Можешь не соглашаться, я за вас походатайствую, и сладких вам снов на тысячу лет.
Метельский вздохнул, а на душе вдруг полегчало.
– Хельге обещали, что она сможет иметь детей в новом эоне. Если это Венера… ну что же, мы полетим туда.
– Ты действительно сказал слово?.. Тогда я спрашиваю госпожу Селину.
Она сосредоточилась, а потом на лице появилось мечтательное выражение. Жемчужное мерцание вдруг возникло на фоне желто-бурых скал Вади Кельт. Из него выступила леди Селина и быстро огляделась.
– Приветствую вас, – сказала она. – Лон, я не выражаю тебе соболезнований. Герда сказала, что произошло и что вы решились. Всё не просто, но такими вещами занимается муж госпожи Кэти, и сейчас мы отправляемся к нему. Только прежде надо решить с Хельгой. Ее физическое тело мертво, мертвее не бывает, и больше ей не понадобится. Что ты хочешь сделать с ним?
Метельский с грустью поглядел на Хельгу: лицо спокойное, будто спит.
– Глайдер нам еще нужен? – Леди Селина отрицательно качнула головой, и он продолжал: – Тогда пусть похоронят в Иерусалиме. Ей бы это понравилось, там она…
Он сглотнул и не смог продолжать. Вместо этого поднял Хельгу на руки, отнес к глайдеру и бережно уложил на разложенное сиденье. Позвал:
– Мунин!
Ворон без звука влетел в глайдер и устроился на плече хозяйки. Метельский бросил в глайдер оба автомата и палку Морихеи, хватит с него оружия.
– Возвращение в Иерусалим, – приказал он. – Гедеон! Хельга убита, и я беру отпуск. Внимательно следите за Вади Кельт.
Глайдер взлетел, обдав их порывом горячего ветра с пылью.
– Возьмите меня за руки, – сказала леди Селина. – Герда, не отпускай руку Хельги.
Так еще не перемещался: серая пустота, какие-то зловещие тени, томительный звон в ушах. Все закончилось быстро, они стояли перед воротами из чугунного литья, и в утреннем свете золотилась надпись по-английски: «Медицинский центр имени Джанет Варла». Прохладно.
– Мы перенеслись где-то на семь часовых поясов вспять, – пояснила леди Селина. – Сейчас в Канаде, в окрестностях Эдмонтона. Идемте.
Ворота беззвучно раздвинулись, песчаная дорожка среди роз вела к белому трехэтажному зданию. Двери раскрылись перед леди Селиной: просторный холл, кусты желтых роз в больших вазонах, никого.
– Еще рано, – сказала леди Селины, – но я оповестила Матвея, он будет ждать. Нам вниз.
Спустились в лифте. Метельский все поглядывал на Герду – не верилось, что рядом с нею, только незримая, Хельга. В просторном зале их встретил темноволосый мужчина, уже видел его в Петербурге. Леди Селина улыбнулась ему:
– Извини, Матвей, что так рано подняла. Похоже, у тебя новая пациентка.
Мужчина склонился к ее руке, кивнул Метельскому и посмотрел на Герду, а скорее пустоту рядом с ней.
– Привет, Герда. Уже скоро займемся тобой. Как зовут твою подопечную?
– Это моя жена. – сказал Метельский, – зовут Хельга. А… вы ее тоже видите?
– Конечно, просто другой вибрационный план. Вам пока вникать ни к чему. Ты молодец, Герда, что сумела удержать ее, но медлить нельзя. Подведи ее туда и уложи.
Неподалеку поднялась крышка полупрозрачного саркофага. Герда подошла к нему, нагнулась и стала делать движения руками, будто и в самом деле что-то укладывая. Матвей тоже подошел, внимательно глядя.
– Вам повезло с Гердой, – сказал он Метельскому. – Я, например, не могу действовать на тонком плане, только смотреть и слышать… Всё, готово.
Крышка саркофага медленно опустилась.
– Это технология даймонов, – сказал Матвей. – Он в некоторой степени удерживает тонкое тело, в данном случае тело Бардо[1]. К сожалению, все равно возможны проблемы, но об этом потом.
– А что… будет дальше? – с трудом выговорил Метельский. – Герда сказала, что вы можете дать ей новое тело.
Матвей глянул на девушку: – Извини, Герда. О медицинском центре Джанет Варламовой ходит много легенд, и это одна из них. Да, мы научились модифицировать человеческие тела, но лишь в некоторой степени. Например, на Венере температура будет сорок-пятьдесят градусов, и надо усовершенствовать терморегуляцию. Останется повышенное содержание углекислоты, и для организма это должно стать нормой. Когда поселенцы Венеры станут навещать Землю, им придется временами вдыхать коктейль с углекислым газом. Все проблемы решаемы, однако воссоздавать тела заново мы не умеем, и вряд ли скоро научимся.
– Ох! – с отчаянием сказала Герда. – А я обещала Лону…
У Метельского будто что-то оборвалось внутри, неужели он все-таки потерял Хельгу?
– Успокойтесь, вы привезли ее в единственное место, где могут помочь. Нам очень повезло, что удалось наладить контакт с цивилизацией даймонов. Пусть изредка, но они помогают. Хельга будет буквально воскрешена по их технологии. Когда-то они сами использовали ее, но теперь у них уже другой уровень могущества. Я попросил, и на этот раз они разрешили.
– О, Господи! – сказал Метельский. – Когда сможете, передайте им мою благодарность.
Матвей кивнул: – Передам. Они ценят такое.
– И как это будет происходить? – уже спокойнее спросил Метельский.
– Отдаленно похоже на трехмерный принтер. Молекула за молекулой, слой за слоем тонкое тело Хельги будет облекаться физическим из материальности трехмерных пространств. Постепенно оно станет видимым, сначала полупрозрачное, а потом всё плотнее и плотнее. Все будет происходить внутри этого саркофага, и она проведет здесь примерно год. Быстрее не получится, нужна постоянная подстройка параметров под физиологию человеческого тела. Со временем она сможет выходить на какое-то время, необходимы физические нагрузки.
– Я могу чем-то помочь?
– Конечно. Ей придется заново учиться ходить и говорить, хотя все будет вспоминаться довольно быстро. Да и просто желательно чье-то присутствие рядом, для нее все будет необычным и пугающим.
– Я остаюсь с ней, – быстро сказал Метельский. – Это можно устроить?
– Выделим уголок прямо здесь. Заодно познакомитесь с даймонами, кто-то будет появляться, чтобы корректировать процесс. Им тоже любопытно, впервые человеческое тело воссоздается для жизни в условиях другой планеты. В нашем центре много интересного, а от ужасов Армагеддона пока отдохнете.
– Мадос в ваши дела не вмешивается?
– Нет, это одна из защищенных зон, уголок будущего эона. К сожалению, у Мадоса и так хватает места, где разгуляться.
Фигура Герды стала затуманиваться.
– Извините, – сказала она, – у меня дела. – И исчезла.
– Возможно, она тоже попадет к нам, – сказал Матвей. – Однако вероятнее, получит награду гораздо быстрее.
Леди Селина вздохнула: – Тоже пойду, давно Кэти вживую не видела. Пока, Лон.
Для Метельского андроиды поставили спальный бокс, но пока делать было нечего. Когда попробовал связаться с местным ИИ, чтобы узнать где можно купить одежду (израильская форма выглядела здесь неуместно), неожиданно отозвалась «Сивилла» – тем свежим голоском, от которого уже отвык.
«Привет, Лон. Вот схема медицинского центра, я выделила желтым универсам».
«Ты? У тебя опять изменился голос. Я последнее время был в контакте с Гедеоном, это нудный милитаристский тип».
«Здесь я в снова постоянной связи с Кводрионом. Его базовые компоненты сохранены, только их функциональность ограничена несколькими зонами на Земле. Можете пообщаться. Кстати, я сохранила для тебя один действующий счет».
«Спасибо, малышка. Пойду приоденусь, а то тут прохладно».
«В Канаде скоро осень, Лон».
Купил классику: джинсы, пару рубашек, легкую кожаную куртку, расплатился без проблем. Спросил, где здесь можно пообедать?
– Через час в ресторане, это главный корпус. Там собирается большинство сотрудников, и часто со словом выступает госпожа Кэти.
Погулял – все красиво и спокойно, масса цветов, настоящее половодье желтых роз, – и подошел к ресторану в левом крыле здания.
«Лон, вот твой столик, я подобрала соседей, кому ты интересен. Извини, незамужних женщин среди них нет», – в голосе «Сивиллы» послышалось лукавство.
И тут норовит поддеть, но это даже приятно. Одной соседкой оказалась Ингрид, а другой Томико – обе медики, мужья заняты в проекте «Венера» и сейчас работают в космосе. Мужчина представился оригинально:
– Римвлад, поэт и художник. Космическая тематика, будущее Земли и Венеры, у меня тут даже небольшая картинная галерея есть. Надо же вдохновлять людей.
– Лон, мы знаем о Хельге, – сказала Ингрид. – Очень тебе сочувствую. Вы оказались в самом пекле, у нас-то тихая заводь.
Так что немного пообщались, а потом прозвучал музыкальный аккорд, и на возвышении появилась Кэти. Выглядела блистательнее, чем в Петербурге: изысканная прическа, желтое платье, зеленоватый бриллиант на груди. Метельский покачал головой – еще великолепнее, чем у его матери.
– Во имя Господа, Предвечного света и Сына, – сказала Кэти по-английски. – Прежде всего приветствую прибывших: Лона Метельского, это мой дальний родственник, и его жену Хельгу, она пока в теле Бардо. Со временем вы познакомитесь с ними ближе. К сожалению, приятное на этом кончается. Наступает самое тяжелое время для живущих на Земле – последние события после гласа Седьмой трубы. Не печальтесь, вы избранное стадо и многие беды минуют вас. Ешьте и пейте, только для веселья еще не настало время.
Она склонила голову, и все сидящие в зале тоже. Потом сошла к столику, где сидели Матвей и леди Селина, а Ингрид вздохнула:
– Она необыкновенная, госпожа Кэти. Вся такая солнечная, только госпожа Селина на нее похожа.
Выбрали блюда через меню, и вскоре подкатил робот с заказом. У Метельского аппетита не было, то и дело пробирала дрожь. Томико поглядела на него и что-то набрала в меню. Опять подъехал робот, на подносе белая бутылочка и чашка. Томико налила из бутылочки и подвинула чашку Метельскому.
– Выпейте, это саке. Я как врач прописываю, а то у вас нервы расшалились.
Метельский чуть не фыркнул: было, с чего расшалиться. Но взял себя в руки, поблагодарил и выпил. Томико тут же плеснула еще.
– Сильно не опьянеете, да и жена укорять не сможет.
Действительно, стало легче. После обеда хотел поговорить с леди Селиной, однако та исчезла, так что погулял по Центру. Солнце еще стояло высоко, но сильно захотелось спать: ну да, в Иерусалиме уже наступает ночь. Вернулся к главному корпусу, и девушка-администратор оформила допуск в «усыпальницу».
– Не волнуйтесь насчет этого слова, – сказала она. – Мы ее так зовем в обиходе, а то полностью длинно: «помещение для модулей автономной регенерации». Кстати, там в торце есть дверь в бытовое помещение.
Метельский постоял у саркофага Хельги: внутри слабо освещен голубоватым светом, пусто. Он зашел в свой бокс, переоделся в пижаму (вдруг кто явится), сделал прозрачной стену, выходящую на саркофаг, лег на узкую кушетку и сразу уснул. Наверное уже ночью проснулся. Полумрак, у саркофага Хельги неподвижно стоит высокая белая фигура. У Метельского мороз прошел по коже, а фигура глянула на него (красновато блеснули глаза), и он опять провалился в сон.
Утром сквозь дремоту услышал подзабытую мелодию «К Элизе» и, еще не открывая глаз, улыбнулся: он будто вернулся в прежние безмятежные времена. Позавтракал в кафетерии, долго гулял по территории, а потом отправился на обед. Снова выступила госпожа Кэти.
– Свершилось, – сказала она. – Начиная с сегодняшнего дня, семь чаш гнева Божия будут вылиты ангелами на мир. В «Откровении» сказано: «И пошел первый и вылил чашу свою на землю; и появились гнойные раны жестокие и злокачественные на людях, имеющих клеймо зверя и поклоняющихся образу его»[2]. Зверь – это дьявол, и его клеймо давно налагают на людей слуги Мадоса. Среди вас нет имеющих этого клейма, за этим я проследила. У кого и было, выжжено солнечным пламенем…
Госпожа Кэти приостановилась, оглядывая зал. Одна девушка подняла руку, и Кэти кивнула.
– Но как выглядит это клеймо? – спросила девушка. – Я никогда не видела.
– Клеймо пока незримо для обычных людей. Это устойчивая мыслеформа, которая закрепляется путем повторения имени Мадоса, обращения к нему и его восхваления. Недаром детей в школах заставляют читать вслух молитвы Мадосу. Прежде, в наших лицеях, такое было невозможно. Смысл этой мыслеформы: «Я твоя, Мадос», и ее может увидеть любая рогна. И не обязательно нужна рогна: почти каждый человек имеет внутренний трансид, а он читает внутреннюю речь, и следовательно эта мыслеформа может быть легко считана извне. Власти имеют право на чтение мыслей только по решению суда, но они давно наплевали на это ограничение. Поскольку базисные элементы внутреннего трансида имплантируются в лобные пазухи, Иоанн и увидел, что клеймо наносится на лоб… Но вернемся к первой чаше. В отличие от предыдущих бедствий, эта кара постигнет всю Землю, в том числе святой город. Мы не сможем и не должны оставаться в стороне, у нас больница на прилегающей территории, и туда будут привозить пострадавших. Мы будем помогать всем, но при обязательном условии: каждый должен во всеуслышание отречься от Мадоса и признать Господа, Предвечный свет, Сына или Аллаха – все равно кого, иначе терапия не имеет смысла. Эта кара не наказание, а назидание для тех, кто не понимает другого языка, и должно хотя бы начаться духовное исцеление. Просить о помощи будем всех сотрудников Центра, кроме занятых неотложными работами и уходом за другими больными…
Так что на следующий день о безмятежности пришлось забыть. «Сивилла» сказала: «Лон, тебя просят подойти к госпиталю, начали поступать больные и нужно помочь с каталками. Все Аоми уже заняты». Метельский переоделся в белый халат (несколько висело у входа в зал) и, сверяясь с планом, нашел госпиталь – большое пятиэтажное здание. Перед ним стояло несколько медицинских ховеров, суетились люди, раздавались крики и стоны. Две Аоми с бесстрастными лицами покатили кресла-каталки от первого ховера, и Метельский подошел ко второму. При виде больной – язва на всю щеку, сочащаяся гноем, – его едва не вырвало, но заставил себя помочь женщине перебраться в кресло. Под аккомпанемент стонов закатил кресло в приемный покой, где сидели две пожилые рогны. Одна кивнула Метельскому и сказала, обращаясь к женщине:
– Для лечения у нас вы должны громко отречься от Мадоса и обратиться к Триединому богу или одному из его ликов. Язвы посланы от Него в назидание, и лечение без покаяния бессмысленно. Иначе вам окажут только первую помощь и отправят домой.
Женщина что-то пробормотала, и рогна слегка наклонила голову.
– Вам больно говорить? Ничего, вопрос будет повторен позже. – И обратилась к Метельскому: – Везите ее в операционную. Лифт и на второй этаж…
За день Метельский навидался всякого, аппетита не было и выпил лишь чашку кофе. Общий обед заменили ужином, но госпожа Кэти с мужем не появились. У Ингрид тряслись руки, Римвлад тоже выглядел бледно, и Томико опять прописала всем по чашке саке.
– Только сами не заказывайте, – сказала она, – а то сопьетесь. Я, как врач, буду отмерять дозы.
Прошел еще один день этого кошмара. Ночью Метельский проснулся и опять увидел кого-то у саркофага Хельги. Но эта фигура была ниже, и когда повернула голову, то узнал госпожу Кэти. Она ничего не произнесла, и Метельский заснул снова, а утром «Сивилла» сказала: «Лон, сегодня не ходи в госпиталь. Тебя вызывает вице-президент центра, Матвей Двинский».
Поднялся в его кабинет. Холорама во всю стену, с видом на морской залив. Фантастические каменные звери на берегу, дальше зеленовато-синяя вода, обзор замыкает золотисто светящийся мыс. Матвей встал из-за стола, поздоровались.
– Лон, спасибо за помощь в госпитале, но отныне у вас другие дела. Хельга, точнее ее тонкое тело, очнулась от посмертного обморока и перешла на второй круг Бардо. Начинаются странствия, ей будут показаны разные миры, но неудержимо будет притягивать тот, куда она обречена своей кармой. Через сорок дней ее затянет туда окончательно, и Служительницы кармы наденут на нее тело, соответственное тому миру. Это неприятный мир, Лон, что-то очень плохое случилось с Хельгой в прошлом. Но я не имею права рассказывать о том, что увидела Кэти. Ваша задача – не отпустить Хельгу, как несколько дней назад сделала Герда. Иначе она отбудет в том мире положенный срок и худшего уже не будет, она просто уснет, и надолго. Когда-нибудь вы встретитесь.
У Метельского непроизвольно сжались кулаки.
– Но вы говорили, что она будет воскрешена!
– Будет, если ее тонкое тело останется в саркофаге. Если он опустеет, даже техника даймонов бессильна.
Метельский шумно выдохнул: – Что я могу сделать?
– Все время быть рядом. В тонком мире между вами уже есть связь, и вы как якорь, за который цепляется дух Хельги. Но пока эта связь слаба, и если порвется, Хельгу унесет прочь. Надо говорить с ней, напоминать то, что вы пережили вместе, выражать любовь и заботу. Сильнее любви ничего нет в мире, и даже Служительницы кармы будут вынуждены отступиться.
– А это… про Хельгу, и вы увидели?
– Нет, на это способна только Кэти. Она неугомонная, тоже танцевала в Огненном цветке, только не в нашем мире. Но это пусть останется тайной.
– Хорошо. Спасибо, Матвей. Я буду пытаться.
Наскоро позавтракал, нашел кресло и поставил возле саркофага. Приложил ладонь, и она ощутила слабую пульсацию, словно билось чье-то сердце. Попросил «Сивиллу» активировать вокруг звуковую завесу.
– Здравствуй, Хельга. Мне сказали, что ты пришла в себя и должна меня слышать. Помнишь, как мы познакомились? Ты приехала на Телецкое озеро и увидела этакого самодовольного денди, меня. Чем-то я тебе приглянулся, или у тебя давно не было мужчины, этого ты мне так и не сказала. Помнишь, мы купались, а потом лежали, ты распахнула мой халат и рассмеялась. Бесцеремонно села на меня, это было неожиданно и приятно, и стала раскачиваться. Твои волосы струились как серебряный водопад, таких много на Телецком озере…
Обед был в обычное время, и опять выступила госпожа Кэти:
– Вот и вторая чаша была вылита, на этот раз в море. Появилась кровь, словно мертвеца, и всё одушевлённое в море умерло. Нас это не коснется, но горе живущим по берегам морей. Моря и океаны будут возрождены уже в новом эоне.
– Как там в Японии, – вздохнула Томико. – Даже боюсь смотреть новости.
Снова налила всем саке, но Метельский отказался.
– Вам и не нужно, – грустно сказала Томико. – Глаза блестят, словно опять влюбились.
Метельский наскоро поел и вернулся к саркофагу Хельги…
Она сидит на берегу: белый песчаный пляж, серебряное море, розоватые башни облаков – похоже на Северное море. Почему она здесь, откуда пришла сюда?.. Облака все больше наливаются розовым светом, вот они уже пунцовые. И море уже не серебряное, а красноватое, по нему растекается красный глянец. Всё сумрачнее облака, начинает задувать холодный ветер. Она обхватывает грудь руками, хоть немного укрыться от пронизывающего холода. Справа как будто строения и тоже красновато светятся. Она поднимается и идет к ним, но вскоре дорогу преграждает узкий морской залив, вода в нем уже черная. На другом берегу появляются какие-то фигуры, может они помогут? Она вглядывается и ахает – это скопище красных карликов. Одна уродливая фигура, как будто женская, приближается к воде и манит рукой. Она не хочет туда, оборачивается в отчаянии. В другой стороне светлее, еще медлит пунцовый свет и что-то голубовато мерцает над песком, уютное и ласковое. Она начинает бежать в ту сторону, вязнет в песке и падает, бежит снова. Слабо доносится чей-то голос – смутно знакомый, однако слов не разобрать… Она добежала! Опять спотыкается и падает, на этот раз уже в голубое мерцание. Она плавает в нем, ей хорошо и спокойно, только бы еще разобрать, что говорит тот голос?
Она спит и продолжает видеть странные, а часто жуткие сны. Но почти все время с ней этот голос, и порою она начинает различать отдельные слова…
Больше месяца Метельский провел, как в бреду, и Томико подкармливала его тонизирующими таблетками. Она сама, как и все остальные, выглядела неважно: наплыв пострадавших был очень велик. Госпожа Кэти приказала безжалостно изгонять тех, кто не отрекался от Мадоса. «Они пойдут трудным путем, – сказала она, – но это их выбор». Остальные понемногу поправлялись, хотя чудесных исцелений не было, а шрамы оставались почти у всех. В самом медицинском центре не заболел никто…
Метельский потерял счет времени, вот и теперь слипались глаза. Он добрел до кушетки и свалился, однако и с закрытыми глазами продолжал видеть саркофаг, залитый голубым светом – он стал заметно ярче в последние дни. То ли спал, то ли нет, но внезапно очнулся: у саркофага опять стояла Кэти.
– Сороковой день, Лон, – сказал она, не оборачиваясь. – Всё решится сегодня. Помни, хотя ты мужчина, один раз можешь обратиться к Предвечному свету. Скажешь: «Свете предвечный…», а дальше как подскажет сердце. Больше этого обращения не повторяй никогда. Сегодня не ешь и не пей.
Она ушла. Метельский наскоро умылся и сел возле саркофага, пульсация была гораздо сильнее.
– Хельга. – сказал он. – А вот это ты не помнишь, потому что этого еще не было. Я видел яркий сон, но одновременно знал, что это не сон, а картина из будущего. Я видел опушку леса, деревья очень высокие, а листва почему-то синеватая. Дальше начинался луг, настоящее море цветов. Ты стояла в тени дерева и махала рукой, а к тебе среди цветов бежала девочка, волосы светлые, как у тебя. Мы назвали ее Кэти, в память о Кэти Варламовой, которая так много для нас сделала. Хельга, я люблю тебя.
Наверное он все же очень мало спал, потому что голова неудержимо склонилась на грудь…
Теперь он видел сумрачный город – здания багрового цвета, а улица залита черной водой. По другую сторону улицы опять стоит Хельга, только здесь по колено в воде. Белое лицо, пустой отрешенный взгляд.
– Хельга! – закричал он и ринулся в воду. И тут же отступил, холод пронизал до самого сердца.
– Куда, голубчик? – Три фигуры появились возле Хельги, похожие на карлиц, но с мускулистыми руками. – Тобой мы займемся позже.
Говорившая положила руку на плечо Хельги и та упала на колени в воду.
– Отпустите ее! – потребовал Метельский. – Это моя жена. Я найду какой-нибудь челнок и заберу ее.
– Ого, ты знаешь о проводниках? Но ты опоздал, голубчик, она наша.
– Нет!.. – крикнул Метельский. Спохватился, чуть выждал и громко сказал: – Свете предвечный, обращаюсь с мольбой! Пусть мне вернут жену, Хельгу. Я люблю ее и видел, что у нас будут дети.
– Мужчина. – насмешливо протянула одна из карлиц, – и осмеливается обращаться к… – Она словно подавилась.
Не стало ни черной реки, ни багряного города. Не стало трех карлиц, которые в последний момент вскинули руки к глазам. Жемчужный – яркий, но мягкий свет наполнил весь мир. А следом обратился в море цветов, по которому к Метельскому бежала Хельга.
Они стояли вокруг саркофага, и он был уже не пустым – в нем вырисовывалось туманное, призрачное, но явно женское тело.
– Надо же. – сказал Матвей, – а я перестал верить. Слишком все оказалось непросто.
Кэти вздохнула: – Фифти-фифти, только не хотела говорить раньше. Но ты справился, Лон… Да, Матвей, затемни саркофаг. Не стоит Лону видеть, как у Хельги формируются внутренние органы, еще разлюбит. А говорить с нею продолжай, хотя теперь можно меньше. Ей предстоит большой труд по вживанию в новое тело…
На третий день в кафетерии случился переполох, вбежала женщина, крича: «Третий ангел! Кровь! Включите вид с крыши!»
Холорама над стойкой переключилась на панорамный обзор. За полосой леса плавной дугой изгибалась река – раньше она казалась серебряной, а сейчас отсвечивала красным глянцем. Мрачное небо (оно теперь всегда было мрачным) и кровавая река вызывали гнетущее ощущение.
Госпожа Кэти снова выступила перед обедом: – Вот и третий ангел «вылил чашу свою в реки и источники вод: и появилась кровь»[3]. Наверное изменился химический состав воды, так что она стала напоминать кровь. К счастью, у нас артезианская скважина и возможно до подземных вод эта зараза не скоро дойдет, а вот у кого обычное водоснабжение, не позавидуешь.
Действительно, на следующий день сотрудники, жившие за пределами комплекса, жаловались на горькую воду, которую не могли очистить никакие фильтры. Люди набирали с собой канистры чистой воды. Метельский снова работал в госпитале, хотя старался проводить там меньше времени: число пораженных язвами убавилось, однако стало много страдающих желудочно-кишечными болезными, и в коридорах стоял тошнотворный запах. В ресторане Томико прекратила выдавать саке («так скоро станем алкоголиками») и отпаивала всех чаями.
– Зато почти перестали ходить на оргии Мадоса, – криво улыбнулась Ингрид. – Не до сексуальных утех, когда то и дело тянет в туалет.
По указанию госпожи Кэти врачи советовали больным причащаться («при наличии веры это дополнительно укрепляет энергетическую систему организма»), и у Метельского появилась новая работа: помогать страждущим добраться до церкви. Кого-то было достаточно поддерживать за руку, а кого-то приходилось везти в кресле-каталке. Тогда нужно было спускать кресло с больным на первый этаж, а там везти через двор к церкви. Причащать в больнице священник отказался.
– Пойду только к умирающим, – сказал он строго. – Остальные пусть превозмогают себя. Вы-то сами будете причащаться?
– Вместе с женой, когда она… выздоровеет.
Священник кивнул, про Хельгу знали все.
Наступила глубокая осень, но не холодало – наоборот, было неестественно тепло. Затем вдруг настал нестерпимый зной.
«И четвертый ангел вылил чашу свою на солнце: и дано было ему жечь людей огнем»[4], – процитировала госпожа Кэти. – Это нам придется претерпеть вместе со всеми. Только не будем хулить бога за это наказание, как увы, станут многие. Никто из нас не безгрешен.
Вместо одежды пришлось носить мета-пояса, но и они не очень помогали, зной все равно опалял кожу.
– Это не простая жара. – скорбно сказала Ингрид. – Наверное нам дают почувствовать, каково это, когда языки пламени лижут тело.
Метельский спасался у саркофага, там было прохладнее. Он рассказывал Хельге о том, что сейчас происходит, и еще о своем детстве в Зелена Гура. Хельга не отзывалась, а саркофаг оставался темным. Темнее стало и на улице, даже днем.
«И пятый ангел вылил чашу свою на престол зверя, – опять процитировала госпожа Кэти, – и сделалось царство его мрачным, и кусали языки свои от боли. И хулили Бога небесного от страданий своих и от ран своих, и не покаялись в делах своих»[5].
Она продолжала: – Мрачен сейчас престол Мадоса в Альфавиле. Мрачен и Третий храм в Иерусалиме. Боль пронизывает тела людей, развращенных сладострастием и забывших Бога. Но над вами незримый покров, и те, кто знает, Чей он, не забывайте благодарить…
Настала зима, однако снега не было, лишь чуть ослабела жара. Вечером Метельский, как обычно, сидел у саркофага.
– Помнишь, Хельга, как мы гуляли по набережной Евфрата? Ты еще подшучивала, не хочу ли я уединиться с одной из туристок, изображавших жриц Астарты. Сегодня госпожа Кэти сказала, что шестой ангел вылил чашу на великую реку Евфрат и ее вода высохла, чтобы был приготовлен путь царям, которые от востока солнца. В самом деле, жара стоит такая, что Евфрат, да и много других рек пересохли. Мы еще думали, кто эти цари? Оказывается, наместники Мадоса тайно готовили войска во многих странах Востока. Не первых ли всадников мы видели на Вади-Кельт?..
Он спохватился – не стоит напоминать Хельге о месте, где она получила смертельную рану, – и заговорил о другом. На следующий день Матвей попросил не уходить от саркофага, а вскоре подошел сам. Саркофаг наконец осветился, и Метельский едва не ахнул: внутри лежала Хельга, совсем как была. Легкий румянец на щеках, милая ямочка на подбородке, светлые волосы – и только глаза закрыты. На бедрах кусок ткани, из-под него в глубину саркофага уходит трубочка. Такая же – от повязки на руке. До этого Метельский несколько раз видел, как у саркофага что-то делают две Аоми, но его близко не подпускали.
– Ей пока нет надобности есть или пить, – пояснил Матвей. – Сейчас я ее разбужу, Первое время она будет как в полусне, и сознание не скоро обретет прежнюю ясность.
Легкое содрогание прошло по телу Хельги, и глаза медленно открылись – пустые и равнодушные.
– Она нас не видит, – сказал Матвей. – Пусть глаза привыкают к свету. И я приподниму верхнюю часть ложа, посмотрите, Лон, как это делается. Скоро с нею надо заниматься физическими упражнениями, я перешлю методичку на ваш трансид. Или пусть это делают Аоми?
Отдавать Хельгу в руки этих бездушных существ?
– Нет, лучше я. У Аоми хватает работы в больнице.
– Да, так будет лучше. Тело Хельги нуждается в ласковых прикосновениях. И продолжайте разговаривать, через какое-то время она сможет ответить.
К Рождеству наконец похолодало, с тела будто свалилась раскаленная каменная плита. Выпало даже немного снега. Госпиталь почти обезлюдел: немало больных умерло от злокачественной дизентерии, а выздоровевшие разъехались по домам. Взгляд Хельги понемногу становился осмысленным, она будто все время что-то вспоминала. Трубки из ее тела убрали, кормила смесями и меняла памперсы Аоми, профессионально и ловко. Метельский делал с Хельгой упражнения из комплекса для лежачих больных, и однажды, когда поднял ее за плечи, разрабатывая мышцы спины, Хельга глянула ему прямо в лицо.
– Лон?.. Где я?
Хотя голос прозвучал резко и хрипло, сквозь тело Метельского прошла горячая волна радости.
– Ты в больнице. Очень долго спала.
– Не… правда. Я… была мертва. Всё… хорошо помню. Спасибо… что… забрал меня от тех ведьм. Они бы… сделали меня… как они. Я… люблю тебя.
Метельский поцеловал ее в губы, еще сладкие от питательной смеси.
Настала весна, хмурая и безрадостная. Почки на деревьях не распустились, наверное сожженные зимней жарой. Река перестала быть цвета свежепролитой крови, сохранив неприятно-бордовый оттенок. Хельга стала сама садиться в саркофаге, а потом с помощью Метельского и Аоми вылезать из него. Ее сажали в кресло-каталку, закутывали теплым пледом, и Метельский вывозил на свежий воздух. Большую часть времени она все равно проводила в саркофаге.
– Тело Хельги почти полностью сформировано, – как-то сказал Матвей, – но идет настройка физиологических параметров. Вам тоже придется пройти через это, только позже, когда приблизится время лететь на Венеру. На Хельге отрабатывается биотехнология, которая потом будет применена к сотням людей, поэтому процесс не быстрый…
Однажды, когда Метельский выкатил кресло во двор, он поразился: на казалось бы мертвых кустах распустились желтые розы. Обогнул угол – и там вдоль дорожки цвели розы. Шедший рядом Матвей (теперь он появлялся реже), объяснил:
– Это в память о Джанет, матери Кэти. Что бы не произошло на Земле, в этом месте всегда будут распускаться желтые розы.
– Как красиво, – слабым голосом сказала Хельга (она говорила гораздо лучше). – Лон, вывози меня сюда каждый день.
– Скоро сможете ходить сами, – улыбнулся Матвей.
Но это случилось лишь летом: Хельга сошла с каталки и, крепко держась за руку Метельского, сделала несколько неверных шагов. В следующие дни походка становилась все увереннее. В конце лета Хельгу перевели в обычную палату, где нашлось место и для кровати Метельскому – наконец-то смог вытянуть ноги после надоевшего бокса. Как-то в палату пришли госпожа Кэти и Матвей.
– Вот и всё, Хельга, – сказала госпожа Кэти. – Поздравляю с воскресением, ты стала первой. И ты здоровее, чем раньше, сможешь жить там, где мне будет очень некомфортно.
– Спасибо, госпожа Кэти. Только я все время мерзну.
– Еще бы! – рассмеялся Матвей. – Комфортная температура для вас теперь пятьдесят градусов. Ничего, используйте воздушную одежду с подогревом. Зато у вас выше скорость реакции, больше физическая сила и крепче костная ткань. На Венере надо быть сильной, там еще долго будут дуть ураганные ветры. Вдобавок даймоны помудрили с механизмом регенерации, в детали меня не посвятили, да и им глубокая трансформация человеческого организма внове. Но вероятно, вы будете жить гораздо дольше обычного срока.
Госпожа Кэти улыбнулась: – В Библии написано, что Адам прожил девятьсот тридцать лет. Наверное столько же и его жена, Ева. Хотя, как мне шепнула Селина, за роль новой Евы намечается конкуренция… Кстати, Хельга, ты родилась заново, и неплохо бы тебя окрестить. В прошлой жизни ты обходилась без этого, однако наступает решающее время и лучше подстраховаться.
Хельга что-то смутилась. – Кажется, до этого надо исповедоваться? Отец Себастьян, доминиканец, сказал мне готовиться, но началась такая суета… Для Лона это привычное дело, хотя по-моему, он относится к этому не слишком серьезно. А мне…
Госпожа Кэти пристально смотрела на нее, потом моргнула.
– Вот что, Хельга. Сегодня вечером исповедуешься мне. Я посвященная Второму лику Триединого бога, и священник знает о моем сане. Никому больше этого не говорите. Сегодня и утром не ешь и не пей, а завтра на утренней службе тебя окрестим. Крестными будем я и Матвей. Ты не против, Матвей?
– Конечно нет, – улыбнулся тот. – Хельга, можно сказать, выросла на моих глазах.
– Спасибо, – пробормотала Хельга. – Лон, сходи уж в церковь без меня.
Вечером она ушла в коттедж Кэти (тот был рядом с главным корпусом), а Метельский отправился в церковь. Грехов как будто не прибавилось, вот только оригинальное лечение Герды – непонятно, каяться в прелюбодеянии или нет? – и об этом просто рассказал. Священник наверное тоже был озадачен, потому что долго молчал. Но видимо был старой закалки, назначил сорок земных поклонов, столько же «Богородице Дево, радуйся…» и отпустил с миром. Метельский вернулся в палату с болью в коленях, однако на душе стало легче.
Хельги долго не было и появилась странная: то плакала, то смеялась.
– Я в порядке, Лон, – сказала она, всхлипывая. – Извини, ничего не могу рассказать. Какая госпожа Кэти замечательная!
Спать опять пришлось врозь и утром обойтись без завтрака. Крещение не заняло много времени, заодно причастился и Метельский. Потом пошли в ресторан, где им устроили скромный праздничный стол с шампанским.
– Скоро мы расстанемся, – сказала госпожа Кэти. – Пока беды обходили нашу обитель стороной, ну почти. Однако вскоре седьмой ангел выльет чашу свою на воздух, и от этого гнева никуда не скрыться. Но претерпевший до конца спасется…
Когда все разошлись, Метельский с Хельгой отправились погулять. Хмурое небо нависало над головами, однако впечатления мрачности не было, настолько изобильно цвели желтые розы.
– Красиво, – вздохнула Хельга, кутаясь в теплую куртку (Метельский был в одной рубашке). – Но холодно, сейчас бы иерусалимскую жару.
– Вряд ли стоит туда возвращаться, – сказал Метельский. – Тебя считают умершей, а твое прежнее тело наверное похоронили.
Хельга передернула плечами: – М-да, стоять на собственной могиле, это смахивает на извращение. Ты прав, возвращаться не будем.
Они оказались в Иерусалиме на следующий день.
Незадолго до ужина «Сивилла» неожиданно сказала: «Лон. С тобой хочет поговорить отец Себастьян, Леди Селина разрешила связаться с тобой».
А он и забыл о доминиканцах. Но делать нечего, тем более как-то вовлечена леди Селина. «Хорошо», – сказал он.
«Здравствуйте, Лон, – раздался голос отца Себастьяна. – Я не хотел больше вас беспокоить, вы и так много сделали. Но появилось неожиданное и важное дело. По распоряжению Мадоса двух наших пророков препровождают из Иерусалима в Альфавиль. Они не возражают, но заявили, что их должны сопровождать двое – вы и Хельга, почему-то запомнили вас. Я был поражен, ведь Хельга погибла, но они твердо сказали, что жива. Перечить им не смеют, все помнят, что они сделали с роем хасил. Вы не согласитесь? Чего-то требовать от вас я уже не могу».
«Подождите минуту», – сказал Метельский и передал слова отца Себастьяна Хельге. – Боюсь, это будет опасно, ты и так еле выкарабкалась.
– Я в полном порядке, милый, и твоя послушная жена. Как ты решишь.
– Очень странно, что пророки выбрали именно нас. Возможно, что-то важное. Ладно, давай еще раз уважим доминиканцев.
«Мы согласны», – сказал он отцу Себастьяну.
«Тогда немедленно отправляю за вами стратоплан ордена. Он заберет вас из Эдмонтона и доставит в Негев. О времени прибытия в Эдмонтон сообщу позже».
«Будем ждать», – ответил Метельский. А вслух сказал: – Скоро за нами прилетят в Эдмонтон.
– Тогда надо заехать в торговый центр, – озабоченно сказала Хельга, – купить мета-пояс. Иначе всегда буду мерзнуть.
Метельский рассмеялся: – А еще удобно, что для секса раздеваться не надо.
– Ну-ну… – сказала Хельга, и фыркнула: – Нахваталась словечек от госпожи Кэти. Ладно, идем поужинаем. Заодно попрощаемся с твоими соседями по столу, я только успела познакомиться.
Ужин оказался немного грустным: пусть не так много общались, но Ингрид с Томико скрашивали однообразные будни. Под конец ужина Томико сказала:
– Римвлад, у тебя случаются поэтические прозрения. Какие стихи приходят тебе в голову прямо сейчас?
Тот улыбнулся несколько криво:
«Вчера молодую я видел луну
Со старой луной на руках
Мы на море можем попасть в беду,
Мне душу тревожит страх»[6]
– Да, не очень весело, – вздохнула Томико. – Но надеюсь, мы еще свидимся.
Когда поднялись к себе, опять позвонил отец Себастьян: надо быть в Эдмонтоне через два часа, оттуда после дозаправки стратоплан вылетит на космодром Негев в Израиле.
– Лон, вызови ховер к дому госпожи Кэти, – попросила Хельга. – Собирать мне нечего, а я хочу попрощаться.
Госпожа Кэти с Матвеем вышли из коттеджа и женщины постояли, обнявшись. Метельский пожал руку Матвею, и сели в ховер. Летели минут десять, а в Эдмонтоне Хельга попросила приземлиться у торгового центра. Был поздний вечер, стоянка пустовала, да и ярко освещенный торговый центр выглядел безлюдным. «Сивилла» подсказала, где нужный магазин, голос опять стал скучноватым. Дверь магазина была не заперта, вошли.
– Здравствуйте, – сказал приятный женский голос. – Я хозяйка, меня зовут Ирен, и к сожалению не могу приветствовать вас. Может быть, я уже умерла. Выбирайте нужное и расплатитесь на терминале. Удачных покупок.
Хельга вздохнула: – Я и забыла, что на Земле творятся ужасы. Год провела в отключке.
– Тебе-то досталось больше всех, – сказал Метельский. – Ладно, давай выбирать.
Выбирали недолго: Метельский и так носил мета-пояс, а Хельга взяла стандартный. Сразу скинула куртку и брюки, надела поясок, и Метельский не мог оторвать глаз от ее белого тела, но оно тут же скрылось под иллюзией комбинезона.
– Пока не до изысков, – сказала Хельга, – только обогрев включу. А у тебя, Лон, чуть слюнки не потекли.
– Еще бы, целый год чисто платонических отношений.
Он расплатился на терминале, а Хельга громко сказала: – Спасибо, Ирен. Желаю удачи, и в жизни, и после смерти.
Аэропорт был большой, однако тоже оказался безлюдным, всем было не до полетов. Посидели в зале ожидания, потом раздался свистящий звук, и вскоре со звенящим гулом по полосе покатился стратоплан. Остановился далеко, но в свете прожекторов было видно, что к нему подъехали машины, наверное заправщики. То ли автоматические, то ли в аэропорту кто-то продолжал работать.
«Сивилла, – сказал Метельский, – сколько я должен за обслуживание самолета?»
«Нисколько, Лон, – скучным голосом ответила та. – Все расходы взял на себя орден доминиканцев».
Наконец к аэровокзалу подплыл аэробус. «Посадка на спецрейс до космодрома Негев, Израиль», – известила «Сивилла». Поехали, на трапе самолета встретила стюардесса в монашеском облачении. На стратоплане Метельский однажды летал из любопытства, и не очень понравилось. Но здесь их проводили в небольшую отдельную каюту, где стюардесса усадила в кресла и, тщательно закрепив ремни, пожелала приятного полета.
Сначала тот был мало приятен, долго вдавливало в кресло. Потом отпустило, и ремни ослабели, хотя не убрались полностью, как в обычном самолете. «Двадцать минут невесомости, – информировала "Сивилла". – Можете оставаться в креслах».
– Ну нет, – сказала Хельга. – Мне как будто суждены космические полеты. Надо привыкать.
Она оттолкнулась от кресла, ремни втянулись, и Хельга взмыла в воздух. В иллюминаторе виднелась выпуклость Земли – темная, с голубым ореолом атмосферы, – и на этом фоне Хельга вдруг оказалась нагой. Тело светилось молочно-белым, волосы короной парили вокруг головы, и у Метельского сразу пересохло во рту.
«Сивилла, никого не впускать», – сказал он и тоже деактивировал пояс. Слегка оттолкнулся, но видимо не рассчитал и ударился теменем о потолок. Отлетел, столкнулся с упругим телом Хельги, и уже не выпускал его из объятий. Они закружились по прихотливой траектории, натыкаясь на стены и кресла, но всё мягко пружинило.
– Никогда не занималась сексом в невесомости, – шепнула Хельга в ухо Метельского.
Ее волосы щекотали его лицо, руки обхватывали поясницу, и Метельский тоже подхватил Хельгу за мягкие ягодицы. Его трясло от желания, в паху будто вырос раскаленный стержень и остро хотелось погрузить его в лоно Хельги, но войти оказалось непросто, ее бедра словно дразнили, уклоняясь от толчков вслепую. Наконец он прижал ее одной рукой, нащупал ускользающий вход и, уже обеими руками, с силой надел на себя.
– Ой! – вскрикнула Хельга и умолкла, чуть оскалив зубы.
Метельский приостановился – легкая прохлада и обволакивающая нежность приветствовали его в теле Хельги, – а потом задвигался, хотя больше двигались руки, то немного отпуская, так что живот и груди скользили по его телу, то насаживая на себя так, что до боли упирался в лобковую кость. От этого скольжения и ритмичных надавливаний меж его бедер разгорелось пламя, а в голове помутилось от наслаждения. Он не сдерживал себя, чувствуя, как неистовство нарастает и в теле Хельги, и вскоре его словно прожгло огнем. Сильнейшие спазмы потрясли невесомое тело – оно будто ликовало, сбросив путы земного притяжения, такими же содроганиями откликнулось тело Хельги, и они закричали в уста друг другу, кружась в воздухе.
– Ох, мне бы… добраться до туалета, – наконец, запинаясь, сказала Хельга. – Все бедра в твоем семени. Вроде та дверка, с надписью «hygiene».
Метельский кое-как помог ей и остался висеть в воздухе. Сердце еще сильно билось, а в иллюминаторе на месте голубого ореола разгорался пожар – в неощутимой скорости своего полета стратоплан миновал ночь и врывался в наступающий день. Хельга вплыла обратно, уже сокрытая комбинезоном.
– Как хорошо, – сказала она, – я только теперь по настоящему ожила. Если пойдешь, душа и унитаза нет, только влажные салфетки. Наверное, если кого-то потянет блевать, вряд ли имелись в виду любовные парочки.
– Уже нет времени, – сказал Метельский, лишь теперь вспомнив активировать свой пояс, – и так еле успели.
Почти сразу заговорила «Сивилла»: «Лон, разреши войти стюардессе. Она обязана проверить, готовы ли вы к посадке».
Хельга не глядела на вошедшую монашку, щеки порозовели. Кресла развернулись спинками вперед, стюардесса молча помогла закрепить ремни безопасности и ушла.
– Наверное слышала, как мы тут орали. – огорченно сказала Хельга. – Но я уже ничего не соображала.
В иллюминаторе накренилась желтая равнина и опять стало вдавливать в сиденья, будто на грудь уселся невидимый здоровяк. Потом стратоплан долго катился по полосе и встал возле распластанного по земле здания. В стороне стояли какие-то решетчатые конструкции.
«Космодром Негев, Израиль, – сообщила "Сивилла". – В основном запуски по программе "Венера"».
Наверное, это же услышала Хельга. – Надо же, – сказала она. – Может, когда-нибудь отсюда и улетим.
Ремни втянулись, вошла хмурая стюардесса и сказала, что нужно перейти в ховер, который и доставит их в Иерусалим. Когда вышли из стратоплана, тело обдало жарой, хотя солнце было еще не так высоко. Метельский поспешил включить охлаждение. Хельга, напротив, довольно улыбнулась:
– Вот это по мне, наконец-то не зябну.
Ховер пилотировал молодой мужчина в накидке с уже позабытой доминиканской собакой. Он с любопытством поглядывал на Хельгу, но разговор не затевал. Летели с полчаса, внизу тянулась пустынная местность, похожая на окрестности Вади Кельт. В Иерусалиме опустились возле того же отеля, отец Себастьян вышел встречать.
– «In nomine Domini», – привычно сказал он и вдруг склонился к руке Хельги, та не сразу сообразила ее поднять. – Большая честь для меня, вы первая воскрешенная, кого я вижу. Леди Селина рассказала немного. Спасибо, что приехали.
Хельга кротко улыбнулась: – Ну, мое воскресение скорее результат высоких медицинских технологий. Куда нам?
– Опять в раввинат вместе с сержантом Нахумом, но сначала отдохните. Вам приготовили номер и перенесли туда ваши вещи, все в сохранности.
– Хорошо бы, если и сюрикены. Спасибо, отец Себастьян.
– Сообщите, когда будете готовы. Я пока отложу другие дела.
В номере стояла их старая дорожная сумка, Хельга открыла ее и с радостным восклицанием схватила поясок с сюрикенами. Потом поплескалась в душе и раскинулась на кровати.
– Лучше бы оказаться дома, только где наш настоящий дом?
– Надеюсь, ожидает в Москве. Тоже пойду приму душ.
Едва вышел из ванной, в дверь постучали и вошла горничная со стопкой одежды.
– Такая же, как вы тогда носили. Все скопировано.
Хельга поморщилась: – Ладно, обойдусь без мета-пояса. И так тепло.
Оделись в новую-старую форму, сходили позавтракать и немного подремали. Потом Метельский сообщил отцу Себастьяну: «Мы выходим». Тот ожидал возле глайдера.
– Это ваш прежний. Автоматы мы забрали, хасил давно не появляются. Вместо этого положили по кобуре со стандартным «глоком». Оружие не заряжено, оно скорее для придания авторитета. Ваша трость, Лон, по-прежнему в багажнике. Поздравляю, вы умело воспользовались ею у Вади Кельт.
Хельга хмуро прицепила к поясу кобуру. – Теперь в раввинат?
– Нет, заглянем в одно место. – Отец Себастьян сел рядом с водителем, а Метельский с Хельгой сзади.
Когда взлетели, Метельский спросил: – Нас не было год, как обстоят дела с пророками?
– Серьезных инцидентов не было. Постепенно сформировалась группа последователей, в основном молодежь. Верят, что Иисус Христос действительно мессия, им наверное импонирует, что он был евреем. Всюду следуют за пророками, защищают их, теперь это своеобразная народная милиция. Хотя вчера как будто случилась драка.
– А как с другими бедствиями? Мы были в месте, которое они обошли стороной.
– Иерусалим в основном тоже. Наверное, не зря в Талмуде сказано, что никогда не причиняли вреда в Иерусалиме змеи и скорпионы. Язвы поразили многих людей, но вода в городе и окрестностях оставалась пригодной для питья. От жары, конечно, страдали все.
Глайдер опустился на окраине: зелень, какие-то памятники… да это же кладбище! Хельга недовольно сказала:
– Так и думала, что захотите показать мою могилу. Я бы обошлась.
Отец Себастьян вышел из глайдера: – Могила вполне приличная, только поставили не крест, а изваяние сострадающей Мадонны. Но мы здесь для другого, позовите своего ворона. Он не захотел улетать отсюда, и ребята его подкармливают.
– Надо же, – удивилась Хельга. Тоже вышла и закричала: – Мунин! Мунин!..
Почти сразу из ветвей вылетела черная птица и с карканьем закружилась над хозяйкой. Села ей на плечо… и вдруг, громко хлопая крыльями, взлетела обратно.
– Ты что, Мунин? – спросила Хельга.
Но ворон молча сделал круг над ее головой и опять скрылся среди деревьев. Хельга вздохнула: – Кажется, понимаю. Я теперь крещеная и навсегда отреклась от Одина… я имею в виду не ИИ, а недоброго бога. Что же, прощай Мунин, и прощай Асгард… – Она помолчала и со странной интонацией добавила: – Очень надеюсь.
Отец Себастьян вопросительно смотрел на нее, потом покачал головой: – Все равно будем его подкармливать. Ну а теперь в раввинат.
Сверху Иерусалим выглядел, как прежде, и Метельский сказал об этом отцу Себастьяну. Тот покачал головой:
– Седьмая чаша еще не излита. Что-то недоброе готовится в Вади Кельт, а еще в Иордании, где был раньше купол хэ-ути.
Приземлились прямо у раввината. Отец Себастьян остался в глайдере, Метельский с Хельгой вышли, и робот снова проводил их в знакомый кабинет. За столом тот же Меир Иегуда в темной шляпе, и тот же сержант-майор Нахум Бар в полицейской форме. Иегуда встал:
– Шалом! Мое почтение, госпожа Хельга. Вы доблестно исполнили свой долг и награждены медалью «За героизм», это высокая военная награда Израиля. Но еще важнее, что вы уже получили награду от Бога, став первой из воскрешенных.
Хельга вздохнула: – Не очень-то я геройствовала, меня сразу подстрелили, как куропатку. Вот мой муж достоин награды.
– Он тоже награжден, но к сожалению, сейчас не до вручения. Отец Себастьян объяснил, почему вас пригласили?
– Ну да, – сказал Метельский. – Как я понимаю, опять желательно нейтральное сопровождение?
– Приятно иметь дело с понимающим человеком, – Иегуда сел. – У наших пророков появилось много рьяных последователей, однако выбирать сопровождающих из них… чревато эксцессами. К тому же я лично говорил с пророками, они указали именно на вас. Не объяснив причину.
– Зачем Мадос хочет видеть пророков в Альфавиле? – спросила Хельга.
– Он тем более не станет ничего объяснять. Мы получили предписание из его канцелярии: препроводить в Альфавиль, и если не получится мирно, за пророками пришлют отряд легиона. Нам не хочется кровопролития в Иерусалиме, и так пережили много бедствий.
Метельский усмехнулся: – Скорее прольется не кровь, а полетит пепел.
Иегуда кивнул. – Пророки не хотят, чтобы кто-то погиб от их рук в Иерусалиме. Должен сказать, что отношение к ним в раввинате стало куда более уважительным. Поговаривают, что они в самом деле могут оказаться теми, кого предсказал Иоанн, тем более, что другие его пророчества сбываются почти буквально. Но мы не хотим очередного разрушения Иерусалима.
– Ну что же, – сказал Метельский, – мы согласны сопровождать пророков в Альфавиль. Каковы будут наши обязанности?
– Обычная охрана, только без применения огнестрельного оружия. Получите станнеры ближнего действия, однако их использование в Альфавиле должно быть одобрено наместником Мадоса. Вы обязаны выполнять все его распоряжения.
– В общем, нас отправляют на убой, – хмуро сказала Хельга.
– Почему же, вам гарантировали неприкосновенность, – голос Иегуды прозвучал без особой уверенности. – Сейчас отправляйтесь с сержант-майором Нахумом, получите станнеры, а потом он отвезет вас к пророкам. Отправляетесь в Альфавиль уже сегодня.
– Понятно, – сказал Метельский, вставая. – Что-то еще?
– Две важные вещи. Во-первых, вы перестаете быть дружинниками полиции Израиля, но жалование начислено за весь прошедший год, потому что госпожа Хельга проходила э… реабилитацию после боевого ранения. Во-вторых, комитет по внешним сношениям пошел нам навстречу, и вы получаете официальный статус посланников государства Израиль при Всемирной федерации. Госпожа Хельга, с этого момента вы пользуетесь дипломатической неприкосновенностью.
Хельга пожала плечами: – Зачем это?.. Ах да. Похоже, вы все обо мне узнали. Но я даже не гражданка Израиля.
– Понятие гражданства потеряло смысл с появлением Всемирной федерации. А для нас лучшая рекомендация ваше воскресение. Это несомненно дар свыше, хотя могло быть сотворено и человеческими руками.
– Спасибо. – сказала Хельга. – Ну что же, до свидания.
Когда вышли в коридор, добавила, уже через трансид: «Подстраховывают свои драгоценные задницы. Но годовое жалование, это неплохо. Кутнем?»
«Как получится», – ответил Метельский.
Отец Себастьян ожидал в ховере. Хельга отстегнула кобуру с «глоком» и бросила на сиденье. – Нас разоружают, выдадут только станнеры. Надеюсь, не наложат лапы на мои сюрикены.
Отец Себастьян покачал головой: – Положу ваше оружие в оружейную, в личные ячейки. Да поможет вам Господь!
Метельский тоже отцепил кобуру, забрал палку Морихеи из багажника, но прилаживать за спину не стал. Оперся, как на трость, и усмехнулся.
– Надеюсь, оставят палку хромому. Действительно, вполне мог сломать ногу на тех скалах. До свидания, отец Себастьян, может еще свидимся.
Сержант-майор Нахум стоял у полицейского глайдера.
– Поехали, сержант, – сказал Метельский и уже в глайдере спросил: – Наблюдали за Вади Кельт? Что там творится?
– Посылали дроны, но их почти сразу сбивали. Все же зафиксировали, что построена эстакада со дна ущелья до уровня окружающей местности. Главная активность, кажется, под землей. В целом, похоже на провал, который образовался в Иордании, с точки зрения мусульманских богословов такие провалы означают близость конца света.
– А как монахи, – спросила Хельга, – выжил кто-нибудь?
– Все мертвы. Останки похоронили по христианскому обряду.
– Думаю, мы еще увидим тех лошадок, – задумчиво сказала Хельга.
В полицейском участке получили станнеры и дубинки. Метельский уже привычно прицепил кобуру к поясу, а Хельга оглядела станнер.
– Модель для самообороны, – сказала она, – дальность всего пять метров. Пользовался таким?
– Да, в Петербурге, когда тебя искал.
– Вряд ли они помогут в серьезной ситуации, но ничего не поделаешь.
Отправились к дому, где в этот раз ночевали пророки. Те пока молились, и пришлось посидеть в глайдере. Поодаль прямо на улице стояли какие-то палатки, возле них сидели и прохаживались люди. Нахум кивнул в их сторону:
– Народная милиция, в основном молодежь. Не дали бы увезти пророков, но те сказали, что слово Божие должно быть проповедано даже в вертепах разврата.
Хельга клевала носом, и Метельский не стал разговаривать, чтобы дать ей подремать. Наконец пригласили в дом, а точнее на открытую веранду. Метельский подзабыл, как выглядят пророки: мужчины средних лет, лица смуглые и выдубленные, у одного черные курчавые волосы, у второго лысина. Одеты, разумеется, в те же власяницы.
– Шалом! – вежливо произнес он, и то же сказали его спутники. Интересно, что им ответят, какой-нибудь вариант «In nomine Domini» на иврите?
– Шалом, гвэрэт! – сказал пророк с лысиной. «Здравствуйте, госпожа!» – суховато перевела «Сивилла». Хельгу явно выделили изо всей троицы. Но дальше пророк перешел на английский:
– Мое имя Елисей, а моего соработника Даниил. Вас мы знаем, сержант Нахум представил еще в первый день. Госпожа Хельга, мы рады свидеться, на вас еще медлит тот незакатный свет.
Весьма любезно, чего совсем не ожидал от пророка, только про свет непонятно.
– Мы будем сопровождать вас в Альфавиль, – сказал он. – И там тоже. Когда мы отправимся?
Ответил сержант-майор Нахум: – Уже через два часа. Сюда прибудет аэробус от канцелярии Мадоса.
Хельга с улыбкой посмотрела на пророков: – Похоже, вас спроваживают. – И повернулась к Нахуму: – Мне надо забрать вещи. Не подбросите до нашего отеля?
– Пожалуйста. Потом вернемся сюда.
В номере Хельга со вздохом глянула на дорожную сумку: – Таскаю свои наряды по свету. Надо бы примерить, мне кажется, что я стала выше ростом.
– Не заметил, когда мы занимались сексом, – сказал Метельский.
– Ну, говорят, что в постели все одинакового роста. Хотя мы были не в постели, а кувыркались в воздухе… Ладно, пойдем. В голову фривольные мысли лезут, а сержант Нахум ждет.
Метельский подхватил сумку и вернулись обратно. Нахум остался возле глайдера, а Метельский с Хельгой поднялись на веранду. Пророкам видимо собирать было нечего, так и сидели на табуретах.
– А как становятся пророком, – спросила Хельга у Елисея, – или вы с самого начала им были? Елисей, это кажется имя какого-то древнего пророка.
Довольно бесцеремонное обращение к человеку божьему, но приятно, что Хельга снова такая, какой была. Впрочем, тот не обиделся.
– Им становятся, когда услышат голос Бога, – сказал он. – Я услышал ночью: «Проснись, Елисей!» и сразу проснулся. Не понял, кто говорит: голос раздавался не в голове, как обычно для внутреннего трансида, а словно из сердца. Я сел на постели и громко сказал, что я не Елисей. «Отныне им будешь, – ответил голос. – Я даю тебе это имя и отправляю в мир, чтобы ты призывал людей раскаяться в грехах и готовиться к дню, когда Я приду».
– Гм, – сказала Хельга и повернулась к Даниилу. – С вами тоже так было?
– Ты слишком любопытна, женщина, и всё по мелочам, – ответил тот (голос трубный, в отличие от Елисея), – а надо заботиться о своей душе. Впрочем, природа Евы не меняется.
Хельга была не обескуражена. – А зачем вы тогда меня пригласили? Просто как довесок к мужу?
– Женщина, – провозгласил Даниил, – нам было слово: «Возьмите также непутевую Хельгу и ее распутного мужа». Зачем, не было сказано.
– Значит, я непутевая. – пробормотала Хельга. – Но это вроде лучше, чем распутная. Слышал, Лон?
– Похоже, меня охарактеризовали точно, – хмуро сказал Метельский.
– Не огорчайтесь, – вступил Елисей, – а радуйтесь. Блажен тот, кого Бог помнит. Ибо остальные будут изгнаны во тьму внешнюю.
Хельга вздохнула: – Пять минут не поговорила, а меня будто ведром холодной воды окатили. Немудрено, что вас недолюбливают.
– Нам и не нужно, чтобы нас любили, – сказал Даниил звучным голосом. – Пусть люди лучше возлюбят Бога.
Дальше сидели молча. «Боюсь заговаривать, – сказала Хельга на тактической частоте "Гедеона", – а то припечатают чем-то похлеще, чем непутевая».
Где-то через полчаса послышался звук снижающегося аэробуса, и вскоре тот опустился перед домом, пренебрегая линиями разметки. На террасу поднялся сержант-майор Нахум.
– Ну что же, пойдемте, – сказал он.
Вышли хозяева, и пророки благословили их, возлагая руки на головы. Потом спустились к аэробусу. Возле распахнутых дверей стоял… Сувор! В форме легиона, а ближе к уху добавился второй шрам.
– Кого я вижу! – издевательски приветствовал он. – Беглую каторжницу, с еще одним кандидатом на каторжные работы. К сожалению, больше не сможете миловаться, вас отправят в разные лагеря.
– Не надейся, – сухо ответила Хельга. – Пока ты вылавливал бедных женщин для Мадоса, попутно их насилуя, я сделала дипломатическую карьеру. Теперь я посланница государства Израиль, и при попытке задержать нас будет дипломатический скандал.
– Всё так, – сказал сержант-майор Нахум, в этот раз обойдясь без привычного «Шалом!» – Распишитесь на этой карточке, что приняли арестованных. Поставьте подписи и вы, – он кивнул Метельскому с Хельгой, – как официальные лица.
Все расписались. Из ховера вышли еще два легионера и встали у пророков.
– Садитесь в машину, – угрюмо сказал им Сувор. – Вы являетесь гостями Верхового наставника Мадоса, но если попытаетесь бежать, у нас приказ заковать вас в кандалы.
Даниил возложил руки на голову сержант-майора Нахума и что-то сказал на иврите. «Гедеон безмолвствовал, видимо тактическое соединение уже было разорвано. Пророки вошли в аэробус, следом легионеры, а последними Метельский с Хельгой. Сувор скрылся в пилотской кабине, остальные расположились в креслах. Аэробус стал подниматься, поплыл вниз и назад золотой купол мечети Омара.
– До свидания, Иерусалим. – сказала Хельга. – Думаю, еще вернемся сюда.
– Это хорошо, – улыбнулся Метельский. – Значит, сложим головы именно здесь.
– Ты что? – удивилась Хельга. – Мне обещали Венеру… Жаль, что здесь эти хмыри, – она кивнула на легионеров, – не поболтаешь. Ну, хоть подремлю, а то у нас ночи практически не было.
Она устроилась в кресле поуютнее и закрыла глаза. Метельский смотрел в окно: внизу проплывали бурые холмы, а потом за белой чертой раскинулось море. Синева, белые облака… постепенно и он задремал.
Он стоит на песке и глядит на море: сумрачное, с низко нависшими тучами. Кто-то держит его за руку. Метельский поворачивает голову – Герда! Черные волосы распущены, в глазах тлеют зеленые огоньки, и еще что-то зеленовато поблескивает на морском горизонте.
«Здравствуй, Лон, – говорит Герда. – В этот раз я пришла не предупредить, а показать. Это возможно из-за совпадения места: географически вы оказались там, где Иоанн видел зверя, выходящего из моря, возле Венеции. Одновременно согласовать временные и пространственные координаты я пока не могу. Ты сможешь увидеть то, что видела я, хотя не столь четко. Смотри мне в глаза и не бойся, что буду тебя соблазнять. Мне и так неловко перед Хельгой».
Волосы касаются лица, зеленые глаза совсем рядом и быстро наливаются темнотой. Метельский растворяется в этой темноте… и вдруг мир снова распахивается перед ним. Странный мир, словно смотришь в три стороны сразу, и голова начинает кружиться. Одновременно видно море – серо-свинцовая гладь; некий город, видимый сверху как рельефный план на стене; и небо, разверстое воронкой, словно багровым зевом.
«Смотри только в одном направлении, иначе сойдешь с ума. – Кто это?.. Ах да, Герда. – Ты не привык к четырехмерному зрению и видишь моими глазами лишь потому, что мы какое-то время были едины. Погляди вверх».
Метельский поднимает голову: из воронки выползает мгла, и вдруг кажется, что это многоголовый красный дракон реет над морем. Вслед за ним из воронки сыплются красные молнии, а дракон обращается в багровую тучу.
«Состоялась битва в небесах, – говорит Герда, – но невозможно показать ее ужас и великолепие среди четырехмерных пространств. Низвержен был дракон великий, называемый диаволом, и ангелы его низвержены с ним. Лишь ненадолго он смог задержаться в нашем мире. Теперь посмотри на море».
Там идет какое-то брожение, и вдруг смерчи вздымаются к небу, волны устремляются к берегу и шипят на песке. Вершины смерчей сливаются в темную тучу, и опять в ней видится нечто – будто головы с рогами, будто короны на головах… всё видно неясно, а потом медленно проявляется и туловище, будто огромного морского зверя.
«Иоанн описал его как зверя с семью головами и десятью рогами, – поясняет Герда – В мирах трех измерений такие существа, как дракон или это, не могут существовать, но в четырехмерном гравитация слабее. Это сошедший в пламенную бездну ангел поднялся обратно, в нашем мире он претерпит трансформу в подобие человеческого тела».
Багровая туча вверху медленно опускается, и на миг видны как бы распахнутые перепончатые крылья. Между нею и темной тучей начинают сверкать фиолетовые молнии, а следом багровая туча накрывает темную, и обе начинают конвульсивно дергаться.
«Сатанинское совокупление, – сухо комментирует Герда. – Это не вошло в "Откровение" Иоанна. Дьявол оплодотворяет своего наместника на Земле, изливая в него свои силы и замыслы. Сам он не может остаться здесь, его обиталище отныне в преисподних мирах».
Обе тучи сливаются в одну, однотонно багрового цвета. Потом вниз, в море тонет багряное зарево, и такое же плывет в сторону берега, укутывая город красной мглой.
«Горе земле и морю, – торжественно произносит Герда, – потому что сошел диавол к вам, в ярости великой, зная, что мало у него времени…» Но вообще, Лон, сроки сокращены вдвое, и царство зверя продлится не сорок два, а только двадцать один месяц. Двенадцать из них уже прошли, пока ты нянчился с женой. Вы встретитесь с ним в Альфавиле, и там, к сожалению, я не смогу являться тебе».
Метельский открыл глаза. Белые облака, голубое морозное небо и… такие же облака внизу. Да это же горы! Снежные вершины, змеи ледников – словно он опять на Алтае, только здесь это должно быть Альпы. Хельга тоже проснулась.
– Наконец-то выспалась. – сказала она, – даже видела приятные сны. А ты?
– Ну, приятными их не назовешь, снова Герда кое-что показывала.
– Милый, да ты и вправду будто спишь с нею. Надеюсь, это был не… – Хельга осеклась и глянула на легионеров. – Скоро должны долететь.
Снежные горы уходят назад, сумерки наползают по долинам (аэробус летит на запад), какое-то марево впереди, в нем загораются огоньки – Альфавиль. Сели перед дворцом Мадоса, вряд ли здесь обычно разрешалась посадка. Метельский кивнул на обширную площадь, хотел сказать: «Помнишь, как мы тут бегали и стреляли», но вспомнил про легионеров и промолчал. Хельга наверное поняла, потому что подмигнула в ответ.
Из пилотской кабины вышел Сувор, неприязненно глянул на Хельгу и объявил:
– Господа пророки, выходите. Их величества желают вас видеть.
Первыми вышли два легионера, встав у распахнутой двери. Следом пророки и Метельский с Хельгой. Метельский небрежно оперся на трость. От дворца уже приближалась цепочка фигур в черной с серебром форме – охранники Мадоса. Бывший в центре подошел к Сувору, оба вскинули руки в приветствии, но не было слышно ни звука, наверное общались на тактической частоте.
Метельский спросил: «Сивилла, можешь подключиться к какому-нибудь местному ИИ?»
«Не стоит, Лон. Кводрион перекинул мне список ИИ, с которыми нежелательно вступать в контакт. Все, что здесь доступны, находятся в этом списке. От обычного чтения мыслей я могу тебя защитить, эту функцию активировал Кводрион и она действует независимо от него. С трансидом Хельги то же самое. И еще, у вас прямое соединение, так что можете общаться даже без трансмиттера, конечно на небольшом расстоянии».
Сувор пошел назад к аэробусу и приостановился в дверях.
– Желаю приятно провести время, Хельга. Если тебя решат казнить, пожелай, чтобы палачом был я. Мы сольемся в последнем экстазе.
– Тьфу на тебя, – сказала Хельга.
Сувор и два легионера залезли в аэробус, и тот ушел в небо. Черно-серебряные стали полукругом, с пророками в центре. Один, видимо старший, мотнул головой в сторону Метельского:
– При входе во дворец оба сдайте оружие. И трость тоже.
Тон пренебрежительный, явно не принимает в расчет. Любопытно, был он тогда на площади?
Двинулись, сумрак уже затопил площадь, но освещение не включилось. Внутри обширный холл с темно-зеркальным полом. Прошли через сканер, и у стойки сдали оружие девице в облегающем черном костюме. Метельский лишился трости и дальше шел, нарочито прихрамывая. Еще раз прогнали через сканер, и странно – сюрикенов Хельги он словно не заметил, а обыскивать не стали. Сумрачный коридор, на стенах картины, тоже в темных тонах. Метельский пригляделся к одной: как будто большой козел стоит посреди женского сборища.
– Это «Шабаш» Франсиско Гойи, – снисходительно пояснил шедший рядом офицер, – подарок от музея Прадо.
– Представляю, куда мы идем, – фыркнула Хельга в ухо Метельскому.
Снова зал, охранники расходятся в стороны. Здесь светлее, хотя свет красноват и зловещ. Он исходит от потолка и бросает кровавые блики на два черных трона и фигуры на них. Одна – Мадос в лиловой мантии. Другая – тот самый козел с лоснящимися темными рогами! Но лицо человеческое и туловище тоже, только нагое и мускулистое, с бесстыдно свисающим половым членом. Чудовище обращает взгляд на Хельгу, и глаза загораются красным, а пенис начинает выпрямляться.
– Их божественные величества Мадос и Самаэль[7], – торжественно представляет офицер и поворачивается к Метельскому с Хельгой. – Пять шагов вперед, и падайте ниц! Женщинам положено целовать пенис его величества.
– Еще чего! – Хельга плюет на пол, да и остальные не делают ни шага. У Метельского непроизвольно сжимаются кулаки.
– Наши гости еще не готовы, – зловеще смеется Мадос. – Ничего, у них будет много времени.
– Порождения Сатаны и мрака! – кричит Даниил, и голос наполняет все помещение. –Зря надеетесь на это, вам недолго осталось царствовать, пока не будете извержены во тьму внешнюю.
Человеко-козел, это его как будто зовут Самаэль, не обращает внимания, продолжая разглядывать Хельгу.
– А она ничего, – говорит он, и голос хриплый, словно не привык к человеческой речи, – можно с ней позабавиться. Это как будто ее муж, связать и пускай смотрит.
– Позже, мой брат и повелитель, – усмехается Мадос. – Надо решить, что делать с этими лжепророками.
– Это ты лжепророк, вышедший из чрева земли! – в этот раз кричит Елисей. – Долго ты обманывал людей, водя путями темными. Ты приуготовил путь зверю из воды, в облике коего явился сам Сатана, и теперь хотите властвовать над миром. Но уже скоро придет Христос, и вы будете низвергнуты, даже Люцифер не поможет вам.
– А они надоедливы, – морщится Самаэль. – Может, сразу распять их, по примеру Христа, которого они поминают? – Он привстает, и голос звучит как гром: – Запомните, людишки, мы пришли навсегда!
– И это еще успеем, – ухмыляется Мадос. – Пускай проповедуют, поглядим, много ли слушателей найдется в нашем великом городе.
– А что делать с этими? – человек-козел садится и кивает на Метельского.
– Это ведь наши гости, – издевательски говорит Мадос. – Да еще у нас планы насчет Израиля. Пусть следуют за своими пророками, а потом придумаем, как с ними лучше позабавиться.
Он тыкает пальцем в сторону офицера: – Поместить в гостевую резиденцию. Не препятствовать в перемещениях по городу, но вести наблюдение. Можете идти.
Когда возвращались, Хельга сказала через «Сивиллу»: «Так и хотелось отхватить сюрикеном причиндалы этому, с головой козла. Действительно, словно с шабаша явился».
«Не глупи, тебя уложили бы мгновенно. Пришлось бы опять воскрешать».
Хельга вздохнула: «И не факт, что потом отсюда выберешься. Ладно, пускай еще погуляет. Дамочки на такое козлиное чудо прямо вешаться будут, пусть это и сам Сатана».
«Сатана – это противник Бога, – возразил Метельский, – так стали называть Люцифера после падения. Здесь мы имеем дело как бы с его представителями». А про себя улыбнулся: Хельга снова стала, какой была.
На улице стало светло от плазменных фонарей. Гостевая резиденция оказалась на другой стороне площади – помнится, тут была «их» лучевая установка. Похоже, она здесь осталась, только капонир замаскирован под цветочную клумбу. В роскошном номере Хельга бросилась на широкую кровать.
– Жалко, тут на порезвишься, – вздохнула она. – Мы наверное, как на ладони.
Ужин привез робот официант, искусно сервировав стол. После ужина полюбовались половодьем огней огромного города и завалились спать, на разных сторонах кровати. С завтраком тоже прикатил робот. Хельга хмыкнула:
– Будь ты один, Лон, небось подослали бы симпатичную служанку.
Робот увез посуду, а в дверь постучали и просунулась лохматая голова Даниила.
– Пора! – возгласил он. – Проповедовать грешникам покаяние, и указывать заблудшим дорогу. – При этом поглядел на Хельгу, и та немного смутилась.
Голова исчезла, а Хельга потянулась за кобурой.
– Всё на что-то намекает, – пожаловалась она. – Впрочем, для фанатиков женщина вообще сосуд греховный.
– Не похож на фанатика, – не согласился Метельский. – Мне раньше казалось, что пророки… диковатые, что ли, а тут вполне приличные люди.
– Мужская солидарность, – фыркнула Хельга.
Вышли из резиденции, и пророки уверенно двинулись прочь от дворца Мадоса. Какие-то официальные здания, а дальше пошли скверы и как будто жилые дома.
– Смотри! – Хельга толкнула Метельского в бок.
В изящной беседке возлежала едва одетая пара, похоже после любовных утех. Кушали фрукты с подноса робота-официанта и временами лениво целовались. Мужчина оценивающе поглядел на Хельгу.
– Приятного утречка, – пробормотала та. – Насколько я слышала о местных нравах, к ним можно и присоединиться. Но мы при исполнении.
Метельский поморщился: – Вот уж не тянуло заниматься этим на людях.
– Ну да, ты предпочитал укромные гнездышки… Ох, извини.
– Ладно, я был распутным, – хмуро сказал Метельский, – но не до такого… Смотри, а пророки их обличать не стали.
– Наверное, нужна аудитория побольше, – вздохнула Хельга. – А может, для этих уже бесполезно. Как выразился бы Елисей, Бог их не помнит.
– Странно для всезнающего Бога.
– Может, предпочел забыть. Эх, какая же я…
– Ты что?
– Ничего, Лон.
Вышли на площадь: здание с колоннадой, по сторонам ресторанчики, несмотря на утренний час уже людно. Хельга осмотрелась.
– А от разрушений и следа не осталось. Похоже на Дворец наслаждений, публика отсыпалась там после оргий, и теперь разбредается по ресторанам. Рестораны Альфавиля славятся на весь мир, надеюсь потом зайдем.
– Пока у нас работа, – Метельский кивнул в сторону пророков.
Те вскочили на скамейку, а скорее мраморное ложе, наверное тоже предназначенное для утех. Пинками сбросили подушки, и Даниил закричал:
– Развратники! Вы забыли о душе, погрузившись в мутные наслаждения. Бог создал вас не для того, чтобы постоянно тешили свою похоть. Есть время для любовных наслаждений, но должно быть время для молитвы Всевышнему, для мысли и творчества. «Се, гряду скоро!» – возглашает Христос. Однако ваши тела осквернены грехом, они не просветлятся с приходом Спасителя, а погрузятся в пучины мрака. Опомнитесь, еще есть время покаяться…
«Телевизионщики уже здесь», – пробормотала Хельга в ухе Метельского. Привычно рассредоточились, заняв позиции справа и слева от импровизированной кафедры, но несколько в стороне. Действительно, на пророков были направлены камеры, видимо их маршрут отслеживали.
– Бог отодвинул Армагеддон, – это уже закричал Елисей, – чтобы как можно больше людей услышали Его слово! Тысячи и тысячи боролись за то, чтобы уменьшить зло в мире и насадить просвещение. Им почти удалось создать на Земле золотой век. Однако вы не удержались на достигнутой высоте и предпочли сизые пучины разврата. Бог милостив и спасет тех, кто твердо решит вырваться обратно к свету. Но вы должны стараться изо всех сил, потому что времени уже не осталось. Встаньте на колени, здесь и сейчас же, и покайтесь во всем плохом, что вы сделали. Это должно быть сделано открыто, чтобы Бог увидел, кого еще можно спасти…
Вокруг уже собралась нарядно одетая толпа, но желающих встать на колени не нашлось. Напротив, стали раздаваться возмущенные возгласы: «Вали обратно в свою пустыню, плешивый!», «От вас воняет, как от козлов!», «Наш бог и спаситель – Самаэль!»
«Готовимся, – предупредила Хельга. – Это хорошо, что вокруг нет камней, но могут сбегать за ресторанной посудой».
Хотя один мужчина, выгуливавший собаку, обошелся «подручными» средствами: бесстыдно задрал тунику и выдавил свои экскременты в пластиковый лоток. Следом размахнулся, и какашка полетела в пророков. Елисей небрежно отмахнулся, и она отлетела в толпу.
– Ах ты, мразь! – взвизгнула Хельга и, оттолкнув несколько человек, врезала дубинкой в промежность собаковода. – Слава богу, здесь еврейские запреты не действуют.
Мужик согнулся, подвывая, а Елисей сурово приказал:
– Женщина, отойди!
Он поднял руку, и Хельга отпрыгнула, за ней попятились и другие. Будто ветвистая молния охватила собачника – и обратилась в яростное пламя. Полетели хлопья пепла, тошнотворно запахло горелым мясом. Толпа с криками ужаса стала разбегаться. Хельга подошла к Метельскому, отряхивая комбинезон.
– Л-лихо они, – чуть заикаясь, сказала она. – Как тогда с хасил, у меня чуть брови не сгорели.
– Да, как телохранители мы им не очень нужны. А ты, похоже, опять стала звездой новостей, – Метельский кивнул на репортеров с камерами.
– Пусть любуются, – зло сказала Хельга. – Интересно, куда мы теперь?..
Метельского цепко взяли за локоть. Оглянулся: давешний офицер в черном с серебром, рука на расстегнутой кобуре.
– Вам надо лучше контролировать свою жену, – жестко сказал он. – Альфавиль вольный город, и на мелкие нарушения общественного порядка мы смотрим сквозь пальцы.
Хельга кивнула на смердящую темную кучу: – Это тоже мелкое нарушение?
– Пророков нам приказано не трогать, а вы нарушаете здешние обычаи. Мадос заботится, чтобы свободные граждане Альфавиля могли делать все, что угодно: поклоняться любым богам, слушать любых пророков, и выражать неудовольствие тем, кто не нравится. Мне поручено изъять вас из публичного пространства и сопроводить обратно во дворец.
– Сама рада. – пробормотала Хельга. – Действительно, не столица, а публичный дом.
Рядом опустился ховер, пророки молча глядели, как они садятся в машину. Офицер любезно поднял дверцу перед Хельгой, а Метельского сдавили с боков два других черно-серебряных. Взлетели, и уже скоро приземлились, но не на площади, а посереди широкой террасы, примыкавшей ко дворцу Мадоса. Офицер забрал станнеры и проводил к открывшемуся входу – за ним тоже оказался зал, но меньше первого, в кресле сидел один Мадос.
– Недолго порхали, пташки, – сказал он. – Однако мне не нравится, когда моих подданных избивают дубинками, причем с особым садизмом.
Хельга возмущенно фыркнула: – Не было времени на другие методы перевоспитания.
– Теперь у вас появится время. Пусть пророки и дальше развлекают горожан, а вы поглядите со стороны. За нарушение общественного порядка вы наказываетесь, пока мягко. Камера на двоих, телеканал с сопровождением пророков, блюда из дворцовой кухни. Все-таки вы мои гости.
– Вы что, сажаете нас в тюрьму? – спросил Метельский. – У нас как будто дипломатическая неприкосновенность.
– Ха-ха, – сказал Мадос. – Уведите.
Тюрьма тоже оказалась близко – темно-зеркальный кирпич на дальней стороне площади. Обошлись действительно, как с гостями: не стали обыскивать, Метельскому оставили его трость, и полицейские роботы не хватали щупальцами. Один покатил вперед, а другой вслед за Метельским и Хельгой. Коридор, лифт, опять коридор (стены как будто из вороненого сталепласта), и гостеприимно распахнулись двери камеры. Последовал краткий инструктаж о правилах поведения, впрочем не строгих для гостей Мадоса, оба робота укатили, и двери закрылись. Хельга огляделась:
– Не так уж плохо, наверное для привилегированных узников. Я боялась, потащат в какой-нибудь застенок.
– Мадос не станет унижаться до мелочей, – сказал Метельский, тоже оглядываясь. – Смотри, тут и кровать широкая, на двоих.
– Думаешь, займемся тут сексом?
– Не стоит. Я слышал про тюрьму Мадоса, тут на улице экраны, и любой может вызвать вид какой-нибудь камеры, чтобы поиздеваться над узником. Мы его будем видеть и слышать, а от нас пойдет только изображение.
Хельга хихикнула: – Ничего, мы тихонько и под одеялом, как стыдливая молодая пара. Со стороны будет незаметно.
– Молодец, не теряешь бодрости.
– Знаешь, надо радоваться жизни, на том свете не слишком уютно. Схожу-ка я в душ, от меня разит той гарью.
Она скрылась в душевой кабине, а Метельский подошел к большому окну. Вот те на, их камера наверное на самом верху! Вид грандиозный: здания заполняют долину, карабкаются по склонам гор, видно даже Долину эдельвейсов – похоже, что жилой комплекс восстановили. Хотя мама предпочла остаться в Москве-2, что же он никак не позвонит? Сел на кровать, но тут появилась Хельга в длинном роскошном халате, хотя это только видимость.
– Не стала выбирать короткий, вдруг тебя соблазню, а до ночи еще далеко. Давай поглядим, что с пророками? Хоть виртуально будем их сопровождать.
Метельский включил холораму, оказалось всего два канала. По первому шло развлекательное шоу, а второй действительно показал пророков. Стояли в центре какой-то площади, и Даниил вещал:
– Вы живете в городе, который апостол Иоанн увидел за две тысячи лет до нашего времени и назвал новым Вавилоном, вселенской блудницей. Через Иоанна Бог призывает: «выйдите из нее, народ мой, чтобы не быть вам соучастниками в грехах ее и чтобы не подвергнуться язвам ее. Потому что дошли ее грехи до неба, и вспомнил Бог неправды ее. Поэтому в один день придут язвы ее, смерть и скорбь и голод, и будет она сожжена огнем, потому что силен Господь Бог, осудивший ее…»
Людей вокруг было немного и вели себя сдержанно, видимо остерегались после происшествия с собачником. Хельга присела на кровать:
– Значит, мы в новом Вавилоне? Ну да, тот, где мы были, скорее историческая декорация.
Даниил продолжал: «Поэтому в один день придут язвы ее, смерть и скорбь и голод, и будет она сожжена огнем, потому что силен Господь Бог, осудивший ее»[8].
– Непохоже, что эта публика побежит из Альфавиля, – прокомментировала Хельга. – Вон, уже насмехаются.
Действительно, послышались оскорбительные выкрики, хотя ничем не кидались. Пророки не стали отвечать, а спустя некоторое время Елисей с достоинством начал:
– Вы даже не знаете, в чем каяться. Когда-то Бог дал заповеди еврейскому народу, и Иисус Христос повторил их. Первая – да не будет у тебя других богов, не делай себе кумира и никакого изображения, не поклоняйся им и не служи им. Вы же сделали кумира по наущению Мадоса и поклоняетесь обоим…
За день пророки выступали еще несколько раз, обойдя немалую часть города. Хельга пожаловалась:
– У меня уже голова пухнет от Священного писания, слишком много всего и сразу.
– А по-моему, пророки неплохие психологи. Донесут до публики какую-то важную информацию, и переходят к следующей аудитории…. Давай поужинаем, что у нас от щедрот Мадоса?
Он подошел к окну доставки, там высветилось обширное меню.
– Мясного не заказывай, – предостерегла Хельга. – Ходят слухи, что у Мадоса извращенный вкус, наслаждается человечиной. Вдруг и нам подсунет такое блюдо?
– Да ну? – поразился Метельский. – Это, кажется, какое-то сексуальное извращение. Зачем, если уйма женщин мечтают ему отдаться?
– Наверное показать, что он выше всего человеческого.
– Ладно, заказываю салат, форель и белое вино. Странная роскошь для тюрьмы, тоже наверное, чтобы поиздеваться. Но доставим себе удовольствие, неизвестно что будет завтра.
Доставили себе удовольствие и в постели, хотя по совету Хельги тихонько и стараясь поменьше двигаться под одеялом. Впрочем, экран холорамы оставался темным: то ли никто не заинтересовался новыми узниками, то ли для них пока действовали привилегии.
Следующее утро было похоже на предыдущее, только увидели кумира, о котором говорил Даниил. Пророки дошли до очередной площади, остановились, и Елисей начал говорить что-то о «мерзости запустения», но изображение сместилось к небольшой процессии: мужчины в черном, женщины в красном, а во главе девушка в подобии белой рубахи. Процессия подошла к воротам в массивной стене, камера последовала. За распахнутыми воротами оказалось что-то вроде стадиона («арена для гладиаторских боев и казней» – проинформировала «Сивилла»), со статуей в центре. Изображала того же человеко-козла: лицо темное и надменное, рога жирно лоснятся, огромный пенис стоит торчком. Процессия стала неспешно обходить статую, крупным планом показали лицо девушки – испуганное, с плотно сжатыми губами… Хельга вдруг охнула и схватилась за руку Метельского.
– Ты чего? – удивился он.
– Меня уже тошнит от этого, – слабым голосом сказала Хельга. – Выключи!
– Ладно, вернемся к нашим пророкам. Сивилла, как переключить на камеру, что показывает площадь перед входом?
«Управление через простенький ИИ, Лон. Сделано».
Елисей продолжал вещать о идолопоклонстве, публике видимо было неинтересно и расходилась. Через некоторое время вернулась давешняя процессия, только на девушку был накинут красный плащ и ее вели, поддерживая за руки. Хельга стукнула кулаком по кровати, и изображение погасло.
– Давай отдохнем от всего этого. Я бы лучше сидела в каком-нибудь застенке, без холорамы.
Метельский пожал плечами: – Ладно. А я займусь гимнастикой, иначе совсем потеряю форму.
Приседания, отжимания, бег (к сожалению, только на месте), через сорок минут вспотел и пошел принять душ. Да, в застенке такой роскоши не увидишь. Снова сел на кровать.
– Надо сообщить, что стало с нашей миссией. Сивилла, связь с отцом Себастьяном.
«Нежелательно, Лон. Соединения идут через тюремный ИИ, а он в списке запрещенных».
Хельга была сумрачной до обеда, там Метельский рискнул и заказал шампанское. Удивительно, доставили и его, с парой одноразовых бокалов.
– За нас с тобой, – он поднял бокал. – Вот уж не думал, что буду пить шампанское в тюрьме
– Мадос хочет показать свое великодушие, – сказала повеселевшая Хельга. – А вообще непонятно, зачем мы здесь?
До вечера наблюдали за пророками. Между ними наметилась специализация: Елисей больше рассказывал об учении Христа, а Даниил пугал картинами бедствий и грядущего суда. Впрочем, бедствий хватало и сейчас, только Альфавиль обходили стороной. Голод, непонятно откуда берущиеся болезни, вооруженные столкновения – однако обо всем новости упоминали кратко. Немного говорилось и о Асгарде, хотя под контролем Гунтера как будто оказалась половина Европы. Сумасшедший вождь фанатиков, не чета мудрому и милостивому Мадосу… Третий день был такой же: пророки, новости, опять пророки. От скуки посмотрели пару шоу, но вскоре Хельга брезгливо махнула рукой:
– Пошлятина, стадный секс, да льстивое восхваление Мадоса.
– Вешают публике лапшу на уши, – сказал Метельский.
– Чего?.. – удивилась Хельга. – Хотя поняла, забавное выражение. Давай лучше опять про священное писание. Пророки им горожан наверное уже достали…
Вечером делать стало нечего, Метельский вспомнил о трости и стал изучать ее внимательнее. Обнаружил два углубления, видимо для пальцев, вложил в них кончики и сделал выпад: достанет ли до стены? Неожиданно трость удлинилась, и ее конец пружинисто ударил в стену.
– Ого! – сказал Метельский. – Про это Морихеи не говорил.
Продолжил эксперименты дальше, а Хельга заинтересованно наблюдала.
– Слушай, – наконец сказал он. – Трость как будто исполняет желания владельца. Может стать длиннее или короче, кончик может превратиться в наконечник копья, возможно есть и другие свойства. Я еще удивлялся, как мог сбросить ту «лошадь» с обрыва Вади Кельт? Просто трость стала такой длины, как нужно для рычага. Какая-то фантастическая технология.
– Мы уже встречались с фантастическими технологиями, – задумчиво сказал Хельга. – Благодаря им я снова живу…
Утром четвертого дня пророков что-то долго не показывали. Неожиданно открылась дверь и вкатился полицейский робот.
– Собирайтесь. – жестким голосом приказал он. – Вы возвращаетесь к исполнению своих обязанностей.
– С чего это? – фыркнула Хельга, однако встала и подошла к зеркалу. Метельский приладил трость к перевязи, робот не отреагировал.
Сопроводил их до лифта, но тот пошел не вниз, а вверх. Оказались на крыше, снаружи павильона ожидал ховер.
– Все удобства для привилегированных зэков, – кисло сказала Хельга.
Тот же офицер в черно-серебряной форме, а охранники возможно другие. Офицер протянул две кобуры со станнерами:
– Это только для видимости, они разряжены. Вы, фрау Хельга, слишком импульсивны. Извините, дубинку вам больше не дам.
– Придется поработать ногтями, – усмехнулась Хельга.
Офицер поглядел с сомнением, однако дверцу для нее открыл. Пока летели, всё поглядывал на трость Метельского.
– Хотите отнять? – спросил он.
Офицер пожал плечами: – Зачем? Не верю, что вы хромаете, но сканер показывает, что это не огнестрельное или лучевое оружие. Даже любопытно, что вы можете сделать с палкой против станнеров?
Погода была сумрачной, над горами громоздились тучи, порою их освещали желтоватые вспышки молний. Опустились перед вчерашним «стадионом»: многолюдно, ко входу тянется целая очередь. Метельского с Хельгой провели мимо нее. Черно-серебряные охранники распределяют публику по трибунам, от арены их отделяет забор примерно в два метра высотой. А вот и пророки, стоят перед изваянием человека-козла, но лицом не к нему, а к собирающейся аудитории. От нее их отгораживает полукольцо охранников.
– Идол есть ничто! – кричит Елисей. – Истукан из металлопласта, а вы поклоняетесь ему и приносите в жертву своих дочерей. Это приношение бесам, и когда вам разнесут еду и вино, и вы будете пировать, это тоже будет приношение бесам. Упившись, вы предадитесь блуду, и вашими телами будут овладевать не только другие люди, но и те же бесы. Мы не хотим, чтобы вы становились общниками бесов и потом провалились в миры бесовские. Выйдите отсюда и бегите из города, судьба которого будет горше, чем у Содома и Гоморры…
Трибуны почти полны, по ним действительно начинают сновать девушки в прозрачных зеленоватых одеждах и с подносами. На лицо Метельского падает капля дождя, его и Хельгу вводят в полукруг охранников, ближе к пророкам. Еще несколько раз каплет, а потом сумрачное небо над ареной начинает синевато мерцать, и капать перестает.
– Тело не для блуда, а для Господа и любви, – это уже вступает Даниил. – Бог не запрещает плотской любви, для большинства это единственный путь к любви духовной. Устами апостола Павла Он заповедал: «Стремитесь к любви, ревнуйте о дарах духовных… пребывают вера, надежда, любовь, эти три, но большая из них любовь»[9]. Однако вы не стремитесь к высотам настоящей любви, а только тешите свою похоть…
Охранники начинают медленно отступать к забору, а Хельга озирается: – Опасности как будто нет. Правда, когда эта публика перепьется и натрахается, могут взяться и за пророков… ЧТО ЭТО?
Статуя человека-козла вдруг разевает рот, из него вырывается красное пламя.
– Ха-ха-ха! – смеется он, и смех громыхает со всех сторон. – Люди, возлюбите НАС, ибо мы подарили вам все наслаждения земли. Зачем вам этот жалкий бог, который допустил, чтобы его распяли? Ешьте, пейте и предавайтесь земной любви, а не выдуманной небесной.
Метельский пожимает плечами: – Подумаешь, дешевые трюки. Мы видели и похлеще.
На скамьях (это скорее ложа) кое-кто от питья и еды переходит к другим занятиям. Над ареной начинает сгущаться красноватый туман. «Лон, – тревожно говорит Хельга в голове Метельского, – вспомни Петербург».
Однако из красных паров возникает другая фигура – тоже человеко-козел, но живой. Он неспешно идет к собственному изваянию – это Самаэль, что сидел рядом с Мадосом! Только на этот раз в нем меньше от человека и больше от зверя: мускулистое туловище, темный пенис, ноги заканчиваются копытами и взрывают землю. Если бы не две ноги, больше походил на быка. На трибунах возникают красноватые вихри, льнут к телам совокупляющихся. Раздаются вопли и взвизги.
Чудовище наклоняет голову, целясь маслянисто-черными рогами в пророков. Те поднимают ладони, с них срывается пламя, на этот раз фиолетовое. Оплетает человеко-козла (тот делается угольно- черным) и… бессильно стекает на землю.
Трибуны все больше окутываются красноватой мглой, оттуда слышно мерзкое чавканье, а крики уже непрерывные.
Чудовище бьет копытом в грудь Елисея, раздается хруст костей и пророк падает. Мгновенный разворот бычьих плеч, и уже Даниил повисает на воздетом роге. Землю сотрясает страшный удар, синеватое мерцание вверху гаснет, и на арену обрушивается ливень.
Трибун уже не видно, там ревущая тьма, сквозь нее доносятся вопли отчаяния и боли, однако быстро стихают.
Метельский перехватывает трость как копье («Острие!») и кидается к чудовищу. То стряхивает Даниила и поворачивает рогатую голову к Метельскому, но земля опять сотрясается, по ней бегут трещины, и копыто застревает в одной из них. Метельский изо всех сил бьет импровизированным копьем меж рогов чудища. Раздается хруст, из массивного черепа вырывается фонтан крови. Чудовище ревет так, что звенит в ушах, но вокруг и так раздается невероятный треск. Все-таки достает Метельского ударом второго копыта и, хотя тот приходится вскользь, сбивает с ног.
Хельга кидается почти под копыта чудовища, ударом кулака сшибает его с ног, подхватывает Метельского на руки и прыгает через двухметровый забор в беснующуюся вокруг тьму.
[1] Посмертное состояние по «Тибетской книге мертвых», «Бардо Тёдол»
[2] Откр. 16:2
[3] Откр. 16:4
[4] Откр. 16:8
[5] Откр. 16:10-11
[6] Баллада о сэре Патрике Спенсе
[7]Самаэль – «яд Бога или суровость Бога» (ивр.) Имя «Самаэль» иногдарассматриваетсякакистинное «ангельское» имя дьявола. Впрочем, сам дьявол вряд ли может воплощаться в плотно-материальных мирах. Симеон Новый Богослов называл демонов «тварями мысленными»
[8] Откр. 18: 4-5, 8
[9] 1-е Кор. 14;1, 13:13
Глава VIII – Зверь из бездны
Тина. Последний приют
Что-то толкнуло ее в бок. Тина повернулась и теперь заорала по-настоящему: в нее тыкалась зубастая пасть. Какая-то огромная рыба, с толстого туловища стекает кружево пены. Акула! Сейчас сожрет!.. Тина в отчаянии попыталась оттолкнуть пасть, руки соскользнули, а она сама ушла под воду. Стала захлебываться, но тут же почувствовала, как ее что-то поднимает снизу. Голова вырвалась на поверхность, а потом и плечи поднялись из воды. Она сидела верхом на рыбе! Было скользко, и она ухватилась за плавник впереди – очень удобно. Под ее бедрами заходили сильные мускулы, и рыба устремилась вперед. Другая рыба вынырнула из водоворота пены и тоже оскалила пасть. Но большие радужные глаза были не безразлично-рыбьими, а будто искрились от веселья… да это же не оскал, а улыбка! В провале между волн показался Никита, тоже верхом на рыбе.
«Тина, не пугайся, – раздалось в ушах. – Я говорю через трансид, похоже эти рыбы не опасны и рады помочь. Леди Селина решила подшутить над нами».
«Да уж, – зубы постукивали, хорошо, что не надо говорить вслух. – Любит она такие шуточки».
«Я почитал в трансиде, пока летели. Этот мир выдуман английским писателем Льюисом, так он представлял себе Венеру. Конечно, такой Венера станет не скоро, но кто-то воссоздал картину ее будущего. Кто именно, информация для нас недоступна. Скоро мы увидим плавучие острова Переландры».
Солнце висит в золотистом небе туманным шаром – оно больше, чем привыкла, но не слепит, а ласково греет плечи и волосы. Они быстро сохнут, в лицо летят брызги – не соленые, а сладкие на вкус, и еще несколько рыб появляется невдалеке, выпрыгивая из воды, будто танцуя. Вместо страха приходит ликование: она летит по волнам в самозабвенном танце, и впереди ждет нечто чудесное.
Потом волна подняла особенно высоко, и впереди показался будто многоцветный ковер, перетекающий по воде…
Эти золотые дни и темные ночи (Луны не было, а звезды слабо мерцали) она никогда не забудет. Они долго привыкали ходить по плавно вздымающейся, а потом уходящей из-под ног почве, падали и смеялись. Открывали всё новые плоды на невысоких деревьях, ничего вкуснее на Земле она не едала. Купались в теплом океане и ездили на дружелюбных рыбах. Занимались любовью в покачивающей колыбели из цветов, и Никита нашел те плоды, на которые намекал муж леди Селины – они опьяняли желанием, а под конец зыбкая почва будто разверзалась под их сплетенными телами, и Тина тонула в пучине блаженства.
Как-то лежали на плавно качающемся берегу, вдали виднелись как будто лиловатые горы, и вдруг Никита встрепенулся: – Леди Селина говорит.
Он сел, вслушиваясь, а потом повернулся к Тине.
– Скоро у нас будут гости, заберут нас отсюда.
– Уже? – недовольно сказала Тина. Совсем не хотелось покидать это райское место.
– Не огорчайся, не сразу. Им тоже позволили побыть здесь несколько дней.
– Надо одеваться, – вздохнула Тина. Как и говорила леди Селина, они ходили нагие, забыв об одежде. – Хотя бы купальник.
С трудом отыскала, куда его закинула, а вскоре и снижающийся глайдер запел в золотом небе. Когда сел, показался неуместным на фоне цветущего луга, его плавно приподняло вместе с лугом и стало опускать обратно. Открылась дверца, вышла женщина – и тут же растянулась на вновь поднимающейся почве. Тина рассмеялась:
– Тоже будут учиться ходить.
Вышел второй, мужчина, этот не упал, а помог спутнице встать и пошел к ним, ловко балансируя. Когда подошел, оказался азиатской внешности, средних лет.
– Морихеи, – представился он. – Мое почтение, леди Тина.
Склонился к ее руке, которую она опять не сообразила поднять. Повернулся к Никите:
– Никита-сан, я полагаю? Приятно познакомиться. Впервые вижу человека, вернувшегося с другой звезды. Леди Селина немного рассказала о вас.
– Вообще-то я родился там. А вы японец? У нас в экипаже был один, так же выговаривал букву «л».
– Верно. – сказал Морихеи. – Позвольте представить мою жену, Юкико.
Та наконец подошла, временами отчаянно размахивая руками. Не молодая и не пожилая, неопределенного возраста. Короткая юбка, лимонно-желтая блузка, гладкие черные волосы. Никита тоже поцеловал ей руку, а японка с интересом поглядела на Тину.
– Извините, впервые вижу рогну так близко. От вас что-то исходит, даже воздух будто звенит.
– Женщины более чуткие создания, – улыбнулся Морихеи. – Я ощущаю только волшебный аромат.
– Здесь все пропитано ароматами, – неловко сказала Тина…
В общем, разговорились, приятная оказалась пара. Юкико всё поглядывала на Тину.
– Можно, я тоже разденусь? – спросила она. – Вы такая свежая, наверное здесь даже воздух молодит.
– Конечно, – кивнул Никита, и Юкико сбросила юбку и блузку, оставшись в купальнике. Морихеи тоже нырнул за глайдер и вернулся в плавках. Поджарое тело, несколько беловатых шрамов.
– Как тут с купанием? – спросил он. – В воде кто-то плавает.
– Очень приветливые рыбы, – сказал Никита, – пошли знакомиться.
Прыгнул в воду, и сразу несколько рыб устремились к нему, взбивая пену сильными хвостами. Наверное им понравилось, что людей стало больше, каждая норовила подхватить седока. Юкико, не стесняясь, визжала от удовольствия.
– Не хотите поесть? – спросила она после купания. – Я привезла несколько японских блюд.
Тина с улыбкой покачала головой: – Нет, Юкико. Пойдемте, я покажу вам местные плоды. Когда улетим, их будет очень недоставать. Наслаждайтесь, пока мы здесь.
Юкико ела, опять повизгивая от удовольствия. Наверное она, Тина, по сравнению с Юкико слишком сдержана: боится даже вволю покричать во время секса с Никитой. Набрали по охапке плодов и отправились угощать мужчин, а потом лениво лежали на пружинистом берегу, глядя в лазурную даль.
– Жаль, что на настоящей Венере будет меньше воды. – сказал Никита. – Одного ледяного астероида мало, надо бы еще два или три.
Морихеи потянулся. – Я слежу за публикациями проекта «Венера». Там давно предложили несколько вариантов. Один – добраться до огромных запасов воды, сосредоточенных в верхней мантии. Это было бы живописно, фонтаны воды в сотню километров высотой, но вариант слишком катастрофический. Сейчас остановились на другом, подогнать к Венере еще пару ледяных астероидов. Не обрушивать на планету, а вывести на орбиту и постепенно испарять солнечными зеркалами, чтобы водяной пар дрейфовал к поверхности Венеры. Перед этим повесить в точке Лангража между Венерой и Солнцем такое же зеркало, чтобы ослабить поток солнечного излучения к планете. Венера будет охлаждаться довольно быстро, там пойдут обильные дожди. Все проблемы технически сложные, но вполне решаемые за несколько десятилетий. И, конечно, новые партии генно-модифицированных бактерий.
– А Мадос не станет препятствовать? – спросил Никита.
– Он тоже заинтересован в новой планете, пригодной для обитания, надо же где-то расселять миллиарды своих рабов. Межпланетная дьявольская империя, и Мадос ее император! Так что проект «Венера» как бы нейтральная зона, и ресурсы продолжают выделяться…
Золотистые краски стали меняться на пурпурные, диск солнца опускался к горизонту. Юкико встрепенулась:
– Надо подумать о ночлеге. Похоже, здесь не надо ни спальни, ни одеял.
– И так комфортно, – подтвердила Тина. – При желании можно накрыться мхом.
Юкико с сомнением поглядела на разбросанные фруктовые деревца. Тина слегка улыбнулась, мест для уединения островок не предполагал.
– Мори, а можно на ночь перелетим на другой остров? – спросила Юкико. – А то будем стеснять хозяев.
– Конечно, вокруг полно плавающих островов.
Тина подтолкнула Никиту: – Покажи Морихеи плоды, ну, те самые.
Мужчины поднялись и ушли, а Юкико вопросительно глянула на Тину.
– Тут есть особые плоды, – сказала она. – Сами можете не найти, раз вы всего на несколько дней. Очень хороши на ночь…
Они поглядели, как улетает глайдер Морихеи, вскоре он красной звездочкой упал вниз.
– Скоро и мы улетим, – сказала Тина. – Я не хочу.
Никита обнял ее: – Ну, несколько ночей у нас есть…
Утром японская парочка вернулась: у Морихеи был несколько смущенный вид, а глаза Юкико блестели. Позавтракали «утренними» плодами (замечательно тонизируют), вволю порезвились с рыбами, а потом Тина сказала:
– Никита, мы поболтаем с Юкико? Так, женский трёп.
– Пожалуйста. А мне хочется поговорить с Морихеи.
Так что разошлись в разные концы острова – болтали и купались, и собрались, когда солнце уже стало опускаться к горизонту.
– На настоящей Венере день длился бы сто семнадцать земных дней. – задумчиво сказал Никита. – Интересно, как люди приспособятся?.. Ну, как поговорили?
– Фантастика! – глаза Тины блестели, как утром у Юкико. – Ты знаешь, она родилась еще в двадцать первом веке, современница Кэти Варламовой, хотя выглядит лишь немного старше меня. Там, где они живут, время течет намного быстрее нашего. И история необыкновенная, только Юкико извинялась, что не может все рассказывать. А вы?
– Больше расспрашивал Морихеи: о нашем полете, о той планете, а больше всего о наших приключениях здесь, после того, как я тебя встретил. Особенно заинтересовала стычка с хэ-ути и устройство, которое ты называешь феном, он вообще специалист по разным видам оружия. Как-то незаметно вытянул из меня почти все, а сам уходил от ответов.Значит, и ему столько же лет?
– Он еще старше. Ты не поверишь, родился до Третьей мировой. «Я старый лис», сказал он Юкико, когда познакомились. Хотя в постели это не было заметно (Тина слегка фыркнула), а уж сегодняшняя ночь… это было нечто. Но вы, мужчины, не обсуждаете такие вещи.
– Да уж, – пробормотал Никита. – А Юкико, я вижу, разоткровенничалась.
– Ей, бедной, и поговорить не с кем. Дома занимается садом и еще боевыми искусствами, это уже с андроидами…
Пообедали. Морихеи отыскал среди водорослей колонию мидий и угощал Тину с Никитой их нежным мясом, сбрызгивая соком похожего на лимон плода. Сама Тина не догадалась бы, что такое можно есть, а теперь чуть не облизывалась. Опять прилегли на мягкий мох, и Никита заговорил:
– Я читал о поселениях на Венере. Их лучше создавать как станции, плавающие в атмосфере на высоте, где температура комфортная. Сначала двадцати километров, потом десяти и всё ниже. На самой поверхности еще долго будет жарко. Однако болтаться в тесной станции годами не очень приятно, знаю по звездолету. Лучше бы строить летающие города, но для этого нужно знать секрет антигравитации. На планете, где мы были, он известен. Они тоже используют энергию аннигиляции, только не для создания реактивной тяги, как мы, а в гравитаторах. Показывали изображения своих кораблей, но секретом делиться не стали: видимо опасались, что используем его в военных целях. Представляете, многоярусный летающий диск с лабораториями, просторными жилыми отсеками, даже скверами и бассейнами. И проблема длинной ночи легко решается, можно просто следовать за солнцем.
– Вы мечтаете жить на Венере? – удивилась Юкико.
– Почему и нет, если это будет летающий город? Основная работа предстоит на поверхности: насаждать растительность, создавать биоценозы, и первое время придется носить защитные костюмы. Зато отдыхать можно будет среди облаков.
Юкико рассмеялась: – Представляю, как вы с Тиной порхаете над Венерой. Как ты к этому относишься, Тина?
Забавная картинка… Но что-то будто толкнуло изнутри.
– А для кого мы будем создавать этот новый мир? – спросила она. – Чтобы потом нахлынули миллионы с Земли?
Морихеи глянул на нее: – Нет, Тина. Я сказал, что слежу за новостями проекта «Венера». Сейчас будущее планеты определилось: она будет жаркой, с буйной атмосферой, повышенным содержанием кислорода и углекислоты. Рай для растений, но не очень комфортен для обычных людей. Те, кто на ней поселится, должны будут пройти тонкую и сложную перестройку организма, над этим работают в медицинском центре имени Джанет Варламовой. Может, это будут сотни, но никак не миллионы. Зато изменения закрепятся на генетическом уровне, и Венеру заселят эти первые и их потомство. В новом эоне рождения на Земле почти прекратятся, а вот на Венере будут очень желанными. Однако для трансформации нужен молодой и гибкий организм, например я с Юкико уже не подходим.
Как там сказала леди Селина?.. «Дети рождаются только в нашем мире, в этом его предназначение. Лишь немногим будет дана привилегия иметь их в новом эоне». Выходит, на Венере она, Тина, сможет иметь детей, сколько захочет!
– Я подумаю об этом, – по возможности ровным голосом сказала она…
На следующий день договорились слетать на синеющую вдали землю, но утром Морихеи и Юкико долго не появлялись. Когда прилетели, Морихеи отозвал Никиту в дальний конец острова, и о чем-то поговорили. Никита вернулся смущенный.
– Ты знаешь, наверное надо возвращаться. Морихеи предлагает заглянуть в его мир, по некой причине это важно. Однако возникнет парадокс со временем, как на звездолете, по земному счету мы будем отсутствовать около года. Боюсь, леди Селине это не понравится. Ты не поговоришь с ней?
– А как?.. Ах да, через трансид, она сказала, что туда введены контакты. Но из этого мира в наш… Впрочем, попробую.
Она глянула на «часики», воспользовалась ими только раз, когда ее и Никиту рыбы завезли на разные острова.
«Связь с леди Селиной!»
Немного подождала. «Здравствуй, Тина», – голос леди Селины прозвучал ясно и… не так безмятежно, как раньше.
«Здравствуйте, леди Селина. Спасибо за чудесный отдых, но Никита говорит, что мы должны задержаться еще на целый год. У нас гостит один японец, Морихеи, и он…»
«Я иногда общаюсь с Морихеи. Значит, ему разрешили… Вот что, Тина, отправляйтесь к нему, это может быть очень важно. Постарайтесь не задерживаться там. Спасибо за девушек, что ты подготовила, они выкладываются изо всех сил. Всё, время пошло!»
Голос леди Селины оборвался, и Тина чуть не ахнула, в нем звучала откровенная тревога. Она обернулась к Никите:
– Леди Селина чем-то очень обеспокоена. Мы летим с Морихеи, немедленно…
Даже не поели плодов напоследок. Сели в глайдер Морихеи и стремительно ушли в небо: еще пару минут была видна лазурная гладь с лоскутами плавающих островов – а потом серая пелена, томительный звон в ушах, несколько перебоев сердца. Вынырнули почти в такое же голубое небо, только внизу не море, а рыжая пустыня. Золотистая дуга висит от одного края горизонта до другого, а пустыня быстро смещается.
– Очень необычный мир, – сказал Морихеи. – На этой широте время течет стремглав, а где мы живем, медленнее. В этом мире с разной скоростью течет более двухсот временных потоков, и уже скоро некоторые из них охватят Землю. Наступит то, что люди называют концом света, хотя скорее, это будет конец привычного света.
В золотистой дуге появились пульсация, потом в ней побежали будто сгустки золотого пламени, всё медленнее и медленнее. Вот и привычное солнце повисло в небе, как будто неподвижное. Синее море до горизонта, хотя и сумрачнее океана Переландры, озеро среди скал, домик на берегу. Приземлились, и Морихеи сразу ушел с Никитой. Женщин попросил не уходить далеко, и Юкико стала показывать Тине свой садик: хризантемы, несколько роз, красиво.
– Жаль, нет времени угостить чаем, – вздохнула Юкико. – Надо спешить, и так накапливается разница во времени.
Наконец появился Морихеи с Никитой, у того на плече висел какой-то футляр. Морихеи тоже нес два футляра, подлиннее. Опять сели в глайдер и полетели, как будто обратно. Странно, у Тины не получалось определить направление магнитного полюса.
– Ну, теперь Никита вооружен до зубов, – сказал Морихеи. – Удивительно, даймоны разрешили сделать копию его «фена» и еще удивительнее, десяток зарядов антивещества. Видимо, дела на Земле совсем плохи. Наверное важно было и то, что Никита уже имел такое оружие и применил его строго в рамках необходимости. Они очень щепетильны в таких делах.
Солнце стало перемещаться по небу, быстро поднимаясь, а потом падая. Свет – вспышка темноты… свет, но вскоре стало лишь сумрачнее, а в небе повисла золотистая дуга.
– Пробудете здесь дольше. – сказал Морихеи, – и на Земле пройдут сотни лет.
Глайдер повис над плоской вершиной холма, внизу стала разворачиваться белесая спираль. Снова провал, головокружение, серая пелена.
– Выходим к леди Селине. Она не зависит от точек перехода, вокруг нее всегда область сопряжения многомерных пространств. Редкий дар.
Тусклый дневной свет. Слабо серебрится лента речки, вокруг разбросаны дома их поселка… Но вид уже не безмятежный: на склонах безобразные воронки, вместо леса выгоревшие пустоши, в кабину проникает запах гари.
Никита поцокал языком: – Да тут была настоящая битва. Немудрено, что леди Селина обеспокоена.
Приземлились у того же дома: стены закопчены, а цветы выгорели. Сумрачно и прохладно. Леди Селина вышла на крыльцо, вид усталый.
– Здравствуйте, – приветствовала она. – Рада вас увидеть, Юкико. А нас всё достают, пытаются задавить числом. Даже защитный периметр научились преодолевать, хотя понятно, кто научил… Я вижу, вы хорошо отдохнули.
– Извините, леди Селина, – покаянно сказала Тина. – Я бездельничала, а вы одна отбиваетесь.
– Ничего, – улыбнулась та, – мне нужна хорошо отдохнувшая Тина. И ты, – она кивнула Никите, – как будто получил то, о чем говорил Морихеи.
– Да, леди Селина.
– Хорошо. Время такое, что нечего церемониться. Поднимайтесь, пообедаем и за дела.
Морихеи с сомнением покачал головой: – Не знаю. – Он глянул на обезображенный пейзаж и повернулся к Юкико. – Пожалуй, мы не будем возвращаться домой. Время на исходе.
– Нет, Морихеи, – сказала леди Селина. – Несколько дней вы должны мне уделить. – Она как бы призадумалась, потом кивнула. – Илья задерживается, мы пока съездим кое-куда. Здесь недалеко.
Она спустилась с крыльца, и Юкико пригласила: – Садитесь вперед, леди Селина.
– Нам прямо, – сказала та, – а потом налево к церкви. Где вы венчались, Тина.
Как же давно это было! Свадебная церемония на скорую руку, а потом мир вечного пламени… Вдоль улицы попалось несколько сгоревших домов, но церковь на пострадала. Вышли и поднялись по ступеням. Внутри подошел тот самый священник, и леди Селина скромно протянула сложенные ладони для благословения, пришлось последовать ее примеру.
– Мы пришли посмотреть камень, – сказала леди Селина и обернулась к Тине. – Женщинам в алтарь нельзя, подождем здесь.
Когда священник скрылся за перегородкой, легонько вздохнула: – А вот в храмах Огненного цветка не допускаются мужчины, кроме заключения брака.
Священник вышел с подносом, на котором лежал невзрачный камень с серым отблеском, величиной с палец.
– Подойди ближе, Тина, – молвила леди Селина. – Не касайся камня.
Тина сделала пару шагов к священнику… Ее будто ударили под дых. Колоннада иссини-фиолетовых молний встает над морем. Зеленое солнце висит над лиловыми горами. Многоцветные радуги парят над светоносным океаном…
Она невольно вскрикнула и отшатнулась. Леди Селина глядела на нее с любопытством.
– Что ты ощутила, Тина?
– Я… увидела. Мир вечного пламени и наверное ту планету, о которой рассказывал Никита, с зеленым солнцем. И еще… место, где мы были, когда я исповедалась. Что это за камень?
– Это Чинтамани, Сокровище мира. Его называли по разному: Алатырь, Ляпис Эксислис или Блуждающий камень. Дар из созвездия Ориона, он хранит вибрации дальних миров. На некоторое время я стала его хранительницей, и это проблема, которую мы должны решить. Но поговорим лучше дома.
Она кивнула священнику, и тот унес камень обратно в алтарь.
– Чинтамани, – медленно произнес Морихеи. – Он появляется в год великих испытаний, хотя его частицы всегда странствуют по миру. Значит, он прислан на Алтай.
– Дома, – повторила леди Селина. – Там нас не подслушает даже сам Люцифер.
Илья уже был дома и чмокнул леди Селину в щеку. Та подождала, пока Марфа накроет стол (на шесть приборов) и жестом отослала ее прочь.
– Малый военный совет, – улыбнулась она. – Все критически важны, и не только я собрала вас здесь. Пришествие Иисуса Христа случится не в одном определенном месте, в Иерусалиме. Апостол Матфей писал, что оно будет как молния, что исходит от востока и светит до запада, и все увидят его. Все же Иерусалим важен, потому что многие ожидают, что Христос явится именно там, они могут уверовать хотя бы в последний момент, и тогда самый тяжкий груз кармы будет снят с них. К тому же от Иерусалима силам противобога удобно наступать на все четыре стороны света, и как раз поблизости состоится Армагеддон. Но это не единственное место, где произойдет великая битва. В Альфавиле, как уже ясно, сразятся между собой силы тьмы, и его я опускаю. Второе место прозорливые указывали по разному, потому что не могли увидеть – оно будет там, где находится Чинтамани. Он важен не столько для Планетарного логоса, сколько для тех просветленных, кто придут с ним и будут творить материальность нового эона. Он важен и для противобога, через этот камень он может призвать полчища Люцифера. Они не победят Христа, но мне страшно представить, что сотворят с Землей, ее точно придется восстанавливать тысячу лет. Поэтому вторая битва – за Сокровище мира, и как выяснилось, она состоится на Алтае. Возможно, «битва» громко сказано, но это не бой местного значения, как раньше говорилось в военных сводках. Слишком многое поставлено на карту. Мы не можем использовать силу Чинтамани, она для вселенского сотворчества, а не для войны. Наш долг – защитить и сберечь камень, и кто-то из нас вручит его Христу. На этом я заканчиваю и отступаю в сторону, дальше будет говорить Илья.
Тина глубоко вдохнула, кажется она забыла дышать.
– Можно взять его в наш мир быстротекущего времени, – предложил Морихеи.
– Нет, – сказал Илья. – Камню надо быть на Земле в момент прихода Христа, иначе наступление нового эона будет мучительно и для планеты, и для людей. Но и здесь его оставлять нельзя, защитный периметр леди Селины оказался недостаточно надежен.
Тине вспомнился визит на Урал.
– Если для обороны не хватает людей, можно попросить полковника Сошникова.
Леди Селина покачала головой: – Ты видела его бойцов, молодые и неискушенные. Защитная сеть слабая, они легкая добыча для одержателей, и мы получим врагов прямо среди нас. Все же я подобрала некоторое число самых стойких, какая же война без солдат?..
– А астра-пала? – робко спросила Тина.
– Нельзя, – на этот раз ответил Илья. – Применение оружия космической мощи недопустимо рядом с Чинтамани. Вот антивещество, – он глянул на Никиту, – там как будто локальный масштаб.
– Около килотонны, – сказал тот. – Плюс звездная температура, но ненадолго и в ограниченной области.
Тина чуть не хихикнула, вспомнилось как ее приложило о землю возле Яман-тау. Морихеи нахмурился:
– Если будет использовано стасис-поле, аннигиляции не произойдет.
– Поэтому нам нужны и мастера холодного оружия.
– Но я нужен на полях Армагеддона. Пора перебрасывать бойцов в Токайдо и Варанаси.
– Только сопроводите нас до места, Морихеи. Перемещение камня будет скрытным, однако всякое может случиться.
– Значит, у вас уже есть место?
– Да, подобрали хорошо укрытое в теснинах Алтая. Удобное, чтобы выставить оцепление, и конфигурация более пригодна для создания защитного периметра. Нас там будут ждать.
– Вы тоже готовили воинов?
– Готовил не я. И потом, там будут не только люди.
– А кто? – удивилась Юкико. – Тоже существа из иных миров?
– Увидите, – улыбнулся Илья. – Выступаем завтра, леди Селина и так беспокоилась, что задерживаемся.
– Надо позаботиться о теплой одежде, – обеспокоенно сказал Никита, – здесь не Переландра.
– Не усердствуйте, – посоветовала леди Селина. – Настоящей зимы не будет, усиливаются природные катаклизмы, это означает приближение конца.
– И продуктов берем немного, – добавил Илья. – Там вроде монастыря, братья держат огороды и коз, а в озере много хариуса.
– Опять козы, – вздохнула Тина. Козье молоко уже обрыдло.
– Как будем добираться? – спросил Морихеи. – Вместе с солдатами или раздельно?
– Раздельно, – сказал Илья. – Воинские подразделения высадится с десантных ховеров в низовьях и верховьях долины. Командует сам полковник Сошников. Однако, как и говорила леди Селина, за ними нужен пригляд. Тина, ты видела одержание вблизи, сможешь засечь его на расстоянии?
– Пожалуй да, там очень специфический выброс энергии. Но я же не могу туда сразу переместиться.
– И не надо, просто тотчас сообщай мне. Пара глайдеров всегда будет наготове. И еще кое-кто.
– У вас мало сил, – с сомнением сказал Морихеи. – Против вас ведь могут выставить целую армию, высадить многочисленный десант.
Илья пожал плечами: – Не очень получится. Долина будет прикрыта энергетическим куполом, куда сильнее здешнего. Ховеры и даже ракеты будет просто относить в сторону. Мы больше опасаемся «зверей земных» и очередного блока антивещества. На последний случай в проекте «Венера» создано секретное подразделение для перехвата в космосе. И, Тина, одной тебя мало, возьми еще двух рогн, чтобы меняться каждые восемь часов. Только имя камня не упоминай.
Маленькая Тина, ты была перепуганной девчонкой из приюта, а теперь попала в число избранных! Только не загордись, ох как этого не любит леди Селина.
– Я попрошу Эйну и Эстелу, – ровным голосом сказала она, – они самые чуткие. И потом, с ними уже получалось входить в резонанс.
– Верно, – кивнула леди Селина. – Я бы тоже выбрала их.
– Как будем перемещаться? – спросил Морихеи. – Нас получается восемь человек, да еще припасы.
– На глайдерах, – сказал Илья. – Мой и ваш отследить невозможно, а вам еще надо возвращаться. Полковник Сошников будет там независимо от нас. Еще вопросы?
– Как будто нет, – ответил Морихеи и поглядел на Юкико. – У нас точно не будет времени вернуться домой. Кто будет поливать твой садик?
– Я приказала андроидам, – улыбнулась та. – На столетие их хватит.
– Тогда к сборам, – сказал Илья, – только сначала поужинаем. Вернемся ли сюда еще?..
Утро было хмурое (мир вообще стал каким-то сумрачным), из окна тянуло прохладой. Тина надела джинсы и кожаную курточку, и вздохнула: на Переландре сразу окунулась бы в море. Не завтракая, поехали к церкви, оставив Юкико дома. Илья настороженно оглядывался, а Морихеи казался полусонным. Люди только начали подходить к утренней службе, и двор был почти пуст. Леди Селина приказала всем ждать и одна вошла в церковь. Вскоре вернулась, застегивая воротник, и несколько криво улыбнулась.
– Если со мной что случится, снимите с моего тела.
Солнце еще больше померкло. Тина огляделась: как-то неуютно на энергетическом плане, по двору словно бродят темные завитки тумана. И какой-то шорох или хныканье, будто идет невидимый дождь
«Леди Селина, здесь кто-то есть!»
«Соглядатаи. Развоплощенные души, которые остались служить Темному чертогу. Сами не опасны, но могут известить других тварей. Пугни их, я с камнем не могу».
Пугнуть? Нет проблем, научилась, чтобы быстрее загонять коз перед грозой. Вот он, темно-облачный фронт с проблесками молний, а из него возникают и начинают хищно скользить призрачные огненные волки, сотканные из энергии тех же молний. Козы испуганно блеяли и неслись к каменному навесу, и почти так же захныкали и полетели прочь завитки тумана. Проглянул их мир – мрачный свод с клубящимся под ним туманом. Это уже подсобила леди Селина, у самой Тины не получалось открывать двери в иные миры. Завитки втянулись в серый туман, и всё пропало. Леди Селина как-то появилась на занятиях Тины, чтобы рассказать юным рогнам о преисподних мирах.
– Грустно, что люди обрекают себя на столь жалкое посмертие. Оно следствие трусости и неизбежно вытекающего из нее предательства. Лучше смело встречать опасности, чем превратиться в такие хныкающие лоскуты. Избавление возможно только через рождение в живую плоть, а это долгий путь…
Сели в глайдер, еще надо заехать за Эйной и Эстелой. Тех предупредили вечером, и они ждали с сумками. Тина едва успела расцеловаться с остальными девочками. Вернулись за Юкико, но Тина уже не стала заходить в дом. Уютное жилище, будет ли у них такое? Пока всё скитания…
Леди Селина попросила Тину снова сесть в глайдер Морихеи. Естественно, перебрался и Никита. Взлетели и взяли курс на восток, хотя точное склонение опять определить не удавалось, мешали какие-то помехи, возможно от глайдера леди Селины. Пейзаж привычный: леса, горы (верхи уже в снегу), снова долины. Такое впечатление, что в этих местах никто не живет. Вдали справа снеговой Катунский хребет, а впереди и тоже справа еще какие-то снежные пики. Потом пики стали уходить вниз, а среди леса блеснула вода.
«Речка Сумульта, – раздался в голове голос леди Селины. – Мы почти рядом, но тут ненадолго остановимся».
Ее глайдер приземлился на широкой поляне, следом и глайдер Морихеи. Тина вышла вслед за другими: густая трава, разлапистые кедры вокруг, пахнет смолой. «Тайша, Тайша», – опять послышалось в голове. Кого это зовет леди Селина?
«Приветствую вас, госпожа Селина», – прозвучал резковатый голос, и Тина вздрогнула. Поблизости зашевелилась трава, и из нее показался рыже-бурый зверь с заостренными ушами, похожий на кошку-переростка. Да это же рысь! Сразу ослабели коленки.
«Почтенная Тайша[1], представляю тебе мою ученицу и сотрудницу, Тину… Тина, не бойся. Это рысь с ИПИ, искусственно повышенным интеллектом, и она мудрее большинства людей».
Осторожно стали подходить другие, только Илья почти подбежал, опустился на колени и обнял рысь за шею. Та хрипловато замурлыкала ему в ухо, а Илья заговорил на безмолвном языке:
«Здравствуй, Тайша! Сколько лет, сколько зим. Слышал, что ты здесь, но всё дела».
– Тайшу отпустили из высокого мира госпожи Бастет, – уже вслух сказала леди Селина, – с поручением. Теперь она возглавляет целый семейный клан, и последние несколько месяцев я занималась с ними. Они и сейчас здесь, но держатся в стороне, рыси не стайные существа. Позвольте Тайше обнюхать вас, запах тотчас узнают и другие.
Тайша стала обходить людей, мимолетно задерживая широкий нос у каждого
– Кажется, у кошачьих не очень хороший нюх, – сказал Морихеи, выглядя несколько растерянно.
– О, у этих он великолепен. Дар госпожи Бастет.
– Это их вы имели в виду, – спросила Юкико, – когда сказали, что будут не только люди?
– Да, – сказал Илья. – И пожалуйста, будьте вежливы с другими, у них нет такого опыта общения с людьми, как у Тайши. Уже не загрызут, однако поцарапать могут.
– Да уж, – нервно рассмеялась Эйна, – представляю их коготки.
– Кажется, животные с ИПИ не могут нападать на людей, – сказал Морихеи.
Леди Селина вздохнула: – Увы, на время Армагеддона запрет снят самой госпожой Бастет. Вы, может, не знаете, что животных, в том числе с ИПИ, сейчас массово забивают на мясо, ведь половина Земли голодает. Да и Мадос это поощряет, ему нужно место для расселения своих хэ-ути.
«Не только Мадос, – подала голос Тайша. – В Асгарде вошло в моду подавать к столу жаркое из рысей, как на пирах древних германцев. Так и хочется добраться до загривков Гунтера и его своры».
– Рыси знают, что делать в случае нападения, – сказал Илья. – В основном они будут действовать в стасис-поле, но и в обычной ситуации помогать солдатам Сошникова. Вскоре те прибудут устраивать оборонительную линию, жаль только спилят немало кедров. А мы летим дальше, тут недалеко.
Сели в глайдеры, поднялись над кедрами. Показалась зеленая котловина с обрывистыми склонами и озером посередине. На правом берегу обширная загородка, внутри несколько зданий: церковь и от нее лучами три двухэтажных корпуса.
– Не очень похоже на крепость, – задумчиво сказал Морихеи. – Хотя в современной войне стены не спасают.
– Частокол все же есть, – указала на ограду Юкико. – Будет сдерживать нападающих, чтобы можно было с ними разобраться.
Морихеи хмыкнул: – Деревянная, сожгут в первые же секунды.
– Гм, – сказала Тина.
Морихеи с улыбкой глянул на нее: – Извините, я и забыл, что с нами повелительницы огня.
Приземлились перед внушительными воротами из камня, которые стояли прямо в поле, странно выглядя на фоне хлипкой изгороди. Створок не было. «Проезд и проход внутрь только здесь, – раздался голос Ильи. – Периметр огражден защитным полем».
«А если попробовать перелететь?» – спросила Тина.
– Отбросит в сторону, даже меня. Ощущения у вас будут не из приятных.
Это еще кто? Ах да, глайдер, похоже и у Морихеи он больно умный.
Их встречали, из ворот вышел человек в странной одежде и поманил рукой. Заехали: площадь, поросшая травой, с двух сторон дома из каменных блоков, перед церковью часовня с необычным крестом (сразу вспомнилось – Единой церкви). Морихеи внимательно оглядывал всё.
– Сюда бы Псов.
– Не будут они участвовать в ваших разборках, – сказала Юкико и обратилась к подошедшему человеку: – Здравствуйте!
– Здравствуйте и вы, – отозвался тот. – Во имя Триединого бога…
Вышедший из второго глайдера Илья склонил голову: – Аминь! Познакомьтесь, это глава братства святого Лонгина, зовут Стоян.
Тина тоже вышла и, мимолетно склонив голову, оглядела человека. Странный наряд: шлем на голове, длинная рубаха с пластинами (как будто из сталепласта), из-за плеча высовывается какая-то рукоять. Бородка, голубые глаза, однако не рогн.
– Леди Тина, – представил ее Илья. – Молодая, но очень сильная рогна, тоже будет хранительницей. А это наши гости, Морихеи и Юкико.
Стоян кивнул Тине, но руку целовать не стал.
Морихеи показал на рукоять: – Тоже носите меч? – Он успел надеть что-то вроде перевязи с ножнами.
– Да, – ответил Стоян. – Удобнее при внезапном нападении.
– Лучеметы у них тоже есть, – леди Селина вышла из глайдера, а следом девочки, – но против карроха меч надежнее, Стоян перерубает бревно одним ударом… А это другие мои помощницы, Эйна и Эстела. Стоян, вы должны оберегать девушек, а они будут хранить вас от того, против чего мечи бесполезны.
Тина огляделась и кивнула на часовню. «Очень мощный источник энергии, леди Селина. Как в том первом убежище…»
«Колывань? Да, здесь тоже артифакт даймонов. Питает защитное поле и электросеть. Не знаю, будет ли он действовать в стасис-поле, однако и машины врага в нем функционировать не смогут. К сожалению, у "зверей земных" мощные когти, посмотрим, смогут ли они противостоять мечам? Ну и о рысях не забывай».
– А где другие? – спросила Эйна, тоже оглядываясь.
– Кто в карауле, кто по хозяйству, – ответил Стоян. – Пойдемте, я покажу ваши комнаты. К сожалению, не очень просторно.
Пошли ко входу в правое здание. Вдоль второго этажа крытая галерея, мостиком перекинута к церкви. Та необычная: вроде бы круглая, с аркадой вокруг первого этажа, а над ней тоже галерея, но открытая. Обе галереи соединены, настоящее гульбище. Выше купол с окошками, а над ним башня с зеленой маковкой.
– Раньше это был монастырь Единой церкви, – пояснил Илья. – Давно, еще в двадцать втором веке. Кстати, обратили внимание на ворота? Прежде они стояли посреди чистого поля, в монастырь входили через них, а выйти можно было в любом месте. Как бы иллюстрация того, что узки врата, ведущие к спасению, и широки – ведущие на погибель. Я отчасти позаимствовал идею, попросил даймонов сконфигурировать поле так, что проход внутрь только через ворота, а выйти можно в любом месте. И мы добавили ограду, чтобы обозначить защитной периметр.
– Леди Селина улыбнулась: – У Ильи что-то вроде дружбы с одним из даймонов, это нам очень помогает. Кстати, девушки, рогна может пройти в любом месте, просто вглядитесь и закольцуйте ток энергии.
Внутри Илья показал на широкую лестницу:
– Ваши комнаты наверху, с выходом на галерею. Стоян покажет. Мы расположились внизу, леди Селина любит, чтобы под окном были цветы. Здесь и гостевая комната, как раз для Морихеи с Юкико.
Вслед за Стояном поднялись на второй этаж – да, это вам не хоромы леди Селины. Тине с Никитой отведена небольшая комната, из нее выход на галерею. По соседству комната для юных рогн. Никита сбегал за сумками, надо устраиваться на новом месте. Когда разложили вещи, а Тина застелила неширокую деревянную кровать, услышали какой-то звон на улице и вышли на галерею. Тина ахнула, посереди двора дрались на мечах Стоян и Морихеи. Морихеи легко уходил от ударов, а Стоян топтался на месте, с лязгом отбивая выпады Морихеи.
– Не бойся, – сказал Никита, – они просто состязаются.
Почти сразу Морихеи поднял клинок кверху, а потом вложил в ножны.
– Ну как? – спросила стоявшая поодаль Юкико.
– Филигранности в технике недостает, а так мощный рубящий удар. Здесь это наверное важнее.
Вышли леди Селина и Илья.
– Как вам мои бойцы, Морихеи? – спросил Илья.
– Других я не видел, а Стоян неплох. Но и ему не мешало бы узнать несколько приемов. Может быть позже…
– Соберу здесь всех и давайте свои уроки, Морихеи. Надо пользоваться случаем, пока вы здесь.
– Девочки, – поманила леди Селина, – спускайтесь и отойдем в сторонку.
Присели за углом, на скамейке у стены дома.
«С этой минуты вы вступаете на дозор, – сказала на безмолвном языке леди Селина. – Он должен быть круглосуточный, между собой решите, как вам лучше сменяться. Я не буду объяснять, к чему конкретно готовиться, а то насоветую одно, а случится совсем другое. Ваша задача – охранять это место и некий камень. Когда я здесь, он на мне, а когда буду уезжать, в ризнице церкви, я покажу где. Это церковь Единой религии, в ней служат мужчины и женщины, поэтому в алтарь можете входить свободно… Строго предупреждаю, даже кем-то из хранителей могут овладеть темные силы. В таком случае вы обязаны, не теряя ни секунды, без всякой жалости сжечь того, кто подвергся одержанию. Я сожалею, что взваливаю на вас такое, но мне нужно бывать и в других местах. Вы единственные, кроме мужа, кому я могу доверять полностью. Вы всё поняли?»
«Да», – сказала Тина и услышала такой же ответ Эйны, а потом Эстелы. С нею ясно – ученица, а вот почему леди Селина так доверяет Эйне, может быть тоже умирали вместе?
«Еще о камне. Если я погибну, возьмите его с моего тела, все равно кто. Он не должен достаться Мадосу или его слугам. От него исходит необычная энергия, сейчас я научу вас ставить заслон. Если попадете в резонанс с камнем, хотя это маловероятно, ни в коем случае не используйте его для насилия, лучше умереть самой».
Тут же позанимались, в принципе похоже на защитный кокон рогны – Эстела схватила на лету, а Тине с Эйной пришлось попотеть. В конце сдали вроде экзамена: леди Селина достала мешочек с канем, и по очереди брали в руки, пытаясь экранировать. Ощущения необычные, но уже не пугающие. Леди Селина убрала мешочек под блузку и подмигнула:
– Эйна, Эстела, скоро мужики соберутся на обед. Большинство неженатые, но обета безбрачия не давали, так что наверняка будут заигрывать. Вы не поддавайтесь, максимум легкий флирт. Если что серьезное, всё на потом.
Эстела порозовела: – Даже смотреть на них не буду.
– Ну-ну, – сказала леди Селина.
Столовая располагалась в другом здании рядом с «поварней», как ее назвал Стоян. Там работали две женщины, а вскоре стали подходить мужчины, все одетые как Стоян. Набралось человек двадцать – молодые и старше, пожилых не было. Половина, как объяснили, оставалась на страже.
– Им ведь тяжело в кольчугах, – прошептала Тина (слово подсказал Стоян). – И наверное жарко.
Стоян пожал плечами: – Брони надо носить, не снимая, иначе отвыкнешь. Разве что шлем иногда снимать.
Расселись – тесновато, а Эйна и Эстела оказались посреди молодых парней. Леди Селина усмехнулась и встала.
– Принимайте пополнение, друзья, – сказала она. – Три рогны: Эйна, Эстела и Тина. Первые две незамужние, но особо не приставайте, а то могут подпалить. Муж Тины, Никита, вернулся очень издалека, из первой звездной. Ну и Морихеи с Юкико, наши гости ненадолго… Вы знаете, что ваша дружина готовилась для выполнения разных задач. Выпала, пожалуй, самая почетная – защищать талисман, который из поколения в поколение передавался силами Света. Он будет храниться в алтаре, вход в который отныне закрыт. Войти и взять талисман можем только я, мой муж и любая из трех присутствующих рогн. Для остальных это опасно… А теперь возблагодарим Отца небесного, и Предвечный свет, и Сына, и приступим к трапезе.
За едой надо было подходить к раздаче. Соседи не дали Эйне с Эстелой даже встать со скамейки, а Тине принес поднос Никита. Еда оказалась незатейливой: тушеная картошка с овощами и простокваша из козьего молока. Тина сначала поморщилась, но потом выпила с удовольствием. Никита взял себе ту же картошку, только с мясом (синтетическим). После обеда мужчины высыпали во двор, Морихеи собирался давать уроки боя на мечах. Тину с подругами леди Селина провела обратно на галерею. Прошли по переходу над двором и оказались на огороженной террасе, шедшей вокруг второго яруса церкви. Сели на одну из укрытых в нишах скамей.
– Здесь удобное место для сканирования окрестностей, – сказала леди Селина. – Хотя главная угроза исходит снизу, хэ-ути мастера подбираться под землей. Я с Ильей от этого натерпелась, поэтому постоянно сканируйте подземные горизонты. Чья сейчас очередь?
– Моя, – сказала Тина. – От ночных дежурств меня освободили.
– Переходи на зрение рогн. Что ты видишь в подземном мире?
– Красивые разноцветные узоры, наверное минералов.
– Да, лорд Кайлит говорил, что ты чутка к излучениям горных пород. Девочки, тоже видите?
– Расплывчато, – неуверенно сказала Эйна.
– Все равно, постарайся запомнить, – учительским тоном сказала Тина, – тогда сразу заметишь, если произойдут какие-то изменения
Леди Селина улыбнулась, а Эйна недовольно спросила: – И на что надо обращать внимание?
– На излучение от хэ-ути и их техники, оно преимущественно желтых тонов, – сказала леди Селина. – Красным, в виде цветков пламени, проявляют себя демонические звери земные, они наиболее опасны. Не спутайте с Тиной, у нее цвет алый, а там скорее багровый. В энергетической фазе они могут проходить сквозь защитное поле. Если увидите такой всплеск пламени, это означает непосредственную угрозу, может произойти одержание людей с ослабленной или мутной защитной сетью. Здесь таких нет, я проверяла, но всё может быстро меняться. К сожалению, одержанных лучше сжигать чистым пламенем, иначе посмертие будет ужасным. Сразу зовите на помощь других, одна не справится, разве что Тина. К счастью, такие случаи редки.
– Сжигать людей… – пробормотала Эстела, а Тина поежилась.
– Если увидите темную голову с рожками, это уже не люди, бейте изо всех сил. И это не все опасности, мы не знаем, что еще может измыслить Темный чертог. Поэтому подробных советов я не даю, и сама постараюсь больше времени проводить здесь. Но мне нужно бывать и в убежищах.
– Как там девочки, справляются? – спросила Тина.
– Неплохо, хотя проблемы порой возникают. Скорей бы все кончилось, надоело воевать с этим Темным чертогом. Вот уже подлинно осатанели.
– Значит, и здесь будет битва, – со вздохом сказала Эстела.
– Привыкайте, – скупо улыбнулась леди Селина. – Зато это держит в тонусе и продлевает молодость. Мне вот недавно исполнилось сто тридцать лет, а по мне, надеюсь, не скажешь.
– Это потому, что вы танцевали в Цветке, – прошептала Тина, а по спине прошел холодок.
Со двора послышался лязг, выглянули посмотреть. Это тренировались мужчины: сражались парами, а Морихеи с легкостью отбивал атаку троих. Потом все собрались вокруг, и Морихеи стал что-то показывать.
– Бр-р, – сказала Эстела. – Нам хоть не надо махать железками.
– Юкико говорила, – вспомнила Тина, – что научилась метать сюрикены.
– Что это такое? – удивилась Эстела.
– Нам это тоже не надо, – с улыбкой сказала Тина.
Леди Селина вскоре ушла, а следом обе девушки. Тина осталась: «С этой минуты вы вступаете на дозор». Осмотрела горный кряж, замыкавший долину: по ложбинам спускаются снежники, но как будто нет подземных пустот, как на Яман-тау. По склонам слева и справа тоже все чисто… Послышался легкий свист, и со стороны, откуда они прилетели, вынырнуло несколько больших ховеров. «Это полковник Сошников, с ребятами. – послышалось через трансид. – Как договаривались, выставляем заслон выше и ниже вас». Три ховера опустилось, а другие три пролетели над головой Тины и скрылись за лесом ближе к горам. Вскоре оттуда послышался шум, и в самом деле валили деревья. Постепенно стало холодать, а над горами появился бледный полукруг луны. Неужели она, Тина, побывала там? Неужели побывает и на Венере, и там у нее будут дети?.. Уймись, для этого еще надо выжить.
«Тина, идем ужинать, – послышался голос леди Селины. – Сейчас тебя сменит Эйна».
Никита тоже намахался мечом («Надо уметь на всякий случай») и выглядел усталым. Так что в постели было не до глупостей, а теснота показалась даже приятной: вспомнилось, как прижимались друг к другу под козьими шкурами.
Ночью проснулась, и сон что-то долго не шел. Тихонько встала и, накинув теплый халат (спасибо Никите), вышла в пустую галерею, а оттуда на террасу вокруг церкви. Холодновато, в свете луны белеет лицо Эстелы, – значит, уже сменила подругу.
– Не спится на новом месте, – сказала Тина. – Тебе не холодно?
– Нет, дали теплую куртку, будем надевать по очереди. Это правда, что ты была в мире вечного пламени?
– Да, – Тина присела рядом. – Провели там два года.
– И как там?
– Только сейчас вспоминала. Порою страшно, молнии будто кружат вокруг и кажется, подбираются к тебе. А порой ничего, с ними можно вроде как договориться. Мы даже купались, только готовы были удирать, что есть мочи, а то вода вскипала от молний.
– Хотелось бы там побывать, – вздохнула Эстела.
– Не стоит, еще останешься на кладбище. Мне повезло, досталась хорошая наставница… Что это там?
Что-то будто перетекло в слабом лунном свете между деревьями – миг, и пропало.
– Ничего не вижу, – вздохнула Эстела.
Тина опустила протянутую руку, и тут же вскинула снова. – Вот!
На этот раз промелькнули два силуэта в ореолах серебристого света.
– Может быть, рыси, – прошептала Эстела. – Помнишь, когда мы подлетали…
– Первый силуэт был вроде темнее… – Тина осеклась, а тело пробрал озноб. Вопль боли и отчаяния прозвучал в лесу и резко оборвался.
– Словно кого-то зарезали, – было видно, что Эстелу трясет.
Еще подождали, но больше ничего не происходило. Постепенно небо стало светлеть, в его восточной части ярко горела крупная звезда. На террасу вышел Никита:
– Вот ты где? А я испугался, не пошла ли на улицу. Раздался такой вопль…
– Это звери, – зябко сказала Эстела. – Если убили человека, я бы почувствовала.
Тина поднялась: – Пойду еще чуть вздремну. – Вспомнив, показала на небо: – Что это за звезда?
Никита глянул с удивлением: – Ты не знаешь? Это не звезда, а планета Венера, она всегда в стороне Солнца. Скоро оно взойдет.
В самом деле чуток поспала, и, приняв душ в ванной (увы, общей), спустилась на улицу. Свежо, трава серебрится от росы. По траве, оставляя темные следы, идут двое – человек и та самая рысь.
– Доброе утро, Тина, – приветствовал Илья.
«Доброе утро», – резковато прозвучало в голове. Сразу вспомнилось имя рыси – Тайша.
– Доброе утро, – сказала Тина. – Что-то произошло ночью в лесу.
«Собаки, пришлые. Одну мои воспитанники загрызли. Было еще две, но те к сожалению улизнули».
– Возможно, шпионы, – сказал Илья. – Мы расслабились, забыли, что не только у рысей бывает ИПИ. По трансидам нас не отследить, вот и устроили охоту с собаками. Небось давно натаскали на запах леди Селины.
– Да уж, – Тина содрогнулась.
– Думал, у нас будет больше времени, – огорченно сказал Илья. – Но отныне полная боевая готовность.
Тина вздохнула: – Пойду чем-нибудь перекушу, и на смотровую. Надо менять Эстелу.
Пришла даже рано, но Эстела обрадовалась, утренние часы самые сонные. Наверное мужчины тоже несут дозор, но вот собак проворонили. Наверное собаки есть и тут, поди отличи в темноте пришлых от своих. Услышав новости, Эстела кивнула:
– Впредь буду внимательнее. Я фиксировала животных, только думала, что это рыси.
Она ушла отдыхать, а Тина обошла вокруг церкви. Она оказалась овальной, а не круглой, высокие окна наглухо закрыты ставнями, только под самым куполом маленькие окошки Нашлась дверь в небольшой чулан: диванчик, стол и табурет – есть где прятаться от дождя. Но пока дождя не предвиделось, и Тина села снаружи, глядя на восход солнца. Вскоре оно повисло поверх гор малиновым шаром, будто над океаном Переландры… Тина одернула себя: она здесь не для того, чтобы предаваться воспоминаниям. Надо присмотреться к излучениям из-под земли, жаль тут нет леди Альбит. Позже на террасу поднялась Эйна, стала натаскивать и ее.
После обеда леди Селина сводила в церковь. Внутри оказалось просторно и сумрачно, лишь из окошек под куполом падали косые столбы света, так что иконы особо не разглядишь.
– Сюда заходят помолиться, – объяснила леди Селина, – но служб не бывает, братия занята другими делами. Царские врата и оба прохода в алтарь заперты, мы войдем в правый.
Дверь оказалась из сталепласта, с небольшой иконой Христа.
– Приложи ладонь к этой пластинке, – сказала леди Селина. – Теперь ты в памяти замка, открывай.
Внутри совсем темно, но вспыхнул электрический свет. Стало видно, что здесь есть окна – узкие и высокие, однако заложены кирпичом.
– Ризница справа, – леди Селина отодвинула дверку. – Здесь облачения и священные книги, все давно не используется. Видишь ларец? – Она указала на деревянный ларчик. – В нем я буду оставлять камень при отъезде, за периметр выносить не буду.
Тина огляделась: непривычная обстановка, некий стол посередине, всюду пыль. На душе стало тяжело: она ожидала величественную обстановку, суровых воинов на страже, а здесь больше нужна уборщица. Леди Селина перехватила ее взгляд.
– Никак руки не доходят, всё делали наспех. Чинтамани собирались хранить в другом месте, но та твердыня разрушена, как раз туда был направлен второй блок антивещества. Так что приглядывай за камнем, когда меня не будет. Твоих подруг я тоже сюда свожу.
– Я и так его чувствую, – хмуро сказала Тина. – Будто солнышко у вас на груди.
В остальном день прошел монотонно, да и несколько других тоже. Лишь улетели Морихеи с Юкико, а у подружек наметились кавалеры: приходили занимать места за столом пораньше и усиленно потчевали таежными лакомствами. Девушки не привыкли к мужскому вниманию, и глазенки блестели. «Чтобы никаких прогулок под луной», – с досадой предупредила леди Селина… А луна убывала, и в темну ю ночь перед новолунием это случилось.
Ее насторожили зарницы у западного горизонта. Эйна приболела, и Тина взяла на себя часть ее смены до полуночи. Вроде обыкновенные зарницы, но нет даже намека на грозовой фронт! Попытка вглядеться результатов не дала, пожалуй пора использовать «часики».
«Трансид, – мысленно сказала Тина, – связь с первой ротой полковника Сошникова».
Тут же отозвались: «Дежурный слушает».
«У вас есть локаторы? Что-то происходит на западе. Это не простые зарницы».
«Локаторы?.. Обзорный ничего не показывает».
«Увеличьте мощность, или не знаю, что у вас…»
Она продолжала вглядываться, даже голова заболела: в мире вечного пламени за слабым грозовым фронтом порою следовал необычайно сильный, и надо было спасаться… Есть! Словно рубиновые искры проступили в красноватых сполохах.
«Пять летающих объектов, – быстро заговорила она, – под очень плотным полем экранирования. Разбирайтесь с ними, я проверю другие направления».
Так, на востоке небо чистое, а справа и слева вид закрывают обрывы – зря Илья думал, что в горах безопаснее. Оттуда можно ожидать чего угодно, но пока глянем вверх… А вот тут непонятно, но метки очень слабые – то ли далекие самолеты, то ли вообще космические аппараты. Жаль, что леди Селины с Ильей сегодня нет, наверное враги специально так подгадали. Ладно…
«Никиту, экстренно! – снова заговорила она. – Просыпайся, похоже на нападение… Трансид, общее оповещение. ТРЕВОГА!»
Может и зря ее поднимает, но лучше перебдеть, чем недобдеть, как забавно говаривал Илья. От вопля сирены тело пронизала дрожь, а когда он смолк, по коридорам уже топотали, и звенело оружие. Света не зажигали. На площадку влетел Стоян.
– Что происходит?
– Пять объектов, видимо ховеров, приближаются с низовьев долины. Я оповестила роту Сошникова. С других направлений угрозы пока не фиксирую.
Низ, как она могла забыть?.. Слава Богу, никаких изменений. Вместо зарниц на западе засверкали голубые молнии, но вместо грома слышался отдаленный рокот.
– Работают лазеры, – сказал Стоян – Или с ховеров, или наши очухались. Ладно, я вниз. Готовимся отражать десант.
На террасу выбежал Никита, в очках ночного видения, со своим «феном» в руке.
– Чего ты сидишь? – крикнул он. – Немедленно ложись.
Неохота падать на замызганные доски (надо бы помыть), но Никита дернул за руку, и плюхнулись рядом. Никита протянул вторые очки:
– Надень, ни зги не видать.
Тина фыркнула: – Забыл, что я могу видеть в темноте? Только в мире вечного пламени это почему-то отшибло, да еще на Переландре…
– Тихо! – прошипел Никита.
Кто-то или что-то темное вырвалось из галереи. Никита рывком направил «фен» на это «что-то», а Тина хотела зажмурить глаза, но не успела. Другой силуэт, желтоватый, вылетел следом и сшибся с первым. Рычание, фырканье, душераздирающий визг, почти сразу перешедший в мерзкое хлюпанье – и все стихло. Желтоватый силуэт махнул через перила и исчез. Только тогда Тину затрясло, а Никита встал и наклонился к лежащему темному.
– Похоже на овчарку, – сказал он, – такая может и горло перервать. Но теперь у самой шея наполовину перегрызена. Наверное, то была рысь.
Тина не ответила, ее мутило. Чуть погодя все-таки спросила:
– Ты бы стрелял антивеществом? Мы бы сгорели.
– Нет, здесь есть и обычные заряды, главное не перепутать. Все-таки это неудачная мысль, насчет галереи. Я заметил, что на нее можно подняться и с улицы.
Тина чуть успокоилась. – Леди Селина сказала, что здесь всё лишь слегка переделали. И наверное там есть охрана, пойдем посмотрим?
– Сначала в комнату, наденешь броник, как у меня. Девушек уже предупредили, чтобы не высовывались.
– Ладно, – сказала Тина.
– И еще. Теперь ты подключена к тактической сети «Лонгин». Твой позывной – «рубин», это леди Селина сказала. Так не обращались?
– Нет.
– Значит, не хотят, чтобы ты светилась. У меня – «оникс». Пойдем, только обращай внимание на трансид, в режиме «тревога» он переходит в режим распознавания «свой-чужой». Если хочешь специально что-то проверить, вытяни в ту сторону руку.
Они пошли по галерее, стараясь ступать тише, хотя шума хватало: слышались крики, лязг оружия, иногда темноту с шипением пронизывали голубые молнии разрядов.
– Похоже на десант, – сказал Никита, – наверное незаметно спустились с гор. Наши стараются не допустить к периметру, вдруг среди них есть рогна и откроет проход.
У дверей в их комнаты что-то темнело. Трансид мигнул зеленым и пискнул: «свои». Два человека в «брониках», кивнули им и отодвинулись. В комнате Никита достал из шкафа такую же одёжку, помог Тине надеть и застегнул. Немного давит на плечи, а так ничего.
– Сама под пулю или луч не лезь, – предупредил Никита, – это не бронекостюм. Может, лучше спустимся в убежище?
– Ну нет, – сказала Тина. – Мне нужен широкий обзор.
Пол под ногами качнулся, по ушам ударил гром.
– Похоже, обзор тут скоро будет, – еле донеслись слова Никита, – вот-вот стены снесут.
«Рубин, – раздалось в голове, – Оникс! Немедленно покинуть здание. Переместиться на полсотни метров и залечь. Кто-то прорвался, стреляют гранатами».
И как она отмерит пятьдесят метров? Но они уже бежали, а сзади топали – это нагоняли два бойца с девушками. Доносилось цоканье по плитке: они что, надели туфельки на каблуках? Выбежали в холод и темноту, вскоре Никита рухнул на землю, и Тина следом. Сзади опять грохнуло, в ночи вспыхнул желтый фейерверк. Потом за оградой застучали выстрелы, а в щеку Тины ткнулось что-то влажное и холодное. Тина взвизгнула и повернула голову. Рядом сидела очень большая кошка и вроде бы ухмылялась. Ухмылка выглядела зловещей, морда рыси была в крови. Тут же она отвернулась и исчезла.
– На рысей десантники Мадоса вряд ли рассчитывали, – свистящим шепотом сказал Никита. – Реакция у них мгновенная… Но как будто шлют подкрепление, глянь на тот обрыв.
Лес казался темно-зеленым, а скалы над ним почти черными. По ним спускались, или скорее падали какие-то силуэты, зря хвалилась своим ночным зрением. Никита как будто понял, опять протянул очки.
– Здесь есть увеличение, – прошептал он в ухо, – покрути это колесико.
Тина надела очки, стало видно лучше. Это люди, спускаются на канатах, почему-то горбатые… Тина подкрутило колесико: да у них же за плечами собаки, одна как раз повернула черную морду к Тине.
– Все-таки подготовились, – опять прошептал Никита. – Собачки займутся рысями, а десантники нами. Что же люди Стояна не стреляют?
Тут же сверкнули лучи, пара канатов оборвалась и люди с жуткими воплями полетели вниз. Других силуэтов не появилось, и Тина сбросила очки: мешали зрению рогн, мир становился бледным и нерельефным. Опять застучали автоматы, теперь ближе к скалам.
– Небось дойдет и до рукопашной, – сказал Никита. – А тяжелой техники у них разве нет? Или ребята Сошникова всю покрошили?
Тина спохватилась: ее поставили выглядывать опасности, а не глазеть на схватку. Пока ничего особенного, а вверху?.. Она перевернулась на спину: тусклые огоньки в небе стали как будто ярче. Все-таки по их душу?
– Нам надо к церкви, – сказала она, – рядом с нею или на галерею. Не знаю, смогут ли они зафиксировать камень? Леди Селина подозревает, что могут, они явно используют рогн.
– Тогда бежим, пригибаясь! Падай каждый раз, когда падаю я. Пошли!
Тина вскочила вслед за Никитой и побежала, хотя ноги не очень слушались. Никита упал, и она тоже. Жилой корпус оказался рядом, она быстро его оглядела. У крыльца валяется человеческое тело, но если и есть кровь, ее не видно на темной траве. По столбам галереи будто прошлись кувалдой: иные столбы покосились, а другие выбиты, и крыша повисла надломленным крылом.
– По галерее опасно, – прошептал Никита. – Давай вдоль стены, ко входу около церкви.
Опять побежали. Когда пробегали мимо часовни, она вдруг озарилась голубым светом. Небо!.. Будто огромные снежинки падают с него: размытые диски и будто коготки по сторонам. Никита встал на одно колено, поднимая кверху свой «фен».
– Черт! – прошипел он. – На нас прольется дождь из расплавленного металла.
Из леса ударило несколько лучей, а диски окутались зеленоватым мерцанием.
– Стасис-поле! Ховеры перешли в режим свободного падения, должно быть выключат поле перед самой землей. У них наверное есть системы мягкой посадки. Подожду приземления.
Ховеры вырастали с пугающей быстротой – такие же диски, как видела когда-то с леди Селиной, только сейчас ее нет, да и могут ли рогны управлять энергиями в стасис-поле?..
Самый ближний диск словно наткнулся на что-то. Поехал вбок, словно с невидимой стеклянной горы, одновременно кренясь. Вдруг перевернулся и кувырком улетел на скалы, там полыхнуло пламя и раздался грохот. Вокруг остальных дисков исчезло зеленоватое мерцание и было видно, что они отчаянно пытаются затормозить. Поздно! Один за другим они теряли устойчивость, опасно кренились или переворачивались, и падали в лес. Колонны огня и дыма стали подниматься из разных мест, а небо очистилось. Помнится, их глайдер сказал: что отбросит в сторону даже его. Да уж!
– Сработала защита! – крикнул Никита. – Ну и друзья у леди Селины.
– Скорее у ее мужа, – пробормотала Тина. Она обнаружила, что еще лежит на спине и кое-как встала на ноги.
– Нагнись! – тут же прошипел Никита. – Кто-то еще мог остаться на территории. Ты все еще хочешь наверх?
– Нет, – пробормотала Тина. Странное ощущение, будто что-то подталкивает ее к входу в церковь. – Сначала зайдем в церковь.
Входная дверь кажется закрытой… но легко отворилась при нажатии руки. Разве ее не закрывают на ночь? И еще странность: впереди мерцают два огонька. Кто-то зашел помолиться? Это когда на них совершено нападение?.. У Тины пересохло во рту.
«Эйна, – сказала она на безмолвном языке, – Эстела, пробирайтесь к церкви. Что-то неладно».
Сама осторожно пошла вперед, и Никита дернулся следом.
– Останься у двери, – шепнула она. – Сторожи.
С обеих сторон темнота, но угрозы в ней кажется нет. Огоньки всё ближе… это действительно две свечи по сторонам царских врат. Левая – перед иконой с прекрасным и загадочным женским ликом. Женщина до подбородка укрыта темным плащом или платком, и в руке тоже держит горящую свечу. Свет ее безмятежен, а настоящая свеча мигает и потрескивает, уже догорая. Правая свеча явно зажжена недавно, на иконе за ней лик Христа, а рядом изображение какого-то сурового воина. Тина облегченно вздохнула: догорающую свечу могла оставить еще леди Селина, а свечу перед иконой Христа зажег кто-то, забежав перед боем…
«Рубин, – раздалось в голове, – это Оникс. Подошли Эйна и Эстела, с ними спутники».
Что за рубин и оникс? Ах да…
«Спутники пусть ждут снаружи. Вы пока оставайтесь у двери».
Полминуты молчания. «Ухажер Эстелы никак не хочет уходить».
«Пусть ему прикажет Стоян».
Даже странно, как легко у нее выходит командовать, слова сами слетают с языка. Однако сейчас не нужны посторонние – совсем не свечи вызвали у нее тревогу. На плечи давит что-то невидимое, высасывает тепло из тела, сковывает кожу на голове мертвящим холодом. Такое с ней уже было…
«Оникс! Пусть Эйна и Эстела немного приблизятся. Сам немедленно уходи из церкви».
«Тина, я не брошу тебя!»
«Я знаю, что не бросишь. Но сейчас УХОДИ!»
Она медленно отворачивается от свечей. Вот они! Три серые тени материализуются из темноты слева и справа, где только что никого не было.
– Привет, красотка, – будто ветер шелестит в мертвой листве. – Давно хотели повидать Алую леди. Уж извини, мы не знаем этикета.
– И я приветствую вас, серые сестры, – по возможности спокойно говорит Тина. – Что до этикета, я никогда не была благородной дамой. Зачем пожаловали?
– Чинтамани, естественно, – шипит голос. – Зачем тебе еще одно украшение?
– Да у меня всего ничего, – почти смеется Тина, – кроме колечка с бирюзой. А Чинтамани отдать не могу, он не мой.
– Ты больно веселишься, красотка. Знаешь, что мы можем сделать с тобой и этим местом?
– Много чего, коли вы в резонансе. Но и нас трое, вы не заметили?
– Эти девчонки?.. Они слабы против нас.
– И я была слабой, когда мы сошлись, трое против троих, в Темном чертоге. Тогда свернулось небо, и чертог понес немалый урон. Теперь я гораздо сильнее.
– Ты действительно была там?
– Да… Вот что, сестры, до того как начинать драку, будто мы неотесанные мужики, я хочу поделиться. Что было тогда, и что несомненно произойдет здесь.
Молчание, а потом: – Делись, но мы даем тебе не более минуты…
Жуткий танец на черно-зеркальном полу – две маленьких фигурки, а вокруг громоздится нечто черное. Фиолетовый свет скользит по выступам, аркам, каким-то жутким статуям – а может, это живые существа?..
Алая молния рассекает темноту впереди. Но не гаснет, а только пульсирует, и всё содрогается, а потом начинает рушиться. Обваливаются, разламываясь на куски, арки; с жутким воем мечутся существа, что казались статуями; голубое пламя пожирает черные стены…
В сумрачном вихре еще кружатся какие-то обломки, но скоро пропадают. Теперь впереди стена мрака, и быстро холодает. Тоскливый шепот раздается со всех сторон – будто стонет, распадаясь, сама плоть Вселенной…
– Думаю, в этот раз мы все погибнем под обломками, – сказала Тина. – Вы зря недооцениваете девочек, у нас очень выгодная комбинация цветов: голубой, зеленый и алый.
– Девчонки этого не вынесут, – на этот раз голос неуверенно колеблется.
– Они погибнут, – легко соглашается Тина. – А кроме них и вы, и я. Потому что я не стану ограничивать ток энергии.
– Тебе легко говорить, – шипит голос. – По слухам, ты воскресла после того раза.
– Может быть. Я ничего не помню, кроме комнаты со свечами. И не уверена, что со мною будут возиться снова. Но я все равно сделаю это… «Эйна! Эстела! Замыкаем круг!»
Наступает полная тишина, внутренность церкви будто погружается в глубокое озеро с темной водой. По смутно видимым стенам начинают скользить отсветы: алый, голубой, зеленый…
[1] Тайша – героиня романа «Танцующая в огненном цветке»
Лон Метельский. Гибель великого города
Он с трудом открыл глаза. Все тело болело, но особенно правый бок – его словно залило расплавленным металлом. Метельский застонал, тут же в поле зрения появилось что-то белое, в правое предплечье холодновато кольнуло, и постепенно в глазах начало проясняться. Он в кровати, грудь скрывает какой-то белый панцирь, вверху белый потолок, а рядом с кроватью сидит Хельга.
– Очнулся? – спросила она. – Я думала, у тебя все ребра сломаны, но оказалось всего два. Ничего, уже начали ускоренную регенерацию. Только вот лежать пару дней придется неподвижно.
– Как… – прохрипел Метельский. Боль опять пронизала бок, и он замолчал.
– Как оказался в больнице? Ну, я тебя вытащила. Похоже, нам по судьбе написано вытаскивать друг друга. Сама не понимаю, как это сделала, сиганула через двухметровый забор с тобой на руках. Наверное в самом деле добавили силы, да еще злость на эту рогатую козлятину. Ну а дальше на медицинском ховере в больницу. Хорошо, что Сивилла перекинула мне номер твоего счета, хватило и на отдельную палату, и на экспресс-лечение. Уже мало осталось.
– А что… на арене?
– Говори через трансид, тебе же больно. По холораме вранье, дескать высадились десантники Асгарда и поубивали присутствовавших, да еще применили тектоническое оружие. Войска Асгарада действительно недалеко, а город постоянно трясет. Надеюсь, тебя успеют залатать, пока не провалится в тартарары.
«Что с пророками?»
– Трупы так и остались лежать на площади. Пока ты валялся в отключке, я заглянула в «Откровение», там про это есть. Тогда на третий день произойдет нечто небывалое, надо срочно рвать когти… Кстати, мне нравятся ваши выражения, немецкий скучноват.
«Рад, что ты сохранила бодрость духа».
– А чего печалиться, муж в общем цел. Вот если бы эта козлятина заехала копытом куда пониже…
Метельский улыбнулся, хотя скорее только сгримасничал от острой боли в боку.
– Извини, я тебя на радостях заговорила. Сейчас тебе на процедуры, а я попробую кое-что узнать.
Процедуры были малоприятные, а общение с доктором и Аоми сугубо на медицинские темы. Наконец отвезли в палату и засунули обратно в панцирь, где работала аппаратура для регенерации костной ткани. Появилась Хельга, какая-то хмурая, глянула на Метельского (вид наверное так себе) и разговаривать не стала, устроилась на кушетке у стены. Постепенно Метельский погрузился в сон. Снились кони будто скелеты, освещенные зеленым заревом, некий горящий город… Утром чувствовал себя лучше, напоили бульоном, а потом рядом присела Хельга.
– Не хотела вчера тебя утомлять, но надо посоветоваться, денег осталось в обрез. Хотела залезть в нашу сержантскую зарплату, нам ведь обещали за год, а мне ответили, что деньги можно получить только на территории Израиля. Похоже на политический кризис: из-за того, что случилось с пророками, евреи порвали все связи с империей Мадоса. Нужно лететь в Израиль, но билеты раскуплены на месяц вперед, даже на поезда. Похоже, немало горожан запомнили предсказания пророков. Можно купить подержанный глайдер, я дала объявление, но все пока не по карману. У тебя не осталось богатых родственников?
«Надо позвонить маме, она говорила, что должны были перечислить страховку за усадьбу на Телецком озере. Усадьба осталась оформлена на нее. Да и не говорили давно, с самой Канады… Сивилла, безопасно ли разговаривать с Москвой-2?»
«Относительно, Лон… Но твоя мать не в Москве-2, текущее местонахождение – Альфавиль».
«Что? Соедини с ней».
«Отключить Хельгу от разговора?»
«Нет, пускай слушает… Мама?»
«Привет, Лон. Что-то ты играешь в молчанку. Пару раз пыталась дозвониться, но без толку».
Голос у нее подрагивает, устала или больна?
«Попали в одну переделку, всё уже позади. Ты как, почему в Альфавиле?»
«Похоже, твоим проблемам конца нет. А в Москве стало страшно. Голодно, я пыталась подкармливать подруг, но одну просто съели».
«Что?!»
«Зарезали и съели. В Москве на рынках полно мяса, только всё человечина. Остальные продукты крайне дороги. И меня чуть не убили, возле самого дома. Хорошо, что Аоми выбежала и отбила. Ее саму ранили ножом, так что я осталась без защиты. А тут официально сообщили, что все дома в Альфавиле восстановлены и Мадос предлагает жильцам вернуться, проезд за счет города. Я и вернулась, на то же самое место, террасу Эдельвейсов. Чувствую себя пока неважно, долго болела дизентерией».
«Ох!.. Мама, из Альфавиля надо немедленно уезжать. С билетами проблема, мы хотим купить глайдер, и тебя заберем. Только с деньгами сейчас туго, тебе не перечислили страховку за мою усадьбу?»
«Молодая жена все растранжирила? Страховку перевели, да и у меня еще деньги остались. Когда заедете?»
Метельский глянул на Хельгу, та молча показала два пальца.
«Завтра вечером или послезавтра утром. Я тоже в Альфавиле, но пока в больнице».
«А сказал, что всё позади».
«Осталась ерунда. Переведи на мой счет деньги, Хельга будет покупать глайдер. И сама собирайся. Пока, целую».
Метельский устало откинулся на подушку, а Хельга невесело улыбнулась:
– Чувствую, предстоят разборки с непутевой женой.
«Как-нибудь перебьемся. Надо же, мама в Альфавиле».
Хельга покачала головой: – Не очень мне это нравится. Знаешь про закон парных случаев?.. Ладно, тебе сейчас на процедуры, а я займусь делами, деньги на твой счет уже перевели. Хоть с этим не будет проблем.
Вернулась только к вечеру, когда Метельский немного пришел в себя после утомительных процедур. Рухнула на кушетку, задрав ноги повыше, и сказала:
– Глайдер я добыла, хотя с трудом. Не только нам захотелось срочно уехать. Стандартный, без наворотов, и то крайне дорого. Ты как?
– Да вот, пришел в себя. Даже почти не болит, видишь, разговариваю нормально. Но завтра еще целый день, а потом наутро последний осмотр.
– Плохо, лучше убираться поскорее. Опять будем рисковать.
Уже смеркалось. Стены вдруг ярко осветились и донеслось какое-то буханье.
– Что это? – спросил Метельский.
– Фейерверк. Я и забыла, что сегодня праздник. Горожане празднуют смерть лжепророков. Дескать, они были посланы противобогом, чтобы смущать и мучать людей. Скоро должны показать выступление Мадоса и его нового дружка, как его… Самаэля. Божественная парочка, в которую теперь все обязаны верить.
Хельга встала и подошла к окну. – Да, зрелище грандиозное.
Метельский скосил глаза: по небу текут пламенные реки, из них ударяют разноцветные молнии, а навстречу с земли бьют фонтаны пламени.
– Когда возвращалась, видела, как на улицах накрывают столы и ставят ложа. В новостях обещали выпивку, наркотики, афродизиаки и Асэми обоих полов, всё бесплатно. Дай-ка я включу холораму.
Напротив Метельского озарился широкий проем, а в нем возник празднично иллюминованный дворец Мадоса. Потом зазвучала торжественная музыка, и вид сменился на тронный зал. Багряный свет ярче, отчетливо виден Мадос – в той же фиолетовой мантии, а рядом на другом троне сидит Самаэль. Вполне человеческий вид: рогов нет, лицо темное и изысканно-надменное. Одет в пурпурную мантию, на голове корона с кроваво-красным камнем, а с обеих сторон на ней все-таки маленькие золотые рожки.
– Сейчас он при параде. – насмешливо сказала Хельга. – Когда его впервые увидели, наверное был в домашнем наряде, безо всего. Интересно, может короной прикрывает шрам от твоего копья? Вообще-то таким ударом и убить можно.
– Мои возлюбленные подданные, – начал говорить Самаэль, голос звучен и странно чарует. – Возрадуемся освобождению от злых посланников злого бога! Потому что бог христиан – это огненный демон Яхве или Иегова, говоривший с Моисеем на горе Синай. Он не всемогущ, не всеведущ и не добр, поскольку допустил, чтобы мир лежал во зле. Ему нужно, чтобы люди грешили и, боясь наказания, приходили к нему с покаянием – он питается им, как когда-то дымом с жертвенников. Настоящий бог – Абсолют и проявляет себя во многих ликах. Главных действительно три, так что он триедин. Два из них он явил во Мне и моем возлюбленном брате (кивок в сторону Мадоса). Третий явлен в нашей возлюбленной сестре Лилит, и сегодня она будет праздновать с вами, даря наслаждение счастливчикам. Мы хотим, чтобы вы наслаждались, а не корили себя и каялись. Эманации наслаждения нам приятнее, чем боль и раскаяние. Слава Триединому богу!
– То есть нам, любимым, – фыркнула Хельга. – Да, такого ловкого оправдания распутства я еще не слышала. Вот ты обходился без этого… Ох, Лон, прости! Что же я такая гадкая, свекровь меня живьем съест.
– И правильно сделает, – раздосадовано проворчал Метельский.
– Да, я и сама была хороша, – вздохнула Хельга. – Жаль, сейчас нельзя подольститься к мужу… Ну, что нам дальше покажут?
Показывали улицы и парки, горожане охотно употребляли дары Мадоса и Самаэля.
– Настоящий шабаш, – наконец сказала Хельга, – куда там этому, как его… Гойе. Не возражаешь, если выключу. Распаляет, а тебе пока нельзя.
– Выключай, – хмуро сказал Метельский.
Наутро правая сторона груди страшно зудела, однако почесаться мешал панцирь. К счастью, отвезли на процедуры, и чесотка отошла на второй план. К вечеру осмотрел доктор. «Почти всё, – сказал он. – Сеанс физиотерапии напоследок, и завтра утром выписываем». Вернулся в палату, где Аоми, увы, надела панцирь снова. Хельга валялась на своей кушетке.
– Скучно, – пожаловалась она. – А горожане дошли до скотского состояния. Скорее всего, их ждет горькое похмелье, войска Гунтера готовятся к штурму.
Над горами догорал кровавый закат.
Утром правый бок все же зудел, но Метельский впервые поднялся без помощи Аоми. Та отвела его к доктору (слегка пошатывало), еще одно сканирование, и Метельского выписали. Пришлось надеть старую форму – Хельга наскоро зашила, где была порвана копытом, – и спустились к глайдеру.
– Жаль, что нет трости, – пожаловался Метельский, – сейчас не помешала бы.
– Вернула я твою палку, – сказала Хельга, – лежит в глайдере. Наведалась на арену, она так и валялась, никто не позарился. Какая-то неразлучная палка, никогда не пропадает. Публика гуляет, насмехается над телами пророков, а статуя козла всё стоит со своими причиндалами напоказ.
– Ты что-то раздражена.
– Мы сильно задержались, Лон.
Сели в глайдер, действительно стандартная модель. Метельский взял сзади свою трость, а Хельга включила холораму: – Арену!
Увеличила изображение: в самом деле, тела пророков так и лежат непогребенные, на лицах и одеждах запеклась черная кровь.
– Ладно, поехали. – сказала Хельга. – Боюсь, сейчас такое начнется… Глайдер, на Террасу эдельвейсов. В воздушном режиме, черт с этими деньгами.
Глайдер взлетел и чинно пошел над городом, воздушные эшелоны в столице предназначались для туристов и стоили дорого.
– Вот! – крикнула Хельга. – Еще крупнее!
Тела на арене зашевелились. Метельский не верил своим глазам: вот встал Даниил, а следом Елисей. Окровавленные власяницы слетели с них, тела оделись во что-то белое и блестящее, лица прояснились и разгладились, у Елисея исчезла плешь.
– Как я, – прошептала Хельга. – Только не понадобилось саркофага даймонов и целого года. Я читала про это в «Откровении»: «И после трех дней с половиной дух жизни то Бога вошел в них, и они стали на ноги свои…»[1]
Гуляющие остановились, а потом с криками ужаса стали разбегаться. «ВЗОЙДИТЕ СЮДА!» – раздался громовой голос, казалось отовсюду. С неба упал ослепительно-белый луч, и в его сиянии стали будто растворяться фигуры пророков. Минута, и все погасло, арена стала пуста. Метельский облизал губы:
– Как с отцом Никодимом. А хорошо бы, наверное, вот так раствориться в белом сиянии.
– Еще помучаемся, – кисло сказала Хельга. – И не забывай, мне обещали сотни лет жизни. Надеюсь, у тебя будет не меньше… – Она огляделась: – Мы уже приземлились. Почему так трясет?
Действительно, глайдер опустился на стоянку возле жилых домов, но корпус содрогался, словно турбины работали на полную мощность. Вдруг завибрировало еще сильнее, и нахлынул дикий ужас. Тело обдало ледяным холодом, будто сдуру нырнул с солнечного пляжа в студеную воду Телецкого озера. От ближнего утеса отломился кусок скалы и с грохотом разбился на другой стороне стоянки.
– Землетрясение! – прокричала Хельга в ухо Метельского. – Помнишь закон парных случаев? Я же читала, дура, в «Откровении».
Метельский стиснул зубы. Возьми себя в руки: вон Хельга сохранила самообладание, а он нет.
– Я пойду за мамой, – с трудом выговорил он.
– Подожди, еще провалишься в трещину.
Действительно, стоянку со страшным треском рассекла трещина, пока узкая. Было видно, что здания покачиваются.
– Подведу глайдер ближе к дому, – хрипло сказал Метельский, поднимая машину в воздух.
– Не слишком близко, нас задавит обломками.
Метельский повел глайдер к знакомому подъезду и приземлился на цветочную клумбу. Из подъездов с криками выбегали люди.
– Глайдер, стоять в готовности к взлету! – крикнул Метельский, вываливаясь из кабины. От удара в подошвы упал на бок, но тут же вскочил. Воздух заволокло пылью, еле нашел входную дверь. В лифте нельзя, по лестнице взлетел на третий этаж. Дверь со знакомым номером – ну да, Мадос объявил, что всё восстановлено, как было. К счастью не заперта, наверное мама уже выглядывала. Метельский ворвался в квартиру: мама стоит на коленях, вид растрепанный и безумный, вокруг разбросаны вещи.
– Мама! – крикнул он. – Скорее!
Она только пошевелила губами, слова заглушил жуткий треск. Метельский схватил ее за руку и потащил из квартиры на лестницу. Скатился, удерживая иссохшее тело почти на весу (одни кости!), а другой хватаясь за перила. Слава Богу, дом не рухнул, успели! Вот и площадка перед домом, а рядом глайдер и Хельга, почему-то с тростью наперевес…
Страшный удар подбросил Метельского в воздух, вырвав мамину руку. Он как-то извернулся на лету: сзади разверзся провал, дом рушился в него, и мама падала тоже, вытянув руки, а навстречу вырывалось пламя. Жар охватил всё тело, Метельского закрутило и швырнуло на землю так, что едва не вышибло дух. Все-таки он вскочил и бросился к стене огня… Его схватили за шиворот и рванули назад так, что ноги снова оторвались от земли. Хельга! Она швырнула его в глайдер, как котенка, и упала за штурвал.
– Лон! – крикнула она. – Твоя мама погибла. А ты мне нужен живой, я хочу от тебя детей.
Глайдер рванулся в небо среди дыма и пламени, а вокруг рушился великий город.
Постепенно Метельский пришел в себя. Впереди белели горы, на панели заднего вида всё скрывала пелена дыма или пыли. Хельга говорила тихим речитативом: «И будут плакать и бить себя в грудь цари земные, впавшие с нею в блуд и роскошь, когда будут смотреть на дым пожара ее, стоя поодаль из-за страха мучения ее, и говоря: "горе, горе, город великий, Вавилон, город крепкий! Ибо в один час пришел суд твой"…»[2]
– Вот и пал новый Вавилон, вселенская блудница, – глухо сказала она. – Гунтеру и его воякам мало что достанется. Хотели упиться кровью и насилием, как подобает храбрым воинам Асгарда, но Бог судил иначе… Извини, Лон. Я так сочувствую тебе из-за твоей матери, а мысли сворачивают на своё.
Метельский тупо смотрел на вырастающие горы, белые от подножия до вершин. «Уже зима», – пришло в голову. Вспомнились вечные снега Алтая, а потом мирные снежные леса под Зелена Гура, где в детстве ходил на лыжах с матерью. Мама… Но сознание снова уплывало, растворяясь в этой белизне. Побаливал бок, голова опять клонилась на грудь…
Когда открыл глаза, гор уже не было и снега тоже, внизу плыла зеленая равнина.
– Отдохнул? – спросила Хельга. – Надеюсь, тебе полегче. Мы над северной Италией, скоро Триест, а там повернем на юго-восток.
Метельский поглядел на карту, высвеченную на дисплее.
– Почему ты не хочешь над Адриатическим морем? Так будет быстрее.
– Ты забыл, что в глайдерах нельзя над открытым морем. Если что случится, кто нас будет вытаскивать? Миру явно не до нас.
– Но когда-то пересекли Балтийское море.
– Я тогда была молодой, милый. И ты тоже, так что могли пошалить.
– Еще и трех лет не прошло.
– А кажется, что десяток. Я была не замужней и, пожалуй, вульгарной девицей. И что ты во мне нашел?
– Ну, ты была непосредственной и раскованной в сексе.
Хельга тихонько рассмеялась: – Это да, хотя совсем раскованной стала только с мужем… Слушай, пока ты спал, я смотрела новости. Ужас, что творится в Альфавиле, хочешь глянуть? Наверное снимают дроны, репортеры побоятся. Войска Асгарда все-таки вошли в город, точнее то, что от него осталось.
– Давай, – сказал Метельский.
Руины, пожары, обезумевшие люди на заваленных обломками улицах. Вояки Асгарда, кто с орлом на кепи, кто с двойной молнией, кто со свастикой – знаки положения в воинской иерархии. Много пьяных или под наркотиками – хохочут, иногда стреляют под ноги охваченных паникой горожан и поверх голов. Конечно, насилуют, кидая жертв на ложа и наваливаясь на них прямо в грубых солдатских ботинках. Юбки грубо задирают на головы жертв.
– Это чтобы не кусались, – хмуро прокомментировала Хельга, – откушенный нос мужчину не красит. Хорошо еще, потом не перерезают горло, убивать женщин не к лицу суровым воинам Асгарда.
Показали дворец Мадоса, черный как головешка, со столбом дыма над рухнувшей кровлей.
– Похоже, применили заряд антивещества, – сказала Хельга, – как мы когда-то в Клухорском туннеле. А наша дьявольская парочка, естественно, улизнула.
– Хватит, выключай, – с досадой сказал Метельский.
Справа показалась мрачная синева – Венецианский залив, глайдер обогнул его по широкой дуге, а затем стал удаляться от моря.
– Нас ведет воздушный контроль, – сказала Хельга. – тут он пока действует. Пересечем Балканский полуостров, и в Турцию через Дарданеллы. Это четыре часа лету, но где-то через три надо подзарядить аккумуляторы, да и отдохнуть. Прикинь, где можно приземлиться.
Метельский проконсультировался с «Сивиллой»: военных действий на Балканах как будто нет, через три часа по трассе полета есть горнолыжный курорт Банско.
– Вот и хорошо, – обрадовалась Хельга. – Может, выйдет прокатиться на лыжах, сто лет не каталась. Тогда до Израиля на следующий день, это все-таки далеко.
Пока летели, Метельский еще раз посмотрел новости из Альфавиля: кошмар на улицах продолжался, Террасу эдельвейсов будто корова языком слизнула, Гунтер поздравил жителей города с освобождением от ига Мадоса. Хельга фыркнула:
– Мало было землетрясения, так его молодчики добавили. Освободили часть горожан от постылой жизни. Действительно, быть сему месту пусту.
Метельский только вздохнул, связался с ИИ курорта Банско и стал проглядывать информацию об отелях. Наконец впереди показались заснеженные высокие горы с городком у подножия, и глайдер начал снижаться.
– Первым делом на зарядку, – сказал Метельский.
Пока работник менял аккумуляторы на заряженные, Метельский с Хельгой вышли. Было морозно, в ноздри вошел горьковатый запах дыма – из труб над черепитчатыми крышами домов шел дымок.
– Надо же, – удивился Метельский, – топят печи. Как на Алтае в селе Иогач.
И помрачнел: вспомнилось, что стало с селом Иогач.
– Перебои с электроснабжением, – пояснил работник по-немецки (видимо, привыкли к туристам). – Вам повезло, что у нас остались заряженные аккумуляторы. Но если хотите покататься на лыжах, трассы не освещаются.
Хельга глянула на склоны, покрытые заиндевелым лесом. Даже отсюда было видно, что среди деревьев сгущается темнота.
– Что-то расхотелось кататься, – сказала она. – Вспомнила, что где-то в этих местах жил граф Дракула. Не хватало, чтобы за нами охотились еще и вампиры.
Работник хохотнул: – Это не у нас, а к северу, в румынских Карпатах. И вообще легенда.
Расплатились, и Хельга сказала: – Летим дальше. Я забыла, что могут быть проблемы с электричеством. Не хватало где-нибудь застрять.
– Летим, – согласился Метельский. – Может, еще успеем к концу света. За штурвал давай сяду я.
Когда взлетели, сверился с картой: – Обходим горы Пирин и к проливу Дарданеллы, он узкий и есть воздушный коридор. Потом через всю Турцию к Искендеруну, там опять на зарядку. Это четыре часа, и до Хайфы останется пятьсот километров. К утру должны долететь.
Хельга зевнула: – А пока давай поедим. Я взяла несколько готовых обедов, чтобы хватило и твоей маме…
Она осеклась, а Метельский промолчал. Так же молча перекусили, потом Хельга прикорнула в своем кресле и вскоре стала посапывать. Тусклым серебром проплыла внизу полоса Дарданелл. Вскоре стемнело, только слабо светился месяц. Метельский тоже уснул, а проснулся от легкой вибрации, приближались к Искендеруну. Здесь аккумуляторов на замену не оказалось, и пока шла зарядка, опять подремал. Когда взлетели, над мутно-желтой полосой показался багровый краешек солнца.
Хельга проснулась на полпути к Хайфе, справа синело Средиземное море.
– Доброе утро, – сказал Метельский. – До Хайфы остался час, но мы наверное сразу в Иерусалим. Как там поживает отец Себастьян?
– Нет, – буркнула Хельга. – Давай где-нибудь остановимся, мне надо в туалет, я растрепанная и страшная.
Остановились на городской парковке Хайфы. Хельга удалилась в туалет, а Метельский глядел на утопающие в цветах Сады бахаи, в прошлый раз было не до любования. Еще тепло, красиво, много ли таких безмятежных уголков осталось в мире?.. Наконец появилась Хельга: губы накрашены, волосы завязаны узлом, даже форменная одежда подглажена.
– Перед начальством надо выглядеть, – сказала она. – Ты сойдешь, в этот раз у тебя боевое ранение.
Взлетели, под машиной все та же холмистая местность, некая мгла на севере. Метельский связался с отцом Себастьяном.
– Рад, что вы вернулись, – сказал тот, голос звучал озабоченно. – Занимайте свою комнату и отдыхайте. Завтра поговорим.
– Зря спешила, – вздохнула Хельга. – Похоже, мы не так и нужны.
Метельский запросил транспортный контроль: полицейский пропуск для них еще действовал, так что опустились перед своим отелем, на почти пустой стоянке. Когда Метельский открыл дверцу, Хельга остановила:
– Палку свою забыл, Лон.
– Откуда она? – удивился Метельский. – Я видел, как ты стояла с ней наперевес, но показалось, что бросила.
– Один мудак хотел завладеть нашим глайдером, и пришлось врезать по яйцам. Тут я увидела вас, подумала, что тащить придется обоих, и успела кинуть палку обратно в глайдер.
– Действительно, неразлучная, – хмыкнул Метельский.
Холл тоже почему-то пуст, а в комнате всё, как оставили. Хельга подошла к зеркалу, скривилась на свое отражение и стала копаться в сумке с вещами.
– Вот, – сказала она. – Купила в Альфавиле то, в чем показалась тебе соблазнительной. Ну, когда мы только начали бегать.
Она скинула форму и, не торопясь, надела бежевую плиссированную юбку и блузку с цветочками, а потом чувственно потянулась.
– Ну как? Ты еще назвал меня нордической красоткой.
Метельский сглотнул: – Очень соблазнительной ты показалась еще раньше, когда голой вылезла из воды. Но сейчас тоже.
Он обнял ее сзади, охватив ладонями груди, и по телу прошел ток возбуждения, а под пальцами стали набухать сосочки.
– Я чувствую, – томно сказала Хельга, – что мне надо раздеваться снова. Но ведь мы никуда не спешим, милый?..
Действительно, никуда не спешили, потом заснули голышом в обнимку, только Хельга натянула на себя край одеяла. Пробудились лишь к вечеру.
– Поехали кутить, – сказала Хельга, – сержантские денежки ведь пришли. Я хочу что-то особенное, продолжение праздника.
Включила холораму и стала просматривать фото и описания ресторанов.
– Пожалуй этот, – сказала она. – Очень красивый вход, весь в зелени и цветах. Вообще это отель, «The American Colony Hotel», пять звезд и нам не по карману. Но там хороший ресторан, хоть поглядим, как люди живут. Сейчас узнаю насчет столика… Есть, заказала на двоих. Наверное не сезон, хотя по всей Земле сейчас не сезон.
Надела тот же наряд, только с мета-поясом («Вдруг вечером похолодает, я теперь страшная мерзлячка»), а Метельский обошелся одним поясом.
– Что-нибудь на американский манер, – посоветовала Хельга, – раз такое название.
Выбрала ему сама: видимость джинсов и фланелевой рубашки.
– А кепи оставь прежнее, с доминиканской собакой. И пойдем заберем пистолеты, отец Себастьян должен был оставить в сейфе.
В коридорах по-прежнему пусто, но оружейная открылась на касание ладони, а в персональных ячейках действительно лежали их «глоки». Положили оружие в сейф глайдера и поехали (по городу в наземном режиме). Когда остановились у входа, Хельга хлопнула в ладоши:
– Как сказала бы знакомая американка: «Вау!»
Действительно, роскошный арочный вход, дерево с необычайными карминовыми цветами склонилось нал дорожкой, за аркой – патио с фонтаном, и всё в зелени. Глайдер отправился на стоянку, а их проводили в ресторан. Подошедшему метрдотелю Хельга сказала:
– Больше похоже на дворец, я думала здесь что-то колониальное.
Тот ответил по-английски: – Тут и был дворец одного паши, конечно давно. Некоторые номера оформлены в восточном стиле, рекомендую.
Хельга вздохнула: – Как-нибудь в другой раз. Посоветуйте что-нибудь сытное, я проголодалась.
– Клиенты очень хвалят наши бараньи ребрышки. А к ним посоветую вино…
Метельский не стал вслушиваться, пусть Хельга роскошествует. Оглядел зал: солидная деревянная мебель под старину, людей немного, возможно прибавится позже. Какая-то пара у окна, но видно плохо. Хельга раскраснелась, вряд ли привыкла к дорогим ресторанам. Сам-то Метельский нередко водил в такие женщин, перед тем, как отправиться в «уютное гнездышко»… Стало неловко, к счастью вскоре принесли салаты и те самые ребрышки. Оказалось действительно вкусно.
Покончив с едой, Хельга удовлетворенно вздохнула, откинулась на спинку стула и тоже стала осматривать зал. Вдруг она вздрогнула и напряглась. Потом резко встала и пошла к окну.
– Простите меня, госпожа Кэти. Я вас не заметила.
Какая госпожа Кэти? Откуда взялась в Иерусалиме? Метельский вгляделся, и холодок прошел по спине. Это не госпожа Кэти! Хотя сходство необычайное: те же черты лица, такие же каштановые волосы, такой же гордый разлет бровей. Но кроме всего есть что-то странное, неуловимое…
– Я не Кэти, – спокойно произнесла женщина по-английски. – Хотя понимаю, нас легко спутать.
Метельский встал, сделал несколько шагов и поклонился.
– Позвольте представить мою жену, Хельгу. Я Лон Метельский. Извините, что помешали.
– Ничего. – сказала женщина, продолжая рассматривать Хельгу. – Кэти рассказывала о вас. Она моя дочь.
– Что?.. – Хельга даже отшатнулась.
Мужчина тоже встал: – Рады знакомству. Это моя жена, Джанет Варла. Я Евгений Варламов, хотя чаще зовут Юджином…[3]
На этот раз пробрало морозным холодом. Вспомнилась встреча с Каем Ивановым на Алтае. Будто снова увидел себя через много лет, только не постаревшим, а каким-то другим.
– У нас необычная встреча, – продолжал Варламов. – Думаю, ее специально устроили. Давайте пройдем в летний бар, там поговорим.
Он подошел к официанту и что-то сказал. Потом вернулся, подал руку жене и кивнул Метельскому.
– Дамам я заказал мороженое, а нам пива, есть один хороший сорт. Или будете что-то другое?
– Нет, пиво, – сказал Метельский.
Летний бар оказался во внутреннем дворике: цветы, деревца, небольшие столики и плетеные стулья. Днем наверное была тень, но сейчас уже смеркалось. Странное ощущение не оставляло Метельского: он встретился со своим пра-пра или каким там дедушкой, а тот выглядел лишь чуть старше него. Правда, если вспомнить мир быстротекущего времени… Хотя нет, он же видел могилу Юджина и Джанет Варла на фото, даже хотел слетать, когда были в Канаде.
– Наверное вы удивлены встрече, – светски продолжал Варламов. – Но, Хельга, вы не первая, восставшая из мертвых, а я и не умирал. Просто мы жили в странных местах, где время течет по иному.
Метельский глянул на Хельгу: – Мне все кажется, что мы гостили не в Японии, а как раз в таком странном месте. Я про Морихеи с Юкико.
– А, старый знакомый? Я рад, что он нашел себе подругу. Однако кроме мира быстротекущего времени есть и другие. Думаю, со своим потомком я могу говорить откровенно, мне и вам открыты иные миры. Мы должны быть благодарны.
Хельга как будто пришла в себя. – У вас какая-то миссия в Иерусалиме? – немного сипло спросила она.
– Да, пока изучаем обстановку. Ну и сибаритствуем немножко.
Джанет улыбнулась: – Я думала, тут будет на американский манер, я-то выросла на Среднем западе. Но здесь по-другому, хотя очень неплохо.
Лицо не такое уж красивое: длинноватое, с выступающими скулами, лишь глаза удивительно зеленые. И еще лицо будто светится изнутри, в этом похожа на госпожу Кэти… Только кто из них действительно госпожа?
Принесли мороженое и пиво. Метельский отхлебнул: пенистое, чуть горьковатое. О многом хочется спросить, только с чего начать?.. Но первым спросил Варламов, глянув на кепи Метельского:
– Вы здесь с доминиканцами?
– Да, – сказал Варламов. – Они хотят помочь сохранить Иерусалим. Ну и мы им зачем-то понадобились.
– Не уверен, что нынешний Иерусалим удастся сохранить. Но этот уголок я бы оставил на будущей Земле, сюда вложено много любви и труда.
А Джанет поглядывала на Хельгу.
– Вы очень особенная. Аура двойная, и есть необычный оттенок.
– Разве вы рогна? – удивилась Хельга. – Глаза не голубые.
– Ну, поживете с мое… – Джанет запнулась. – Ах да, Кэти рассказывала. Вы первая, уготованная для Венеры. Надеюсь когда-нибудь побывать там.
– Выжить бы здесь, – хмуро сказала Хельга. – Еле унесли ноги из Альфавиля, а ваш муж намекает на что-то похожее в Иерусалиме.
– Иерусалим вечен, – сказал Варламов, – как и некоторые иные города, однако это не исключает… перипетий. Кстати, что с вами приключилось в Альфавиле? У нас информация только из холорамы.
– Ну, история длинная, – начал Варламов. – Нас попросили сопровождать двух пророков, которые появились в Иерусалиме…
Когда он закончил, совсем стемнело, среди зелени уютно светились фонари.
– Сочувствую вам, Лон, – негромко сказала Джанет.
– Кто такой Самаэль? – спросила Хельга. – То был один Мадос, а теперь появился еще этот. То человек, то какой-то козел…
– Самаэль телесное воплощение дьявола, – так же негромко сказала Джанет, – Разумеется, земного, почти у каждой обитаемой планеты есть свой. Теперь он низвергнут и вынужден ютиться в четырехмерных глубинах Земли. А для пребывания в нашем мире оставил свое трехмерное воплощение. Здесь его возможности ограничены, но например телесный облик он может менять.
– Ну и ну! – выдохнула Хельга.
А Варламов как будто задумался. – Где вы остановились? – наконец спросил он.
– В отеле у железнодорожного вокзала, – ответил Метельский, – выделили доминиканцам.
– Значит, в западной части города… Вот что, эту ночь проведите здесь. Наш отель в палестинской зоне, она пока безопаснее, хотя это ненадолго.
Хельга глянула на Метельского: – Я не прочь, только боюсь, цены заоблачные.
Варламов слегка улыбнулся: – Я одолжу, мой сын оставил тайный фонд на случай нашего возвращения. Все равно деньги скоро не понадобятся.
– У вас есть еще дети, кроме госпожи Кэти? – спросила Хельга. – У меня никого.
– Ну, у вас всё впереди. – Джанет лукаво поглядела на мужа. – А у нас (она чуть подчеркнула «нас») был еще сын, он родоначальник канадского клана Варламовых. Вообще запутаешься с этой семейкой.
Варламов кашлянул: – Вы пока поговорите, а мы пойдем выберем номер. Отель почти пуст, сложные времена для отельеров.
Допили пиво и вернулись в холл, к стойке. Девушка с красивыми миндалевидными глазами стала показывать в холораме номера. Стилизованный под спальню османского паши оказался забронирован, да и дорого. Выбрал поблизости от номера Варламовых: широкая кровать с деревянными спинками должна понравиться Хельге, на полу роскошный ковер с арабской вязью, выход на балкон в виде арки. Попросил перенести вещи Хельги из глайдера, и вернулись в бар.
– Самые большие путешественники среди нас Кэти и ее муж, – говорила Джанет. – Да еще леди Селина, вы ее вряд ли знаете. Мы по сравнению с ними домоседы, подолгу живем в одном месте. К сожалению, его хозяйка не велит рассказывать о нем. А Кэти с мужем должны появиться в Иерусалиме, работа медицинского центра приостанавливается.
– Ну-ну, Джанет, – сказал Варламов, – разболтаешь все планы.
– Как будто они у нас есть. Мы обороняемся, первый ход всегда за противником… Ладно, гостям пора отдыхать. Это чудо, что вы сумели удрать из Альфавиля.
Варламов хмыкнул: – А за чудеса приходится платить, как говаривал Морихеи.
Рассчитался он, как Метельский не отговаривался. В номере Хельга восхищенно огляделась:
– Никак не удается пожить в роскоши. Только уютно устроишься, как тебя куда-то выдергивают.
– Я заглянул в историю здания, строилось для османского паши с гаремом. Небольшим, в четыре жены.
– Милый, я могу заменить для тебя всех четырех, только по очереди. А ты справишься?
– Не знаю, – рассмеялся Метельский. – Паша умер как раз после того, как завел четвертую жену.
– Ну и не будем рисковать, – рассудительно сказала Хельга, – изображу двух. С чего начнем? Тут оттоманка интересная, а второй раз лучше на кровати, выглядит очень удобной…
Так и сделали. От кровати Хельга была в полном восторге и, щадя Метельского, сама напрыгалась на нем. В сон провалился, как в яму… Ночью проснулся и больше не спалось. Накинув халат, вышел на балкон: прохладно, красиво подсвечены увитые зеленью лестницы, а дальше огни Иерусалима – мирный пейзаж. Надолго ли?
Сзади подошла Хельга и обняла.
– Не спится? Я тоже вдруг проснулась. Вспомнила Джанет, и прямо мурашки по коже.
– Что в ней особенного?
– Милый, из всех, кого мы видели, она высшая. Напоминает только… – Хельга осеклась и постояла молча. – Ну вот, и у меня появились секреты. Не беспокойся, это женские тайны.
Метельский зевнул: – Давай еще немного поспим. Потом надо искать отца Себастьяна.
– Надеюсь, не будет как в прошлый раз, – задумчиво сказала Хельга. – Что-то все начало повторяться.
Однако спокойно выспались, побаловались вдвоем в большой ванне и пошли завтракать. Появились Варламов с Джанет, и сели опять вчетвером в летнем баре. Варламов перекинул Метельскому свой номер.
– Обычные звонки не проходят, – сказал он, – только если жизненно важно. Скоро мы улетаем, но думаю, еще встретимся.
После завтрака вернулись в номер. Хельга еще покачалась на кровати, а Метельский начал собирать вещи. Снаружи стало доноситься низкое гудение, потом постучали в дверь.
– Открыть, – приказал Метельский, и показалась голова Варламова.
– Начинается, – сказал тот. – Идемте к нам, у нас вид в нужную сторону.
Хельга спрыгнула с кровати, и пошли за Варламовым. Номер был недалеко и выглядел роскошнее, с балдахином над кроватью (Хельга быстро все оглядела). Джанет стояла на балконе, смотрясь за аркой, как в картинной раме. Вид действительно открывался обширный: нагромождение белых зданий, а дальше холмы с ленточками дорог. Но Джанет глядела на небо – с ним творилось что-то странное. Облака, словно колоссальные человеческие фигуры, и вокруг будто рой мелких черточек… И тут Метельского проняло холодом: это были вовсе не облака – два титана, каждый величиной с гору, двигались по холмам к Иерусалиму!
– Напоминает картину Гойи «Колосс», – спокойно сказал Варламов, стоя рядом с Метельским. – Не хватает толпы перепуганных людей и животных на переднем плане, но жители города несомненно будут впечатлены.
– Кто это? – хрипло спросила Хельга.
– Наша неразлучная парочка, Мадос и Самаэль. Выбрали эффектный способ появления в новую столицу, Альфавиль ведь разрушен.
Джанет слегка повернула голову: – Гунтер был как запасной вариант. Кто жаждет крови и насилия, но почему либо не устраивает Мадос, мог стать последователем Гунтера. Самаэль покровительствует обоим, но явно предпочитает Мадоса.
Черточки вырастали на глазах, однако колоссы как будто не росли, а даже делались меньше.
– Старый трюк, – сказал Варламов. – игра с голограммами. Вблизи они станут лишь чуть выше человеческого роста. Ну а на воздушный флот иллюзия не распространяется. Но нам пора, наша миссия еще впереди. Будьте осторожны, и до свидания.
Он приобнял Джанет за плечи, в комнате подхватил сумку, и оба вышли.
– В общем, выживайте, как сможете, – кисло сказала Хельга.
Вскоре пара появилась на парковке и села в глайдер. Метельский ненадолго отвлекся на небо – теперь было видно, что это ховеры выстраиваются в линию перед близящимися фигурами, – а когда глянул вниз, глайдера уже не было.
– Никакой это не глайдер, – хмуро сказала Хельга. – Я понимаю про поле экранирования, но тут даже цветочки не колыхнулись. Действительно, странная вы семейка…
От ховеров вдруг протянулись дымные следы. Огненные клубы стали вспухать в разных местах города, тут же заволакиваясь черным дымом. Спустя несколько секунд донесся раскатистый грохот.
– Обстреливают ракетами, – потрясенно сказал Метельский. – Как Альфа-Омега мост.
– Н-надо думать, – выговорила Хельга, – п-праздничный фейерверк для жителей. Они что, хотят разрушить город? С-слишком мы здесь засиделись.
– Совсем забыл, – сквозь зубы сказал Метельский. – Сивилла, есть вход в тактическую сеть Гедеона?
«Да, Лон. Для вас сообщение».
– Позже. Дай трехмерную схему города и спроецируй на нее места взрывов.
Перед глазами возникла сетка координат, наложенная на реальный город. На фоне распухающих черных клубов мелкими буквами побежали названия.
– Так. Ударам подверглись храмы Единой церкви… израильский Кнессет…
Огненно-дымный росчерк упал ближе, грохнул взрыв, балкон покачнулся.
– Боже, они ударили по храму Гроба Господня!
– Расчищают место для собственного храма, – истерически рассмеялась Хельга. – Лон! Сматываемся!
Еще несколько дымных струй и мощных взрывов.
– А теперь по отелю доминиканцев… – Координатная сетка заколебалась и исчезла. – Боюсь, Гедеон приказал долго жить.
– Пропали мои обновы. Сматываемся!
– Куда? Сивилла, что там в сообщении?
«Немедленно оставить казармы и не возвращаться в них. Новое место сбора… Дальше информация самоудалилась, она была актуальна только шесть часов».
– Пока мы резвились в отеле, – с досадой сказал Метельский. – Наверное боятся, что мы попадем в плен. Сивилла, можешь соединить с отцом Себастьяном?
«Нет, Лон. Двусторонние контакты шли через Гедеона. Теперь нужна повторная активация».
– Черт! Оставь сообщение отцу Себастьяну, что мы живы и не в плену. Пусть свяжется, когда сможет.
– Вряд ли ему до нас, Лон. – Хельга указала на небо. Две исполинских фигуры стали заметно ниже, но все равно нависали над городом. Вдруг их прорезали белые молнии, ударившие с земли, а следом и к ховерам устремились дымные струи. Двум титанам ничего не сделалось, а несколько ховеров вспыхнули, и стали падать, превращаясь в рои обломков.
– Наверное, это наши! – закричала Хельга, перекрывая грохот. – Или армия Израиля.
Один ховер отделился от других и стал снижаться к месту, откуда вылетели ракеты.
– Закрой глаза, Лон! – вдруг закричала Хельга. – ЗАКРОЙ!
Метельский, не раздумывая, зажмурился. Кто-то бросил его на землю и прижал к плиткам пола. Некоторое время ничего не происходило и уже думал приоткрыть глаза, как увидел сквозь веки зарево, пронизанное красными жилками. Спустя несколько секунд донесся грозный рык, уже слышал такой в Петербурге.
– Наверное, глаза можно открывать, – послышался голос Хельги. – И не должно быть сильной радиации, заряд не мощнее того, что мы использовали тогда на Кавказе.
Метельский открыл глаза: над перилами всплывал багрово-дымный клуб. Вот он оторвался от земли и продолжил распухать, стоя на тонкой ножке.
– Опять шарахнули антивеществом, – сказал он. – Как ты догадалась?
– Он атаковал один. Если бы ракетами или лазерами, устремилась целая стая. Похоже, не хотят особенно разрушать город. Что будем делать?
Метельский привстал: две огромные фигуры шагнули на улицы, ховеры снова выстроились в шеренгу, за нею в небе обрисовался второй эшелон.
– Полетим туда. Могли остаться раненые, а наземного десанта вроде нет. Сивилла, зафиксировала координаты взрыва?
«Да, Лон».
Хельга нервно рассмеялась: – Ты меня доконаешь. Сколько еще раз меня понадобится воскрешать?
– Мы осторожно, – сказал Метельский. – Пойдем.
Он подхватил сумку, и стали спускаться. В холле из-за стойки показалось перепуганное лицо девушки-администратора.
– Мы уезжаем, – сказал Метельский. – Сколько вам должны?
– Н-нисколько. За вас заплатили. Если з-захотите вернуться, имейте в виду, что мы временно закрываем отель.
– Наверное, наши новые знакомые предупредили, – сказал Метельский Хельге. – Явно были в курсе.
– Нас предупреждать не стали, – плачущим тоном сказала Хельга.
– Гордись, значит считают нас крепкими орешками.
Хельга только фыркнула, они уже забирались в машину.
– Глайдер, транспортный контроль, – сказал Метельский.
– Нет связи, – ответил бесстрастный голос.
– Пойдем в ручном режиме. Сивилла, выведи на дисплей карту города. Наше местоположение обозначается?.. Ага, есть.
«Спутники никуда не делись, Лон».
– Проложи курс к месту взрыва, чтобы оставаться подальше от ховеров.
«Сделано. К северной окраине города и по ней на запад. Там много зеленых насаждений».
– Поехали.
Хельга открыла сейф и бросила на сиденье две кобуры с «глоками».
– Снова боевые действия, – вздохнула она. – Только начала расслабляться…
Улицы словно вымерли, и лучше ехеть по левой стороне, чтобы здания прикрывали от ховеров. Те явно направлялись к центру. А почему бы и нет, раз полицейский допуск сохранился? Игнорируя разметку, Метельский повернул штурвал. Глайдер возмущенно запищал, и Метельский сказал:
– Сивилла, объясни ему, что мы приравнены к полицейским. Да, Хельга, включи новости.
Осветился дисплей. Симпатичная ведущая с мелко завитыми каштановыми кудрями говорила: «…спокойствие. Просьба жителям сохранять спокойствие и не выходить на улицу. Ничего угрожающего. Их божественные величества Мадос и Самаэль возвращаются в Иерусалим. Он становится столицей после разрушения Альфавиля северными варварами. Нанесено несколько точечных ударов по местам, где террористы готовились оказать сопротивление, их схронам с оружием и боеприпасами. К сожалению некоторые находились в общественных зданиях и даже храмах Единой церкви. Все они выявлены благодаря бдительности граждан. Армия Израиля получила приказ не вмешиваться, верноподданным ничто не угрожает. Наступает новая эпоха мира и процветания…»
– Армия Израиля! – фыркнула Хельга. – Одно название осталось от когда-то сильной армии, теперь всего-то полицейское формирование
– Выключи, – попросил Метельский. – Уже тошнит.
– Да уж, – вздохнула Хельга. – Ничего нового власти не измыслят. Небось, холовидение Асгарда распевает похожую песенку.
– Была уже эпоха мира и процветания, – сказал Метельский. – Только кое-кто жаждет власти.
Здания стали ниже, хотя стояли по-прежнему тесно. Впереди показались зеленые холмы, но и там белели скопления домов. Дымный гриб заметно приблизился. Комментатора опять сменила карта города, и Хельга стала изучать ее.
– Тут показаны складские помещения возле железной дороги, – сказала она. – Не удивлюсь, если наши выбрали позицию именно там, хороший обзор на запад.
Метельский косился влево, однако пока ховеры на них не реагировали: может и не заметили ползущую украдкой букашку, а вскоре обзору должны помешать клубы дыма от горящих зданий. Жилых домов уже не попадалось, видимо здесь была промышленная зона. Стало сумеречно, в горле запершило. Хельга вглядывалась в дым.
– Где-то здесь, – сказала она. – Помнишь, Лон, как было в Альфавиле?
– Наверное, твой закон парных случаев работает.
Среди дыма что-то замаячило, подъехали ближе. Юбка глайдера то и дело скрежетала по обломкам… Самоходная лучевая установка, валяется на боку! Люк приоткрыт, и видно, что оплавлен.
– Эмблема Италии, – сквозь зубы сказала Хельга. – Похоже, никто не выбрался. Горело даже железо.
Поехали дальше: опять разбитая техника, какие-то темные кучи со струйками дыма. Тошнотворно запахло горелым мясом. Лицо Хельги исказилось, похоже пыталась сдержать приступ рвоты. Показалась воронка со стеклянистыми скатами, Метельский поспешно свернул и поехал обратно.
– Особой радиации быть не должно, – выговорила Хельга, – раз чистая аннигиляция. Но задерживаться не стоит.
Снова груда металла, возле лежит человеческая фигура.
– Выглядит целым, – сказал Метельский. – Может, только контужен?
Он остановил глайдер и выпрыгнул, от запаха тоже затошнило. Метельский подержался за корпус глайдера, потом склонился над лежащим. Черные волосы смоклись от крови, не дышит. Рядом присела на корточки Хельга.
– Проломлена голова. Видимо, отбросило взрывной волной и ударился вон о ту железку. – Она наклонилась и сняла с тела какую-то сумку. – Может пригодится, у нас никакого снаряжения.
Снова сели и поехали, вглядываясь в окружающий хаос.
– А вон перевернутый глайдер, – указала Хельга, – наверное тоже отбросило взрывом. Поглядим, может кто живой?
В смятой кабине действительно было двое, никто не шевелился. Метельский попытался открыть дверь, но та не давалась.
– Дай я, – попросила Хельга.
Она разбила каким-то обломком окно, ухватилась обеими руками и вырвала дверь с мясом, металл только взвизгнул.
– У нас будут сильные дети, – сказала Хельга, – только и тебе надо побыть в том саркофаге… А ведь это отец Себастьян! Помоги, но осторожнее, кажется у него сломана нога.
Она стала вытаскивать раненого, Метельский придерживал ногу. Отец Себастьян начал стонать, вдвоем уложили его на землю.
– Уж не знаю, вызывать ли скорую? – сказала Хельга. – Пожалуй, не дождешься, да и Мадос что-то взъелся на Единую церковь. Посмотри, что с другим?
Метельский обогнул глайдер, бегло глянул и вернулся к Хельге.
– Мертв, – сказал он, – вся левая сторона тела обгорела. Наверное, это и прикрыло отца Себастьяна от вспышки.
– Да, здесь только ожог на лице. Что будем делать? Ногу надо как-то зафиксировать.
– Вот что, – сказал Метельский, – воспользуемся моей палкой. Как-то вытаскивали одного со сломанной ногой из тайги. И я принесу аптечку.
Примотали ногу к трости бинтами, Хельга сделала комбинированный укол, и уложили отца Себастьяна на заднее сиденье глайдера. Точнее, уложила одна Хельга, подняв раненого на руки, а Метельский лишь сдвинул крышу. Хельга фыркнула:
– Не могу привыкнуть к своей силе. Милый, не зли меня, а то случайно могу пришибить… Куда теперь?
– Надо в больницу, могут быть и внутренние повреждения. Сейчас, проконсультируюсь с Сивиллой.
К счастью, связь с местным ИИ установилась без проблем.
– Тут недалеко пригород Иерусалима Эйн-Карем, – сказал Метельский, – с первоклассным больничным комплексом. До приемного покоя можно на глайдере. Я поеду осторожно, в наземном режиме.
Тронулись. Вскоре проехали по туннелю под железной дорогой, и за окнами пошли мирные зеленые холмы, только позади еще поднимался столб дыма. Через некоторое время сзади зашевелились, и слабый голос отца Себастьяна спросил: – Кто вы?
Хельга полуобернулась: – Лон и Хельга. Мы вас вытащили и везем в больницу. Сломана нога, может есть что-то еще. Видели несколько погибших. А где все остальные?
Отец Себастьян помолчал. – Мы получили информацию о возвращении Мадоса, с войсками, – наконец сказал он. – К сожалению, поздно. Часть наших ушла в подземелья Иерусалима. Часть, еще до этого, в Иерихон, контролировать дорогу с востока.
– Гедеон сообщил, что нам нужна повторная активация, – сказал Метельский. – Вы можете ее провести?
– А… Мы рассредоточили компоненты Гедеона, и значит они сохранились. Я распоряжусь, но скорее всего придется строить тактическую сеть заново… Извините, я пока помолчу, сильно болит голова.
– Еще бы, – сказала Хельга, – пережить атомный взрыв вблизи точки «ноль».
Зелени стало больше, над нею появились купола церквей. Дорога была по-прежнему пустынна.
– Если вас здесь примут, – вновь заговорила Хельга, – куда нам отправиться? В подземелья?
– Нет, без Гедеона вы не найдете… Поезжайте в Иерихон, это недалеко… Другая сторона Сорокадневной горы, подземный монастырь и убежище…
Въехали в городок: по-прежнему безлюдно, сзади еще виднеется дымный столб. «Сивилла» проложила маршрут, и поднялись к медицинскому комплексу среди зелени. Нашли центр неотложной помощи, и когда глайдер встал на стоянке, отец Себастьян снова зашевелился:
– Доминиканцы… застрахованы в больничной кассе. Назовите… мое имя и орден…
Метельский зашел в приемный покой, и проблем действительно не возникло: свежий перелом, ожог, возможны внутренние повреждения, страховка оплачена. Когда санитары повезли отца Себастьяна на каталке, Метельский попросил: – Только мою палку верните.
Пошел к глайдеру, где Хельга огорченно разглядывала испачканные блузку и юбку.
– Недолго тебя в них соблазняла, – вздохнула она. – Надо что-то новое.
Подождали, пока Метельскому вынесли его палку.
– Тут есть торговый центр, – сказал он, – заедем.
Центр был пустынен, все явно отсиживались по домам, но Хельга нашла, где купить джинсы и рубашку.
– Вдруг придется ползать по подземельям, а там воздушная одежда не годится. И куда теперь?
– В Иерихон, – сказал Метельский. – Я поглядел информацию, пока ты подбирала обновы. Это самый древний город на Земле, ему больше одиннадцати тысяч лет. С него началась цивилизация.
– Боюсь, в нем она и закончится, – вздохнула Хельга. – Судя по тому, что Мадос начал швыряться антивеществом, от нас останется только пепел. Милый, сохрани хоть горсточку, может в центре Джанет Варламовой меня опять воскресят… Ах да, они закрываются.
– Приободрись, – сказал Метельский. – В этой рубашке ты снова суровая нордическая красотка. Ладно, поехали.
Глядя из окна на зелень и беленькие дома Эйн-Карема, Хельга опять вздохнула:
– Наверное, последний мирный уголок на Земле. Мадос со своим дружком все испоганили, а теперь добрались и до земли обетованной.
На выезде из города Метельский спросил: – Сивилла, есть связь с транспортным контролем?
«Только что появилась, Лон. Боюсь, что…»
Глайдер неприятно пискнул, и на дисплее появилась красная надпись: «Вы находитесь в районе Иерусалима. Все поездки в этой зоне запрещены. Остановитесь на ближайшей стоянке».
– Ну вот, – огорченно сказала Хельга. – Если проедем мимо, глайдер просто заблокируют.
– Посмотрим, – сквозь зубы сказал Метельский. Он высмотрел удобное место и остановил глайдер на обочине. Вылез и открыл люк аккумуляторного отсека. Где тут плата управления?.. Ага, только к сожалению нет отвертки или хотя бы гвоздя. Он заглянул в кабину:
– У тебя найдется что-нибудь металлическое, вроде иглы или заколки?
– Вот, – Хельга потянула из волос заколку. – Останусь с прической «полюби меня с разбегу».
«Сивилла» вызвала перед глазами монтажную схему (спасибо Эрасту), и, сверяясь с ней, Метельский в хитрой последовательности разомкнул и снова соединил контакты. Зеленый огонек – ток пошел. Метельский сел за штурвал, вытянул панель ручного управления и нажал «старт». Турбины заработали, но дисплей не осветился.
– Теперь мы почти невидимки, – сказал Метельский. – Только будем пробираться в обход, на шоссе у них еще и камеры. Сивилла, можешь спроецировать на дисплей карту от Иерусалима до Иерихона?
«Нет проблем, Лон. Для этого ИИ не нужен».
На дисплее появилась карта, и Метельский вгляделся.
– Надо же, опять через Вади-Кельт. Но мы лучше стороной, через пустыню. Рельеф изрезанный, есть где прятаться.
– Ты и на Алтае так прятался от инспекторов?
– Бывало дело… Пожалуй, свернем здесь.
Каменистые дорожки, иногда приходится перелетать через овраги, столб дыма оказывается справа и начинает сдвигаться назад. Постепенно зелени все меньше, а в пейзаже больше желтых и коричневых тонов. Впереди громоздятся коричневые, более высокие горы.
– Похоже, это Каранталь или Сорокадневная гора, – сказал Метельский. – Отец Себастьян сказал туманно: другая сторона Сорокадневной горы.
– Почему сорокадневной? – спросила Хельга.
– Здесь Христос постился сорок дней в пустыне, и здесь его искушал дьявол. На склоне к Иерихону показан монастырь, кстати Русской церкви. Если «на другой стороне», то это северный или западный склон. Мы выходим к северному. Хорошо бы Гедеон очнулся.
Поднялись выше, преодолевая скалистый отрог. Впереди показалась дорога с разбросанными вокруг нее домами.
– Деревня в окрестностях Иерихона, – сообщил Метельский.
– А довольно зеленая, – удивилась Хельга, – не всё выжженная пустыня. И смотри, машина едет. Выходит здесь запрет не действует.
– Спущусь-ка я поспрашиваю, – сказал Метельский. – А то замучаемся искать этот подземный монастырь. На карте ничего нет, а у Сивиллы почему-то нет доступа.
– Что-то секретное, – вздохнула Хельга. – Вот был бы с тобой Кводрион.
– Местные жители тоже должны знать. Только лучше поеду по дороге.
Он пролетел за околицу деревни, спустился и перевел глайдер в наземный режим. Дорога была проселочная, со следами шин – как видно, большинство жителей обходились мувексами. На окраине деревни встретилась девушка с кувшином. Хельга с интересом смотрела на нее.
– Наверное за водой, справа был указатель к источнику. Надо же, носят в кувшинах.
Метельский хмыкнул, высматривая обитателей деревни. Наконец в десятке домов от окраины увидел на обочине мужчину в белом одеянии. Опустил глайдер, вышел и поздоровался.
«Уа-алейкум», – неприветливо отозвался мужчина, глядя на вышедшую из глайдера Хельгу. Она тоже поздоровалась, но мужчина в ответ только буркнул.
– Вы не подскажете… – начал Метельский, однако мужчина перебил, начав возбужденно говорить что-то по-арабски и тыча пальцем в глайдер. «Сивилла» перевела: «Израильский? Вам здесь нельзя, это территория Палестины».
– Нет, – спокойно сказала Хельга. – Номерной знак начинается с «IT», это Италия… Я купила глайдер у итальянца, – пояснила она Метельскому. – Израильские, по-моему, на «IZ».
– А вы кто?
– Я немка, а муж русский. Тут как будто есть русский монастырь.
– Ну, это еще сойдет, – проворчал мужчина и сунул грубоватую ладонь Метельскому. – Фарид.
– Меня зовут Лон, – сказал Метельский, – а жену Хельга. Мы в самом деле ищем монастырь, но пожалуй не тот. Нам сказали, он с другой стороны горы Каранталь и подземный.
Фарид оценивающе поглядел на Хельгу. – Есть такой, – сказал он. – Правда, давно не монастырь и засекреченный, хотя шайтан забери эти еврейские секреты. Но вас туда не пустят.
– И все-таки, где в него вход?
– По ту сторону вот этого отрога. Там есть две скалы наподобие арки, и между ними старые ржавые ворота. Недавно туда зашли неверные, как и вы. Мулла сказал не обращать на них внимания, оттуда они уже не выйдут. И мы чтобы туда не ходили.
– Гм, – сказала Хельга.
Появилась прежняя девушка с кувшином, видимо полным, потому что теперь несла его на голове, грациозно придерживая одной рукой.
– Она же еще девочка! – возмутилась Хельга. – Таскать на голове такие тяжести…
– Ничего, – широко улыбнулся Фарид. – Зато вырастет стройной и здоровой, от женихов отбоя не будет. Это моя дочь, она набирает воду на всю семью из святого источника.
Хельга повернула голову, вглядываясь в противоположную сторону улицы. – Что-то там… – начала она.
Метельский тоже всмотрелся: странно, как будто три всадники. Ну и что, жители деревни вполне могут пользоваться лошадьми… Но по позвоночнику будто пробежали ледяные коготки: вспомнилось, какие всадники выехали из Вади-Кельт.
– Фарид! – закричала Хельга. – Прячьтесь вместе с дочкой.
Она наклонилась в кабину и выхватила «глок». – Те, что приблизятся, твои! – крикнула она Метельскому.
И умчалась вдоль улицы. Метельский никогда не видел, чтобы так бегали: Хельга будто стлалась над землей, наверное обогнала бы глайдер. Теперь стало видно, что наездников двое, а третья лошадь, позади них, несла уже знакомый сундук. Хельга обогнула всадников – стало видно, что это хэ-ути! – и один было вытянулся, замахиваясь ятаганом, но Хельга молниеносно ушла в сторону. Еще прыжок, и она затормозила перед третьей лошадью, так что пыль взвилась из-под ног. Хельга чуть пригнулась, выставив перед собой «глок», и прозвучала частая дробь выстрелов. Мигнуло что-то зеленое, и тут же погасло. Сундук разлетелся вдребезги, а лошадь окутало голубое пламя.
У Метельского колотилось сердце, но он уже вел стволом «глока» подлетавшего всадника. Тот занес ятаган – видимо с расчетом на стасис-поле, – но тут же запрокинулся от ударившей в грудь пули. Лошадь, подобная скелету, ощерилась и воздела передние копыта (а ног как будто шесть!). Метельский упал на бок, продолжая стрелять уже по лошадиным ногам. Наверное попал в сустав, потому что лошадь грянулась на землю, к счастью в другую сторону. К Метельскому метнулся хвост, будто атакующая гадюка, каким-то чудом отстрелил и его.
Второй всадник!.. Но прогремела автоматная очередь – Фарид, встав на одно колено, расстреливал лошадь со всадником. Под таким свободным одеянием не только автомат спрячешь. Подлетела Хельга, глянула на истерзанные тела, все в крови и вонючей белой жидкости, и закричала:
– Фарид, прячьтесь! За поворотом их полчища. Лон, к глайдеру!
Запрыгнули в кабину. Было видно, как Фарид с дочерью бегут к домику, а кувшин валяется на земле.
– Уцелеют ли они? – с горечью сказала Хельга.
Метельский уже вел глайдер к выезду из деревни, там увеличил скорость и в клубах пыли понесся над дорогой. Вот и отрог, дорога шла прямо, а Метельский свернул налево под укрытие скал.
– Пока мы справились, – сказала Хельга, – но их столько… Можно как-то заглянуть на ту сторону горы?
– Попробуем. – Метельский повел глайдер вверх, осторожно выбирая дорогу между скал. За машиной тянулся хвост красной пыли.
Вот и вершина отрога. Метельский опустил глайдер в ложбине и вышел. Здесь дул ветер, заунывно свистя среди камней. Почти ползком подобрались к гребню и залегли. Отсюда была хорошо видна деревня – россыпь белых домиков, и извилистая дорога. Она походила на чешуйчатую змею и медленно двигалась, точнее двигались ее чешуйки. Хельга достала из футляра, снятого с убитого доминиканца, очки, надела и подкрутила колесико. Знакомая вещь: телескопические, с ночным видением, хотя Метельский предпочитал бинокль. Хельга присвистнула:
– Целая армия. Погляди.
Она протянула очки, и Метельский надел. Да уж! Это не чешуйки, а бесчисленные всадники, среди них медленно движется что-то вроде повозок. Теперь удалось лучше разглядеть «лошадей», в бою было не до этого. Действительно, по шесть ног, и вообще скорее лошадиные скелеты: шкур нет, утолщенные кости на виду, сочленения суставов, из полуоткрытых пастей идет не то пар, не то дым. Извивающиеся как змеи хвосты, такой едва не достал Метельского на дороге. У «лошадей» из Вади-кельт таких вроде не было, но может в сумятице не разглядел. Всадниками хэ-ути, но есть и обычные люди: лица монголоидные, как у алтайцев, надето что-то вроде брони – красной, оранжевой, желтоватой, на поясе ножны, а из-за спины торчат приклады – похоже, есть и холодное, и огнестрельное оружие. Некоторые «лошади» везут только генераторы стасис-поля, а большинство вообще без всадников.
– Умные твари, – прошептала Хельга. – Даже без людей идут стройными колоннами. У них, должно быть, химические или биологические источники питания, электрические не работали бы в стасис-поле. Ховеров или каких-нибудь танков тоже не видно.
– Как же, – тоже шепотом ответил Метельский. – Погляди в конец дороги, там в воздухе будто черные мошки.
Он вернул очки Хельге, и та всмотрелась.
– Да, – сказала она. – Ховеры или что-то подобное, будут действовать за пределами стасис-поля. Куда же направляются эти колонны?
Было жарко, и все же будто струйка холодного пота протекла у Метельского по спине.
– Мы были там, – медленно сказал он. – Армия движется на северо-запад, к полю Армагеддона.
– Ох! – вздохнула Хельга. – Не хотелось бы сложить там голову. Но где же эти доминиканцы? Для ховеров мы тут, как на ладони.
– Давай вниз, пока не заметили, – сказал Метельский. – Будем искать.
Залезли в глайдер и стали сползать по рыжему скату горы, однако вскоре Метельский плюнул на осторожность и рискнул отлететь подальше.
– О, боже! – горестно сказала Хельга.
Склон весь в скалах, где здесь отыскать похожие на арку? Расщелины, впадины, опять скалы – десятки мест, где она может быть.
– Наверное у подножия склона, – сказал Метельский. – Вряд ли ко входу карабкались по скалам.
Спустились еще ниже – только бурые угловатые скалы.
– Полетим вдоль горы, – посоветовала Хельга. – Должна быть какая-то дорожка или тропинка…
Их накрыла тень. На панели мигнул красный огонек, а сверху раздался громовой голос:
– Неопознанный глайдер, немедленно приземлитесь! Неопознанный глайдер, немедленно приземлитесь!
– Черт! – Метельский рванул глайдер в сторону, к скоплению вздыбленных скал. Еще зигзаг… По телу пробежал озноб, а ладони вспотели.
– Нам не уйти. – Хельга смотрела вверх, сквозь ставшую прозрачной крышей. – Это большой десантный ховер.
– Немедленно приземлитесь! Иначе будет применено оружие!
Фиг вам! Метельский нырнул за частокол скал, и тут справа сверкнуло, пронзительно завизжала Хельга, глайдер затрясся, как в лихорадке. Потянуло запахом дыма.
– Горим! – закричала Хельга.
Это хорошо, значит жива. В днище будто что-то колотит – накрылась турбина. Выключить ее, чтобы не разнесла глайдер! Но на одной долго не удержишься, нос машины задрался к мутному небу. При включенной автоматике глайдер уже перешел бы в контролируемое падение, чтобы спасти пассажиров. Метельский все-таки сумел завернуть за скалу, в более-менее укрытый распадок. Вниз! Ходовую турбину на реверс! Затрясло так, что вот-вот выбьет зубы. Глайдер со скрежетом проехался по камням и встал, опасно накренясь. Аварийное открывание дверей! Слава Богу, сработало!
Метельский вывалился из глайдера, ударился коленкой о камень и, шипя от боли, побежал вокруг машины, чтобы помочь Хельге. Но та уже сидела на камнях, растрепанная и чумазая, а вокруг клубился дым.
– Л-лихо т-ты, – еле выговорила она.
– Пойдем, – Метельский вздернул ее на ноги. – А то сгорим, да и по дыму нас быстро найдут.
Он вытащил из глайдера свою палку – оказалась кстати, больная нога так и норовила подвернуться. Хельгу тоже шатало, но они какое-то время пробирались по лабиринту камней, а потом залегли, чтобы отдышаться. Сердце будто колотилось о ребра, ховер парил в небе как коршун, однако несколько в стороне.
– Здесь ему не приземлиться, – выдохнула Хельга, – это ты как-то умудрился сесть. Наверное высматривают нас среди камней, чтобы сжечь лазером.
– Повезло… – начал Метельский и осекся. Взгляд поймало какое-то движение на дальнем склоне.
– Дай очки, – попросил он.
Точно, две «лошади» с всадниками пробираются между бурых скал, а сзади как будто еще несколько.
– Быстро добрались, твари, – сказал он. – Похоже, нас хотят взять в плен. Бежим!
– Недолго мы поиграем в кошки-мышки, – горько сказала Хельга. – Живой я не дамся, лучше умру на этих скалах. Хотя может, нас все-таки сожгут. Да где же этот чертов Гедеон!..
[1] Откр. 11:11
[2] Откр. 18:9-10
[3] Герои романа «В землях заката»
Тина. De Profundis[1]
В темноте скользят отсветы: алый, голубой, зеленый. На миг превращаются в полотнища, будто северного сияния, опять меркнут и разгораются снова. Слышен зловещий треск, словно начинают расседаться стены.
Три едва различимые тени приближаются к Тине. Одна поднимает руку, и у Тины холодеет в животе: сейчас начнется!.. Однако тень опускает руку.
– Ты сильная, Алая леди, – говорит она свистящим шепотом. – Эти стены нас вот-вот похоронят. Ты-то очнешься в комнате со свечами, мы только слышали о ней, а вот нам до следующего воплощения ждать тысячу лет. Да и то по слухам оно будет недолгим… Чего ты хочешь?
Тина переводит дух.
– Чтобы вы ушли, – ровным голосом говорит она, – и отказались от Чинтамани. Вас накажут, но не уничтожат ваши бедные тела, вас и так немного, кто выжил. Ну а я буду просить за вас госпожу Селину.
– Танцующую? С чего это она послушает тебя?
– Послушает, я это обещаю твердо.
– Ты клянешься?
– Клясться запретил тот, кого вы не любите, но придется признать. Я просто обещаю. Только мне надо знать ваши имена.
– Настоящие имена стерты, и даже мы их не помним. Сейчас зовут Клето, Лахеса и Атропа[2].
– Я попрошу, чтобы ваши имена вернулись к вам.
– Ты сделаешь и это, Алая леди?
– Я постараюсь.
– Хорошо. Мы уходим. Помни, что ты сказала слово.
Теперь в церкви разлита обычная темнота. Тина, спотыкаясь, идет к двери и натыкается на Эйну с Эстелой – те стоят на коленях. Тина тоже опускается на колени и обнимает их дрожащие худенькие тела. Они прижимаются головами друг к другу и плачут.
Леди Селина и Илья вернулись хмурые – еще бы, на пепелище. Хотя ничего особо не сгорело, только забор и хозяйственные постройки все же спалили. Галерея наполовину рухнула, стены из бетонита выщерблены, но устояли. Защитников погибло шесть человек, и леди Селина указала хоронить без гробов. Выкопали могилу на небольшом кладбище, тела положили в ряд, и леди Селина прочитала короткую молитву.
– Да воскресит вас Христос в первый же день! – закончила она.
Накрыв тела брезентом, засыпали землей, а над могилой поставили деревянный крест. Позже прикрепят табличку с именами погибших. С телами нападавших (их оказалось девятнадцать) поступили иначе: свалили в кучу, леди Селина отступила и подняла руку. Вспыхнуло чадное красное пламя, и уже вскоре тела обратились в пепел. Его сгребли в яму, а над могилой поставили столб с выжженным на нем странным символом, что-то вроде двух скрещенных крюков.
– Это вольфсангель, или волчий крюк, – пояснила леди Селина. – Искаженный крест, давняя эмблема темных сил. Он у многих был на одежде и скажет, кто здесь погребен.
Над этой могилой она не сказала ничего. Вскоре прилетел полковник Сошников, и она с Ильей и Стояном ушла на «военный совет». Тина забралась на дозорную площадку, в этот раз по лестнице, прилегающей к церкви. Снизу раздавались стук топоров и визг электропил, мужчины чинили разрушенное. Спустя час к ней поднялась леди Селина в сопровождении Эйны и Эстелы, уселись на той же скамейке.
– Полковник Сошников потерял семь человек, – сказала леди Селина. – Нападавшие пытались снять часовых из станнеров, но помешали рыси. Затем в ход пошло огнестрельное оружие, потери в основном от него. К сожалению, четыре рыси погибли. Тайша сопровождает их тонкие тела в мир госпожи Бастет, к вечеру должна вернуться. В обитель проникло несколько человек, наверняка с помощью рогн-охотниц. Целью было крыло, где вы живете, но его защитили люди Стояна. Расчёт на мечи не особо оправдался: звери земные так и не появились, а с ховерами разобрался артефакт даймонов. Иначе высадили бы десант под прикрытием стасис-поля. Основное сражение состоялось в церкви, я никак не ожидала, что они отправят трех рогн-охотниц. Собственно, и сражения не было, молодец Тина. Наверное впервые охотниц удалось просто уговорить. Расскажи подробнее…
– Походило на Темный чертог, когда мы были с Эмили. – закончила Тина. – Только не было Факела забвения, чтобы обратить все в хаос. Но думаю, от церкви остались бы одни руины, девочки очень удачно вписались в мой световой круг. Надеюсь, Чинтамани бы не пострадал?
– Нет, мы выкопали бы его из обломков. К сожалению, вместе с вашими телами, хорошо, что до этого не дошло. Значит, охотницы испугались?
– Мне пришлось пообещать, что вы за них вступитесь… потом, – хмуро сказала Тина. – И даже, что им вернут имена. Сейчас они назвались именами трех мойр.
Леди Селина невесело рассмеялась: – Впутала ты меня в историю. Нет, заступаться будешь ты… тоже после Но не беспокойся, я поддержу каждое твое слово. Накажут, так обеих. Ну как, Эйна, кажется ты хотела приключений? Поздравляю, первое испытание ты выдержала.
– А сколько их еще будет, леди Селина?
– Бесконечно. Вон Тина начала привыкать.
– А почему вы не спрашиваете Эстелу? – спросила Тина.
– Эстеле еще надо решить. Рогны не созданы для войны, их удел мирный труд, врачевание, воспитание животных. Недаром лишь Эйна рискнула выйти из храма Огненного цветка в широкий мир. И я не от хорошей жизни обучилась искусству огня…
После обеда (скорее перекуса, но мужиков надо кормить) Тину сменила Эйна. Спускаясь по лестнице, Тина увидела на скамейке Эстелу с ее кавалером, как будто Кириллом.
– Эстела, ты должна подремать, – укорила она.
– Мы еще чуть-чуть посидим, – смущенно сказала Эстела.
– Мне надо идти помогать, – спохватился Кирилл. Вскочил и убежал, а Тина покачала головой: какое счастье, что Никита не пострадал.
Ночь прошла спокойно, только пахло гарью, да разбухшая луна была красной. На следующий день выпал легкий снежок и прикрыл пепелища. А на третий день появились гости. Трансид пикнул, и перед глазами возникло сообщение: «Всем, находящимся в обители святого Лонгина! К вам прибывает комиссар его божественного величества Мадоса. Не открывать огонь, дать ховеру приземлиться и подготовить делегацию для переговоров. Неповиновение будет рассматриваться как измена Его величеству». Тина пожала плечами: это ее как будто не касается, но уже через минуту заговорила леди Селина:
«Тина, будешь со мной. Оденься приличнее, но тепло, встречаемся на улице».
Приличнее? Да ей и одеть нечего. Хотя можно то бордовое платье, а сверху кожаную курточку. Еще кольцо с бирюзой. Это, да легкий макияж… едва успела, как трансид снова пискнул: «Выходи».
На улице легкий морозец, небо синее, хотя той яркой синевы, как раньше, уже не бывает. Собрались у ворот: леди Селина как всегда блистательна, с диадемой на голове; Илья в чем-то вроде редингота; Стоян в обычной кольчуге. Даже полковник Сошников прибыл, он в утепленной форменной куртке. Из-за леса выплыл диск – похоже, большой транспортный ховер – и приземлился перед воротами. На борту машины официальная эмблема – красная звезда со вписанным в нее земным шаром. Откинулся трап, сначала вышли двое в форме легиона, а следом полный мужчина в пышной одежде малинового цвета. Леди Селина слегка фыркнула:
«Быстро вернулась помпезность, – сказала она Тине. – И не велик ли футляр для этого пустоцвета?»
За ворота вышел Стоян.
– Добро пожаловать в братство святого Лонгина, – сказал он. – Мы рады всем, приходящим с чистыми помыслами. Входите.
Толстяк, а следом оба легионера вошли в ворота. Леди Селина сделала реверанс, и Тине пришлось тоже. Наверное это забавно смотрится, когда дама в куртке.
– И мы приветствуем вас, ваша светлость, – сказала леди Селина. Илья лишь слегка поклонился.
– Я передаю соболезнованиями от его величества, – церемонно сказал разодетый толстяк. – До него дошла информация, что на вас напали и есть жертвы. Он повелел расследовать этот инцидент.
– Далеко ходить не надо, – пожала плечами леди Селина. – Напавшие были с такими же эмблемами, – она кивнула на двух охранников.
– Если так, то это мятежники. Можно взглянуть на их тела?
– Все сожжены, – безмятежно сказала леди Селина. – Но в лесу валяются разбитые ховеры с такими же знаками. Мы не мешали эвакуации раненых.
– Вы должны были обратиться в полицию, а не заниматься самосудом, – угрожающе сказал посланник.
– Комиссар, – вступил Илья, – это была самозащита. Братство святого Лонгина имеет право оборонять свою территорию.
– А вы, собственно, кто такой? Трансид не удостоверяет вашу личность, как положено перед представителем власти.
– Илья Варламов. Официально казнен лет этак пятьдесят назад.
– Что за шутки? Я могу арестовать вас до выяснения личности.
– Арестовывали уже, – скучно сказал Илья. – Опомнитесь, комиссар. Возвращаются те, кто ушел, как моя жена, леди Селина. Начинают воскресать умершие. История близится к завершению. Подумайте о своей душе, а не о карьере.
– Что?! – комиссар побагровел и опять начал гневную тираду, но ее заглушил громкий «голос» леди Селины:
«Тина! Тщательно сканируй ховер… Что видишь?»
«Как будто ничего особенного. Двое пилотов в средоточии силовых линий, источники питания, магнетроны. Хотя… центральная зона не просматривается, леди Селина! Похоже на очень сильное экранирующее поле. Закольцовано, я разглядела только по слабым лиловым отсветам».
«Молодец, Тина, теперь и я вижу. У тебя очень тонкая спектральная чувствительность».
Разовьешь, если не хочешь снова оказаться посреди огненной бури. Долго пришлось отхаживать госпоже Эльвире с Никитой.
«Это оружие, леди Селина?»
«С какой стороны посмотреть. А я-то думала, с чего этот пустозвон явился в таком большом ховере? Думаю, у нас более важные гости… Илья, полная готовность!»
Прозвучали торжественные и одновременно зловещие аккорды. Борта ховера вдруг стали расходиться, как лепестки огромного цветка. В сердцевине цветка сквозила темнота, и почти сразу эта лиловатая тьма распустилась во все стороны. Перед воротами стоял будто невиданный черный тюльпан с жирными лепестками. А из цветка на поблекшую траву легко ступил… кто?
– Его божественное величество лорд Самаэль! – громогласно объявил чей-то голос. – Повелитель Темного чертога, планеты Земля и шести миллиардов человечества!
Так этот тот, кого видела в Лунном чертоге? Но сейчас в облике ничего козлиного: тонкие черты надменного лица, фиолетовые одежды, золотая диадема на голове… а вот на ней все-таки маленькие рожки. Черные глаза поймали взгляд Тины, и она с трудом отвела его.
«Не смотри ему в глаза, – раздался в голове спокойный голос леди Селины. – Теперь он в официальном виде, а не домашнем, как в Темном чертоге. Его взгляд парализует волю, хотя и не такой силы, как у настоящего дьявола».
Тина оглянулась: лицо Ильи тоже спокойно, а у Стояна посуровело, и пальцы стиснули рукоять меча. Похоже, на обоих этот взгляд не особо действует. Леди Селина опять сделала реверанс, и Тина, стиснув зубы, тоже.
– Приветствую вас, ваше величество, – безмятежно сказала леди Селина. – Так вы производите гораздо лучшее впечатление.
– Вы как всегда учтивы, леди Селина, – голос в этот раз не груб, а сладостен, так и льется в уши. – Жаль, что вы отвергли предложение моего соратника, императора Мадоса. Вы хорошо смотрелись бы рядом с нами на третьем троне.
– А по ночам, полагаю, была третьей в постели, – язвительно сказала леди Селина. – Не старайтесь, мне не нужны два старых развратника. Очень старых.
Тина судорожно вздохнула, а Илья по-прежнему невозмутим.
Самаэль обворожительно улыбнулся: – Не грубите, леди Селина, вам не к лицу. Думаю, вы и умирать будете со своей блистательной улыбкой. К сожалению, уже вскоре.
– Вы явились, чтобы вызвать меня на поединок? Право вызова всегда у женщины.
– Что вы, леди Селина. Последний раз полюбоваться вами в мирной обстановке. А что до вызова, мы с Мадосом обходимся без таких церемоний.
– Это давно понятно, – сумрачно сказала леди Селина. – А еще явились за Чинтамани.
– Отдали бы его так, леди Селина. Теперь, когда местоположение известно, взять его несложная задача. Вы же знаете, какое войско мы готовим. «Две тьмы тем», как написал Иоанн, то есть двести миллионов. Что стоит направить малую часть на ваше ничтожное братство? Не поможет ни защита, ни умение бросаться молниями, все это будет парализовано силами моего Отца в преисподних мирах. Погибнете и вы, и все, кто вас окружает, в том числе эта милая девочка… – Самаэль опять попытался поймать взгляд Тины, и она потупилась.
– А что же не пригласите меня в дом, леди Селина? – продолжал он. – Это не очень вежливо. Я могу приказать доставить сюда самые изысканные блюда из дворцовой кухни. Продолжим беседу в непринужденной обстановке.
Леди Селина пожала плечами: – Во-первых, некуда приглашать, ваши молодчики нанесли немалый ущерб обители. Во-вторых, разве в вашем дворце не пируют сейчас люди Гунтера?
– А, этот? Он порой бывает забавен. Пожалуй, я выделю ему уголок в своей империи. Но ему не хватает утонченности.
– Утонченности в пытках, я полагаю. Да, вы и Мадос в этом более искусны. Только неужели думаете, что ваше совместное царствование продлится долго?
– Почему бы нет, леди Селина? Тот, кого вы ждете, может быть и придет, но зачем ему земные людишки? Они преданы нам душой и телом, и особенно телом. Он создаст для верных себе новую землю и новое небо, как обещал, а вот нынешнюю землю оставит нам. Пусть останется меньше шести миллиардов подданных, но еще можно поднять из миров возмездия. К тому же люди будут охотно плодиться. Настанет время, мы населим Венеру и Марс, и пойдем дальше. Право жаль, что вы отказываетесь стать нашей императрицей.
– Мужа моего спросите, – холодно сказала леди Селина. – Он как-то заехал в челюсть Мадосу и, по-моему, руки опять чешутся.
– Это грубо, леди Селина. Желаю вам изысканной смерти, однако думаю, она будет грубее. Тогда до встречи.
Самаэль небрежно поклонился, сделал шаг назад, и вокруг опять сомкнулись черные лепестки. Ховер поднялся и поплыл в сторону, откуда прилетел.
– Вряд ли Самаэль уже в нем, – хрипловато сказал Илья. – Думаю, это передвижной портал Темного коридора, хэ-ути из кожи вон вылезли. Помнишь, мы сталкивались с такими вещами на Узун-кель?
– Да уж, – рассеянно сказала леди Селина. – Обещал прямо сейчас блюда из дворцовой кухни… Ладно, идем советоваться.
Собрались в комнате совещаний у Стояна, довольно большой, с грубыми деревянными лавками. Илья чуть отодвинул одну для Тины, а леди Селина улыбнулась:
– Когда я нахваталась вершков от госпожи Ассоль, она была первой Танцующей в огненном цветке, то стала задирать нос. То и дело лезла к Илье с непрошенными советами, к счастью вскоре опомнилась. Все-таки он был губернатором самой большой автономии Всемирной федерации, шестнадцать лет членом Всемирного конгресса, и практический опыт куда больше моего. Так что, Илья, начинаем с тебя, чего нам ждать дальше?
– Селина мне льстит, – рассмеялся Илья. – Колымская автономия большая, но малонаселенная, ей далеко до Московской. Однако кое-какие соображения у меня есть. Первое, визит Самаэля был разведкой. Он мог попытаться захватить Чинтамани, но увидев Селину и меня, временно отказался от этой мысли. Тёмные имеют представление о наших возможностях, да и на Тину он поглядывал с любопытством. А вот что он мог прощупать или унюхать, мы не знаем… Второе, еще одна атака непременно последует, он этого и не скрывал. Она случится, когда меня и Селины здесь не будет, скорее всего нам устроят серьезный инцидент с одним из убежищ. Высадиться с ховеров уже вряд ли попробуют, а вот через Темный коридор – не знаю. В любом случае он откроется вне ограждения, а к этому мы неплохо готовы. Непременно попытаются нейтрализовать Тину, без нее возможности Эйны и Эстелы сильно ограничены. Нужно организовать ей физическую охрану, это уже к вам, Стоян. И конечно, это главная задача Никиты. Но как можно справиться с рогной? Когда я с Селиной жил в одном необычном месте, то много общался с отцом, Толуманом, вы можете о нем знать из истории Всемирной федерации. Он рассказывал о случае, происшедшем с ним в Петербурге. Там была тюрьма для девочек рогн, которых готовили к отправке в Темный чертог. Охранником был мужчина рогн, жуткое существо с красными глазами и гипнотической властью над женщинами рогнами. Они не могли противиться ему, отцу помогло лишь удачное стечение обстоятельств…
– Извини, Илья, – перебила Селина, – это страшно важно. Жаль, что я не слышала эту историю от Толумана, в основном общалась с женщинами. Я знаю, что после применения «черного света» рождалось немало мальчиков рогнов, но большинство умирало, это был некий тупик эволюции. Сейчас это крайняя редкость, они хилые и способны разве что к деторождению.
Илья покачал головой: – По описанию отца, хилым того не назовешь. Наоборот, существо звериной мощи. И я тоже встретил рогна большой силы, когда оказался с Тайшей в Москве будущего, к счастью он был к нам благосклонен.
Леди Селина задумалась: – Эсмеральда рассказывала о рогне, который провел ее в Москву, наверное это тот самый. Извините, мальчики, мне надо проконсультироваться прямо сейчас. Если такого тёмного рогна подошлют к Тине…
Она выпрямилась, закрыла глаза, и лицо приобрело мечтательное выражение. Все молчали, солнечные зайчики недолго скользили по навощённому полу, но вскоре потухли. Наконец леди Селина открыла глаза и потянулась.
– Скучно у вас, мальчики, – сказала она. – Всё военные приготовления. Да, насчет рогна. Больше такие не рождаются: слишком опасны, дар активируется сильнее, чем у женщин, плюс врожденная мужская агрессивность. Московский рогн, Касьян, редкое исключение, там намечались удивительные перспективы. Все же полной гарантии нет, мы иногда пользуемся покрывалом Изиды, но нельзя забывать и о завесе Люцифера. Однако мы мало что можем сделать, только, Тина, если заподозришь появление такого существа, немедленно сообщай мне. Думаю, с Танцующей даже такой рогн не справится.
Тина покачала головой: – Всё на себя взваливаете, леди Селина.
– Тогда, – сказал Илья, – эту возможность не обсуждаем. Самое вероятное, нас не будет, а Тину попытаются устранить каким-то обычным способом. Как ее защитить, не запирая при этом в чулан? Ваше слово, Стоян. Потом слушаем соображения по обороне полковника Сошникова…
Действительно скучно, а ею распоряжаются, как куклой. Но пришлось участвовать – объяснять, например, каково должно быть расстояние для создания резонанса, и что это такое вообще?.. Под конец леди Селина вздохнула:
– Всё бесполезно, если нам свяжут руки, а за Чинтамани явится Самаэль собственной персоной. Но я думаю, это будет уже в третий раз. Если выживем во второй…
Когда расходились, будто что-то толкнуло Тину. Она постояла, недоумевая, а потом дернула Илью за рукав:
– Дядя Илья, – тихо сказала она. – Расскажите мне подробнее о том рогне…
Всю ночь падал редкий снег, и Тина несколько раз выглядывала в окно: не появятся ли в небе сказочные сполохи северного сияния? Не появились – здесь не полярные широты, а мир вечного пламени немыслимо далеко. Зато днем покатались со снежной горки, в обители нашлись даже санки. Великоваты, возить дрова, так что для Тины наверх затаскивал Никита, а для Эстелы неразлучный Кирилл. Несколько раз они весело барахтались в снегу, и Тина глядела с грустью: Эстела выглядит счастливой, но долго ли это счастье продлится?..
Вечерами часто сидели в каминном зале, устроенном возле поварни.
– Это вообще-то не камин, а русская печь, – пояснил Илья. – При больших морозах можно греться.
Уютно потрескивал огонь, падал за окошками снег, и несколько раз Илья читал стихи:
«Друг мой, жених мой!.. Ветер геенны
Треплет одежду мою, разрывая,
Клочья уносит – слоями вселенной
С края до края…
Друг мой! Жених мой!
Знаю: в бою ты
С темным хранителем, с лютым титаном,
Лишь согревает мирным приютом
Сердце мечта нам…»[3]
Вначале Тина удивилась: – Вы любите стихи? – Как-то не ожидала от бывшего члена Всемирного конгресса.
– Пристрастился в тюрьме, – улыбнулся Илья.
– Вы были в тюрьме? – еще больше удивилась Тина.
– Это Мадос засадил его туда, – сказала леди Селина. – У нас с ним давние счеты.
А вообще зима проходила на удивление спокойно: ни новых нападений, ни больших морозов, ни снегопадов. Только почти всегда было сумрачно – Тине рассказали про чаши гнева, которых они счастливо избегли с Морихеи. Леди Селина тоже выглядела безмятежной, и Тина как-то спросила о причине странного спокойствия.
– Понимаешь, Тина, первое время Самаэль и Мадос обеспокоились из-за Чинтамани, думали, что мы как-то используем его. Но время шло, а мы ничего не предпринимали. Это вообще крайне трудно, надо самим быть на высоте вибраций глубокого космоса. Может быть только я и ты, гораздо позднее, сможешь сделать это. Так что насчет нас они более-менее успокоились. Вторая причина – Самаэль боится, что власть нал Землей ускользнет из его рук, или скорее копыт. Он-то может через Чинтамани выйти на вибрации Люцифера, и возникнет канал мгновенного перехода. Но не явится ли из высшего сатанинского мира некто, кто захочет сам завладеть Землей? Против демона из свиты Люцифера Самаэль будет бессилен. Поэтому теперь он хочет оставить Чинтамани на самое последнее время, а до этого не пользоваться им, даже не иметь при себе, чтобы не почуяли. Когда будет предпринята следующая попытка завладеть камнем, мы узнаем, что последняя битва очень скоро.
Тина помолчала: – Откуда вы столько знаете, леди Селина?
– Слышу на Высоком совете, – вздохнула леди Селина. – Но во многом знании много печали, Тина, и нередко мне не хочется возвращаться оттуда. Однако у меня есть муж, а там уже другие радости. Да и дел на Земле еще много. Я отвечаю за тех, кого собрала в убежищах, к счастью это уже недолго…
Наступил Новый год. Отметили скромно, в столовой, однако была и нарядная елка и праздничный ужин с шампанским. Выступила леди Селина.
– Поздравляю с Новым годом, друзья! – сказала она. – По моим прикидкам, это последний год земной истории, конец обычного времени и начало других времен. Времен, потому что привычного времени уже не будет. Что это значит, вы скоро почувствуете. Я уверена, что все присутствующие здесь войдут в тысячелетнее царство Христово, потому что каждый по мере сил способствовал его приходу. Отпадших уже не будет, и радость ждет впереди, но до этого предстоит испить горькую чашу последних испытаний. Поэтому я желаю вам не счастья, а стойкости – претерпевший до конца спасется. И еще раз поздравляю, в этот раз с наступающим новым и прекрасным эоном нашей планеты.
Замысловато поздравила леди Селина – не знаешь, радоваться или тревожиться по поводу «горькой чаши»? Но это кое о чем напомнило, только к кому обратиться? Никиту не хочется посвящать…
– Погасите свет! – крикнул кто-то.
Свет погас, но темно не стало, по стенам и потолку струился зеленоватый свет.
– Северное сияние! – радостно закричала Тина и кинулась к двери.
Ночь отступила. Над темными горами танцевали зеленые и голубые завесы. В небо взмывали столбы изумрудного света, тут же разворачиваясь мерцающими полотнищами. По заснеженным кедрам бежали волшебные отсветы. Вдруг это великолепие свернулось в широкую жемчужную полосу, словно дорогу в бесконечность, и пропало в темном небе.
– Здорово, – сказал кто-то. – Никогда такого не видел.
– Я видела и не такое, – тихо сказала Тина. Леди Селина с улыбкой посмотрела на нее.
Расходиться никто не хотел, устроили танцы. Музыка подходила только для медленных танцев, а женщин не хватало: Эйну с Эстелой прочно ангажировали их кавалеры, леди Селину мало кто осмеливался приглашать, так что нарасхват были две поварихи и Тина. Она потанцевала с Никитой, а потом неожиданно пригласил Стоян. Пожилой, но крепкий и жилистый, он уверенно вел Тину.
– Вы напоминаете мне дочку, – сказал он. – Она с женой в другом убежище, сюда леди Селина не разрешила взять.
Вот и хорошо, поговорит с ним.
– Стоян, – сказала она («дядя Стоян» будет слишком по-детски, а отчеств здесь не называли), – у меня к вам просьба. Научите меня нескольким приемам боя, чтобы при случае одолеть мужчину.
– Зачем? – удивился тот. – Рогна сама оружие, вон уговаривал Кирилла быть осторожнее с Эстелой, но видно без толку.
– Мало ли что? Вдруг окажемся в стасис-поле, а мы не знаем, действует ли там Дар?
– Тогда надо какое-то оружие, а то физически вы не очень крепкая. – Стоян приподнял ее и закружил как перышко.
Когда под ногами снова оказался твердый пол, Тина облегченно вздохнула.
– Только что-нибудь незаметное. И чтобы я могла воспользоваться им, даже если меня повалят на землю.
Лицо Стояна посуровело. – Приходите ко мне в комнату совещаний, что-нибудь придумаем…
Так появилось новое дело, которое держала в тайне от Никиты, нечего ему переживать.
Минул хмурый январь, подходил к концу февраль, и на улице стало немного светлее, пахло талым снегом и кедровой смолой. Тину стали приглашать на регулярные совещания у Стояна, и как-то леди Селина сказала:
– Время на исходе. Противобог собирает армию у Мегиддо, чтобы оттуда начать завоевание Земли.
– Как и увидел Иоанн? – спросил один из десятников Стояна. – Но зачем, если в «Откровении» сказано, что это войско будет уничтожено?
– У дьявола большое самомнение. Он сознательно бросает вызов Богу: я соберу армию именно в этом месте и завоюю Землю, и все будет, как я хочу.
– Да, в «Откровении» говорится о двухсотмиллионном войске, – вступил другой помощник Стояна (его место в иерархии дружины Тина не уяснила). – И что все будут убиты мечом, исходящим из уст Сидящего на белом коне, то есть Христа. Но если тот милосерден, как убьет миллионы людей? Ведь это обычные подданные Мадоса из восточных стран, разве что лошади у них, как мы уже знаем, псевдоживые?
Леди Селина слегка улыбнулась: – Уже не двухсотмиллионное. Кое что произошло, я не буду о этом рассказывать, но вот Тина знает. А насчет Армагеддона у меня нет точного знания. Как я слышала, все было бы, как написано – и кровь по удила коней, и все птицы небесные не могут пожрать плоть павших, – если бы произошло вскоре после распятия и воскресения Христа. Гнев Бога был бы ужасен. Но Армагеддон отложили, чтобы дать возможность миллионам людей прийти к свету. Все-таки он неизбежен, потому что противобог упорствует и мечтает о своей победе, установлении сатанократии по всей земле. Но что именно произойдет, сокрыто доже от верных.
– Сатана сам возглавит войско? – спросил Стоян.
– Нет. Его земное воплощение – Самаэль, и его лжепророк – Мадос. Царствовать они будут вместе с Лилит, и горьким для людей будет это царствование, если продлится долго. Всех людей принудят поклоняться этим ликам Сатаны…
Еще несколько дней ничего не происходило, но однажды ночью Тину снова будто толкнули, а перед глазами замигал красный свет. Она разлепила ресницы – еще темно. Да она же увидела это зрением рогн! Поспешно закрыла глаза. ВОСПРИЯТИЕ НА ТОНКОМ ПЛАНЕ!
Долина между заснеженных гор. Все сумрачно в мертвенно-сером свете, и только будто красный костер мигает на одном из склонов. Да это же убежище Колывань, где была с леди Селиной! Маскировки нет, дверь сорвана, из безобразной дыры пышет красным светом и дымом. Как будто люди выстроились цепочкой поодаль от дыры… Человеческая фигура вырывается оттуда – это женщина: в крике разинут рот, пламя вихрится вокруг головы. Вдоль фигур пробегают красные вспышки, хлопают выстрелы. Из груди женщины брызгает, она падает на колени, а потом оседает на землю. Две фигурки поменьше выбегают из пещеры, и тоже падают.
Их же расстреливают! Всю энергию вложить в удар, сжечь этих тварей!.. Но ничего не выходит, она в двухстах километров от Колывани.
«ЛЕДИ СЕЛИНА!..»
Та одевалась на ходу. – Я обещала им безопасность! – горько сказала она. Забежала в церковь и тут же появилась. – Чинтамани остается здесь.
Илья уже ждал в глайдере, леди Селина запрыгнула в него, и машина не стала взлетать, а просто растворилась в жемчужном сиянии. «Где госпожа Селина, там и точка перехода». Среди деревьев тоже брезжил красный свет – но здесь восходило солнце.
Теперь приготовиться! Илья уже дал сигнал тревоги, два человека возникают в коридоре, однако пока держатся в стороне – это Никита и Кирилл, телохранители Тины. А ей надо подняться наверх, к несущей дежурство Эстеле! Та скорчилась на скамейке, ладони прижаты к вискам, с трудом поднимает искаженное гримасой лицо.
– Багровый зев, – хрипло выговорила она. – Раскрывается, где озеро.
Тина переходит на зрение рогн. Снова безжизненно-серо вокруг, и лишь на месте озера пламенеет воронка, уходящая в непроглядную темноту. Она уже видела такое в Петербурге, вместе с леди Селиной. Но теперь она уже не та перепуганная девчонка!
«Сеть Лонгин! – быстро заговорила она. – Кремень (тактический позывной Стояна), пусть все выйдут на открытое место, оставаясь внутри периметра. Мы должны видеть каждого, возможно одержание».
Поле артифакта должно защитить от пуль и лазеров, но защитит ли от гостей из преисподней?
Лед, покрывший озеро, взлетел в воздух, разламываясь на лету. Оглушительный треск, багровые молнии бьют из черной воды. Ну, это знакомо…
«Эйна! Эстела! – нет времени вспоминать их тактические имена. – Замыкаем круг! Нападение со стороны озера».
Легкий звон в голове, привычное напряжение – и алые, зеленые, голубые сполохи начинают скользить вокруг, молодцы девочки! Молнии оборачиваются зловещими багряными цветами, те начинают скользить к ограде.
«Пока ждем! Если кто-то из этих существ проникнет в периметр, наносим удар».
Проникли, багровые цветы легко пронизали ограду! Ну не планировали даймоны сражения с силами ада.
«Кремень! В случае одержания пусть разят мечами, изо всех сил. – Хотя сам это знает, лучше подстраховаться. – Эйна! Эстела! Полная отдача энергии по моему импульсу».
Она выцеливает хищный цветок слева, что подобрался ближе, и к нему протягивается голубой лучик, видимый только зрением рогн. Сама вкладывает в удар неполную силу, надо понять предел устойчивости этих тварей. Белая молния, куда сильнее, чем у нее одной! Красный вихрь закачался, но устоял.
«Еще раз!»
Теперь ударила изо всех сил. Призрачно-фиолетовая молния разметала вихрь на быстро гаснущие угольки. Хорошо! Только хватит ли у них троих сил?
И следующего разносит в горящие угли и дым. Тину бьет лихорадка, однако видит, кажется, все сразу. Вот одного из защитников охватило красное пламя. Как у той женщины – льнет к бедрам, окутывает грудь, вихрится вместо волос. Раздается душераздирающий вопль, и вот уже показывается темный череп с рожками… Кто-то, как будто Стоян, прыгает почти вплотную и с размаху бьет мечом. Голова катится по земле, а тело оседает безжизненной грудой. Горько, приходится убивать своих!
«Следующий!»
Но их слишком много, молнии бьют не переставая, и красные вихри носятся среди людей. Сверкают разряды лазеров, мелькают мечи, но всё бесполезно – уже по два-три красных вихря нападают на людей, и вот еще одного охватывает красное пламя. Этого не успевают зарубить, из огненного кокона выскальзывает гибкая черная фигура и когтистой лапой рвет грудь подбегающего воина. Тот падает, но и черного разрубают почти пополам.
Надо что-то делать!
«Эйна! Эстела! Концентрируемся на воронке. Бьем, чтобы захлопнуть!»
От боли раскалывается голова, в воронку ударяет фиолетовая молния. Некая сумятица, но как будто ничего не меняется.
«Эйна! Эстела! Закручиваем воронку обратно. Против часовой стрелки!»
Удается совпасть с энергетическим вихрем, но невероятно трудно остановить его бешеное вращение. Да, пара неопытных девчонок – это вам не леди Селина. Но что можно сделать еще?..
«Рубин, я Оникс. – Это еще кто? Ах да, Никита. – Надо ударить по воронке антиматерией. Отсюда далеко и нет нужного угла возвышения. Лучше от обзорной беседки. Пробиваемся?»
Это уже за периметром, несколько раз сидели там, любуясь закатом. Страшно соваться в гущу языков красного пламени, вдруг они проникнут сквозь кокон рогны? Ощутить укусы вихрящегося пламени на бедрах, груди, превратиться в чудовище… Никогда! Она успеет сжечь себя – погребальный костер рогны. Надо рискнуть. А Никиту держать посередине…
«Эйна! Эстела! Оставляем попытки. Собираемся втроем, кокон рогны в полную силу. Никита в центре. Пробиваемся к беседке».
Девочки приблизились: лица бледные, ноги явно заплетаются, но идут. У Никиты вид решительный, «фен» в руке, молодец. За Эстелой увязался Кирилл, тоже с мечом наготове. Только его не хватало, но нет времени спорить.
«Идемте! Никита и Кирилл, не высовывайтесь из круга». Хотя какой круг, скорее растянутый треугольник.
«Кремень, это Рубин. Идем к беседке, оттуда ударим антивеществом».
Тронулись. Сама хороша: командует, а ноги подгибаются. Зловещее шипение, крики, гром – в ушах непрестанно звенит. Изгородь уже горит в нескольких местах, Никита отбрасывает горящие жерди. Налетает сразу несколько вихрей – вокруг мельтешит красное, тупое давление со всех сторон, но пока кокон держится. Шаг за шагом, беседка потихоньку близится...
Звон бьет по ушам, будто лопнула исполинская струна. Тина оглядывается: Кирилл шагнул за незримую линию между ней и Эстелой, пытаясь прикрыть девушку от пламенного вихря.
– Нет!
Красный огонь охватывает сначала руку, затем бок, а потом и всего Кирилла. От пламени исходит не жар, а пронизывающая все тело боль. Вот начинает вращаться бешеный вихрь. Тина кричит Никите:
– БЕЙ!
Сама не может отвлечься от поддержания кокона, иначе погибнут все. Но Никита медлит, страшно ударить мечом по тому, кто только что был другом. Из пламени выныривает голова с рожками, черное гибкое туловище, когтистые лапы… Одна ударяет по Эстеле, разрывая девушке бок, обнажая ребра. Хлещет водопадом кровь, девушка хрипит, клонится к земле. Только тут Никита приходит в себя и наотмашь рубит мечом. Рука чудовища отваливается, но оно разворачивается в сторону Тины… Еще удар, в этот раз слетает голова, недаром тренировались на связках веток. Эйна визжит и кидается к рухнувшей на землю Эстеле, но Никита хватает ее и почти бросает к Тине. Сам обхватывает девушек руками, толкая к беседке. Тина лихорадочно наращивает радиус кокона, от Эйны больше нет проку.
Беседка! Никита толкает Тину на землю, а сверху Эйну. Сам вырывает из наплечной кобуры «фен» и направляет на воронку. Отсюда она кажется огнедышащим кратером.
– Закройте глаза! – кричит Никита, и Тина послушно зажмуривается.
Снова призрачный зеленый свет проникает сквозь закрытые веки, снова ее колотит об обезумевшую землю, и пальцами взрывает землю, лишь бы за нее уцепиться… Наконец все стихает. Тина открывает глаза, но сначала видит только красные круги в темноте. Постепенно зрение возвращается. Озера больше нет, из кратера расползается горячий туман. Беседку будто сдуло ветром – ну да, был страшный порыв раскаленного воздуха. Полнеба пламенеет – восходит солнце, – и в этом зареве едва различимы багряные цветки, они отчаянно мечутся во все стороны. Никита поднимает «фен».
– Не надо, – хрипло говорит Тина. – Без энергетической подпитки они быстро развоплотятся.
Осторожно трогает шею, кажется на этот раз обошлось. Поднимается на колени, рядом хнычет Эйна, потом вскакивает и кидается к Эстеле. Тина смотрит, стиснув зубы, той уже не помочь. Оглядывается: ограда снова повалена, перед ней и за нею несколько дымящихся куч. Оставшиеся в живых люди (большинство как будто уцелело) стоят с мечами наготове, вглядываясь в багровые вихри. Но те гаснут один за другим и осыпаются на землю снопами красных искр.
– Как будто пронесло, – тоже хрипло выговаривает Никита.
– Нет, – Тина указывает на горы в верховьях долины. В небе несколько темных пятнышек, и они растут на глазах. – Ховеры с мощными источниками энергии.
– Проклятье! Вот что, Тина, я остаюсь здесь. Если они сядут вне ограды, есть шанс их уничтожить. А ты беги в обитель, прячься.
– Мне все равно туда, ближе к камню.
Никита целует ее, и она начинает идти, спотыкаясь. Мимоходом глядит на Эйну, обнимающую мертвую подругу. Но ее хотя бы не поглотила та жуткая тварь. Ноги слушаются лучше, и она начинает бежать, однако у входа в церковь замедляет шаг. Не поджидает ли там опять тройка темных рогн? А она теперь одна.
Она входит и запирает дверь на засов. Внутри почти темно, едва алеют окошки вверху. В алтаре наверное совсем темнота, но идти туда не обязательно, и так видит Чинтамани – солнышко с короной необычного цвета вокруг. Она садится на приступку, ведущую к царским вратам, и начинает сканировать окружение, как будто пока ничего. Те твари вырвались из-под озера, так что артефакт даймонов возможно защищает периметр от подземного нападения.
Не будь слишком уверена!
Верхние окна сверкают, раздается грохот, и пол покачивается – еще один заряд антивещества. Она ждет, но некоторое время ничего не происходит, а потом доносятся звуки стрельбы. Спросить бы у Никиты или Стояна, что у них делается, однако нельзя отвлекать. Она ждет, еще раз сканирует – ничего. Пытается позвать Эйну – опять ничего. Сумрак в церкви как будто сгущается, наверное это глаза никак не оправятся после той вспышки.
В стороне входной двери возникает ослепительно-белая щель, опять короткий гром бьет по ушам – похоже, Никита снова применил антивещество. Щель притухает, но не совсем, красноватый свет льется в нее. Ну да, снаружи восходит солнце. А дверь приоткрылась от ударной волны…
Тина, соберись! Взрывная волна снесла бы дверь напрочь, а тут только приоткрылась. И была закрыта на засов! Почему она ничего не видит?..
Почему же, кое-что наконец увидела. Будто черная клякса возникает посереди церкви, а вокруг начинает мерцать зловещий лиловый ореол. Темно-лиловый… в спектре рогн и обычных людей такого нет. Холод начинает изливаться от него, руки зябнут. Становится видно лучше: темная кряжистая фигура, горящие красные угли вместо глаз. Тина вскакивает, пытается поднять руки, но их будто сковали ледяные невидимые цепи.
За ней пришел темный рогн!
Что ж, не обязательны руки, пламенный меч можно сотворить и мысленно… Только ничего не выходит, мысли тоже сковывает жуткий холод. Чудовище приближается, ухмыляясь и вытягивая узловатые руки к Тине…
«Господи, помоги мне! Я не смею обратиться к Предвечному свету вблизи этой гнусной твари. Но тебе, Христос, нужен этот камень. Защити его и меня!»
Одна рука рогна вцепляется когтями в одежду. Тина бессильно сползает на пол, и коготь располосовывает платье до низа, обнажая ее наготу.
«Господи!..»
[1] «Из глубины» (лат.) Пс. 129:1 "Из глубины взываю к тебе, Господи!»
[2] Имена мойр, богинь судьбы, в древнегреческой мифологии
[3] Д. Андреев. Навна
Глава IX. Поле Армагеддона
Лон Метельский. В городе Дит
Перед глазами мигнуло, и возник полупрозрачный тактический дисплей. В ушах раздался бесстрастный голос: «Приветствую вас, Лон и Хельга. Я обозначаю стрелкой путь к малой двери, идите туда». На фоне каменного хаоса появилась красная стрелка.
– Наконец-то Гедеон очухался, – радостно крикнула Хельга. – Пошли!
Не очень походишь, всё на виду, так что ползком перебрались через скальный гребешок, прячась среди камней. Спустились в широкую расщелину, там по дну вело подобие тропы. Стрелка уперлась в грубую каменную арку и, когда подошли, там действительно раздвинулись створки. Хельга вбежала первой, следом и Метельский, прихрамывая. Позади лязгнуло, и оказались в полной темноте.
«Сканирование на предмет угроз, – сказал "Гедеон" и помолчал. – Разрешенное оружие, выданное орденом, – наконец сообщил он. – Вы, Хельга, сильно изменились, но отец Себастьян подтверждает вашу идентичность».
Хельга коротко рассмеялась: – Это хорошо. Значит, отец Себастьян здравствует, а я осталась идентична себе.
Вспыхнул желтоватый свет. Перед ними стоял человек в такой же темной хламиде, как у отца Себастьяна, только лицо моложе и волосы лишь тронула седина.
– Отец Иероним, – представился он. – Рад, что вы добрались невредимыми.
– Едва-едва, – сказал Метельский, – мимо вас марширует целая армия. Боюсь, мы выдали ваше местоположение, над горой кружит ховер.
Отец Иероним пожал плечами: – Это не важно, мы останемся здесь недолго. Камеры показали, что ваш глайдер разбился. Повреждения сильные?
– Сначала повредили турбину, – сказал Метельский, – а затем он наверное вообще сгорел.
– Жаль, у нас всего три глайдера, а ховеры не годятся. Но пойдемте.
Пошли по коридору, через равные интервалы попадались двери.
– Что это вообще, монастырь или военная база? – спросила Хельга.
– И то, и другое. Со стороны Иерихона есть православный монастырь, хотя сейчас там всего один монах. Когда-то эти края навестил один русский президент и оставил монастырю большой вклад на развитие. Может, хотел заиметь убежище в укромном месте. Из-за обилия туристов монахи решили не расширять старый монастырь, а построить новый, пещерный, на другой стороне Сорокадневной горы. Но насельников не хватало, и постепенно пещеры пришли в запустение. Когда было очередное обострение с арабами, Израиль создал здесь военную базу, помещения тогда расширили. Однако во времена Всемирной федерации все уладилось, и военные с базы ушли. Руководство ордена как-то уломало власти, чтобы нам разрешили ее использовать.
– Зачем вам это? – продолжала допытываться Хельга.
– Сейчас придем в конференц-зал, я покажу.
Конференц-зал походил на школьный класс с партами и стульями. Трое доминиканцев сидели за мониторами, на одном из них было изображение дороги с движущейся колонной. Над деревней поднимался дым.
– Бедные жители! – вздохнула Хельга.
– Присаживайтесь. – Отец Иероним включил холораму, и в воздухе повисла карта с изображением востока Израиля и части Иордании.
– Примерно семьдесят лет назад вот здесь, в пустынной местности, хэ-ути подняли на поверхность земли свой купол. Не так давно произошло его обрушение или демонтаж, и образовалась обширная воронка. Из нее стали появляться хэ-ути и что-то строить. Поскольку им покровительствовал Мадос, власти закрыли на это глаза. А теперь из этих сооружений стали появляться всадники, вы их видите на дороге, и кое-какая военная техника…
Хельга нетерпеливо заерзала: – Как я поняла, все это движется к полю Армагеддона?
– Да, – кивнул отец Иероним. – Мы ведем разведку с помощью дронов и фиксируем численность. Уже более ста пятидесяти тысяч «лошадей», мы их зовем шестиногими, а всадников меньше, здесь это в основном хэ-ути. Люди, как мы выяснили, прибывают непосредственно в район Мегиддо, на ховерах.
– Все-таки войско Армагеддона, – задумчиво сказала Хельга. – Хочется кое-кому посрамить предсказание, что оно будет уничтожено. А это единственное место, где хэ-ути с их лошадками выползают в таком количестве?
– Нет. Есть еще несколько мест по всей Земле, а в последнее время стали появляться и порталы меньшего размера, техника хэ-ути явно прогрессирует. К сожалению, мы не знаем географию их мира, возможно к большим воронкам обустроены настоящие магистрали. Где-то ведь выращивают шестиногов, это явно продукт биоконструирования.
– Интересно, чем за помощь будут расплачиваться Самаэль с Мадосом?
– Возможно, отдадут хэ-ути часть земной территории. Уже есть резервации, куда людей не пускают.
– Отец Иероним, если не секрет, какие у вас планы? – спросил Метельский. – Или только разведка?
Доминиканец слегка улыбнулся: – Нет. Хотим заблокировать эту магистраль, по ней идет основной поток. Есть еще из Вади-Кельт, но гораздо меньше. Через три часа будет совещание, приглашаю и вас.
– Хорошо, – сказал Метельский, а Хельга вздохнула: – Где у вас можно отдохнуть и помыться? Я наверное страшная.
– Пойдемте. – Отец Иероним вывел их в коридор и кивнул на дверь напротив. – Здесь устроен буфет, можете перекусить. А комнаты для персонала дальше.
Он провел их в комнату с тремя двуярусными кроватями и совмещенным санузлом.
– Чур, я первая, – сказала Хельга. – Милый, пока почисти мою одежду, вон и щетка на вешалке. Только купила новую, и опять все испачкала.
Из санузла послышался плеск воды, а Метельский стал отчищать джинсы. Рубашка пострадала меньше, только подпалило с одной стороны. Наконец вышла Хельга в одном белье, и скептически глянула на кровати.
– Да, это вам не «American colony hotel», постели наверное не меняли десяток лет. Ничего, полежу на покрывале. Спасибо, милый, что всё вычистил. Придется надеть, вдруг кто заглянет.
Метельский почистили и свою одежду, принял душ и растянулся на другой постели. Хельга хихикнула: – Узкая. Хорошо, что мы оттянулись по полной на той шикарной кровати.
С часок подремали. Потом перекусили быстро разогреваемыми пайками («Где мое фисташковое мороженое?» – вздохнула Хельга) и вернулись в свою комнату.
– Что то нам уготовят? – опять вздохнула Хельга. – Небось, снова участие в боевых действиях? Уже надоело.
А Метельский опять задремал. Виделся пылающий Альфавиль и мама, падающая в огненную расселину.
– Так и останется пустым место в семейном склепе, – пробормотал он.
– Ты о чем? – вскинулась Хельга. – А, понятно. Чувствую, нам и склепа не достанется. А было бы неплохо лежать в покое, и чтобы надо мною иногда каркал Мунин. Как он там?
– Не спеши, – рассмеялся Метельский. – Нас еще ждет Венера.
– Вообще не представляю, как это жить на другой планете?
– Там будет море цветов, – сказал Метельский, – высоченные деревья, и там будут играть наши дети.
Хельга помолчала.
– Ах да, тебе дали увидеть. Что-то давно тебя не навещала твоя бабушка.
– Давно, – вздохнул Метельский. – Интересно, куда делся ее бриллиант? Вряд ли мама взяла его в Альфавиль, всегда держала в ячейке в московском банке. Если он сохранился, это мой свадебный подарок тебе.
– Спасибо, милый, – сказала Хельга. – Хорошо бы поносить его… Ну вот, нас призывает Гедеон.
Метельский тоже получил приглашение, отправились в «конференц-зал». На этот раз туда набилось человек двадцать, стульев едва хватило. Отец Иероним был краток:
– Если деятельность хэ-ути приостановится на ночь, как обычно, этой ночью мы выступаем. Техники, приступите к проверке и подготовке глайдеров. Корректировщики, доработайте трехмерные карты согласно последним разведданным. Все за работу, остаются экипажи трех глайдеров и… – отец Иероним глянул на Метельского, – желательно вы. Мы видели, как вы виртуозно посадили поврежденный глайдер. К сожалению, у нашего третьего пилота мало опыта ручного пилотирования. Не согласитесь его заменить?
– А в чем именно? – с досадой спросила Хельга.
– Повторяю, все остальные свободны. – Отец Иероним подождал, пока большинство собравшихся разошлись и продолжил: – Вообще-то для наших это не особый секрет. Мы атакуем воронку, откуда выходят хэ-ути. Глайдеры вооружены излучателями, но надо точно знать, куда стрелять, а с этим проблемы. Поэтому главная надежда на заряд антиматерии, каким-то чудом руководство ордена добыло один. Его надо сбросить в центр воронки, предположительно это прервет функционирование перехода…
– То есть, опять ручное сбрасывание, – кисло прокомментировала Хельга. – Да, мы делали это, но только с гранатами. В этом случае глайдер уйти не успеет. А ракет нет?
– К сожалению, нет, – вздохнул отец Иероним. – Армия Израиля заняла выжидательную позицию, Мадос вроде как законный правитель. Мы надеялись на палестинцев, они раньше преуспели в ракетных обстрелах, но у них ничего не осталось. Да, одному экипажу придется пожертвовать собой. Но во славу Божию…
– In nomine Domini, – еще более кисло сказала Хельга. – Мы это уже слышали.
– Вас мы не собираемся отправлять первыми. – продолжал отец Иероним. – Отец Себастьян просил по возможности не кидать вас сразу в огонь. Первый глайдер уходит к цели, а другие ждут в укромном месте, мы отыскали такое. Судя по тому, что наши дроны сбивали, там есть противовоздушная оборона, но ее плотности мы не знаем. Так что если первый глайдер подобьют, он попытается дотянуть до безопасного места, а вы подлетаете и переносите заряд на второй глайдер. Ваша очередь третья и велика вероятность, что до вас не дойдет.
– В общем, шансы на успех невелики, – задумчиво сказала Хельга. – Но наши шансы выжить несколько повышаются. Ты как, Лон?
Не хочется снова геройствовать, да и Хельга от всего устала. Но на них рассчитывают, и вдруг эта отчаянная попытка провалится только из-за них? Отец Себастьян, помнится, говорил: «Даже если у нас не будет шансов, мы выступим против сил ада». Метельский вздохнул:
– Мы полетим. Глайдер обычный?
– Да, только перед пассажирским сиденьем установлена турель управления излучателем. Как я понял, жена с вами?
Метельский кивнул, а отец Иероним повернулся к Хельге: – Первоочередные цели, это зенитные установки и вообще всё, что может представлять угрозу для глайдеров. Управитесь с излучателем
– Приходилось, – сказала Хельга, – но надо глянуть
– Тогда пойдемте в ангар, – отец Иероним встал. – Рядом комната с тренажерами, сможете попрактиковаться. Подробный инструктаж по уточненным картам перед отлетом, приблизительно в двенадцать. Вылет в час.
Ангар был вырублен в скале и забит разной техникой: глайдеры, ховеры, даже пара ТВП – танков на воздушной подушке. «Армия Израиля оставила, – пояснил отец Иероним, – все равно от них мало проку». Метельский посидел за штурвалом глайдера (только ручное управление и все привычно), а Хельга покрутила турель мощного излучателя, это вам не ручной лучемет. Потом постреляли на тренажерах и отправились ужинать, теми же армейскими пайками. Затем вернулись в свою комнату.
– Надо бы поспать, – сказала Хельга, – несколько часов у нас есть. Но я вся взбудоражена, не засну. Милый, ты не устроишь мне сеанс расслабления? Надо пользоваться, пока муж рядом. Только придется на этих древних простынях.
Простыни действительно оказались с окаменевшими складками («полегче, ты мне спину натрешь», – пробормотала Хельга), но других жалоб не поступило: она несколько раз простонала и вскоре забылась сном. Метельский перебрался на свою койку и тоже уснул.
Разбудил Гедеон: «Вас просят в конференц-зал». Хельга пофыркала в душе и молодцевато оделась.
– Прямо как в девичестве, в казарме, – сказала она. – Секс на скорую руку и муштра, муштра.
– Ты с юности в легионе?
– Нет, сначала сбежала от родителей в Асгард, и там было вольготно. Это потом Гунтер уговорил внедриться в легион. Нравы тоже свободные, но на всё давался только час до отбоя. Этакая романтика на военный лад.
На инструктаже кроме них было шесть человек, и он занял час: знакомство с картой, трасса полета, точка подскока, возможные места укрытия, разведанные локации зенитных установок, трасса полета над воронкой, точка сброса заряда, пути отхода. Когда отец Иероним закончил, то подошел к Метельскому с Хельгой.
– Возьмите теплые куртки, ночью в пустыне холодно.
Зашли за куртками, взяли запасные обоймы к «глокам» и отправились в ангар. В двух глайдерах летело по трое, заднее сиденье предназначалось для контейнера с антивеществом и человека, который должен был вручную вытолкнуть его. Отец Иероним показал, как активировать заряд.
– Устройство очень простое: капсула из нейтрита, внутри антивещество. Вот здесь заряд, который должен расколоть капсулу и распылить антивещество, сразу произойдет аннигиляция. Мощность взрыва около пяти килотонн. Здесь часовой механизм, вы знаете, какую задержку установить в зависимости от траектории сброса. Немедленно удирайте за край воронки: если взрыв получится достаточно заглубленный, вполне реально выжить. In nomine Domini.
Хельга слегка фыркнула, стали рассаживаться. Цилиндр с зарядом был уже в первом глайдере (позывной «Коршун»), места впереди заняли пилот и стрелок. Метельскому с Хельгой третьего не дали, в случае нужды кто-нибудь пересядет. Бесшумно раздвинулись створки ворот.
– «Коршун» пошел!.. «Беркут» пошел!.. «Гриф» пошел!
В очках ночного зрения местность казалась зеленоватой, в небе висел огрызок луны. Метельский глянул на панель заднего вида: входа в ангар уже не видно, хорошо замаскировались.
От горы Каранталь полетели на северо-восток, пересекли слабо блеснувший Иордан и повернули на юго-восток – всё в ручном режиме, обходя возможные камеры слежения. Вокруг пустыня – серо-зеленая, с тенями оврагов. Ни следа жизни, словно уже оказались на другой планете. Хельга вздохнула:
– Опять летим на боевое задание. Сколько их уже было: штурмовали дворец Мадоса, взрывали Клухорский туннель и не помню, что еще?
Метельский хмыкнул: – Это хоть благороднее, остановить вторжение сил ада. Ну, свергли бы мы этого Мадоса, освободив трон Гунтеру, а потом все равно явился бы дьявол в облике Самаэля.
– Чокнутые эти доминиканцы, – сказала Хельга, – первыми хотят в рай. А по мне, скорее бы все закончилось.
Помолчали. Луна поднялась выше, пустыня казалась бесконечной, по ней ползли отметки двух первых глайдеров.
– Пора бы выключать радары, – пробормотала Хельга. Что-то этот Коршун… ГЛЯДИ!
Метельского словно обдало ледянящим порывом пурги. Перед глайдером висела женщина – лежа в воздухе, волосы распущены, с призрачно-зеленым лицом. Герда! Она отчаянно махала рукой вниз.
– Коршун, Беркут! – закричал Метельский, переводя глайдер в пике. – К земле!
Что-то будто блеснуло, но Метельскому было не до разглядывания. На него летел каменистый холм, еле успел выровнять глайдер, а потом соскользнул вбок, в овраг. Глайдер заскрежетал по камням, ремни больно врезались в тело – сели!
– Уф! – выдохнула Хельга. – с тобой з-аикой станешь.
Что-то промелькнуло в воздухе. Хельга сделала крышу прозрачной и всматривалась, подкручивая регулятор очков.
– П`ург, – сказала она наконец. – Не только наши птички в воздухе. Это похуже зенитных установок.
– Что с другими? Успели сесть? Коршун, Беркут, отвечайте!
– У них хоть позывные благозвучные, – сказала Хельга. – А у тебя кладбищенское, Гриф.
– Наплевать. Коршун, Беркут, ответьте!..
– Не отвечают, – вздохнула Хельга. – Что у нас на этот случай?
– Ищем по радиомаяку, – угрюмо сказал Метельский. – Сначала Коршуна.
Он вгляделся в полупрозрачную карту: – Не так далеко от нас, тоже не двигается.
– Ну что ж, поползем. Над самой землей, а то воздушную цель легче засечь. Хотя, если у них радары с фазированной решеткой… Впрочем, на п`урги такие может и не ставят.
Метельский приподнял глайдер, как будто ничего не повреждено. Но придется в надземном режиме, обходя выступающие скалы, заодно они прикроют. Хельга продолжала сканировать небо.
– Похоже, ушли. – наконец сказал она. – Плохо, возможно сочли задание выполненным.
Метельский перевалил холм и нырнул в другой овраг. Как-то пробовал на Алтае так подобраться к баранам, но у тех оказался слишком чуткий слух. Здесь в отличие от Алтая никакой растительности, бесплодная страна. За поворотом на склоне замаячили какие-то предметы. Ближе…
– Ох! – сказала Хельга.
От глайдера остались куски, разбросанные по склону. Вон валяется турбина с погнутыми лопастями, вон разорванная пополам кабина.
– Герда опять тебя спасла, – сказала Хельга. – Эти наверное задержались на секунду. Вряд ли кто остался живой.
Живых, действительно, не было: два тела выбросило на камни, а третье так и лежало в остатках кабины, рядом с зарядом.
– Ему как будто ничего не сделалось, – подивилась Хельга. – Хотя иначе мы бы увидели… А скорее, уже ничего не смогли бы видеть.
– Давай перетаскивать в наш глайдер, – хмуро сказал Метельский.
Взяли за разные концы и, с трудом балансируя на осыпи, спустили к своей машине.
– Вот так, – вздохнула Хельга, когда затаскивали на заднее сиденье. – обнимаю собственную смерть.
– Есть одна мысль… – сказал Метельский. – Только поищем Беркута.
Снова мозаика зеленого и темного, снова Хельга вглядывается в небо, однако п`урги больше не появились.
– Странно, – сказал Метельский, – отметка не на прежнем месте, а смещается. Вот уже на краю воронки… вот над ней. Зачем, у них же нет заряда?
– Похоже, кто-то взял их глайдер под контроль, – рассудительно сказала Хельга. – Теперь считают, что один глайдер они сбили, другой контролируют. Что будем делать?
– Выполнять задание, – сквозь зубы сказал Метельский. – Заряд у нас.
– Бедная Хельга, – вздохнула та. – Раньше я надеялась, что от меня останется хотя бы пепел. Но похоже, даже этого не будет, Хельга просто испарится. Ты сказал, у тебя есть какая-то мысль?
– Хочу попросить о помощи Герду. Уже ясно, что сами не справимся, отстреливаться от п`ургов бессмысленно, а швыряться молниями мы не умеем.
– Ну попробуй. Только давай затаимся, а то здесь, оказывается, эффективная система слежения.
Метельский загнал глайдер в очередную рытвину и опустил на камни. И что теперь делать? Ну, получилось же на Вади-Кельт. Он приоткрыл дверцу и крикнул: – Герда!.. Герда!
– Если у них еще и звуковые сенсоры… – пробормотала Хельга.
Герда возникла совсем рядом, опять висела над землей, но теперь стоя.
– Привет, Лон. Привет, Хельга. Извините, в последний раз не поздоровалась.
– Шутишь? – с облегчением сказал Метельский. – Большое спасибо, ты нас опять спасла.
– Не стоит благодарности, – отмахнулась Герда. – Работа такая.
– Как будто уже немного осталось, – осторожно молвила Хельга.
– Да. Зато самое горячее время.
– Извини, что опять отвлекаю, – сказал Метельский. – У нас задание от ордена доминиканцев, уничтожить здесь воронку, или скорее это портал, через который вылезают хэ-ути. У нас заряд антивещества и мы должны сбросить его в воронку. Но один глайдер сбили, другой захватили, и похоже нам одним не справиться.
– Мощность заряда? – спросила Герда.
– Около пяти килотонн.
Герда как будто задумалась. – Слетаю, посмотрю, – наконец сказала она, и по своему обыкновению исчезла. Хельга только вздохнула.
– Холодно, – немного погодя сообщила она. – Без теплой куртки точно замерзла бы. Хотя и в ней не Венера.
– Да уж, – хмыкнул Метельский.
Герда объявилась в том же месте.
– Не знаю, есть ли смысл в вашем задании, – сказала она. – Возможно, нет. А с другой стороны, может оказаться большим. Надо вглядываться в варианты, просчитывать переменные, но на это нет времени. Обычно-то я получаю готовую диспозицию. Придется рискнуть, хуже точно не будет. Только вы не минуете п`ургов. Здесь вариантов всего два, гибель или плен, второе хуже…
– Просчитались доминиканцы, – пробормотала Хельга.
– Я могла бы указывать дорогу и предостерегать, – продолжала Герда, – но у тебя, Лон, недостаточная быстрота реакции, она ограничена условиями плотно материального мира. Единственный выход, мы должны снова стать едиными. Тогда я буду действовать прямо через твою нервную систему и надеюсь, она выдержит.
– Чего? – возмутилась Хельга. – Опять?
Герда улыбнулась, зеленовато блеснув зубами. – Нам будет не до секса. А вы, Хельга, садитесь назад и очень крепко держитесь. Я дам команду, когда сбрасывать заряд. Задержку установите заранее, на пятнадцать секунд.
– Точно, испарюсь, – тоскливо сказала Хельга, вылезая.
– Может, и нет. Лон, порядок активации твоих энергетических центров прежний, начиная с чакры Муладхара, и кончая Сахасрарой. Только в этот раз все пройдет быстрее и ощущения будут не из приятных. Пристегнулись? Тогда поехали.
– Будете раздеваться? – осведомилась Хельга, садясь рядом с зарядом и накидывая дополнительный ремень.
– Зачем? Моя одежда только видимость, а с Лоном мы уже вступали в резонанс.
На этот раз Хельга нервно хихикнула: – Да уж, вступали.
– Начали!
Герда снова исчезла. Опять будто молния ударила в промежность Метельского, а следом болезненная судорога пронизала его до самого темени. Походило на мучительный оргазм, только он разрешился не чувством освобождения, а нагнетания во всем теле. Метельскому стало тесно в самом себе. А еще… чувство нежности, заботы, страстное желание прижать к груди… СТОП! Ты настолько близок с Гердой, что воспринимаешь ее чувства и заветные желания. Оставляем лишь это: пустота, ясность, ощущение небывалой резкости всего окружающего. Его руки начали двигаться сами собой.
Штурвал на себя, пробкой вылетаем из оврага, распахивается зеленоватый горизонт, луна заметно ниже, под ней одна блестка, а в стороне другая, никуда п`урги не делись! Штурвал резко влево, турбины визжат от резкого набора скорости, справа сверкает и слева сверкает, пока не попали, но взяли в вилку. Содержимое желудка подкатывает к горлу, глайдер падает камнем и ныряет за невесть откуда взявшуюся скалу. Ее верхушка ослепительно вскипает, ударяет гром, но глайдер уже стремительно ввинчивается в небо, снова падает и безумными зигзагами несется над самой землей. По ней взлетают фонтаны пламени и столбы дыма, катится непрестанный грохот, но и сквозь него слышно, как сзади визжит Хельга. Метельского переполняют злость и азарт, а видит, похоже, всё сразу.
Край воронки! Открывается сизая глубина, какие-то сооружения, спиралевидный виадук, глайдер скатывается над склоном, выписывая сумасшедшие зигзаги. П`урги близко, но не стреляют, наверное боятся попасть в своих. Пытаются подойти снизу, и глайдер будто помогает им, подскакивая вверх.
– СБРОС! – Метельский слышит, как он кричит, но это насилуют его гортань и язык.
Хельга выталкивает цилиндр в уже открытую дверь, сама едва не вылетает за ним, однако повисает над пустотой на ремнях. В следующий миг ее швыряет обратно на сиденье, а Метельского придавливает так, что кажется, провалится до пола. Сверкает пламя и гремит гром – сработали аварийные ускорители. Глайдер летит вверх с сумасшедшей перегрузкой, мелькают здания, окна, может поэтому п`урги все еще не стреляют.
Опять край воронки! Глайдер скатывается с горы, устремляясь в какую-то расселину, и на этот раз их достают: сзади бухает, полыхает жаром и уже совсем нестерпимо визжит Хельга. Скрежет по камням, Метельского швыряет вперед, ремни больно врезаются в тело – сели! И в этот миг все затопляет ослепительный свет.
Хорошо, что не сняли очков, они мгновенно затемняются, но и так видно, как днем. Падают, объятые пламенем, две птицы – п`урги. Малиново освещаются утесы сзади – они отчасти прикрыли от светового и, будем надеяться, от гамма излучения. Глайдер трясет, а в ушах стоит звон. Постепенно он стихает, и вокруг становится сумрачно: очки восстановили обычную прозрачность, но сверху наползает черная туча. В кабине стоит острый запах гари и химии – значит, сработала система пожаротушения.
Метельский отстегнул ремни и с трудом обернулся. Хельга полулежала, прижатая подушкой безопасности.
– Думала, все ребра переломает, – сипло сказала она. – Спасло наверное то, что мне кости укрепили. А у тебя почему подушка не сработала?
– В ручном режиме отключается. Пилот должен управлять глайдером до последнего момента. Сейчас я тебя освобожу.
Он нашел нужный рычажок (к счастью, механический) и повернул. Подушка сдулась, добавив еще один неприятный аромат в гадостную атмосферу. Хельга закашлялась, со скрежетом откинула дверцу и высунулась.
– Чуть не сгорели, – сообщила она. – Аккумуляторный отсек разнесло, а турбина с моей стороны оплавлена. Что у тебя показывают индикаторы?
– Почти все погасли, светится только отметка Коршуна. Странно, он должен быть близко, но ничего не видно, одна пустыня… Всё, погасла. Похоже, и этот глайдер больше никуда не полетит. Тьфу, забыл про Герду.
Та объявилась в метре над землей: поворачивалась, оглядывая окрестности, однако на Метельского не посмотрела.
– Все живы, – сказала она, – это хорошо. Но оставаться здесь вам нельзя. К сожалению, с этим не могу помочь.
И исчезла.
– Что это с ней? – спросила Хельга. – Выглядит свежей, в отличие от меня, но вид смущенный, будто вы все-таки тайком занимались сексом.
– А… Понимаешь, в этом состоянии все мысли и чувства другого как на ладони. Мне пришлось на себя прикрикнуть, да и она наверное теперь стесняется.
– Надо же, у тебя сохранилась деликатность… Ну, извини. Надо думать, как отсюда выбираться.
– Да, на место взрыва скоро примчатся пожарники, спасатели, какая-нибудь их полиция. А мы тут на виду. Но и пешком далеко не уйдешь.
– Эх, – вздохнула Хельга. – Оказаться бы снова в том отеле, как его… American colony hotel.
– Есть! Варламов же оставил мне телефон. Сказал, что обычные звонки не проходят, но если жизненно важно…
– По-моему, как раз наш случай. Звони.
«Сивилла, вызови Юджина Варламова. Добавь, что жизненно важно».
Недолгое молчание.
«Привет, Лон. Что у вас случилось?»
«Выполняли задание ордена доминиканцев, взорвать портал из мира хэ-ути. У нас получилось, но глайдер разбит, и мы застряли в пустыне, в Иордании. Боюсь, скоро явятся по нашу душу».
«Понятно. В этой ситуации помощь допустима… Вот что, я высылаю по локации вашего звонка свой глайдер. Нам он пока не нужен, а потом вернете. Только обращайтесь с ним вежливее, это крит, от английского «creature» – искусственное разумное существо».
«Большое спасибо. Передайте от меня и Хельги благодарность Джанет…»
«Всё, – сообщила "Сивилла" – связь разорвана».
– Переговорили, – сказал Метельский, – но очень коротко. Как видно, длинные звонки не поощряются. Нам посылают глайдер, только предупредили быть с ним вежливым, это разумное существо.
– Что-то подобное было у леди Селины, – вспомнила Хельга. – Похоже, и она из этой компании. Только сколько придется ждать…
Воздух впереди замерцал, и из него появился глайдер – вид стандартный, но элегантнее обычных.
«Приглашает перейти в него, – сказала "Сивилла". – И поторопиться».
– Быстро в него, – сказал Метельский. Выскочил, помог Хельге выпутаться и подхватил свою палку. – У тебя волосы сзади порыжели, – сказал он, – наверное от жара. И рубашка прогорела. Странно, волдырей как будто нет.
Хельга фыркнула: – Ну, я была скроена для Венеры.
Быстро перебрались в другой глайдер, и тут же воздух вокруг слегка замерцал.
– Спасибо, что так быстро появились, – сказал Метельский. – Как к вам обращаться?
– Просто «глайдер», – звук раздавался из динамика. – И обращайтесь без формальностей, на «ты».
В воздухе над пустыней появились несколько ховеров и быстро приблизились, один упал рядом с их поврежденной машиной.
– Ой! – сказала Хельга. – Нас не увидят?
– Нет, – заверил глайдер, – мы прикрыты полем экранирования.
Вышли двое хэ-ути с лучеметами наготове, обошли глайдер и вернулись в свой ховер. Тот взлетел и присоединился к другим, кружившим над окрестностями. Хельга повернула голову к пустыне и ахнула:
– Да там настоящий город! Только что ничего не было.
Пустыня была не совсем пустыней: невдалеке появилась рыжая стена, закругляясь направо и налево.
– Тоже метаморфное поле, – сообщил глайдер, – как и у ваших поясов. Создавало иллюзию пустыни, а на деле скрывало город. Возводился тайно, под прикрытием купола. Это единственное место на Земле, где их появилось сразу два.
– С какой целью? – спросил Метельский.
– Главная производственная база хэ-ути в вашем трехмерном мире. База экспансии, остальные купола служили транспортным целям.
– Вы… – Хельга запнулась, – ты много знаешь. Откуда?
– База данных, для людей в основном недоступная. Но в последнее время для узкого круга лиц доступ расширен.
– Кем? – спросила настырная Хельга. – Или это тоже недоступно7
– Для вас это сделала госпожа Джанет.
– Ого! – сказала Хельга. – Распоряжается машинами даймонов, я ведь слыхала про таких, как ты, отменяет их запреты. Это покруче госпожи Кэти.
– Я не машина, – обиделся глайдер.
– Извините… э, извини мою жену, – примирительно сказал Метельский. – Она расстроена: волосы в беспорядке, рубашка наполовину сгорела.
– С прической помочь не могу, – сообщил глайдер, – но передняя панель трансформируется в зеркало. А рубашка… можно снять с вас мерку? Стандартное сканирование.
Хельга чуть замялась. – Пожалуйста.
– А теперь возьмите новую из ящичка перед нами. Старую положите туда же.
– Что? – удивилась Хельга, но открыла дверцу и вытащила аккуратно сложенную рубашку. – Тут и расческа есть. Как ты?..
– Просто создал, аналогично вашим трехмерным принтерам. Переодевайтесь без стеснения, я могу присматривать за пассажирами только с их разрешения.
– Гм… – Хельга стянула прогоревшую рубашку, надела новую (точно такая же) и принялась укладывать волосы. – Спасибо, – пробормотала она.
– Не стоит благодарности. Мы сразу удираем, или еще есть дела?
– Те доминиканцы с Коршуна, – сказал Метельский. – Хельга, не помнишь, как их звали?
– Марио и Франческа. Запомнила, потому что был фильм с такой героиней, про средние века. А третье имя не помню.
– Уже хорошо. Сивилла, можешь связаться с Марио или Франческой? Возможно, Гедеон…
«С Гедеоном нет связи, сигнал не проходит. А эти два трансида регистрируются в двух километрах к востоку, но связь не устанавливается».
– Возможно, метаморфное поле?.. Глайдер, может оно блокировать связь?
– Естественно, для этого и предназначено. Зрительную картинку я вам восстановил, но связь возможна только через интрасеть. Такая предоставляется лишь в исключительных случаях.
– Мне как-то позволили, – пробормотал Метельский. – Но сейчас наверное проще долететь самим. Тем более, что вряд ли они могут свободно разговаривать. Как ты, Хельга?
– Как пожелаешь, милый. Очень надеюсь, что выживу и в этот раз. Ты так стараешься избавиться от меня.
– Извини, Хельга, я люблю тебя. Но кроме нас, их некому выручить.
Хельга лишь вздохнула.
– Тогда летим вперед, отыскивать Марио и Франческу. Глайдер, ты сказал, что перед нами город. Как он называется?
– На языке хз-ути имя выговорить невозможно. У нас его принято называть городом Дит, по названию адского города в «Божественной комедии» Данте. Только там в этом городе на уходящих вглубь Земли ярусах или кругах помещены грешники. Здесь архитектура похожа, но назначение другое: на ярусах размещаются научные институты, фабрики биоконструирования, административные и жилые зоны, святилища. Все это создавалось десятилетиями, как и транспортный узел, который вы уничтожили. В их мире это привычная архитектура: города в виде воронок, ну а для людей, которым не посчастливится в него попасть, просто котлованы.
– Зачем эти существа лезут на Землю, – возмущенно спросила Хельга. – Так и жили бы в своем подземном мире.
– Хэ-ути были выведены для захвата трехмерных миров. На их родине, в четырехмерном мире, жизнь для них уже невозможна. Предполагается, что в оплату за услуги они получат половину Земли.
– И изуродуют ее своими воронками и котлованами, – задумчиво сказал Метельский. – Но пора глянуть на этот город. Глайдер, ты сможешь вывезти нас обратно?
– Постараюсь, – скромно ответил тот.
– Дожила, – гневно сказала Хельга, – теперь меня везут в адский город.
– Успокойся, милая. Надо все испытать, прежде чем отправимся на другую планету. И жалко Марио с Франческой, у них нет такого чудесного глайдера как у нас.
Хельга фыркнула: – Теперь пробуешь подольститься не ко мне, а криту даймонов? Ладно, поехали.
Пустыня розовела в свете утренней зари, и Метельский снял очки. Местность начала сдвигаться, хотя работы турбин не было слышно. Глайдер приподнялся, перелетая стену, кое-где над нею как вороны кружили п`урги. Снова воронка! Но эта больше, и над нею дрожит марево.
– Приготовьтесь к жаре, – сказал глайдер. – Хэ-ути поддерживают с своих городах высокую температуру, около пятидесяти градусов.
– Вот это по мне, – удовлетворенно сказала Хельга. – Да и ты, Лон привыкай.
Вдоль стен воронки тянулись угловатые корпуса: пустот и прямоугольных арок больше, чем стен. Улиц не видно, вместо них эстакады поднимаются по застроенным склонам.
– По-моему, это фуникулеры, – сказала Хельга. – ездила на таких в Альпах.
Действительно, по эстакадам ползут кабинки, да и на всех уровнях копошатся белые личинки. В нескольких местах из стен воронки валит дым.
– Забегали, – сказал Метельский. – Наверное, воронки соединены туннелями. Но нам нужны Марио и Франческа. Сивилла, регистрируешь их трансиды?
«Да, Лон. Связи с ними нет, но пассивные отметки регистрирую. Показать в поле зрения?»
«Да».
Отметка появилась на большом конусовидном сооружении. Стены как монолитные, никаких арок. Метельский показал на него Хельге:
– Вот в этом, в форме муравейника.
Та содрогнулась: – Этих личинок там наверное, бр-р…
– Ну что же, устроим в муравейнике переполох. Глайдер, вон туда.
Спустились ко входу – треугольный, и три фигуры сидят на стульях возле него.
– Надо как-то разговаривать, – сказал Метельский. – Глайдер, сможешь переводить? Доступ к своему трансиду разрешаю.
– Я тоже, – недовольно добавила Хельга.
– К вашим услугам, – безмятежно отозвался глайдер.
– Пошли, – сказал Метельский и пощупал рукоятку «глока» в кармане. – Глайдер, ожидай здесь. Видимым или нет, на твое усмотрение.
– Пожалуйста. В случае неприятностей звоните, так у вас кажется говорят. Я перекидываю номер на ваши трансиды.
– Молодец, – сказала Хельга. – И чувство юмора есть.
– Снимаю поле экранирования. Выходите.
Вышли. Жар придавил Метельского, и он расстегнул верхние пуговки на рубашке. Лучше бы мета пояс, конечно. Подошли к сидящей троице, это оказались хэ-ути: мышастая кожа, из одежды лишь набедренные повязки, выпученные глаза воззрились на Метельского с Хельгой и невесть откуда взявшийся глайдер. Руки на станнерах, подвешенных к поясам, и пальцы Метельского сжались на его трости, хотя тут лучше «глок»: если что, сразу стрелять.
– Нам надо внутрь, – по возможности безмятежно сказал он. – Вы похитили наших друзей. Кстати, не прикасайтесь к оружию, мы хотим только поговорить.
Наверное у хэ-ути были подобия трансидов, потому что один из них встал и заговорил. Не голос, а скрежет какой-то. «Сивилла» перевела:
«Ваши друзья подозреваются в теракте. И вы, двое, тоже. Но если сдадите оружие, мы проводим вас к суперинтенданту».
Когда он говорил, рот неприятно двигался как сморщенная трубка. Хэ-ути придерживался за спинку стула, и вспомнилось, что эта раса не вполне приспособилась к земному тяготению.
– Фига с два я сдам оружие, – гневно сказала Хельга. – А если притронетесь к своему, от вас останутся одни шкварки. Видели, какой у нас глайдер?
На этот раз перевод занял дольше, возможно затруднения вызвали «фига с два» и «шкварки». Наконец в голове прозвучало:
«Это блеф. Даймоны не позволяют использовать свою технику для убийства».
– Правила начали меняться, – сдержанно сказал Метельский. – На нас они точно не распространяются, и мы войдем, даже применив силу. Ну как? Мы всего-то хотим увидеть вашего… суперинтенданта.
Хэ-ути помолчал, возможно консультировался с кем-то.
«Хорошо, – наконец сказал он. – Не касайтесь оружия, а мы вас сопроводим».
– Идите вперед, – приказал Метельский. – Никого за спиной.
Хэ-ути подчинились, и вся троица вошла в открытую треугольную дверь.
– Ну и запашок, – пробормотала Хельга, – надо было попросить у глайдера респираторы.
Да уж, воняло какой-то химической гадостью. Коридоры без дверей, пандусы вместо лестниц, неприятный желтоватый свет. Наконец подошли к закрытой и тоже треугольной двери.
– Прямоугольники и треугольники, – прокомментировала Хельга, – какое-то помешательство на геометрии.
Дверь уехала в стену.
«Входите, – сказал тот же хэ-ути. – Напоминаю, не трогайте оружия. Вы будете мгновенно парализованы».
– Все-таки нас немного опасаются, – кисло сказала Хельга, – иначе давно бы так сделали. Тут наверное все простреливается автоматически.
Большая комната, панорамное окно (скорее всего, односторонне прозрачное) с видом на дальнюю сторону воронки. Большой стол, за ним вальяжно развалился хэ-ути, этот и не подумал вставать.
– Здравствуйте. – вежливо сказал Метельский. – Ваши… э, подчиненные захватили глайдер с тремя нашими товарищами. Мы требуем, чтобы их отпустили. Они где-то тут.
Опять неприятный скрежет:
«Во имя божественных Самаэля и Мадоса! Ваши товарищи подлежат их суду, как и вы. Будете содержаться под стражей, пока их величества не соблаговолят вынести приговор».
– Черта с два, – сказал Метельский (уже давно придумал, что говорить). – Другие наши товарищи на свободе. Они наблюдали, что происходит, и теперь знают про ваш сокрытый город. Они уничтожат и его зарядом антивещества. Пусть мы погибнем, но вы понесете невосполнимый ущерб. Не выгоднее ли нас просто отпустить? Даю слово, что в этом случае вас никто не тронет.
Конечно, это блеф, других зарядов антивещества нет, однако этого не проверить. Хэ-ути помолчал, видимо размышляя. Наконец снова скрежет:
«Ваших осталось двое, третьего нет в живых. Третья часть – законная доля моих слуг»».
– Вы его убили? – взорвалась Хельга.
«Он и его товарищи хотели убить многих. А вы это сделали, и достойны тяжкой кары».
– Не мы начали эту войну, – гневно сказала Хельга. – Из ваших дыр выезжают всадники, которые убивают людей. Едва не убили меня.
«Смиритесь с вышней волей Самаэля и Мадоса, и будете жить в мире и блаженстве».
– Пустой разговор, – пробормотал Метельский. А про себя спросил: «Сивилла, в каком направлении регистрируешь трансиды Марио и Франчески?»
«Сигнал как будто идет прямо отсюда, Лон».
Что за черт?
– Где вы держите наших товарищей? – потребовал Метельский. – Они должны быть где-то рядом.
Хэ-ути повел выпученными глазами на другой конец стола.
«Вот их трансиды. Они им больше не нужны».
Там действительно лежали три браслета, похожих на древние наручные часы. Хельга сказала через трансид: «Внешние устройства, Лон. Отец Себастьян говорил, что в боевых условиях они устойчивее против станнеров».
Метельский стиснул зубы: выходит, не получится самим найти Марио и Франческу.
– Где сами люди? – резко спросил он. – Повторяю, угроза для вас остается в силе. Вы рационально мыслящая раса, неужели пойдете на такой риск из-за нескольких людишек?
Рот хэ-ути вытянулся в морщинистую трубку и раздались резкие лающие звуки: смеются так, что ли? Вскоре они сменились привычным скрежетом.
«Да, в этом случае рисковать нерационально. Хотя по-прежнему уверен, что вы блефуете, но можете забрать своих товарищей. Только они сейчас не здесь, а в священной глубине. Каждый, попавший в наш город, должен представиться его истинному повелителю. Мы дали ему возможность частичного присутствия в вашем трехмерном мире. Обязаны представиться и вы, а потом сможете уйти со своими друзьями».
«Лон, это какая-то ловушка, – сказала через трансид Хельга. – Правда, если мы будем в этом глайдере…»
Хэ-ути будто услышал.
«Вы должны явиться почтительно, – сказал он, – на своих ногах и склониться. Летательным аппаратам нет доступа в священную глубину.
«Ох, не нравится мне это, – заявила Хельга. – Отправляют, как на заклание…» Тут она запнулась, будто что-то вспоминая.
– Хорошо, – угрюмо сказал Метельский. – Как мы найдем дорогу в эту… священную глубину?
«Вас проводят, – хэ-ути уставился на них блеклыми глазами. – Всё, аудиенция завершена. Идите».
Вышли, та же троица ожидала, растянувшись в креслах. Они сразу поднялись и пошли вперед, указывая дорогу. То и дело приходилось вытирать пот со лба, а на улице оказалось еще жарче. Метельский с сожалением глянул на глайдер, но пришлось пойти в другую сторону, мимо таких же угловатых зданий к решетчатой конструкции. И в самом деле оказалась фуникулером, кабину пришлось ждать. Когда со скрипом подъехала и остановилась, оказалась набита хэ-ути. Сопровождающие бесцеремонно выгнали всех, так что в кабину зашли впятером. Скрежет, вагончик дернулся и рывками поехал вниз. Держась за поручень, Метельский глядел на безрадостную картину: здания геометрических форм, что-то вроде цехов, ни единого пятнышка зелени.
– Смотри, – толкнула его в бок Хельга.
Слева проплывало что-то вроде огромных наклонных сот. Почти в каждой ячейки были люди, и когда Метельский пригляделся, это оказались женщины, чаще всего одетые по-арабски, с белыми накидками на головах. Должно быть женщины увидели людей, потому что стали кричать и размахивать руками. «Сивилла» переводила: «Помогите!.. Во имя Аллаха, милостивого и милосердного…»
– Что это? – Рука Хельги дернулась к кобуре, ей явно пришлось пересилить себя. – Женщин держат здесь против их воли!
У одного из хэ-ути зашевелился трубчатый рот:
«Их содержат для вынашивания эмбрионов. Наши женщины рожают не приспособленных к здешним условиям детей. Теперь, благодаря успехам нашей науке, это делают человеческие самки, и у них получаются гораздо лучше. После нескольких рождений женщин возвращают в привычный мир, с хорошим вознаграждением».
«Перестреляла бы всех, – сказала Хельга через трансид. – Содержат женщин как племенной скот. Заставляю рожать не людей. Бр-р!»
Соты остались позади. Склон сделался круче, но пол вагончика оставался ровным. Вот склон стал отвесным, вглубь земли уходила сумрачная труба. Спуск казался бесконечным, один раз затрепыхалось сердце. Навстречу по стенам ползли красноватые отсветы. Наконец заскрежетало, вагончик встал.
Зал, только без крыши, вверху непроглядная темнота. В центре, за прозрачной стеной, что-то красное и пульсирует.
«Выходите», – сказал один из хэ-ути, и они первыми покинули вагончик. Следом вышел Метельский, нарочито опираясь на трость. Еще жарче, сердце учащенно бьется. Вдоль выпуклой стены вереница из нескольких людей.
– Франческа! – крикнула Хельга, бросаясь к одной из женщин. В этот раз Метельский пригляделся внимательнее: невысокая девушка с темными волосами.
– Франческа, идем с нами. А где Марио?
Девушка кивнула вперед, где за изгибом стены как раз скрывалась мужская фигура.
– Н-нет, – затрудненно выговорила она. – Сначала… мы… должны… обойти… вокруг.
«Станьте в конец очереди, – снова приказал хэ-ути. – Будьте благоговейны и воздержитесь от разговоров».
Хельга гневно посмотрела, но послушно встала последней, через мужчину и женщину от Франчески. Метельский секунду поколебался: стать впереди нее, или лучше сзади, чтобы прикрывать спину Хельги? Решил, что лучше сзади.
Странно, что не отняли оружие, но хэ-ути не собирались выпускать их из виду, стоя сбоку. Очередь сдвинулась, и они тоже. Метельский попытался разглядеть, что за прозрачной стеной, но без толку – какое-то копошение в багровом тумане. Уголок преисподней?.. Что-то мелькнуло за стеной и послышались странные звуки – то ли бульканье, то ли чавканье. Уже не было жарко, тело пронизал озноб, происходящее все больше не нравилось.
«Хельга, – через трансид сказал Метельский. – Давай не пойдем туда, происходит что-то непонятное»,
«Я посмотрю, Лон. Не спеши за мной».
Хотя и шел через трансид, голос прозвучал странно. Франческа скрылась за поворотом, и несколько шагов за ней сделала следующая женщина. Что-то опять метнулось за стеной. Вдруг раздался пронзительный, ни на что не похожий звук – это мог быть крик, но на немыслимо высокой ноте. Звук не прекращался, от него звенело в ушах. В спину Метельского будто впились ледяные когти, а Хельга ринулась вперед, толкнув мужчину и женщину так, что те полетели в стороны как кегли. Тоже скрылась за изгибом стены, а хэ-ути качнулись вслед, синхронно выхватив станнеры. Звук резко оборвался, но в ушах продолжался звон. Время словно замерло… и вдруг Хельга появилась снова – волосы разметаны, лицо белое, как у ведьмы. В руке поднятый «глок», и Хельга выстрелила три раза подряд – так быстро, что выстрелы слились в оглушительный треск. Хэ-ути начали падать, так и не успев нацелить станнеры, а Хельга завопила:
– Лон, это не поклонение. Это жертвоприношение. НЕ ХОДИ ЗА МНОЙ!
Снова скрылась, а Метельский продолжал оцепенело стоять. Страшным усилием воли заставил себя перехватить палку Морихеи левой рукой и тоже вытащил «глок». Из-за поворота появилась спина Хельги и опять раздался треск выстрелов – она пятилась, непрерывно стреляя во что-то багровое, что скользило за ней. Вместо холода Метельского прошиб пот, он прыгнул вперед и приостановился, подняв пистолет… Что-то вроде багрового щупальца, или – еще отвратительнее! – бесстыдно обнаженного пениса: неимоверно длинного и гибкого. Похоже, выстрелы Хельги не причиняли ему заметного вреда. Вот Хельга почти поравнялась с Метельским, а выстрелы прекратились – в «глоке» закончились патроны.
От ярости у Метельского темнеет в глазах, остаются лишь красное и темнота. Он швыряет бесполезный пистолет и хватает трость обеими руками: «Лезвие!». А потом прыгает на отвратительный пенис, ощутив под ногами упругое и пульсирующее, и изо всех сил вонзает острие в эту мерзкую плоть. И еще раз, и еще… Его обдает горячим, а страшный удар в подошвы подкидывает в воздух. Раздается оглушительный визг – нечеловеческий, но несомненно стенание боли. Метельский падает на бок, не выпуская палки, и та пропарывает а пенисе-щупальце длинную рану. Тот стремительно втягивается обратно за выпуклость стены, а Метельский скатывается на пол. Замечает свой «глок», хватает его и поворачивается к Хельге. Губы у той дергаются, но что она кричит, невозможно разобрать в адском шуме. Визг переходит в непрестанный вой, а пронизанная багровым темнота уже не только в глазах Метельского, она потоками извергается из прозрачной стены, парализуя тело, наполняя его отвращением и бессилием. Крик Хельги наконец различим:
– Глайдер! ГДЕ ЖЕ ТЫ… твою мать?!
Тина. Последний бой
«Друг мой, жених мой!.. Ветер геенны
Треплет одежду мою, разрывая,
Клочья уносит – слоями вселенной
С края до края…
Друг мой! Жених мой!
Знаю: в бою ты
С темным хранителем, с лютым титаном,
Лишь согревает мирным приютом
Сердце мечта нам…»
Слова звучат издалека, и на миг вместо жуткой физиономии рогна возникает вдохновенное лицо Ильи, освещенное красноватым светом камина… Тина, возьми себя в руки! Тебя опять запрокидывают на землю, над тобой нависает темное чудище. Но ты готовилась к этому!
Внутренняя речь потекла плавно, словно говорил кто-то другой: «Сеть Лонгин, высший приоритет! Оникс, это Рубин и я в церкви, в капкане у темного рогна. Попытайся отвлечь его хоть на секунду, но не приближайся. И не стреляй в него самого, я чувствую в нем огненный яд».
Даже хорошо, что платье располосовано. Ее рука ползет вниз по бедру, а рогн еще возится с застежкой штанов. Хочет потешиться напоследок, прежде чем прикончит!.. Гремят, отдаваясь эхом, выстрелы, в стороне свистят пули. Рогн вскидывается – молодец, Никита! С Тины будто сваливается чугунная плата. Она хватает рукоятку маленького кинжала, который носила в ножнах на икре, выхватывает его и втыкает промеж ног рогна. Наточенное Стояном лезвие входит в плоть, как в масло. Раздается дикий вопль, и руку Тины обливает теплая жидкость.
«НАНОСИ УДАР!»
Такого выброса энергии у нее еще не было. Объятая пламенем фигура рогна летит через всю церковь, ударяет в колонну и распадается на горящие комья. Не леди Селина, которая обращает в пепел, но тоже неплохо.
– Тина! – Никита бежит к ней, и она кое-как встает на ноги, чтобы не лежать бесстыдно нагой. Тут же все плывет перед глазами, ноги подкашиваются, и опять падает, уже не ощутив, что ее подхватывают, не дав упасть…
Она опять в странном месте. Вроде это пещера, но своды безмерно высоки, и под ними плавает красноватый туман. Впереди исполинская арка, за ней что-то громоздится в рыжей дымке, но при попытке разглядеть начинает болеть голова. Что-то движется под аркой, все ближе и ближе… Наконец удается рассмотреть – какие-то блестящие огромные колеса катятся по равнине цвета меди. У их низа шевелится что-то белое, как белые муравьи. Справа и слева от Тины багровые скалы с черными расселинами, похожими на входы в пещеры. Колеса катят к этим входам, и теперь видно, что белые муравьи – это хэ-ути. Одно за другим колеса скрываются в расселинах, а у Тины все сильнее болит голова…
Она открыла глаза – похоже, просто видела сон. Очень жарко, во рту сухо и гадкий вкус. Над нею склонилось чье-то лицо, это Никита, и она попросила: – Пить. – Слово еле выговорила.
– Сейчас. – Никита исчез и тут же появился со стаканом воды. Подсунул ладонь ей под затылок и приподнял голову, сама Тина не смогла бы, такая слабость. Как когда-то в мире вечного пламени… Она с жадностью выпила весь стакан, и Никита бережно опустил ее голову на подушку.
– Что… со мной?
– Двое суток была без сознания. Леди Селина от тебя почти не отходила. Лишь недавно ушла, сказав, что теперь выживешь.
– А… Эстела?
– Мертва, ничего нельзя было сделать. Эйна одна на дозоре, чуть подремлет и вскидывает голову. Что-то происходит.
– А?.. – Но опять накатила слабость, и она уплыла, на этот раз в плавно вздымающиеся волны океана Переландры.
Только на следующий день более-менее пришла в себя. Никита вынес на галерею плетеное кресло и помог до него добраться. Совсем весна, даже солнце как будто светит ярче. Однако что-то изменилось, некая странность в пейзаже. Тина вгляделась, и холодом тронуло корни волос.
На противоположном склоне долины в лесу появилась проплешина. Она металлически отсвечивает и что-то напоминает… Вот оно! Огромные колеса, что катили в ее бреду. Только здесь это колесо лежит на склоне, и его низ закрывают деревья.
– Что это? – сипло спросила она.
– Появилось тут позапрошлой ночью. Эйна всех на уши поставила: какая-то необычная активность на подземном плане. Прибежала леди Селина и, поглядев, сказала, что с этим мы ничего не можем сделать… Да вот и она сама.
Леди Селина подошла со стороны церкви.
– Доброе утро, – сказала она. – Как ты, Тина?
– Уже сносно. Спасибо вам, леди Селина. Никита сказал, что вы от меня не отходили.
– Ничего, как говорится, плывем в одной лодке. Но и ты крепкий орешек, Тина, привыкаешь к воскресениям.
– Я что… опять умерла?
– Была на грани. Уж извини, я посмотрела, как все произошло, в Хрониках Акаши. Похоже, мои друзья чувствовали себя неловко, что с ними редко бывает, и предоставили мне полный доступ. Я не стала вольничать и смотреть, сколько нам осталось жить, но про этого рогна поглядела. Редкий Дар – как вампир высасывать энергию из рогн, пока их бедные скорлупки не отправятся прямиком в Темный чертог. Недаром его так прятали и берегли. Но ты с ним лихо расправилась, – леди Селина даже хихикнула.
– А это что за колесо? – Тина показала на другую сторону долины. – Я видела, как хэ-ути катили такие по какой-то медной равнине. Думала, что это в бреду.
– Странствовать по мирам ты тоже привыкаешь, Тина. Ты видела как бы трехмерную окраину истинного мира хэ-ути. Если коротко, это технически продвинутая раса, но в рабстве у Сатаны. Я и Илья натерпелись с такими кругами. Это порталы или скорее антенны, которые открывают доступ в Темный коридор. Хэ-ути не могут в полной мере управлять им, он создан куда более продвинутой расой, однако кое-что освоили. Говоря честно, мы не предусмотрели такой возможности. Устанавливать такие круги в нашем мире было очень трудоемко, но теперь хэ-ути научились использовать эффект проницаемости. Металлическая конструкция находится на другом вибрационном плане и как бы плывет сквозь горные породы, а тут синхронизируется с нашим временным потоком.
– Замысловато, – сказал Никита. – Даже не слышал о таком.
Леди Селина вздохнула: – Зло изощряется в технике, раз уж недоступны высокие миры.
– И кто может пройти через такой коридор? – спросила Тина.
– К сожалению, кто угодно и в любом количестве. Самаэль прав, теперь сюда можно направить целую армию.
– Жаль, что у нас нет гигаваттных лазеров, – сказал Никита, – или хотя бы ракетной установки. Достали бы прямо отсюда.
– Даймоны, – вздохнула леди Селина. – Не дают они средств нападения, только для самозащиты. Твое оружие ведь тоже действует лишь на небольшом расстоянии. А во времена Всемирной федерации военную технику перестали производить.
– Ну что же. Подойти ближе и шарахнуть по этой железке антивеществом.
– Сколько у тебя осталось зарядов?
– Всего шесть.
– Если сделать это сейчас, они могут тут же поставить другую антенну. Лучше ударить, когда туннель активируется и кто-то начнет вылезать… Тина, пусть Эйна поделится с тобой тем, что увидела, так ты будешь наготове. Извини, что сразу тебя напрягаю.
– Ничего, леди Селина.
– А что же ваши таинственные друзья не предупредили о такой возможности? – хмуро спросил Никита.
Леди Селина невесело улыбнулась: – Правило «трех д», Тина знает. Уже хорошо, что сейчас расщедрились, я узнала, что таких рогнов больше нет.
– Как я понял, сначала в плане был расчет на скрытность, – с досадой сказал Никита, – просто спрятать Чинтамани в тайном месте. Теперь видно, что это не удалось, и на нас уже два раза напали. Против целой армии мы не устоим, погибнем все, и Тина в том числе. Разве нельзя переместить Чинтамани в другое место, которое не скоро отыщут?
– Это не поможет, – грустно сказала леди Селина. – Дьявол ныне пребывает во внутренней сфере Земли, и оттуда Чинтамани легко отследить. Тина подметила, что на тонком плане он светится как солнышко. А значит, это тут же узнает и Самаэль. Более того, я спрашивала на Высоком совете, и мне сказали, что камню лучше остаться здесь… – Леди Селина поглядела на Тину и вздохнула. – Тина, в крайнем случае ты всегда можешь уйти, только не забывай носить кольцо с бирюзой. Возьмешь Никиту за руку, коснешься кольцом скальной породы, вокруг полно скал, и вы окажетесь в мире лорда Кайлита.
– А вы, леди Селина? – спросила Тина.
– Я и Илья останемся, – твердо сказала леди Селина. – Нас не так легко одолеть.
– Значит, останусь и я, – почти прошептала Тина. – Извините, мне надо к Эйне.
Та выглядела неважно: тени под глазами, да и сами глаза как поблекшие васильки.
– Походило на приближение ядовито-желтой луны, – сказала она. – Сначала желтоватое свечение в глубине, потом обрисовался диск и быстро приблизился. Его будто подталкивал мощный поток энергии, вот такой…
Эйна поделилась: словно пульсирующее желтое щупальце вытягивалось из глубины.
– Сейчас на энергетическом плане все мертво, – сказала Тина.
– Да, будто выключили ток. Но тогда в диске проглядывали какие-то сложные структуры. Может, если заморозить поток энергии…
– С таким мощным вряд ли получится, – вздохнула Тина. – Ладно, Эйна, иди отдохни. Я подежурю, сколько смогу.
Опять пошла рутина, только теперь в столовой было меньше людей, и место Эстелы никто не занимал. Ее единственную похоронили рядом с первой могилой, а тела «зверей земных» просто сожгли. От двух штурмовых ховеров остались лишь выгоревшие кратеры, да еще один был у периметра, наверное здесь высадили того рогна. Металлический диск не проявлял признаков жизни. Больших морозов, как и предсказала леди Селина, не было, а северное сияние стало появляться чуть не каждую ночь. Хотя снег только начал таять, из-под него вылезли первые цветы: какие-то голубенькие, и еще алые маки. Странно и тревожно они гляделись на белом снегу, когда Тина возвращалась под вечер с дежурства. Есть не стала, забралась в постель, и Никита тоже прилег, обнял ее, и неожиданно они занялись любовью, впервые после гибели Эстелы.
Следующий день прошел спокойно, а ночью подморозило…
В комнатах было электрическое отопление (артефакт даймонов поставлял энергии немеряно), а для Тины с Эйной давно сделали обогрев скамейки. Тина сидела в шубке с лисьим воротником: рыси не любили лис и пару загрызли, несмотря на укоры леди Селины. «Увы, зло снова вернулось в мир, – горько сказала она. – Нам пришлось ответить, пробудив агрессию в уже мирных животных». Вот и сейчас Тина прикрывала щеки поднятым воротником: солнце вставало в морозной дымке, дул резкий ветер. Поспешили расцвести бедные маки! Тина с досадой поглядела на металлический круг по ту сторону долины: то ли в издевку поставили напротив их обители, или действительно от большого самомнения. Отвела взгляд… и что-то заставило всмотреться снова.
Слабый ток энергии из земных глубин – желтоватый, как и сказала Эйна. Будто завиток тумана пробирается сквозь мозаику горных пород. Эйна не заметила бы – тут нужна чувствительность, развитая жестокими испытаниями мира вечного пламени. Несмотря на подогрев скамьи, холодок прошел по спине, Еще подождать?.. Нет! Тина не стала поднимать общей тревоги, дальнюю беседу рогн освоила еще с Эльвирой.
«Леди Селина, проснитесь… леди Селина…»
«Да, Тина».
«Начался приток энергии к порталу, пока слабый».
«Я бужу Илью и Стояна, начинаем действовать по плану А. Продолжай всматриваться».
План А, значит разбудит и Никиту. Впрочем, и Стоян поднимет своих…Так, приток энергии сильнее, такой разглядит уже и леди Селина. Активировались непонятные структуры в диске и стали наливаться фиолетовым огнем.
«Леди Селина, а если мы попробуем заблокировать энергетический канал?»
«Нет, Тина, слишком далеко. Вот если бы нас было трое».
Да, очень не хватает Эстелы – звездочки… На двор высыпало несколько мужчин, вот и Никита – не забыл надеть теплую куртку. Солнце красным шаром повисло над туманным горизонтом. Мужчины быстро разбирали лыжи из стойки и скользили прочь по лыжне, обновляемой каждый день. «Так будет быстрее, чем заморачиваться с глайдерами, – сказал Стоян. – Но и они будут наготове». Последним уехал Никита, и Тина вздохнула: что-то готовит наступающий день?
Стало видно, как мужчины пересекают речку – по деревянным мосткам, специально присыпанным снегом. Впрочем, сегодня можно было еще по льду. Вереница скрылась среди деревьев, и Тина пошарила взглядом: не увидит ли рысей? В прошлый раз они не появились, и леди Селина объяснила: «Тайша знает, что им не справиться со "зверями земными", каррох не поддается рысьим зубам». И сейчас рысей не видно – может, притаились.
Леди Селина будто услышала, что ее вспоминают. «Тина, – раздалось в голове. – Я с Ильей пока не вступим в схватку. У меня предчувствие, что может произойти нечто неожиданное».
На месте диска возникло серое марево, по нему побежали рыжие сполохи. Из марева вынырнуло что-то вроде большой белой птицы с короткими крыльями. «П`ург», – вспомнилось Тине. Она пронеслась над полосой леса, спикировала к мосткам, и от нее протянулась голубая нить разряда. Мост разлетелся на горящие куски, и тут же к п`ургу протянулись такие же голубые лучи со стороны заставы полковника Сошникова. Над лесом перекатился сдвоенный удар грома. Из марева вылетело еще несколько п`ургов, и началась будто дуэль на световых мечах. Лучи метнулись было к невидимому периметру, но только распустились красивыми лилово-голубыми цветами. Что же Никита медлит? Не подобрались на нужное расстояние?
Тина спохватилась и поспешно надела заранее притемненные очки. В это время из марева вынырнуло еще несколько фигур – эти как будто не п`урги, но было уже слишком темно, чтобы их разглядеть. В следующий миг стало даже слишком светло: Тину почти ослепило внезапно возникшее иссиня-белое солнце. Глаза мгновенно наполнились слезами, но было видно, как оно превратилось в красно-багровое, и к небу взмыл клуб черного дыма. В ушах зазвенело, а лес заволокло белой метелью от взметенного снега. Тина уже лежала, вцепившись в ножки скамьи, но и в нее ударила волна горячего воздуха.
Грохот стих, снеговая завеса постепенно опала. На склоне появилась почерневшая воронка, от металлического диска не осталось и следа. Молодец Никита! Но сколько они еще так продержатся?.. Между тем на краю леса началась некая суета. Тина поспешно убрала затемнение очков и приблизила изображение. Какая-то нелепица – будто люди сражаются с всадниками, откуда они взялись? Стали доноситься выстрелы, замелькали голубые разряды – эти слабее, чем от стационарных излучателей. Вдруг все затопило зеленоватое мерцание, а выстрелы прекратились. Кажется, стасис-поле.
Тина всматривалась, перейдя на зрение рогн, но без толку: очки мешали сфокусироваться, а без них ничего не видно. Но удалось различить лиловатый ореол вокруг зоны стасис-поля, видимо результат интерференции с обычным светом… Вдруг зеленоватое мерцание погасло, опять донеслась шквальная стрельба, и всадники куда-то делись. Все стихло, чуть погодя Тина осмелилась выйти на связь:
«Сеть Лонгин, Рубин вызывает Оникса. Ты как?»
«В порядке, Тина. У всех ожоги, но легкие. Да еще всадники на каких-то тварях, как бред сумасшедшего. Их было всего несколько, наверное основной десант не успели переправить. Мы уже возвращаемся».
Ну и слава Богу, неужели опять пронесло? Только не спеши радоваться, вглядись в воронку. Так… фиолетовых структур больше нет, приток энергии из глубины прекратился. Может, действительно отбили атаку?
Из ангара (хорошо, что был внутри периметра) выплыло три глайдера, за воротами поднялись в воздух и полетели к месту боя. «Общая информация по сети Лонгин: вывозим раненых, пятерых. Медбратьям занять места по расписанию». Вскоре глайдеры один за другим вернулись, а из леса появилась вереница людей. На этот раз речку переходили по льду. Очень хотелось спуститься и обнять Никиту, к счастью Эйна взбежала по ступенькам.
– Сменю тебя пораньше, все равно теперь не до сна. Что ты видела?
Тина наскоро поделилась увиденным и побежала вниз. Глайдеры стояли возле медпункта, раненых выносили и укладывали на каталки. Первый непрерывно стонал, лицо было землистого цвета. Быстрым шагом подошел Стоян:
– Этого ужалила змеюка, что у лошадей вместо хвоста. Парень срубил всадника, а от нее увернуться не успел. У четверых раны от сабель. Хорошо, что я разнес мечом генератор стасис-поля, нашего огня эти всадники не выдержали… Его пока не везите, ждем леди Селину
Вот почему тяжелые мечи, а не какие-то сабельки… Тут стали подходить остальные, среди них Никита. Тина ахнула: лицо в волдырях, волосы обгорели. У других вид тоже неважный.
– Присядь здесь, – сказала она, усаживая Никиту на скамейку возле крыльца. Хорошо, что скамьи с обогревом, а то сам медпункт маленький, еще один недогляд. Забежала в приемный покой и, схватив пакет для первой помощи, вернулась. Когда еще до Никиты дойдет очередь, лучше сама. Коснулась губами его губ и занялась волдырями: спрей, пластыри. Провела рукой по голове, с ладони осыпался пепел. Даже волосы горели!
– Как же так? – прошептала она. – Вы подошли слишком близко.
– Чтобы уж… наверняка. – Запекшиеся губы Никиты двигались с трудом.
– Помолчи, милый. Скоро подойдет наша очередь, тебе что-нибудь введут.
– Эти всадники… – Никита все-таки продолжал. – Несколько успело прорваться. Остальные… я видел, горели на полном скаку. Генератор стасис-поля… был на одной из первых лошадей. Какая-то средневековая схватка… у них сабли, у наших мечи. Хорошо… до меня не добрались. А потом Стоян рубанул по генератору, и мы начали стрелять. Завалили пару всадников… а двое или трое скрылись в лесу.
Бедный Никита, и его могли рубануть саблей или ужалить та змеюка… Тут к ужаленному подошла леди Селина, и Тина вскочила с колен. – Я сейчас.
Леди Селина осматривала место укуса: багровый кровоподтек на ноге с двумя черными отметинами, наверное от ядовитых зубов.
– Стоян, – сказала она, – этого мы тоже не предусмотрели. Сапогов недостаточно, надо еще поножи, чтобы защитить от укусов.
– Он выживет? – мрачно спросил Стоян.
Леди Селина положила ладонь на лоб укушенного и помолчала.
– Состояние тяжелое, а мы не знаем антидота. Сейчас сделаем переливание крови, я поговорю с врачом. Потом покой, а завтра в токсикологический центр в Барнауле. – Она опять помолчала: – Если нам дадут это завтра.
Раненого повезли в приемный покой, и Тина вернулась к Никите.
– Берегись этих змеюк. Броник не защищает ног, надо еще поножи. Поговорю со Стояном, может изготовят на принтере.
Никиту позвали, и она проводила его в медпункт. Потом вернулась, чтобы не мешать там. Люди не расходились, кто-то рассказывал о схватке, а кто-то пошлые анекдоты. Все-таки боевое братство, а не монахи. Тине стало неловко, и она осмотрелась. Что это, лиловатый ореол за лесом, где заслон полковника Сошникова? Если это опять стасис-поле, то его скрывает лес, и еще мешает рассмотреть зеленая хвоя. Тина бросилась на смотровую площадку, вызывая на ходу:
«Сеть Лонгин, я Рубин. Вызываю первую роту полковника Сошникова!»
В ответ молчание. Задыхаясь, Тина вбежала на площадку к Эйне, ухватилась за перила и посмотрела вниз по долине. Да, зеленоватое мерцание, только трудно разглядеть среди зелени деревьев. А зрением рогн лиловый ореол виден отчетливо. Стасис-поле! Тогда понятно, почему нет связи.
– Ты не видела? – крикнула она Эйне, показывая в ту сторону. Тут же спохватилась, возможно Эйна впервые сталкивается со стасис-полем.
«Сеть Лонгин, я Рубин. Вызываю Кремня. С первой ротой нет связи. Возможно работает стасис-поле, я вижу характерное свечение».
«Понял, приму меры. Рубин, ни в коем случае не покидать ограждения».
Тина с трудом разжала побелевшие пальцы.
– Смотри туда, – сказала она Эйне. – Запомни лиловый ореол, это признак работающего стасис-поля. Сама впервые сегодня увидела.
За ограждение вышло полтора десятка человек, растянулись цепочкой и пошли в сторону леса. Никиты среди них не было.
– Ореол как будто сдвигается, – сказала Эйна, – в нашу сторону.
Тина вгляделась – верно.
«Сеть Лонгин! Кремень, это Рубин. Генератор стасис-поля перемещают в нашем направлении, скорость невелика».
Стоп! Ореол не перемещается, а как бы вытягивается – возможно, генератор не один и другой остается в районе заслона. Или уже бывшего заслона? Что же там происходит?.. Основы дальновидения Эльвира ей поставила, иначе не разглядеть формирование далекого грозового фронта, а они порой приближались с пугающей быстротой. На Земле это дается гораздо труднее, но попытаемся!
Так… люди, или точнее их ауры, оставляем лишь контуры. Другие существа, похожие на кентавров, наверное те «лошади» с всадниками. Все мечутся, кентавры нападают на людей, те отбиваются, но им явно приходится нелегко: вот одна аура вытягивается горизонтальным овалом и наливается мертвенно-фиолетовым светом – физическое тело получило смертельные повреждения. Виден генератор стасис-поля как сумрачная зеленая звезда, а вот и второй – его влекут будто лошадиные скелеты. Зеленоватое мерцание уже накрыло опушку.
«Сеть Лонгин! Кремень, это Рубин. К нам везут второй генератор стасис-поля, он похоже мощнее».
Что будет, когда защитное поле даймонов и стасис-поле соприкоснутся? Но сейчас не до праздных размышлений: из леса снова показались люди, они бегут. А вот и те «лошади». Тина поспешно вынула очки (так и носила в кармашке) и настроила…
Кошмарная (шесть ног!) лошадь нависает над бегущим, разевая пасть, а всадник заносит саблю. Человек разворачивается и отбивает сабельный удар – похоже, винтовкой с примкнутым штыком. Не стреляет – наверное это уже невозможно, – а вторым взмахом перерубает устремившийся к нему змеиный хвост. Лошадь нестерпимо визжит и вздымается на дыбы, что спасает человека от второго замаха сабли. Похоже, «лошади» чувствуют боль, значит хотя бы отчасти биологические существа. Человек всаживает штык в ее нутро, и лошадь валится на землю, сбрасывая наездника. Подняться тому уже не дают, штык вонзается ему в грудь. Кажется, даже сюда доносится тошнотворный хруст, и Тина сглатывает.
На спину другой лошади вспрыгивает какое-то существо. Движения молниеносные, похоже это рысь. Вцепляется зубами в шею всадника, раздается дикий вопль, и человек валится из седла. Но прежде, чем он падает на землю, змеиный хвост достает рысь. Та со стоном сползает с лошадиной спины, тут же откуда-то появляется другая рысь, мигом перекусывает лошадиный хвост и начинает виться вокруг раненой, не давая врагам приблизиться.
Часть людей не бежит, а медленно отступает, орудуя мечами так, что зимнее солнце молниями вспыхивает на лезвиях – это люди Стояна. Одной лошади втыкают меч прямо разинутую в пасть, та испускает визг и клуб сернистого дыма. Человек отшатывается и получает змеиный укус в бедро – поножей тут мало, нужна цельная бронь. Лошадь заносит копыта над упавшим, но ей одним ударом срубает голову один из десятников Стояна.
Врагов слишком много – наверное где-то еще для них открылась дверь, – и люди продолжают отступать, двое тащат укушенного под руки. То и дело появляются рыси, теперь они действуют слаженно: одна прыгает всаднику на спину, а другая перегрызает змеиный хвост. Все равно есть ужаленные, но и всадники продвигаются медленнее, пытаясь прикрывать друг друга. Люди тащат уже несколько раненых.
«Смешались в кучу кони, люди…» – откуда это? Из уроков литературы в приюте, первые годы были неплохие, еще не задумывалась, к чему их готовят.
На выходящей из леса дороге появляется упряжка из двух кошмарных лошадей. Они влекут повозку с неким кубом, от него исходит зеленоватое свечение – явно генератор стасис-поля. Планы нападающих становятся ясны: не давая применить огнестрельное или лучевое оружие, задавить защитников числом. К воротам поспешно идут двое, Тина лихорадочно подкручивает колесико: это леди Селина с Ильей. Леди Селина в свое время строго предупредила: «Ни в коем случае не пытайтесь послать разряд через заградительное поле, он вернется к вам же». Они выходят за ворота, и Тина замедляется. Перед леди Селиной возникает белый шарик, разбухает и утончается в ослепительно-голубую линию. Росчерк устремляется к повозке… и словно растворяется в зеленоватом мерцании, то лишь на секунду становится ярче. Вот и ответ на давний вопрос: у рогн не получится управлять энергиями в стасис-поле, этот зеленоватый морок выпивает любую энергию. Любую?.. Стороной проходит некая мысль, но Тине не до нее: у ворот появляется Никита. Применит антивещество? Но это рискованно, повозка слишком близко.
И в самом деле слышно: «Сеть Лонгин, всем! Говорит Оникс. Антиматерию не применяем. В стасис-поле ядерное взаимодействие не произойдет, а на генераторе и повозке останутся ее микрочастицы. При выключении стасис-поля произойдет взрыв мощностью около килотонны».
Теперь вся надежда на дружинников Стояна, но их уже не так много, да еще с десяток бойцов Сошникова отбиваются штыками. С другой стороны над лесом показывается несколько ховеров, падают возле изгороди, и оттуда выскакивают люди с винтовками – это пришла на помощь вторая рота. Несколько бойцов стреляют, но вряд ли от пуль будет эффект, в стасис-поле они мгновенно потеряют скорость. Первые отступающие достигли ворот и быстро заходят, другие втаскивают раненых. Зеленая муть все ближе, в ней всадники, они орут и размахивают саблями. Как, должно быть, больно, когда наточенная сталь вонзается в тело!.. Начинает чувствоваться холодная и вязкая энергия стасис-поля – скорее не энергия, а полное ее отсутствие, некая ледяная пустота.
«Сеть Лонгин. Всем зайти внутрь периметра. Закрываем ворота».
Маленькое столпотворение, но довольно быстро все оказываются внутри. С лязгом смыкаются массивные створки, впервые с тех пор, как приехали сюда. Тина облегченно вздыхает… И тут же ахает: ослепительная вспышка разносит створки на куски, настил содрогается, а уши закладывает от грохота. Ну да, в воротах защита не действует, так что от створок толку нет. Сейчас всадники ворвутся в ограду!
Видно, что каменные ворота повреждены, но устояли. К ним подползает зеленая муть, а сверху начинается какое-то искрение. Вдруг из зеленого марева в воротах вылетает всадник с воздетой саблей. Кошмарная лошадиная голова скалит зубы. Лошадь падает на все копыта почти рядом с леди Селиной, атакующей змеей взвивается хвост, а всадник отводит саблю для удара… От иссиня-белой вспышки глаза Тины опять наполняются слезами, а всадника с лошадью разносит на горящие хлопья. Леди Селина отступает, отряхивая платье. Стасис-поле не проникло за невидимую ограду периметра, и леди Селина с Ильей снова в бою!
Другой всадник вымахивает сквозь ворота, однако загорается вместе с лошадью, а от визга звенит в ушах. Оба рушатся горящими скелетами, но один за другим врываются другие. Дружинники сунули мечи в ножны, выхватили из-за спин лучеметы. Голубые молнии разрядов, скворчание будто поджариваемого мяса. Запах соответствующий, и Тину мутит.
«Сеть Лонгин, это Изумруд. Не промахнитесь, если разряд попадет в защитное поле, то вернется к вам! Лучше пулевое оружие». Похоже, это леди Селина. Действительно, один дружинник должно быть промахивается – и всадника, и его окутывает слепящее пламя.
«Рубин, это Кремень. Немедленно укройся, тебя могут достать пулей или арбалетным болтом!»
Ну да, пуля летит дальше, чем достает лучемет. Тина опять кидается на холодные плиты: ничего, теперь мы поборемся. Войти в резонанс с Эйной, пускай и неполный… Стой, не спеши! Видишь, как осторожно и расчетливо действует леди Селина: один неточный разряд, и она с Ильей сами будут объяты пламенем. Почти прижимается к ограде, направляет разряды только на всадников, проникших в периметр. Илья вообще достал пистолет и стреляет по тем, кто опасно приблизился. Некоторые всадники снимают с луки седла подобия арбалетов, и леди Селина в первую очередь бьет по ним.
Пелена дыма застилает двор, от смрада горелого мяса желудок выворачивается наизнанку… И вдруг атака прекращается: ворота загромождены горящими скелетами лошадей и людей, сквозь них уже не пройти. За невидимой преградой беснуются всадники, из лошадиных ноздрей вылетают струи дыма, а из пастей огонь. Огонь, дым, вонь – ужас! И в самом дворе пламя лижет опоры галереи – хорошо, что по приказу Стояна их обработали огнеупорным составом. Все же Тина переводит дух и тут же спохватывается: а другая сторона, как могла забыть о ней?
«Эйна, ты где? Следуй за мной, но не приближайся. Иду к противоположной стороне от ворот».
Пригибаясь, она спешит по террасе вокруг церкви и только сейчас замечает, что идет снег. Солнце бледное, да еще заволакивает дымом, и с этого тусклого неба падают крупные хлопья. Свет, движение воздуха, атмосферные осадки – все это защитное поле даймонов пропускало… Лестница вниз тут выходит в боковой придел, так что с улицы на террасу не взойдешь. Что к лучшему: за оградой в летящем снегу маячат какие-то силуэты. Прежде чем сойти на лестницу, Тина оглядывается: Эйна появилась из-за выпуклости стены и идет, прижимаясь к ней.
«Эйна, лучше затаись наверху и следи за мной».
Сама спускается по узкой лестнице (затхлость и запах плесени) и выходит наружу, изнутри дверь достаточно толкнуть. Идет к ограде: за ней люди, только в этот раз без лошадей. Лица деформированы, вблизи поле искажает предметы. Один грубо говорит что-то на незнакомом языке, трансид переводит:
«Эй, красотка! Открывай нам, да поскорей».
Тина не отвечает, будет она разговаривать с каким-то мужланом. Вглядывается: вплотную к изгороди стоит как будто молодая рогна. Только молодость из нее словно выпили: серое лицо, безрадостная голубизна глаз. Руки подняты и ощупывают невидимую ограду.
«Здравствуй, сестра, – говорит Тина на безмолвном языке. – Извини, вам сюда нельзя».
Та вздрагивает, значит владеет безмолвной речью.
«Возвращайтесь обратно, – продолжает Тина. – Здесь вас ожидает смерть».
«Эй, она что-то говорит! – кричит один из мужиков, наверное предводитель. – Да наплевать. Сука, открывай проход!»
Молодая рогна отводит глаза от Тины, опускается на колени и ведет ладонями вверх, одновременно расширяя охват.
«Как тебя зовут? – спросила Тина. – Ты знаешь, что я могу свободно выйти и сжечь вас в мгновение ока?»
Выходить, правда, не стоит: на нее направлены сабли и лучеметы. Ладони рогны приостанавливаются, но глаз она не поднимает.
«Дали имя Сиб».
«Меня зовут Тиной. Бросай этих людей и уходи».
«Эй, вы о чем говорите? – рычит вожак. – Делай, или зарежу!»
И заносит ятаган над худенькой спиной молодой рогны, ей даже теплой одежды не дали. Девушка содрогается, и ладони опять начинают ползти вверх. Леди Селина говорила, что рогна может пройти через созданное ею завихрение энергии, и, прильнув к ней, может пройти еще один, больше не получится. Но ничто не мешает рогне выйти обратно и повторить тот же фокус, так можно провести целый отряд. Тина вздыхает:
«Слушай, пусть лучше тебя зарежут, чем нести смерть невинным людям. Я Тина, Алая леди, и вытащу тебя даже из преисподней».
Много на себя берет, но сделает все, что сможет: трое у нее уже на руках. По щекам молодой рогны текут слезы, однако руки сплетают узор. Примитивно, значит на ментальном плане не может, а это дает Тине время.
– Эй, ты! – говорит она, с издевкой копируя вожака, прямо в его искаженное лицо. – Ты сдохнешь, как только она закончит.
Тот грязно ругается, и Тина брезгливо морщится. Теперь важно не пропустить момент. Вожак убирает ятаган и вынимает пистолет, тыча дулом едва не в лицо Тины – надеется, что успеет выстрелить первым. Пока боится стрелять: выпущенная снаружи пуля будет отражена обратно с той же скоростью – но рогне ведь еще надо сформировать огненный шар… Даже смешно! Тина видит, как формируется проход, и наносит удар прежде, чем это осознает и вожак. Увы, прямо в перепуганное личико молодой рогны. То вспыхивает, превращаясь в овал чистейшего голубого огня, но это не спасает вожака: голову разносит на пылающие куски. Опять отвратительный запах горящей плоти.
Сильной ты стала. Тина. И еще ты стала жестокой.
«Да пребудет с тобой Предвечный свет, Сиб! Я отыщу тебя».
Остальные люди пятятся, а затем бегут, быстро скрываясь в летящей метели. Тина оглядывается: больше рогн поблизости нет. А затем бредет к церкви, дверь открывается на касание ладони. Эйна тоже выглядит испуганной.
– Пока опасности нет, – устало говорит Тина, – но приглядывай с этой стороны.
А ей, Тине, надо возвращаться в другой кошмар… На этот раз пошла через среднюю часть храма, и в полутьме вдруг наткнулась на леди Селину.
– Вот и хорошо, – сказала она, – ты мне как раз нужна. Подожди, я зажгу свет.
Коснулась лампады, и та загорелась неярким желтоватым светом. Из сумрака проступил сочувствующий лик Христа.
– Возьми. – Леди Селина протянула что-то на цепочке. Тина вгляделась и ахнула: – Чинтамани! Почему?..
– Дальше носить его будешь ты, – сурово сказала леди Селина. – Я не буду объяснять, почему. Спрячь его на груди.
Тина дрожащими пальцами расстегнула блузку, и леди Селина сама надела цепочку ей на шею. В этот раз ощущения другие: легкая пульсирующая прохлада, будто из глубин Вселенной идет некий переменный ток. Тина застегнула блузку, чувствуя себя странно: между ее грудей покоится сокровище, которое дороже любого драгоценного камня Земли.
– Пойдем, – сказала леди Селина, взяла ее за руку, и они пошли к выходу из церкви.
Снаружи в лицо ударили снег и смрад. Дым поднимался от горящих куч, которые еще недавно были людьми. Обгорелые скелеты лошадей казались доисторическими ископаемыми.
– Сколько же надо убирать, – прошептала Тина. – И наверное, будет еще приступ.
Леди Селина глядела, плотно сжав губы.
– Давай поднимемся наверх, – спокойно произнесла она.
Опорные столбы галереи почернели, но кажутся неповрежденными, лестница тоже уцелела. Поднялись на галерею, и Тина ахнула: за оградой пусто, только изваянием застыла пара лошадей с повозкой.
– Ушли? – не веря глазам, спросила она.
– Боюсь, что нет.
Начал дуть ветер. Он свистел в воротах, вздымая снег и пепел, раздувая пламя там, где оно уже почти погасло.
– Держись! – крикнула леди Селина, хватаясь за перила, и Тина последовала примеру.
Порыв ветра ураганной силы ворвался в ворота, взметывая лошадиные скелеты и черные лохмотья, оставшиеся от людей. Вся эта масса вместе со снегом пронеслась через двор и с грохотом ударила в здание церкви. Рот и ноздри Тины наполнились снегом и пеплом, она отчаянно закашлялась. Когда наконец открыла слезящиеся глаза, перед воротами было чисто, а возле церкви образовался уродливый черный вал.
– Вот и провели уборку, – после адского шума голос леди Селины еле слышен. – Конечно, это не для нас. Пойдем приведём себя в порядок, а то ты выглядишь как чучело, да и я наверное тоже. Несколько минут у нас есть.
Зачем прихорашиваться, если с минуты на минуту могут убить? Но леди Селина сбежала по внутренней лестнице, а Тина уныло побрела в свою комнату. Господи, что там с Никитой? Странно увидеть свою комнату, даже постель аккуратно застелена… Поспеши! Тина бросилась в ванную, скинула заляпанную всякой дрянью одежду, наскоро умылась. Естественно, не до прически: «Вечно ты растрепанная, Тина». И с одеждой некогда мудрить, надела привычный комбинезон, случайно коснувшись Чинтамани. В этот раз слабое тепло, будто рукопожатие издалека.
Вышла через дверь, близкую к воротам, и приостановилась. Снег перестал идти, зато лицо щиплет морозец. Леди Селина уже здесь, выглядя как всегда элегантно: несмотря на мороз, в одном платье и с диадемой на голове. Рядом с ней Илья, сбоку Стоян, а за ним – слава тебе, Господи! – Никита. Есть и другие: вид потрепанный, лица обожжены и угрюмы – совсем немного осталось от дружины. Все глядят за ворота, и Тина тоже поворачивает голову.
Там стоит большой ховер с официальной эмблемой – красной звездой на фоне земного шара, уже видела такую раньше. Рядом ховер обычных размеров, без опознавательных знаков: как же машины смогли приземлиться в стасис-поле?.. А его, оказывается, уже нет: погасло зеленоватое мерцание и вязкий холод перестал сковывать тело.
«Стасис-поле выключено, – слышен голос леди Селины. – Самаэлю надоела эта возня, и он явился за Чинтамани сам».
Но сначала открываются дверцы меньшего ховера. Из него выходят двое, идут к воротам и останавливаются с обеих сторон. Одеты в форму легиона с какими-то нашивками, у одного неприятное лицо с как будто желтоватыми глазами, а у другого на поясе пара ножен – длиннее и покороче. Снова звучат торжественные и зловещие аккорды. Борта ховера расходятся как лепестки огромного черного тюльпана.
– Его божественное величество лорд Самаэль! – громко объявляет голос. – Повелитель Темного чертога, планеты Земля и шести миллиардов человечества!
Снова тонкие черты надменного лица, фиолетовые одежды, золотая диадема на голове. Лорд Самаэль ступает на выжженную траву перед воротами и брезгливо оглядывается.
– Что же вы живете среди такого непотребства, леди Селина?
Он не кланяется, а леди Селина не делает реверанса, чему Тина рада: неохота приседать перед этой козлятиной. Хотя рожек на короне сейчас как будто нет.
– Вы всю Землю сделали непотребным местом, – спокойно отвечает леди Селина.
– Ну, все на свете относительно, – благосклонно говорит Самаэль. – Вот мой спутник, – он кивает на желтоглазого, – мог бы это объяснить. Жаль, что вы не общались, он пребывал в других краях. Однако время для разговоров прошло, леди Селина. Отдавайте мне Чинтамани, или вы все умрете. Прямо сейчас.
Он взглядывает на Тину, и ее начинает бить озноб, хотя комбинезон рассчитан и на зимние холода. Каково в одном платье леди Селине? «Не смотреть в глаза Самаэлю!»
– Нет?.. Ну что же, тогда я разделаюсь с вами. А остальных, может, и пощажу, зачем убивать подданных?
– Вы вызываете меня на поединок?
– Почему бы нет, окажу честь даме. – Самаэль делает шаг вперед.
Что-то странное в воздухе, Тина отчаянно пытается сообразить… Вот оно! Хотя стасис-поле выключено, над землей возникло лиловатое мерцание. И холод опять сильнее – вязкий, отупляющий. Это не озноб! Она вытягивает восприятие до предела, до границ, о которых не подозревала бы без опыта мира вечного пламени. И наконец видит: словно зеленоватое щупальце протягивается сквозь земные слои, охватывая ноги леди Селины жутким цветком. Невидимым ни для кого, кроме нее, Тины!
– Леди Селина! – она кричит, забыв про безмолвный язык. – Стасис-поле! Из-под земли!
А Илья тоже шагает вперед.
– Вызов принимаю я, – холодно говорит он. – У мужа есть такое право.
– Ах, эти условности… – Самаэль небрежно щелкает пальцами.
Один из его спутников, с двумя ножнами, подходит от ворот. Узкое белое лицо, черные внимательные глаза. Неуловимо быстрым движением вынимает мечи – длиннее и покороче.
– Почему же? – усмехается он. – И от условностей бывает прок. Теперь вызывают нас, так что у меня есть право на выбор оружия.
– Илья!.. – тревожно говорит леди Селина.
Зеленоватый цветок распускает лепестки уже вокруг ее поясницы. Тина изо всех пытается вспомнить: какая же мысль пришла ей в голову, когда у леди Селины не вышло поразить генератор стасис-поля?.. Слова отца Серафима! «Имя Тина персидского происхождения и означает "земля" или "глина". Согласно Библии, Бог сотворил человека из глины. Есть и тайное значение этого имени, но надеюсь, ты его не узнаешь». Хотя потом она все-таки узнала: жестокое отношение к врагам. С близкими людьми Тина нежна и терпелива, а к врагам становится бесчувственной и без эмоциональной. Ну, не совсем бесчувственной – так, она сожгла главаря бандитов-людоедов подземным огнем, испытывая холодную ярость. Подземным!.. Вот эта мысль: она не практиковалась с энергиями земли, а ведь именно ее тогда бессознательно использовала… «Я Тина – я земля! Вызываю силу земли!» И она увидела эту силу – угрюмо-красную энергию, которую можно качать… качать… качать. И охватывать ею, как удавкой, зеленоватое щупальце, которое вытягивает дьявол к леди Селине.
Леди Селина отчаянно борется с невидимыми обычному зрению путами. Она взывает к мужу, и по пуповине, соединяющей их тонкие тела (Тине уже плевать на тайну личной жизни) от него начинает течь энергия. Но недостаточно – дьявол силен! А еще он хитер.
Стоян бросает меч Илье – тоже носил два на поясе, – и тот подхватывает на лету. «Стойте! – Тина пытается кричать на безмолвном языке. – Сейчас стасис-поле выдохнется. Вы и леди Селина сожжете противников». Эх, надо было кричать вслух: стасис-поле еще действует и глушит безмолвную речь! Противники сходятся, однако бой недолог: Темный воин (имя молнией вспыхивает в голове Тины) дает Илье нанести первый удар, с легкостью отбивает его и устремляет острие своего меча прямо в грудь Илье. Тот неловко отмахивается… и отрубает смертоносное лезвие. То звоном падает на плиты, а Темный воин качает головой: – Перерубить катану?.. – И тут же вонзает второй, короткий меч, в живот Илье. Прежде чем успевает извлечь меч обратно, Илья делает короткий замах, и Темный воин едва успевает отдернуть руку.
Вспышка боли затопляет сознание Тины. Илья и леди Селина вскрикивают, а пуповина между ними рвется. Илья оседает на землю, обхватив рукоять меча, который так и остался в его животе, по пальцам льется кровь.
Темный воин с досадой глядит на утраченный меч. – Ты раздобыл неплохой клинок но не уделил должного внимания технике боя. Мог хотя бы держать в левой руке куртку, чтобы запутать мой второй меч.
Леди Селина дергается в сторону Ильи, но не может сойти с места. Видно, как центры ее тонкого тела наливаются голубым огнем, как оно трепещет, силясь вырваться из удавки зеленоватого щупальца – но тщетно. У Тины пот заливает глаза: еще чуть-чуть!..
Темный воин поворачивает голову к Самаэлю и кивает на Илью. – Прикончить его?
– Пока не стоит, – благодушно отвечает тот. – Пусть поглядит, как его сучка умрет.
Он вдруг делается выше, а фиолетовое одеяние распахивается, открывая темное мощное туловище. На руках уже не пальцы, а когти. Он прыжком оказывается возле леди Селины и одним движением раздирает ей платье. Лохмотья падают на ступни, и леди Селина оказывается нагой – на снегу, испачканным пеплом. Тина кричит в отчаянии и чуть ослабляет удавку. Второй лапой Самаэль раздирает леди Селине грудь и живот.
Плоть с хрустом расходится, как разрубленная топором. Внутренности вываливаются из распоротого живота, и леди Селина, не произнеся ни звука, тоже оседает на грязный снег. Тина кричит во весь голос.
– Как я и говорил, получилось не очень аппетитное зрелище, – спокойно произносит Самаэль, отступая и запахивая одежду. – И к сожалению, Чинтамани на этой подыхающей леди нет.
У Тины от гнева спирает дыхание. Одним рывком она обрывает зеленое щупальце. Вопль боли наверное разносится по многим мирам, но здесь его слышит только Тина. Теперь всю энергию на Самаэля! Пусть он и дьявол во плоти, но все же это плоть, и сейчас будет гореть, как в аду. Самаэль удивленно смотрит на Тину и вдруг делает шаг назад, ступая на черный лепесток. Взглядывает на Темного воина и его спутника:
– Чинтамани все еще здесь. Делайте, как мы обговорили, потом вернетесь и заберете камень. У меня… дела.
Ступает еще назад, черные лепестки закрываются, и ховер стремительно уходит в небо. Тина опять кричит, теперь от разочарования.
Леди Селина! Может, ей еще можно помочь?.. Но аура тускнеет, приобретает мертвенно-фиолетовый оттенок – физическое тело умирает. Только вверху головы энергетический центр Сахасрары все ярче пылает голубым огнем. Тина слышит:
«Илья, ты готов?»
«Да, любимая».
Вспышка непереносимой голубизны, как в Лунном чертоге, ослепляет Тину. Но иным зрением она видит, как голубая молния ударяет в зенит.
«Прощайте, леди Селина», – шепчет она. Из глаз льются слезы, зрение постепенно восстанавливается. Ни леди Селины, ни Ильи, а оба спутника Самаэля трут глаза.
– Быстрее! – кричит желтоглазый. Оба кидаются к ховеру, запрыгивают в него, и ховер сразу взлетает. Тут же с мутного неба сваливается другой, садясь перед воротами. Тина в единый миг понимает…
– Никита! – она бросается к нему, сбивает с ног, и оба катятся к устою ворот. Тина отчаянно пробует затащить Никиту глубже под защиту опоры, но тот не дается, видимо не сознавая, что происходит. Тина едва успевает зажмуриться.
Все равно она видит ослепительный свет, а волна жара пронизывает тело до нутра. Ее бьет о землю и колотит о каменную опору, она кричит и не слышит себя в чудовищном громе. К счастью, опускается благословенная темнота…
Ховер стоит наверху обрыва, Рарох и Темный воин глядят, как вспухает огненный шар.
– Защитное поле сыграло нам на руку, – небрежно замечает Рарох, – оно туннелировало энергию взрыва внутрь их жалкого монастыря. Там останутся одни обломки.
– И как мы найдем Чинтамани? – хмуро спрашивает Темный воин.
– Если не мы, то рогна отыщет. – Рарох кивает на заднее сиденье, где скрючилась темная фигурка. – Кстати, мне показалось, что Самаэль испугался.
– Той девчонки?
– В ней что-то есть, недаром тебе поручили разделаться с ней, если Самаэль сам не станет. Только у тебя не осталось мечей.
Темный воин пожимает плечами и кивает на приборную панель, где светится несколько оранжевых огоньков: – Если она выжила при взрыве, то сейчас умирает. Дрон показывает, что там все мертвы или умирают. Скоро можем отправиться туда.
– Не спеши. Подыхающие рогны самые опасные, как и змеи. Я лучше вызову партию всадников. Эти разберут любые завалы, да и лошадки им помогут.
– Самаэлю не понравится, что ты распоряжаешься его легионами.
– Его? Мы трудились двадцать лет как проклятые, собирая ему армию. Сколько удовольствий пропустили.
– А тебе нравится, что пришлось уступить первые места Мадосу и Самаэлю?
– Ничего, меньше суеты. Меня вполне устроит роль божества в каком-нибудь Индостане. Все танцовщицы будут мои, да и жертвы станут приносить не только Самаэлю, а и мне тоже. Вот почему не хочу рисковать, встречаясь с той стервой.
Теперь на месте монастыря клубится темная туча. Из-за нее начинают вспыхивать зарницы.
Все тело болит, нет сил поднять голову. Все же ей удается повернуть ее, обдирая щеку о щебень. Корпуса обители горят, верх церкви снесло, по земле стелется черный дым. Где Никита?.. Вот он, лежит у ворот. Те устояли, но из них выбило много камней, один придавил голову Никите. Она ползет к нему, с отчаянными усилиями влача тело по щебню. Добирается и с неимоверным трудом отваливает камень от Никиты. Что с ним, она боится смотреть. Ложится на бок, одной рукой нащупывает Чинтамани на груди, а другой обнимает Никиту. Скоро явится леди Селина, она не может не появиться, у нее такие могущественные друзья. Они помогут, они спасут Никиту…
Сначала холодно лежать на промерзшей земле, озноб пронизывает даже внутренности, но постепенно по телу начинает разливаться тепло. Так они лежали в пещерке того мира, согревая друг друга телами, а снаружи сверкали молнии, словно огненные копья, падающие с небес. Хорошо бы снова оказаться там, рядом с Никитой, под защитой мира вечного пламени.
Под защитой… защитой… защи…
Камень вдруг стал горячим на ее груди, но она не ощутила этого, забываясь в смертном покое. А вокруг всё чаще и грознее полыхали зарницы.
– И где же твои всадники? Похоже, им придется туго.
Воздух и землю сотрясает непрерывный гром. Черная туча, каких не видывали на Земле, клубится, и ее прорезают молнии. Вдруг с неба падает завеса фиолетового призрачного огня и начинает пульсировать, выстреливая столбы пламени в зенит.
– Это легион класса «Э», с броней для экстремальных условия, – говорит Рарох, но в голосе нет особой уверенности. – Пройдут сквозь гриб атомного взрыва и принесут что-угодно, я дал им приказ найти Чинтамани. Вот они.
Из леса появляется колонна всадников, они и шестиногие лошади закованы в брони из особого металла. Колонна скачет к туче, по желтой броне пляшут отсветы молний.
– Увеличение! – приказывает Рарох.
Теперь лобовое стекло дает изображение крупным планом. Первые всадники влетают в призрачный огонь, и их брони вспыхивают как кипящее золото. Вот уже ни людей, ни лошадей: один миг видны их скелеты, а затем и они растворяются в фиолетовом пламени. Чередой всадники исчезают в огне, и ни один не добрался сквозь завесу молний к тихому месту, где лежала маленькая мертвая рогна, прижимая к остановившемуся сердцу чудесный камень, дар из глубокого Космоса, а другой рукой обнимая любимого.
Лон Метельский. День Суда
Глайдер возник над полом в голубоватом сиянии. Обе дверцы поднялись разом. Приглашения не стали ждать, а может его и не было. Метельский прыгнул в сиденье, убедился, что это сделала Хельга, и крикнул:
– Уходим! По маршруту прибытия!
Глайдер не ответил, но вокруг стало быстро темнеть. Вот они уже среди непроницаемой тьмы, будто вмерзли в нее. Нет ощущения, что они куда-то движутся.
– Что же ты? – крикнула Хельга.
– Возвращение по маршруту прибытия невозможно, – сухо сказал глайдер. – Вас переместили в иной поток времени, топографически связанный с раскаленными недрами Земли. Если выйти из него, мы испаримся в огненном океане. Выход только через Темный коридор, госпожа Джанет открывает его для нас.
Как будто сдвинулись. Глайдер почти неощутимо плыл среди темноты, постепенно заворачивая. Возникло впечатление, что поднимаются по расширяющейся спирали – ни стен воронки, ни строений не было видно. Сердце сделало перебой. И вдруг вылетели в день, а внизу расстилалась пустыня.
– Слава Богу! – сказала Хельга и оглядела себя. – Какая я грязная.
Лицо испачкано, на щеках дорожки от слез, рубашка и джинсы заляпаны кровью.
– Ты ранена? – испуганно спросил Метельский.
– Нет. Это… ее кровь. Мне надо вымыться. Кстати, у тебя вид не лучше.
Да уж, прикоснуться к своей одежде противно.
– Глайдер, – сказал Метельский. – там был источник, в деревне у горы Каранталь. Можно туда?
Глайдер не сказал ни слова, но столб дыма позади стал удаляться.
– Что это с ним? – рассеянно сказала Хельга.
Вскоре показалась дорога, на этот раз пустая, а потом и деревня – жителей не видно. Хельга нахмурилась: – Не забрали ли их туда?
Вот и источник, глайдер опустился у небольшого бассейна, куда из-под арки падала струя воды.
– Новую одежду возьмите в репликаторе, – ледяным тоном сказал глайдер. – От вас воняет, так что старую выбросьте.
– Ишь ты, какой чувствительный, – пробормотала Хельга. – Полотенца не будет?
Она брезгливо скинула одежду в кучу, и стала аккуратно обмываться в бассейне. Метельский принес ей новые джинсы с рубашкой (глайдер расщедрился и на полотенце), потом тоже разделся догола и с наслаждением погрузился в холодноватую воду. Когда Хельга стояла уже одетая, а Метельский обсыхал на теплом ветру, глайдер неожиданно заговорил:
– Фрау Хельга, некоторые полагают, что цивилизация даймонов имеет патриархальный характер. Это не так, в творении всего нового велика роль женщин. Это особенно касается критов, и у меня действительно есть мать, хотя не в биологическом смысле. Поэтому мне было крайне оскорбительно услышать ваши грубые слова. Может, у вас это в порядке вещей, но для нас…
– Ох! – сказала Хельга. – Какая же я…
Она сделала несколько шагов к глайдеру, неожиданно опустилась на колени и положила голову на капот.
– Милый, прости меня пожалуйста. Я была страшно потрясена. Над той девушкой не только надругались. Ее бедную растерзанную плоть чудовище еще и пожрало, растворив в себе. Я стреляла, но ничего не смогла сделать. Я была вне себя, вот и вырвались те постыдные слова. Прости меня…
Она зарыдала навзрыд, а Метельский стоял, не зная, что делать, и теплый ветер обдувал его лицо. Вдруг голос раздался снова, он шел со стороны глайдера, но был другой – звучный и сострадательный.
– Встаньте, леди Хельга! Ваши извинения приняты. Не удивляйтесь, что я обращаюсь так: вы стали леди для нас, а значит, будете и для других. Наш термин не произносим на языке людей, но он означает, что отныне вы равная нам. Я тоже прошу прощения, мы часто недооцениваем силу людских эмоций. У вас они благородны, какие и должны быть у леди. Пожалуйста, не питайте неприязни к моему криту.
Хельга еще постояла на коленях и поднялась.
– Спасибо, – пробормотала она и сполоснула лицо под струей воды.
– Да уж, – сказала она. – Я и вправду себя не контролировала, Лон. Увидеть такое…
– А что произошло с той стороны?
Хельга помолчала. – Лон, и ты меня извини. НИКОГДА не спрашивай меня об этом, хорошо? Есть вещи, о которых нельзя говорить.
– Ладно, – сказал Метельский. – Надеюсь, вы с глайдером помирились, а то пешком топать далеко. Как там Гедеон?.. Тьфу, все равно нет связи!
– Если не возражаете, – раздалось со стороны глайдера (голос звучал смущенно), – я буду выполнять функции ретранслятора. Поблизости нет точек доступа.
– А где же отец Иероним?.. Спасибо, глайдер. Разрешаю.
«Гедеон на связи. Приветствую вас, Лон».
«Что случилось с отцом Иеронимом? База на горе Каранталь не вступает в контакт».
«Вы вернулись? Пропали на целый месяц. База Каранта уничтожена п`ургами, к сожалению все погибли».
– Смотри, Лон. – Хельга указала на знакомый отрог, над ним кружились две белые птички.
– Советую занять свои места, – посоветовал глайдер. – Угроза с воздуха.
– Быстрее! – Метельский забрался в машину, рядом торопливо уселась Хельга.
– Включаю поле экранирования. – сообщил глайдер. – Для всех мы исчезаем.
Белые точки снизились, превратившись в уродливых птиц, и, пройдя над деревней, опять взмыли в небо.
– Наверное мстили за уничтоженный терминал, – сказал Метельский. – Остался ли кто живой в деревне? Как там Фарид с дочкой?
Хельга вздохнула: – Нет времени выяснять. Спроси, куда нам теперь?
– Подожди. Гедеон сказал странную вещь, что мы отсутствовали целый месяц. Глайдер, как такое возможно? У меня впечатление, что прошло всего полдня.
– Переход между потоками времени, – сказал глайдер. – В обычном мире могло пройти и больше.
– Так же было, когда мы гостили у Морихеи, – задумчиво сказала Хельга. – То-то гораздо теплее. Небось, опять многое изменилось. Все-таки спроси, куда нам?
«Гедеон, свяжи с отцом Себастьяном, или кто сейчас главный?»
«Отец Себастьян слушает. Рад, что вы остались живы. Месяц назад наши дроны зафиксировали, что воронка хэ-ути уничтожена. Это была ваша работа?»
«Наша. К сожалению, два других экипажа погибли. И у вас скоро не останется дронов, в небе рыщут п`урги. А мы как бы выпали из времени, но теперь вернулись. Куда нам?»
«Вообще-то в Иерусалим, но сейчас здесь неспокойно. Лучше пересидите где-то».
«Хорошо, подумаем. Конец связи».
– С кем говорил? – спросила Хельга.
– С отцом Себастьяном, он по-моему здравствует. Советует переждать где-нибудь, а то в Иерусалиме какая-то заварушка.
– На этих доминиканцах и вправду все заживает, как на собаках… Ох, не надо об этом. И что ты думаешь делать?
– Все-таки поглядеть. Глайдер, мы сможем пролететь над Иерусалимом незамеченными? Чтобы не видели ни люди, ни п`урги, ни какая-нибудь электроника?
– Вполне. Наше поле экранирования значительно превосходит земные аналоги.
– Тогда вперед. А там посмотрим.
Глайдер поднялся совершенно бесшумно, и стал виден развороченный бок горы Каранталь. Хельга вздохнула:
– Не только мы балуемся с антивеществом. Жаль ребят.
– Ну да, – вспомнил Метельский, – женщин там почти не было. Только Франческа и еще одна. Наверное добровольцы, как и мы.
– Скорее всего, Марио и Франческа тоже были супругами… – Хельга всхлипнула и отвернулась к окну.
Внизу плыла бурая холмистая местность, но по ущельям стали попадаться пятна зелени. Метельский покосился на Хельгу:
– Все-таки приятнее лететь открыто, а не пробираться оврагами.
Хельга шмыгнула носом и спросила: – Глайдер, а можно женскую косметичку со всем, что там обычно бывает? И зеркало, пожалуйста.
Часть лобового стекла превратилась в зеркало, а дверца ящичка открылась, образовав столик с обычной косметичкой. Метельский улыбнулся: Хельга бесцеремонно пользовалась фантастическими технологиями даймонов.
– Спасибо, – сказала Хельга. – Хорошо быть знатной леди, которой прислуживают. А вот я замужем за простолюдином.
Метельский рассмеялся: – Чего? Мой отец очень гордился, что он потомственный граф Метельский. По-моему, и маму привлекло, что выходя замуж, она становится графиней. Естественно, титул достался и мне, просто эта игра в знатность меня никогда не занимала.
– Да ну! – сказала Хельга. – Ну и мужа я себе отхватила. Миллиардер и граф, а я, оказывается, тоже графиня. Что же ты раньше не сказал, милый? – И занялась макияжем.
– Наверное титул, которым тебя пожаловали даймоны, куда важнее. Жаль, что он не произносим.
– Ничего, сойдет и леди, – пробормотала Хельга.
Зелени стало больше, впереди вырастали холмы с россыпью построек. Кое-где поднимался дым.
– И здесь воюют, – сказал Метельский. – Глайдер, прямиком к Масличной горе и зависни там.
Транспортный контроль не вмешался, вот и Масличная гора: белые прямоугольники надгробий, зелень и золотые маковки церквей. Но вид не безмятежный: дымы над городом, слышны отдаленные выстрелы, а на Храмовой горе скопление людей.
– Глайдер, к Храмовой горе, – приказал Метельский.
Так же золотится купол мечети Омара, сереет Аль-Аксы, а вот храму Мадоса досталось: похоже, внутри бушевал пожар и по стенам висят будто развернутые свитки копоти. У мечети Омара толпа, однако упорядоченная – кольцом окружает здание. На них наступает шеренга каких-то белых чудищ, за ними над землей ползут ховеры.
– Увеличение, – сказал Метельский.
Это не чудища, а люди или хэ-ути – в шлемах и белой пластинчатой одежде. Двигаются осторожно, хотя в руках станнеры: из толпы то и дело раздаются выстрелы.
– Они в защитных костюмах, – сказала Хельга, убирая косметичку. – Если в тебя попадет пуля из боевого оружия, можно получить контузию, а вот разряды из лучеметов они отражают. Похоже, легионеры вытесняют мусульман с Храмовой горы. Чем-то они Мадосу с Самаэлем досадили.
Мелькнул дымный росчерк, сильно громыхнуло, и один из ховеров превратился в огненный шар.
– Ого! – сказала Хельга. – Стреляют ракетами, наверное армия Израиля. Вон несколько ховеров над городом.
– Месяц назад вроде был нейтралитет с этой дьявольской парочкой, – с сомнением сказал Метельский. – Наверное что-то изменилось.
– Надеюсь, не будем вмешиваться? – спросила Хельга. – А то мне кажется, что я в каждой бочке затычка.
Метельский хмыкнул: – Нравится тебе наш жаргон. Нет, мне тоже надоело.
– Извините, – вмешался глайдер, – нам лучше удалиться. Возможно случайное попадание, а поле экранирования не рассчитано на отражение материальных объектов.
– Ладно, – сказал Метельский, – можешь удалиться. Пожалуй, опять к Масличной горе, а там подумаем, что делать.
Вернулись к прежнему месту, только в этот раз опустились на землю. Метельский попросил: – Глайдер, можно местные новости?
Перед ними возник проем холорамы. Ведущая отличалась от той, что Метельский видел месяц назад: не тщательно уложенные, а распущенные (хотя тоже каштановые) волосы, выдвинутый подбородок, гордый прямой нос. И говорила резче:
– По призыву Великого муфтия Иерусалима, сделанному им перед насильственной смертью, правоверные мусульмане встали на защиту своих святынь на Храмовой горе. Они требуют предотвратить совершение там культа Самаэля. У Купола скалы прямо сейчас проходят вооруженные столкновения (короткое видео того, что Метельский с Хельгой уже видели), а вокруг мечети Аль-Акса сооружают баррикады. Армия Израиля и полиция заявили, что будут защищать святые места, но они недостаточно вооружены: используются ховеры, наскоро приспособленные для стрельбы ракетами. Их производство налаживается на фабриках, занятых в «Проекте Венера». Кроме Храмовой горы, еще в нескольких местах города происходят столкновения сторонников и противников Мадоса…
– Вовремя я ушла из легиона, – сказала Хельга. – Надеюсь, Сувору достанется.
- А еще мы вовремя ушли из израильской полиции, – добавил Метельский. – Но послушаем дальше.
– По непроверенным данным, Мадос и Самаэль скрываются в своем Морском дворце близ Яффо. Группа молодежи из возрожденной организации «ЭЦЕЛЬ» пыталась атаковать дворец, но была отбита с потерями…
– Ого, – сказал Метельский. – Не наши ли это знакомые, из тех, что сопровождали пророков?
– И что это за Морской дворец? – поинтересовалась Хельга. – Глайдер, можно справку?
В холораме возникло большое здание, ярусами повисшее над морем и утопающее в зелени. Здание походило на тропический остров, к нему вели два стеклянных моста.
– Так, – стала читать справку Хельга. – «Дворец предназначен для услаждения их божественных величеств Самаэля и Мадоса, а также гостей. Приглашаются девушки с тринадцати лет, красивые женщины, мальчики и юноши. К их услугам предоставляются отдельные роскошные покои (в экране прошла череда фотографий), изысканная кухня, изобилие развлечений – всё бесплатно. Пока их величества не соблаговолят взять к себе на ложе, поощряются любовные забавы друг с другом. Также для этого имеется хорошо обученный персонал и Асэми обоих полов. Девственницам рекомендуется сохранить себя для божественного посещения, они получат особую награду…». Тьфу, какой-то персональный Дворец наслаждений. А в подвалах небось тайные камеры для садистских досугов, так что не все выйдут из этого дворца живыми, только об этом юные дурочки не подозревают.
Она помрачнела и буркнула: – Глайдер, выключи.
– В Альфавиле было так же, – сказал Метельский, – только не было такого количества священных мест. Здесь поругание святынь восприняли серьезно, по крайней мере часть населения, и отвернулись от Мадоса с Самаэлем.
– Еще и пророки тут хорошо поработали, – хмуро сказала Хельга. – Ладно, более-менее ясно. Думаю, их божественные величества будут наслаждаться не только девочками и мальчиками, но и любоваться подавлением бунта, еще и своих всадников выпустят на улицы… Лон, это уже не наша война. Куда нам?
– Прежде надо решить с глайдером: помнишь, его дали на время? Глайдер, можно связаться с Юджином или Джанет Варламовыми? Это не экстренно, просто надо тебя возвращать.
– Нет проблем, – сообщил глайдер, – они в Иерусалиме. Вызываю…
«Привет, Лон, – прозвучал в голове голос Варламова. – Привет и Хельге. Рады, что вы вернулись, кажется у вас были приключения».
«Еще какие. Спасибо вашему глайдеру, он выручил».
«Он не наш, криты имеют свободу воли. Сейчас он выбрал служить леди Хельге. Нам уже дали другой».
«Ну и ну. А где вы, хотелось бы кое что обсудить?»
«Помните "The American Colony Hotel"? Мы снова там, прилетайте».
«Спасибо, скоро будем».
Метельский повернулся к Хельге: – Ну и дела! Нас ждут в том же отеле, а глайдер выбрал и дальше служить тебе. И здесь тебя уже именуют «леди Хельга».
– Почту за честь, – церемонно выразился глайдер.
– Спасибо, – с удивлением сказала Хельга. – Кажется, у меня начинает появляться свита.
– Глайдер, к тому же отелю. Знаешь дорогу?
Глайдер совсем по-человечески хмыкнул. Взлетели и пошли низко, над городом появилось еще несколько следов от ракет, на улицах безлюдно. Довольно скоро глайдер опустился: слева дома и справа дома, зелень, никаких признаков отеля.
– А где?.. – начала Хельга.
Словно отдернулась завеса: появились каменные столбы, ветви с сиреневыми цветами, а за ними входная арка.
– Тоже метаморфное поле, – пояснил глайдер. – Решили, что так безопаснее.
Въехали на стоянку, и Метельский стал оглядываться, где зарядка7
– Не беспокойтесь, – сказал глайдер, – я постоянно подключен к информационной и энергетической сети.
– С тобой мы сэкономим кучу денег, – довольно сказала Хельга. – Останется на косметику.
В этот раз никто не явился помочь с вещами, хотя вещей и не было. В холле за конторкой сидела все та же девушка. Метельский улыбнулся ей:
– Здравствуйте! А сказали, что закрываетесь.
– Добрый день, – ответила та. – Мы закрыты, обслуживаем лишь ограниченный контингент. Поэтому извините, количество услуг ограничено. Но для вас забронировали номер. Лон и Хельга Метельские, так?
– Верно, – сказал Метельский. – А какой номер?
– Какой хотите, почти все пустуют. Вот, рекомендую «свиту паши».
В проеме холорамы появилось изображение спальни в голубых тонах, с широкой кроватью под балдахином, роскошной оттоманкой и высоким двойным окном.
– Хочу этот, – немедленно заявила Хельга.
– И сколько стоит? – поинтересовался Метельский.
Девушка улыбнулась: – Не беспокойтесь, весь отель арендован на месяц вперед.
Хельга покосилась на Метельского: – Я смотрела вашу семейную историю. Жутко богатый клан.
– Ну, всё в прошлом, – вздохнул Метельский. А девушке сказал: – Вы не известите Варламовых, что мы прибыли?
– Уже сделала. Вас приглашают к ужину, через три часа. А пока можете перекусить в буфете.
– Бараньи ребрышки в ресторанном меню остались? – деловито спросила Хельга.
– Да, – улыбнулась девушка, – наше фирменное блюдо.
– Тогда не буду перекусывать, – заявила Хельга. – Лучше нагуляю аппетит.
– В номер вас проводит робот, – сказала девушка. – К сожалению, количество людского персонала тоже ограничено.
– Это понятно, – сказал Метельский, – при том, что творится в городе. Вас беспорядки не коснулись?
– Нас уже ничто не коснется, – снова улыбнулась девушка. – Только приходится ночевать в отеле. Не удивляйтесь, если увидите детей, это дети сотрудников… А вот и консьерж.
В номере (да, роскошный!) Хельга первым делом бросилась на оттоманку и вытянула ноги.
– Отдохну, а потом приму душ. Только мне к ужину надеть нечего. Милый, не сходишь к глайдеру? Может, он изготовит мне мета-пояс? Даже не помню, где свой оставила, а по магазинам ходить явно не время.
Бедный глайдер… Но он выдал требуемое без звука, и Хельга стала варьировать наряды, а Метельский тем временем вернулся к новостям.
Создан городской совет Иерусалима, в него вошли представители администрации, ведущих вероисповеданий (похоже, забыли прежние раздоры), глава полиции и несколько военных. Готовились к возможной обороне: народная милиция выдавливала легионеров Мадоса за городскую черту, но новое нападение могло произойти со стороны Яффо или Мегиддо. Хельга мельком глянула в холораму:
– Опять попали в гущу военных действий. Милый, как тебе нравится это платье? Я постаралась, чтобы не было фривольным. А вот на прическу нет времени.
Длинное, зеленоватых тонов, платье неплохо сочеталось с ее распущенными волосами.
– Отлично, – одобрил Метельский. – Как раз в милитаристском стиле.
– Тогда отдохну, – и Хельга бухнулась на кровать. – Хорошо, что не мнется.
Метельский тоже прилег, сумасшедший выдался день. Хельга немного поворочалась:
– Какая роскошная кровать, а секса совсем не хочется. Всё перед глазами бедная Франческа.
– Ну, так полежим, – сказал Метельский.
Вскоре Хельга стала мирно посапывать, и Метельский тоже задремал. Проснулся от грохота близкого взрыва, Хельга тоже открыла глаза:
– Надеюсь, в нас не попадут. Вряд ли на этих ракетах хорошие системы наведения.
– Дежурная почему-то сказала, что их уже ничего не коснется. Подозреваю, что отель под какой-то защитой.
– Да уж, эта Джанет очень непростая. – Хельга села, немного покачалась на матрасе и с сожалением встала. – Надеюсь, к ночи настроение улучшится.
В дверь деликатно постучали, робот-консьерж приглашал на ужин.
К дверям ресторана как раз подошли Варламов с Джанет. Та была в розовой блузке и длинной юбке, на груди великолепный изумруд (Хельга легонько вздохнула).
– Приветствую вас, леди Хельга, – сказала Джанет. – Надеюсь, дальше будем обращаться без церемоний, просто по именам. Но ваш титул редкостен и вполне заслужен. Уж извините за женское любопытство, я заглянула в «Хроники Акаши».
– Ничего, – сказала Хельга, – я и сама не церемонюсь.
Женщины поцеловались, а Метельский пожал руку (это надо же!) своему предку. В ресторане посетителей не было, посередине сдвинуты вместе два стола.
– Присаживайтесь, – пригласил Варламов. – Сейчас еще кое-кто подойдет.
– Госпожа Кэти? – спросила Хельга.
– Нет, они пока не прибыли.
В ресторан вошла пара: черноволосый мужчина и женщина в синем платье, с серебряным орнаментом на груди.
– Позвольте представить, – сказал Варламов. – Андрей и госпожа Кира, самые первые, с них всё и началось. А это, – он кивнул на Метельского, – последние, Лон и леди Хельга. С ними не церемонились, просто взяли за шкирку и окунули в гущу событий. Уж очень важная особа за них походатайствовала. Ничего, пока справляются.
– Приветствую вас, Хельга, – Кира поцеловала ее в щеку, а Хельга замялась.
– И я приветствую вас… госпожа Кира.
И действительно, госпожа: спокойные серые глаза, лицо умудренное и прекрасное. Но она рассмеялась, и лицо стало просто веселым.
– Ну-ну, мы не рогны, чтобы сразу устанавливать субординацию. Просто Кира.
Расселись, вместо метрдотеля подошла официантка с меню.
– Извините, – сказала она, – выбор блюд невелик, почти все наши мужчины записались в народную милицию. Но я могу что-нибудь посоветовать.
Метельский выбрал те самые ребрышки, к ним красное вино, фисташковое мороженое для Хельги, а салат по рекомендации официантки. Андрей тоже заказал ребрышки, для жены что-то овощное и еще шампанское. Сам разлил его по бокалам.
– Вряд ли такое же, как дома, но надо отметить нашу встречу. За то, чтобы вся Земля стала прекрасной, как Сад.
Не очень понятно, а шампанское оказалось неплохим. Хельга откушала салата и принялась за вожделенные ребрышки. За едой почти не разговаривали, да Метельский и не знал, о чем говорить, слишком непростая (верно подметила Хельга) собралась компания. А та, покончив с ребрышками, удовлетворенно вздохнула и спросила:
– Андрей, раньше мне э… Джанет сказала, что они здесь с некой миссией. Вы тоже?
– Да, только извините, рассказывать о ней не буду. Сложно объяснить, и вдруг еще провалимся.
Хельга моргнула, но умолкать не собиралась.
– А вот нам никакой миссии не поручали. Мы-то почему в этой истории?
Ответила Джанет: – По просьбе госпожи Элизы. Наверное хотела помочь своему… заблудшему потомку. А ей не отказывают.
– Скорее непутевому, – сказала Хельга, – так и про меня говорили. Но теперь мы примерная супружеская пара. И все-таки не понимаю цели, нас просто носит туда сюда…
– Приобретать какие-то умения уже нет времени, – сказал Варламов, – оно на исходе. Хотя догадка у меня есть. Вы же охраняли пророков, возможно поручат охранять и нас. А пока просто получайте удовольствие от процесса.
– Удовольствие?.. – Хельга поперхнулась мороженым.
– Вы же встречались с Морихеи. Он не рассказывал, что японцы научились любоваться красотой даже во время бедствий? Армагеддон ведь идет давно, близится лишь финальная битва.
– Было что-то, – хмуро сказала Хельга. – Его жена завела садик в каком-то фантастическом месте и медитирует там в перерывах между метанием сюрикенов…
– А кто нам поручит? – перебил Метельский. – Вообще, кто всем распоряжается?
– Высокий совет, – ответила снова Джанет, – мы не имеем права рассказывать о нем. Но вы свободны исполнять его поручения, или нет. В конечном счете все зависит от людей.
– И как мы узнаем про это поручение?
– Узнаете, – весело улыбнулась Джанет. – Раньше вы узнавали о них окольным путем, а теперь скорее всего обратятся напрямую.
Хельга кивнула: – Ну да, помню. Пророкам сказали взять с собой непутевую Хельгу и… – она запнулась, – ее мужа. Интересно провели время.
– Вот видите, уже привыкаете, – рассмеялась Джанет. А ее муж спросил:
– Лон, вы о чем-то хотели узнать?
– Да. Вы сказали, что близится финальная битва. А есть другие места, где эта битва состоится?
– Конечно. Пророку Иоанну было показано, что бесовские духи соберут царей земных на место, называемое Армагеддон, то есть в Израиле. Но есть и другие места, например очень важен Варанаси. Там есть храм Огненного цветка, но никогда не появлялись Псы, дух этого города не приемлет пролития крови. Дружину для его защиты готовит ваш знакомец Морихеи, и им придется обойтись вообще без оружия. Ничего, он когда-то и так скрутил меня в мгновение ока.
– Еще одно в Сибири, – вступил Андрей, – точнее на Алтае. Битва там только что закончилась, и время остановлено, в нем больше нет нужды. Мы пока не знаем, сбылось ли то, на что надеялись.
– Погибших много? – спросила Хельга.
– Погибли все.
– Как же… – начала Хельга, но замолчала и ее передернуло. – Не хочется умирать во второй раз.
– Там был особый случай, – сказал Андрей, – по некоторой причине явился Самаэль собственной персоной. А в других местах, возможно, людям и не придется сражаться. Или принявшие клеймо зверя будут убиты мечом Сидящего на белом коне, как сказано в «Откровении», или произойдет нечто другое. Важно быть готовым сразиться с силами зла, и если так выйдет, сложить при этом голову.
– Андрей… – тихо сказала Кира.
– Ах да, извини.
– Простите нас, – молвила Кира, – даже сейчас мы не можем сказать всего. Будущее определяется в последний момент, и при крайнем напряжении всех сил.
С минуту помолчали.
– А чем посоветуете заняться пока? – спросил Метельский. – Я хотел слететь на поле Армагеддона, посмотреть какие рати там собираются?
Варламов пожал плечами: – Так и сделайте. В вашем глайдере вполне безопасно, только остерегайтесь попасть в стасис-поле. Все-таки это не боевая машина.
Поговорили еще, о впечатлениях от Иерусалима, и разошлись. В номере Хельга с досадой сказала:
– Я была чуть не раздавлена. Кажется, что обычные люди, но если подумать, им уже за двести лет. И я как замухрышка перед двумя королевами.
– Ну-ну, – сказал Метельский. – Раздавленной ты не выглядела, держалась молодцом. А насчет возраста, вспомни Морихеи с Юкико, наверное и для этих субъективно прошло меньше лет. И если женщины выглядят королевами, то ты гораздо моложе, а это для меня важнее.
– Спасибо, – сказала Хельга. – Успокоил немного.
С сожалением поглядела на роскошную кровать: – Этой ночью спи на оттоманке, милый. Есть у меня в голове одна мысль, но не стану пока говорить, вдруг спугну удачу.
– Хорошо, – удивленно сказал Метельский.
Когда легли, Хельга сонно спросила: – А вдруг и нас накроет зарядом антивещества?
Вряд ли, – сказал Метельский, – больно спокойно ведут себя Варламовы и эта новая парочка. Да и Самаэль с Мадосом как видно хотят еще покрасоваться перед своим храмом.
Действительно, ночь прошла относительно спокойно, только временами издалека доносились звуки стрельбы. Утром Хельга встала рано.
– Не хочу совместного завтрака, опять настроение испортится. Перекусим и в дорогу, у нас большая программа.
Опять надела джинсы и рубашку, выпили кофе с бутербродами и спустились к глайдеру.
– Доброе утро, – сказала Хельга, садясь. – Нам нужно к полю Армагеддона, пока с экскурсионной целью.
– Доброе утро, – отозвался глайдер. – Это возможно только в режиме полного экранирования.
– А какое-нибудь защитное поле у тебя есть? – спросил Метельский.
– Есть режим «зеркало», но его возможности ограничены.
– И то хорошо, – сказала Хельга. – Ну, полетели.
Летели на север от Иерусалима, и минут через двадцать снова увидели зловещих белых птиц. Они плавно летели по большому кругу, в центре которого, судя по карте, был город Мегиддо. Прошли в интервал между ними, и глайдер завис. Когда были тут в первый раз, видели только городок у подножия невысокого холма и зеленые квадраты полей. Теперь строения расползлись по склону, заполонили близлежащие холмы и часть равнины. Часть ее осталась свободной.
– Можно дать вид крупным планом? – попросила Хельга.
Метельский даже отшатнулся, так стремительно придвинулась местность. Стало видно, что большинство строений походило скорее на большие палатки, расставленные в строгом порядке: кварталы с улицами между ними. В стороне располагались как бы загоны – частью пустые, а частью наполнены чем-то непонятным.
– Ближе, – сказала Хельга, указывая пальцем.
Да это же «лошади», а точнее шестиноги – тоже стоят правильными рядами, с интервалом, как раз пройти человеку. Не шевелятся, словно застыли.
– То ли спят, то ли в режиме экономии энергии, – сказала Хельга. – Вон там какое-то движение. Глайдер, покажи.
По улице движется колонна, шестиноги с всадниками, направляясь к свободной части поля.
– Крупнее, пройдись по колонне к началу.
Здесь все шестиноги имели седоков (только людей), и стало возможно лучше их разглядеть. В основном такие, как впервые увидели у горы Каранталь: монголоидные лица, глаз не видно под козырьками касок, ноги затянуты в подобия лосин. У пояса ножны, за спиной лучемет. Изображение дошло до начала колонны: во главе двое, человек и хэ-ути.
– Могу предположить, – сказала Хельга, – исходя из своего скромного опыта. Мы видим военный лагерь, а эта колонна отправляется на учения. Возможно, боевое слаживание людей с шестиногами. Лошадки выглядят свирепыми, такими надо учиться управлять. Была пару раз в похожих военных лагерях, только те гораздо меньше.
– Интересно, сколько здесь людей и таких лошадок? – задумался Метельский. – Гедеон должен был считать, но из поля экранирования не спросишь.
– Много, – фыркнула Хельга, – не только на Иерусалим хватит. Вон еще прибывают, – она указала в сторону холма, где шел на посадку большой аэробус, – а вот с шестиногами явно напряг, немало загонов пустует. Это уж мы поработали
– Если нужно обучение, то понятно, почему не очень спешат, – сказал Метельский. – Я бы не рискнул сесть на такую лошадку.
– Да, она живо цапнула бы тебя за ляжку. Помнится, я на них и повелась, так соблазнительно их обтягивали твои бриджи.
– Да ну! – удивился Метельский. – Вот не знал, что женщины на такое клюют.
– Не притворяйся, – хмуро сказала Хельга. – Небось, для девиц и вырядился.
– Ну, не без этого, – согласился Метельский. – А на поле как будто уже идут учения. Глайдер, можешь показать вон ту группу крупнее?
Участок поля приблизился. Шеренга всадников, а перед ними кучка людей, явно гражданских, мужчины и женщины. Наверное раздается команда, потому что всадники одновременно поднимают сабли, или скорее это ятаганы. Люди начинают суетиться, несколько кидается бежать. Хельга ахает – конница несется на людей. Ятаганы опускаются и поднимаются, брызжет кровь, кого не достает сабля, настигают взвивающиеся как бичи хвосты шестиногов. Кажется, даже сюда доносятся вопли ужаса и боли. Тех, кто пытается бежать, быстро настигают: одному вонзают в спину ятаган, а другому отрубают голову – целый фонтан крови.
– Глайдер, туда! – вопит Хельга, хватаясь за рукоять «глока».
Изображение скачком уменьшается, но глайдер не трогается с места.
– Извините, леди Хельга, – спокойно звучит его голос. – Вы говорили, что хотите посетить это место в экскурсионных целях, но ваш голос выказывает крайнюю степень агрессии. Я не могу участвовать в убийствах, пусть даже они представляются вам оправданными. Моя создательница заложила в меня отвращение к подобным деяниям.
– Чтоб тебя!.. – взорвалась Хельга и помолчала. – Глайдер, извини. Наверное я скоро сойду с ума.
– Казнь на рассвете, – с горечью сказал Метельский. – И так, чтобы побольше крови и страданий. Заодно практикуются в рубке.
Он покосился на Хельгу, та кусала губы.
– Что ж, мы увидели все, что хотели. Куда теперь, а то боюсь, нас все-таки засекут. Глайдер, возможно такое?
– Вполне, – согласился глайдер. – Чувствительная аппаратура может обнаружить, что образовался как бы провал, пустота в привычном окружении…
– Вызовут парочку п`ургов, – нервно закончила Хельга, – и нам придется удирать. Хотя я сама не прочь удрать от этого ужаса, пусть на время. Лон, ты не передумал насчет бриллианта?
– Нет, – с удивлением сказал Метельский. – Только придется лететь в Москву. Сейф откроется лишь на прикосновение одного из Варламовых, да и то если он введен в память.
– Ну и отлично. – Хельга как будто взяла себя в руки. – Глайдер, можешь доставить нас в Москву?
– Обычным путем это долго, – заявил глайдер. – Если не возражаете, я спрошу госпожу Джанет. Ей подчиняется пространство и… ох, извините. С людьми я тоже становлюсь излишне болтливым.
– Интересно, – сказала Хельга. – Уж спроси, пожалуйста.
– Только придется отлететь подальше, чтобы выключить поле экранирования.
– Давай, – сказала Хельга. – Ненавижу это место.
Местность под ними начала сдвигаться, опять миновали зловещих белых птиц. Хельга оглянулась и мстительно процитировала: «И я увидел одного ангела, стоящего на солнце, и он прокричал голосом великим, говоря всем птицам, летящим высоко в небе: придите, соберитесь на великую вечерю Божию, чтобы пожрать плоть царей и плоть военачальников и плоть сильных, и плоть коней и сидящих на них»[1]. Потом стала молча глядеть вперед.
Через некоторое время глайдер заговорил:
– Госпожа Джанет откроет для нас точку перехода. Она связана с уникальным местом, горой Фавор.
– В чем уникальность? – рассеянно спросила Хельга.
– Там когда-то произошло преображение Иисуса Христа, и оттуда открываются пути в очень разные места.
– Не будет фокусов со временем? – спросил Метельский. – А то пропустим конец света.
– Нет, мы войдем и выйдем в границах одного временного потока.
– Москва… – Вспомнилось кое что, рассказанное матерью, и Метельский вздохнул. – Глайдер, по дороге есть город с продуктовыми магазинами?
– Конечно. Назарет, родной город Иисуса Христа.
– Остановись там, хочу прикупить продуктов.
– Зачем тебе? – удивилась Хельга.
– Израиль находится в сельскохозяйственном поясе, а в Москве, мама говорила, люди голодают. Это была одна из целей Гунтера, голодные будут лизать руку тому, кто их накормит.
– Ненавижу подонка, – коротко сказала Хельга.
Пролетели над широкой зеленой долиной, наверное и в самом деле плодородной, и опустились на окраине небольшого города. Хельга поглядывала на белеющие среди зелени дома.
– Надо же, здесь родился Иисус Христос!
– Родился он в Вифлееме, – поправил Метельский, – а здесь вырос и начал проповедовать.
– Ты и это запомнил, в перерывах между студентками?.. Ну извини, я отошла от шока и опять начала вредничать.
– Ладно уж, – сказал Метельский. – А мне невесело, представляю, как сюда нахлынет та адская конница. Уж родной город Христа они наверняка превратят в груду щебня, политого кровью. И ведь всех не защитить.
Но пока тут было спокойно, Метельский набил два больших пакета продуктами, и опять полетели. До Фавора было всего восемь километров, это оказалась невысокая гора с пологими склонами. Повисли над вершиной, и внизу вдруг стала разворачиваться белесая спираль. Темнота, перебой сердца, и снова вынырнули в дневной свет. Местность как будто знакомая, Метельский пригляделся…
– А ведь мы вышли над Новым Иерусалимом, значит у него какая-то связь с Фавором. До Москвы-2 всего ничего.
– Будешь заезжать домой? – спросила Хельга, тоже оглядываясь.
– Нет. Уже не ощущаю его как свой дом. И вообще здесь неуютно.
Пасмурно, серо-стальная лента реки, бликами отсвечивает Альфа-омега мост.
– К Москве-2, – сказал Метельский. – Здесь есть воздушный контроль?
– Нас не вызывают, – сообщил глайдер. – Послать запрос?
– Не надо. Пойдем в режиме экранирования.
Приблизилась редкая ограда небоскребов, Метельский сориентировался и взял управление на себя. Снизился над Пахринской набережной.
– Пустовато в городе, – сказала Хельга, вглядываясь. – И мувексов не видно, похоже для жителей нелегкие времена. Хотя пара глайдеров летает.
– Глайдер, для нас что-то есть? – спросил Метельский.
– Нет. Фиксирую только переговоры на полицейской частоте. Похоже на режим патрулирования.
– Сажусь в стороне от банка, – сказал Метельский, – чтобы не поднимать на уши охрану.
Сели, и только тогда попросил выключить экранирование. Все равно наверное заметили, как глайдер появился из ниоткуда, но так даже лучше. Не спеша подъехал: здание походило на резную шкатулку, однако главное, естественно, было под землей.
– Хельга, жди здесь, – сказал он, выходя, – особо не высовывайся… Постой, у нашего глайдера ведь нет номеров, а это подозрительно.
Хельга улыбнулась: – Милый, я уже попросила глайдер скопировать наш прежний номер, ну с буквами «IT».
– Молодец, какая у меня предусмотрительная жена.
Закрыл дверцу и глянул на радиатор: действительно, итальянский номер где положено. Не спеша подошел к массивной двери, вспомнит ли его замок? Вспомнил, дверь отъехала при касании ладони. Перед ним стоял охранник: лицо хмурое и злое, рука на кобуре.
– Здравствуйте. Я Лон Метельский, у меня здесь ячейка, – он постарался говорить беззаботно. – А в Москве по-прежнему голодно?
Охранник глянул через его плечо на глайдер с итальянскими номерами.
– А у вас? – буркнул он.
– Сносно. Я захватил кое что для знакомых, могу поделиться.
– Ну, если вы там сытые… – голос охранника звучал уже мягче.
Метельский пошел к глайдеру, подхватил оба пакета и вернулся.
– Один вам, другой менеджеру. В благодарность за то, что вы всё сохранили.
Хотя, даже если захотели поживиться, не получили бы доступа.
– Благодарю, – и охранник кивнул на открывшуюся дверь.
В холле мужчина за стойкой отвернулся от холорамы:
– Здравствуйте, господин Метельский (дверь, естественно, информировала о посетителе). Чем могу служить?
– Здравствуйте. Забрать кое что из сейфа. Я слышал, что в Москве голодно, вот вам подарок из теплых краев.
– Спасибо. – Мужчина, не церемонясь, забрал пакет. – Приложите ладонь вот здесь.
Метельский приложил: пискнуло, загорелся зеленый огонек и высветился номер ячейки. Естественно, ИИ уже провел дополнительную идентификацию по лицу и голосу.
– Спуститесь в специальную комнату для осмотра?
– Нет, просто заберу. – Не будет открывать футляр в банке, это раньше камера ни за что не подглядывала бы.
Распахнулась дверца в металлической стене и выехал ящик. Открылся тоже при касании ладони. Внутри – как было, когда приходил с мамой: обыкновенный пакет, а в нем два футляра. Метельский вздохнул и взял пакет.
– Спасибо. Аренду ячейки не продлеваю.
– Она все равно оплачена еще на двадцать лет вперед, так что заходите.
Да, еще долго хотела прожить мама.
– До свидания. – Метельский пошел к выходу и без проблем вернулся к глайдеру. Гладко прошло, даже не надеялся.
– Никто не появлялся? – спросил он, садясь.
– Полицейский глайдер пролетал мимо, – сказала Хельга. – Чуть замедлился, наверное считал номера, но не приставали.
– Как же, – вмешался глайдер. – Мне пришлось придумать целую историю своих перемещений, только тогда успокоились.
– Спасибо. – Хельга выжидательно глянула на Метельского: – Ну, что у тебя?
– Сейчас, немного отъедем. – Метельский отъехал в боковую улицу и открыл футляр.
– Ой! – сказала Хельга.
Бриллиант был словно налит золотым солнечным светом и переливался, когда Метельский поворачивал камень.
– Это мне? И откуда такое чудо?
– Алмаз нашли в Сибири, когда мой прадед, Толуман, строил Великую северную, первую из мировых магистралей. Его долго носила жена Толумана, Элиза… только не назови ее случайно бабушкой. Кажется, она сейчас важная персона. Теперь бриллиант твой. Обычно он передается старшей дочери в семье.
– Ох, большое спасибо? – Хельга расцеловала Метельского. – А что в другом футляре?
– Цепочка. Бриллиант можно носить как брошь или на цепочке. Она из платины, добытой в шахте Хель-Гейт[2], теперь ее уже нет. Кстати, ваши имена перекликаются.
– Да уж. Это королевский подарок, Лон. И я подарю его своей первой дочери… Кэти, ты уже дал ей имя.
– До этого надо еще дожить, – вздохнул Метельский. – Ну как, возвращаемся?
Хельга лукаво улыбнулась: – Нет. Я еще хотела зайти в магазин, но город как-то неприязненно относится к чужакам. Давай навести Салвию, она говорила, что магазины сохранились и в старой Москве.
– А что тебе… хотя ладно, у тебя сегодня праздник. Полетели.
Поднялись в воздух, миновали один город, впереди показался другой.
– У нас же пистолеты! – вспомнил Метельский. – С ними нельзя, а платка Юкико, кажется, больше нет.
– Да, посеяла где-то, – с сожалением сказала Хельга. – Сюрикены еще таскаю, но кидать наверное уже разучилась.
– О пистолетах не беспокойтесь, – неожиданно вступил глайдер. – Мы с Псами в родстве, только не забудьте оставить в кабине.
– Ладно, – сказал Метельский. – Но дома ли Салвия?
Хельга пожала плечами: – А куда ей ходить? Я вот такой монотонной жизни не вынесла бы.
Опять полетели над рекой: зелень увивает каменные берега, кое где они уже начали осыпаться в воду. Вот и знакомое место.
– А селение стало больше, – сказала Хельга, оглядываясь.
Действительно, домики рассыпались шире, хотя многие казались наскоро сколоченными. Дом Салвии и Касьяна смотрелся основательнее. Саму Салвию заметили позади дома, на огороде. Подошли и поздоровались.
– Приятно увидеть вас снова, – улыбнулась Салвия. – Вы, Хельга, очень изменились, выглядите как-то… солнечнее и сильнее.
Хельга рассмеялась: – Ну да, мне суждено жить куда ближе к Солнцу.
– Пойду вымою руки и пообедаем, – сказала Салвия. – Приходится много работать, народу понаехало, а многие в жизни не занимались сельским хозяйством. После обеда подойдут две девушки, буду натаскивать.
– А почему народ приезжает? – спросила Хельга, пока Салвия мыла руки под рукомойником.
– Тут безопасно: снаружи ужас, что творится, а здесь Псы не дают безобразничать. Только с продуктами хуже, огородов и выпасов не хватает. Ну, пойдемте. Муж в отъезде, Эраст по горло занят своей солнечной энергетикой, а Электра учительствует.
На столе Салвии голод не отразился: и омлет, и молоко с творогом, и хлеб домашней выпечки. Метельский с Хельгой проголодались, и все показалось очень вкусным.
– Салвия, не подскажете, где найти магазин с хорошим выбором женской одежды? – спросила Хельга, покончив с травяным чаем. – Вот, муж подарил к свадьбе, и нужно платье, чтобы соответствовало.
Она показала бриллиант, и Салвия ахнула. – Только у госпожи Эсмеральды есть такая драгоценность, но у нее изумруд. А магазин недалеко, я покажу.
Долетели до торгового центра, пустого среди пустых зданий, и женщины стали перебирать платья, а Метельский маялся. Наконец Хельга вышла из примерочной: длинное лиловатое платье и солнечно переливающийся бриллиант на груди. Метельский покачал головой:
– Выглядишь сногсшибательно. И куда в таком, помогать Салвии на огороде?
– В храм Огненного цветка, – заявила Хельга, протягивая ему пакет с вещами. – В прошлый раз была черт знает, как одета. Салвия, полетите с нами?
– Нет, – вздохнула та, – меня обратно к огороду. Не забудьте внести в историю покупки.
Доставили Салвию обратно, снова полетели над Москвой-рекой. Вот и переливающаяся голубым и фиолетовым прозрачная волна.
– Твое платье как раз в тон, – сказал Метельский. – Пошли.
– Захвати ярлычки с товаров, я еще кое что прикупила.
Опять холл, опять сполохи голубого, фиолетового и зеленого света. Почти такая же девушка за конторкой.
– Мы хотим подойти к Цветку, – сказала Хельга, и голос дрогнул. – Мы женаты, но я слышала, что венчание у Огненного цветка делает брак вечным. Ты не против, Лон?
Так вот почему Хельга так беспокоилась о наряде. Метельский кивнул:
– Почему бы и нет? Но сначала оформим, что мы купили.
Девушка внесла данные о товарах, месте покупки и имя – Лон Метельский.
– Заплатите, когда станет возможным, – сказала она, и потом внимательно оглядела их: – Вы оба можете подойти к Цветку. А насчет венчания, я позову госпожу Эсмеральду, она сегодня в храме. Ждите.
Присесть не предложила, да и не хотелось, слишком торжественно танцевали разноцветные сполохи за прозрачной стеной. Наконец вышла женщина: длинное синее платье, роскошный изумруд на груди (точно такой, как у Джанет), лицо будто светится изнутри.
– Здравствуйте, госпожа Эсмеральда, – сказал Метельский, а Хельга сделала реверанс. – Мы хотим обвенчаться у Огненного цветка. Жена говорит, что это сделает наш брак вечным, и я хочу того же. В прошлый раз нас завернули.
Женщина не спеша приблизилась, долго глядела на Хельгу, потом вскользь на Метельского.
– Вы уже обвенчаны, – голос, как тихий вон колокольчиков, – кажется, по католическому обряду. Ваш брак и так вечен, вас не разъединит никто со стороны. Я рада за вас, Хельга, вы изгнали из себя темноту.
– Как же так, – расстроенно сказала Хельга. – А я надеялась…
Колокольчики зазвенели веселее, Эсмеральда рассмеялась:
– Так тщательно собиралась, с таким бриллиантом на груди… Просто подойдите к Цветку, вложите в него руки и постойте в молчании. К нему ведь приходят не только заключить брак. Цветок читает в сердцах и дает благословение, которое порой трудно выразить словами. Вам позволено вложить в него руки, что редко бывает. Но не смейте входить в Цветок.
– Нет уж, – нервно рассмеялась Хельга, – я еще пожить хочу.
Приблизились к стене, та раздвинулась – сполохи пламени танцевали над каменной плитой, и дух перехватывало от их красоты. Подошли, Метельский протянул руку в холодный огонь, ощутил как бы слабый электрический ток, и следом протянула руку Хельга. Руки встретились в пламени, и их пронизывал голубой и фиолетовый свет.
– У вас будет много детей, Хельга, – тихо сказала Эсмеральда, стоявшая рядом. – А теперь довольно. Выньте руки и ступайте с миром.
Снаружи было сумрачно или так показалось после Цветка. Сели в глайдер.
– А теперь назад, – вздохнула Хельга, – в Иерусалим. Глайдер, где здесь точка перехода?
– Над садами Предвечного света. Они ждут возвращения рогн.
Вернулись к горе Фавор, а оттуда в режиме экранирования взяли курс на Иерусалим.
– Что это? – сказала Хельга.
Перед ними половину неба закрывала черная туча. Ее прорезали молнии, на миг освещая синеватые глубины. Раздавался непрестанный гром.
– Для нас безопасно, – сказал глайдер, ныряя во тьму.
Когда вынырнули из нее, Хельга ахнула. Молнии то и дело освещали белый город под темным небом. Из туч на Иерусалим падал густой снег.
Снег падал и на цветы вокруг «The American Colony Hotel». Джанет с мужем стояли у окна.
– Красиво, – молвила она. – Наконец-то напоминает Другой Дол.
– Я посмотрел, – сказал Юджин, – снег в Иерусалиме выпадает раз в семь лет. Но чтобы в начале лета и такой обильный, не было никогда.
– Наверное это связано с тем, что произошло на Алтае. Такой приток энергии перевел земной поток времени в фазу турбулентности, а это означает приближение конца… Слушай, давай поедем в Гефсиманский сад.
– Ты вроде там была.
– Солнечным днем и в составе экскурсии. Нынешняя погода больше соответствует смятению в душе Христа, когда он молился там. Мы ненадолго, вернемся к ужину.
Она накинула на платье безрукавку (приходится возить с собой, объемные вещи в репликатор глайдера просто не помещаются). Муж надел куртку, поискал в шкафу и подал ей пояс с пристегнутыми ножнами.
– Не забывай, из отеля ни шага без холодного оружия.
Джанет вздохнула, но надела пояс, безрукавка удачно прикрыла рукоять небольшого меча.
– Таскаем эти железки, – пробормотала она.
– Ну, мне пару раз пригодились.
Вышли. Джанет поежилась, когда снежинки коснулись ее лица.
– В Гефсиманский сад, – сказала она глайдеру.
На улицах никого, лишь в одном месте ребятишки играли в снежки.
– Наверное это удается им раз в жизни. – сказал Юджин.
По извилинам дороги глайдер стал подниматься на Масличную гору. Когда остановился, вышли. В Иерусалиме горели огни, они казались размытыми сквозь падающий снег. Тот лежал и на ветвях олив, а стволы оставались коричневыми от старости.
«Отче Мой, – молвила Джанет, – если возможно, да минет меня чаша эта; впрочем, не как я хочу, но как Ты»[3].
Муж осматривался кругом.
– Кто-то идет, – сказал он.
Сквозь снег обрисовалась темная фигура и приблизилась. Мужчина с угловатым лицом, в черной одежде и одной рукой на поясе, тоже с ножнами.
– Приветствую тебя, Тёмный, – ровным голосом сказала Джанет. – Как будто я не видела тебя раньше.
– Я Роман, – представился мужчина. – Когда-то был приятелем вашего дружка, Андрея.
– Вы все на одно лицо, – равнодушно сказала Джанет. – Зачем пришел?
– Когда-то был план, что на исходе времен встретятся двенадцать человек с одной, и двенадцать с другой стороны. Они вступят в поединок, который решит судьбу человечества. Предполагалось, что это произойдет на поле Армагеддона.
– Сказочка, придуманная тёмными, – сказал Юджин, – чтобы показать, они дескать равные в последней битве. Это не так, и поединок не один, и места различны. Вот ты, например, пришел не на поле возле Мегиддо.
– Опасаюсь, что вы можете разрушить красивую легенду. По слухам, для этого нужно шестеро, и желательно это число убавить. Самый первый из вас Андрей, но я не хочу скрестить мечи с бывшим другом. Вполне сойдете и вы. Защищайся!
Меч Романа со свистом оставил ножны. Юджин стряхнул куртку, тоже выхватил меч и ступил на покрытую снегом лужайку. Джанет смотрела, кусая губы. Конечно, они знали, что возможно придется сражаться холодным оружием в стасис-поле, и готовились, но в основном время ушло на другое, куда более сложное. Все же странно, что противник не воспользовался станнером или лучеметом, чтобы достать их издалека. Возможно, боялся что они прикрыты щитом рогны, и тогда только потеряет время. А возможно, хотел красивой победы.
Муж встал хорошо – прямо, слегка прищурив глаза, опустив лезвие острием вниз. Тёмный атаковал первым, целя острием меча в лицо, а муж ударил его по рукам. Тот попытался отбить меч вниз и едва успел отступить, когда лезвие чуть не полоснуло его по руке. Теперь атаковал Юджин, подняв меч над головой, однако это была скорее ложная атака, чтобы сократить дистанцию. Теперь нанесет удар снизу… Тёмный атаковал стремительно, мощным броском. Мечи с лязгом встретились, и что-то мелькнуло в воздухе. Муж стоял прямо, с белым лицом, а его рука с мечом валялась на снегу, и тот быстро напитывался кровью. У Джанет открылся рот – но она подавила крик. Юджин наклонился, чтобы подхватить меч левой рукой, еще раз серебристо блеснуло – и на снегу лежала вторая рука. Изувеченный тяжело осел на снег, а Тёмный осклабился:
– Теперь твоя очередь, красотка. Не люблю убивать женщин, но с меня требуют отчетности. Не бойся, тебя убью быстро, просто перережу горло. Почти безболезненная смерть, а он пусть смотрит. Потом отправлю его вслед за тобой.
Было очень холодно, всё тело била дрожь. Но она спокойно сняла безрукавку и кинула на снег. Коснулась рукояти своего меча:
– Не спеши, Тёмный, – голос прозвучал на удивление ровно. – Я окажу первую помощь мужу, а потом сражусь с тобой. Или ты такой же подлец, как твои хозяева?
– Ты собралась сражаться?.. – в голосе удивление и насмешка. – Ну давай, я чуть подожду. Может, не упадет в обморок глядя, как тебя убивают.
Джанет огляделась – чем наложить повязку? – и просто стащила рукав с отрубленной руки. Завязала вокруг обрубка как можно крепче, чтобы приостановить кровь. То же сделала и с другой. Удивительно, ее руки были в крови мужа, а дрожь из тела ушла. Вытащила из ножен свой меч. И опять странно – исчезла привычная ломота в руке. Тёмный (вспомнилось его имя – Роман) с удивлением смотрел, как она обхватывает рукоять.
– Ты когда-нибудь сражалась на мечах, красотка?
– Нет. Только немного училась на тренировках.
– Ну что же, не будем тянуть.
Он напал так же, как на ее мужа, целя клинком в лицо. Точно так же и она неловко попыталась ударить его по рукам. Рукоять как бы слегка повернулась в ее ладони, и меч Романа с лязгом ушел в сторону.
– Странно… – начал он и не закончил, потому что Джанет резанула его снизу.
Действительно странно: ее меч как бы ожил, и она едва успевала переступать, уклоняться от ударов и сама наносить удары – логику движений телу диктовал меч. Некий безумный танец, и в какой-то момент она будто прилипла к противнику туловищем и ногами в омерзительном подобии полового акта. Однако меч вывернулся и с отвратительным хрустом вонзился во что-то. Роман отшатнулся, вскрикнул и стал оседать. Джанет отпрыгнула, едва выдернув застрявший меч. В диком взмахе подняла его над головой… и приостановилась: противник сидел на снегу, как и ее муж, только обе руки были целы и притиснуты к животу. На темной одежде не было видно крови, но она стекала на снег, так что Роман сидел как бы в центре кровавого цветка.
– Откуда ты… так умеешь? – прохрипел он. – Меня мог победить… только Сюань-У, Тёмная воинственность.
– Не знаю, Тёмный. Но теперь вспоминаю. Мне пришлось дать клятву, опустив руку в воды черной реки. Она была страшно холодной, и с тех пор этот холод постоянно жил в моей руке. А сейчас он ушел.
– Понятно, – слабым голосом выговорил Роман. – Ты поклялась… водами Стикса, и боги мертвой реки управляли твоей рукой… Я умираю… это кровотечение не остановить… Прости за мужа, и не оставь меня там… я не хочу вечно служить этому мерзкому Самаэлю.
– Я не знаю, о чем ты, Тёмный. Но я вспомню тебя.
– Спасибо… – и Роман упал боком на окровавленный снег Гефсиманского сада.
Джанет подошла к мужу – он еще сидел, прислонясь к стволу оливы. Бережно уложила отрубленные руки на снег: прирастить конечности быстрее, чем выращивать заново. Села рядом, обняла и сказала:
– Я потребую от Владычицы, чтобы открыла дверь в Сад. Его цветы способны воскрешать мертвых. Если ты умрешь, я выйду из игры, будем скитаться по полям асфоделей, ожидая Суда. Вдвоем наши друзья не справятся, даже если будут помогать Кэти с мужем. Земные уголки Сада будут осквернены, как и весь земной мир. Ей самой придется удалить их. Века стараний, и всё коту под хвост.
Воспаленными сухими глазами она глядела в снежную мглу между древними оливами, где должна была открыться дверь в Сад. Блеснула молния и прогремел гром.
Спустились прямо к отелю, и только там глайдер выключил экранирование. Поднялись в номер, Метельский нес пакет с вещами Хельги, и на этот раз захватил свою палку.
– Вдруг понадобится, что-то все беспокойнее.
Хельга вздохнула: – Переоденусь. Купила новое бельишко и кое-что повседневное. И хотелось бы утереть кое-кому нос, но в этом платье и с бриллиантом буду выглядеть вызывающе.
Вместо платья надела такую же плиссированную юбку и блузку с голубыми цветочками, какие купила когда-то в Катанде.
– Подчеркну, что я еще молодая, – хихикнула она.
Когда спустились к ужину, за столом были только Андрей и Кира. Снаружи продолжал валить снег, но удары грома доносились уже издали.
– Извините, что задержались, – сказал Метельский, – мы были в Москве, в храме Огненного цветка. А где Варламовы?
– Тоже задержатся, – скучно ответил Андрей. – Возможно, надолго.
Кира глянула на Хельгу: – А вы становитесь всё моложе и красивее.
Та смутилась: – Наверное, Цветок так действует.
– Мы венчались не на Земле, – тихо сказала Кира. – И тоже возле Огненного цветка. Все было так необычно тогда. А потом годы учебы, словно и не перестала быть студенткой. Где мы только не побывали, но в основном это были разные уголки Сада.
– Ну, мы не только учились, но и отдыхали, – сказал Андрей. – Особенно мне понравилась Переландра.
– Мне тоже. – Хельга оживилась, а потом смущенно улыбнулась: – Но больше мы нигде не бывали. Разве что в странном мире, где время летит стрелой.
Принесли еду, и Кира слегка улыбнулась Хельге:
– Я заказала то же, что и вы в прошлый раз. Варламовых не будем ждать, у них неприятная встреча.
Поели, а разговаривали мало: Андрей и Кира были явно не в духе. В номере Хельга приняла душ и только стала надевать ночную рубашку, как приостановилась:
– Ну вот, просят приодеться, будет важная гостья. Тебе ничего не говорят?
– А кто… – начал Метельский, но вдруг услышал свежий в этот голос «Сивиллы»: «Лон, Кводрион просит приготовиться. К вам вестница от Высокого совета».
Хельга торопливо облекалась в платье. – Тебе хорошо, переодеваться не надо. А я и прическу сделать не успею. – Она надела бриллиант и постояла перед зеркалом. – Как сказали про бриллиант, я сразу догадалась, кто будет.
Метельский только пригладил волосы. Раздался тихий музыкальный звон, и в золотистом мерцании обрисовалось женское лицо. Госпожа Элиза! А следом и она сама ступила в комнату, одетая в такое же золотистое мерцание.
– Здравствуйте, – произнесла она. – Вот и пришло время встретиться наяву.
– Здравствуйте, госпожа Элиза, – сказал Метельский, а Хельга сделала церемонный реверанс.
– Не ждали?
– Я догадывалась, – скромно сказала Хельга. – Но точно не знаю, кто вы такая.
– Поговорим об этом в новом эоне. Пока ты видишь гадательно в зеркале, тогда же увидишь лицом к лицу[4]. А тебе идет мой бриллиант, он нашел себе достойную хозяйку.
– Я очень благодарна за него, – сказала Хельга, – мечтаю передать своей дочери. Но ведь вы явились что-то сказать?
– Да, я с поручением от Высокого совета. Наконец подыскали дело и вам, не всё же размениваться по мелочам. Но положено догадываться самим. Лон?..
– Охранять тех, кого мы встретили в этом отеле. Они должны сделать что-то важное, но им могут помешать.
– Ну что же, ты оказался не безнадежен, мой мальчик. Хотя казалось, погрузился в мирскую пучину. Да, таково поручение, и оно вам обоим, лишь любовь может всё преодолеть и всё перенести.
– А что это за Высокий совет, – спросила Хельга, – и кто в него входит?
– Дочь моя, ты любопытна, что вполне пристало новой Еве, но узнаешь об этом позже. Надеюсь, не слишком поздно, потому что вас могут сильно задержать. Да, Лон, прежняя Сивилла опять с тобой. Кводрион сумел вырваться из клетки, правда только в этом географическом регионе.
– А… – начала Хельга, но Элиза шутливо погрозила ей пальцем: – Сказано все, что должно было. До свидания.
И растаяла, а чуть погодя и золотистое мерцание.
– Уф! – сказала Хельга. – Но это все же комфортнее, чем явления твоей Герды. Ладно, платье опять снимать. И я опять такая взбудораженная, что вряд ли засну.
– Это я попытаюсь исправить. – сказал Метельский, – если не выгонишь меня из кровати.
– Зачем? Вчера я думала, что будет венчание у Огненного цветка, а оказывается уже не надо. Ну что же, предадимся супружеским радостям. Жаль только, все наши старания пока бесплодны.
– Ну, нам обещали много детей, – сказал Метельский, обнимая ее.
– Хорошо бы не в далеком будущем, – Хельга пощекотала языком ухо Метельского. – Не очень ободряет, что нас могут сильно задержать…
Позже, лежа в дремоте, она пробормотала: – Интересно, как госпожа Элиза относится к плотским радостям? Думаю, она выше этого.
Метельский сонно сказал: – Она долго была замужем, имела сына и дочь. Скорее всего, испытала все, что хотела. А у нас все впереди.
– Надеюсь… – и Хельга уснула, похоже не договорив.
Утром Хельга уже охотнее спустилась к завтраку. Варламовых опять не было, но Кира выглядела веселее.
– Они появятся, – сказала она, – ближе к обеду. К счастью, более-менее обошлось.
Метельский решил отложить серьезный разговор и пока разобраться с конфигурациями трости Морихеи, вдруг опять нападут в стасис-поле?
– А ты займись сюрикенами, – сказал он Хельге.
– Где-то оставила, – с грустью сказала она. – Попробую поговорить с глайдером.
Ушла, а Метельский спросил «Сивиллу»: «Узнай у Кводриона, какой вероятный противник может быть у Варламовых и Двинских?»
Ответил сам «Кводрион»: «Скорее всего, так называемый Тёмный воин, он же Сюань-У. Его ученик едва не убил чету Варламовых, но Джанет преподнесла ему неприятный сюрприз, и теперь Тёмный воин может явиться сам. Это один из трех выживших после поражения от даймонов. Прекрасно владеет всеми видами холодного оружия, а сейчас освоил огнестрельное и лучевое. Всему остальному предпочитает меч».
«А можно боевым шестом, который дал Морихеи, отбиться от меча?»
«Кводрион» стал выдавать изображения, комментируя по ходу. Выяснилось, что шест легко перерубить, а если он из особого материала, как палка Морихеи, то лезвие меча скользнет по нему и отрубит пальцы. Лучше всего подходил японский шест-копье с серпом, камаяри. Наконечником можно колоть, а серпом удобно захватывать меч или шею противника… Только удастся ли превратить палку Морихеи в подобие камаяри? Метельский поэкспериментировал с выпадами, стараясь четко представлять средневековое оружие – и получилось! Наконечник копья и серп не походили на металлические, но были бритвенной остроты (Метельский попробовал пальцем и сразу порезался). Теперь вопрос, как овладеть этим инвентарем, без навыков с ним не управиться?
Метельский уныло спустился в садик и остолбенел: Хельга кидала сюрикены в человеческую фигуру, которая металась перед ней. Половина бросков мимо, но другие сюрикены исчезали в фигуре целиком. Таким оружием трудно убить, но фигура не выказывала и признаков ранения: что за чудо?
– Эй! – сказал Метельский. – С кем это ты сражаешься?
Хельга оставила сюрикен в руке, а другой поправила волосы. Фигура, в которую она метала сюрикены, застыла, лицо как у куклы и ничего не выражает.
– Да вот, глайдер сделал мне не только сюрикены, но и голема, квази-живую мишень. Удобно, не надо вытаскивать сякены из деревяшки, раньше у меня от этого пальцы болели, а Юкико только посмеивалась.
– Хорошо бы и мне что-нибудь такое, – позавидовал Метельский. – Чтобы с кем-то сражаться, иначе этой штукой не овладеешь. – И он показал камаяри.
– Да, своеобразное оружие, – сказала Хельга. – Подожди, я спрошу.
Она помолчала, потом усмехнулась: – Будет и тебе противник, только позже, где-то через час. Он такие штуки сам не делает, надо куда-то слетать. Пусть мои пальчики отдохнут, а я мороженое заработала.
– Пускай и меч возьмет, конечно учебный, – попросил Метельский.
Глайдер исчез, и через час вернулся с такой же фигурой на заднем сиденье. Она вышла, со столь же бесстрастным лицом, и приветственно подняла меч.
«Голему придется выполнять весьма сложные движения, – это уже заговорил "Кводрион". – Можно, им буду управлять я? Меч из пластика, а удары будут наноситься в четверть силы, но с той же скоростью».
– Ладно, – сказал Метельский. – Надеюсь, вы меня не забьете, пока учусь обороняться.
– И займитесь этим в другом конце двора, – сказала Хельга. – Мне надо метать сякены.
Отошли, и Метельский перехватил камаяри поудобнее.
«Не так, – одернул "Кводрион". – Пальцы должны обхватывать древко под гардой, иначе их потеряете».
Голем размахнулся, однако Метельский сумел отбить удар. С одной стороны удобно: камаяри длиннее меча, а с другой, его так быстро не повернешь. И действительно, следующий выпад, снизу, Метельский отклонить не успел и заработал болезненный удар в промежность. «Держи шест почти неподвижно, – сразу посоветовал "Кводрион". – Двигай только наконечником, отслеживая перемещения меча». И пошло-поехало…
Через час Метельский, избитый мечом голема, с больными руками и головой, распухшей от советов «Кводриона», запросил пощады. Постанывая, он вышел из душа, и Хельга скептически его оглядела.
– Похоже, ночью тебе будет не до супружеских утех. Главное, чтобы выжил.
К обеду чуть отлежался. На обед действительно явилась чета Варламовых, вид у Юджина был бледный, хотя у Метельского вряд ли лучше. Джанет усиленно потчевала мужа, а после обеда начался разговор. Джанет рассказала, что с ними приключилось.
– Нам пришлось провести в медленном потоке времени наверное месяц по земному счету. – Она глянула на Хельгу: – Я знаю, что вы были в мире быстротекущего времени, но не в окрестностях полюса, там время почти стоит. Поля нежных белых цветов, а над морем высятся льдистые громады застывшего времени, царство вечности. Так что я хорошо отдохнула, пока муж смотрел приятные сны среди цветочков. Нигде не была, все-таки побаивалась оставить его одного. Это уже окраина трехмерных пространств Сада.
Метельский покачал головой: – Мне не очень понятно. А о возможном противнике я уже знаю от Кводриона, наверное на это и намекала госпожа Элиза. Дала понять, что мы должны охранять вас.
– Госпожа Элиза?.. – Теперь уже Джанет покачала головой, а Кира слабо улыбнулась.
– Да, – быстро вступил ее муж, – нельзя, чтобы нас отвлекали в самый важный момент.
– Хватит ли нас двоих? – усомнился Метельский. – Если наши враги выставят целую ораву…
– Встречался я с этим Тёмным воином, – сказал Андрей, – да и слышал немало. Он рабски следует правилами, которые сам и придумал. Наслаждается, навязывая другим эти правила, например бой на мечах, в чем он мастер. Вот Самаэлю плевать на правила, а этот больше трех с собой не возьмет. Как же, троица.
– И нам много помощников не нужно, – сказал Варламов, – будут только мешать. Но еще двоих, возможно, и надо. Только где их взять?
– Может, поговорить с отцом Себастьяном из ордена доминиканцев? – спросил Метельский. – Как я понял, они задействованы в обороне Иерусалима. И воины неплохие.
– А вот поговорить важно, – рассудительно сказала Джанет. – Надо знать о планах по отражению нападения, чтобы не стать помехой, и чтобы нам не мешали.
– Да, нападение готовится, – хмуро сказал Метельский. – Побывали мы над полем у Мегиддо, там собирается большая рать.
Андрей хмыкнул: – Хотя до заявленных двухсот миллионов сильно не дотягивает. Кое-кто постарался, но это уже вне нашей зоны ответственности.
– Так я созвонюсь с отцом Себастьяном? – спросил Метельский.
– Лучше пригласите его сюда, – посоветовал Варламов. – Это место хорошо прикрыто, а в других не исключено незримое присутствие слуг Люцифера. Хорошо, что возможности его самого на Земле теперь ограничены. Только пусть отец Себастьян не пытается пролететь на территорию отеля или въехать в ворота, сейчас это не выйдет.
«Сивилла, – сказал Метельский про себя, – выйди в тактическую сеть Гедеона и попроси, чтобы соединил с отцом Себастьяном. Высокий приоритет».
Через полминуты услышал: «Что у вас, Лон?»
«Отец Себастьян, желательно, чтобы вы прибыли в "The American Colony Hotel" в Иерусалиме. С вами хотят поговорить о защите города».
«Кто?»
Метельский немного подумал: «Не сказать могу прямо сейчас, но они из тех, кто причастен к воскрешению Хельги».
Теперь помолчал отец Себастьян. «Хорошо, через полчаса буду».
– Прибудет через полчаса, – сказал Варламов. – Я не стал говорить, кто приглашает, только намекнул: «из тех, кто причастен к воскрешению Хельги».
– Неплохо, – усмехнулась Джанет. – Пусть и непрямо, я задействована.
Андрей встал: – Лон, давайте встретим его вдвоем у ворот, мне надо открыть проход. А потом проводим… ну скажем, в летний бар. Дамы пока могут откушать мороженого.
– Пока все не сгорело, – вздохнула Хельга. – вместе с нами.
Стоя под усыпанным цветами деревом (но и снег с ветвей не совсем стаял), Метельский указал на ворота: – Какая-то защита?
– Да, – кивнул Андрей. – Даймоны расщедрились на две установки, другая была на Алтае. Ваш глайдер проходит без проблем, потому что имеет доступ, другие будут просто отброшены. Выйти можно свободно, а вот войти нет.
– Странно, – сказал Метельский. – Один японец, Морихеи, объяснил, что они не предоставляют оружия. Для меня согласились лишь на палку, правда очень непростую.
– В исключительных случаях дают, каждый раз все тщательно взвешивая. Им не нравятся притязания Темного чертога на наш мир, но они полагают, что люди должны сами противостоять ему…
На улице появился глайдер и встал у тротуара. Вышел отец Себастьян в обычном темном одеянии и направился к воротам.
– Здравствуйте, – сказал он, а Андрей крикнул: – Подождите!
Отец Себастьян застрял в воротах. Видно было, что его качнуло назад и едва удержался на ногах, вид был озадаченный.
– Извините, – сказал Андрей. – А теперь входите.
Воздух в воротах замерцал, и отец Себастьян опасливо шагнул вперед.
– Силовое поле, как на звездолетах? – спросил он.
– Примерно. В виде сферы вокруг отеля и отражает только воздействия снаружи.
– А можно создать такое вокруг Иерусалима? – поинтересовался отец Себастьян
– Нет. Эти поля слишком энергоемки, да кроме Иерусалима есть и другие города.
– Позвольте представить, – вспомнил Метельский. – Андрей Двинский. Отец Себастьян из ордена доминиканцев.
– Давайте пройдем в летний бар, – предложил Андрей. – Там все обсудим.
В летнем баре представил присутствующих. Кто-то уже сдвинул столы, расселись свободно.
– Я чувствую, что оказался в необычной компании, – сказал отец Себастьян. – Хотя с Лоном и Хельгой хорошо знаком. Извините, у меня мало времени, я участвую в работе городского совета обороны.
– Иерусалим действительно будет осажден войсками, как написано в «Откровении»? – спросила Кира.
– Несомненно, и скорее всего уже через нескольких дней. Мы наблюдаем концентрацию транспортных средств на механической тяге, но у них скорее вспомогательная роль. Вперед пойдет кавалерия, прикрытая генераторами стасис-поля.
– Вряд ли у вас много людей, способных сражаться холодным оружием, – сказал Варламов.
– Да, разве что солдаты с автоматами, сейчас они как раз учатся штыковому бою. Была надежда на минные поля, однако когда мы прикинули количество генераторов стасис-поля… мины просто не будут взрываться.
– Нельзя мины, – сказала Кира. – У Матфея написано: «находящиеся в Иудее да бегут в горы»[5]. В окрестностях Иерусалима изрезанный рельеф, есть где спрятаться. Те, кто будет искать укрытия, могут попасть на ваши мины.
– Бежать придется, если у нас ничего не выйдет, – тихо молвила Джанет.
– А что может произойти? – спросил отец Себастьян. – Поделитесь, чтобы не спутать карты друг другу. .
– Для этого вас и пригласили, – сказал Андрей. – Вы ощутили на себе действие защитного поля. Как я сказал, мы не можем прикрыть им весь Иерусалим. Но представьте, что есть другое оружие, действующее, как сказали бы в мое время, на иных физических принципах. Нет гарантии, что у нас получится, управлять такими вещами невероятно трудно. Однако при удаче угроза будет полностью снята. Только требуется, чтобы между нами и наступающими было свободное пространство в километр-два. В этой зоне не должно быть никого. Вы уверены, что наступление пойдет именно на Иерусалим?
Отец Себастьян покачал головой: – Похоже, у вас что-то припасено. Не поверил бы, но сам застрял в ваших воротах. Только как же слова «Откровения», что воинство зверя будет убито мечом Христа, исходящим из уст его?
– А возможно, – тихо сказала Джанет, – Христос не желает, чтобы погибло так много людей. Чтобы даже выступившие против Бога со временем обрели спасение.
Отец Себастьян пристально поглядел на нее.
– Возможно и так, моя госпожа, – медленно произнес он.
– Я не госпожа, – слабо улыбнулась Джанет.
Отец Себастьян снова покачал головой:
– Вернемся к нашим делам. Мы почти уверены, что главное наступление будет на Иерусалим. Возможно и на запад, к Хайфе, и на север в Сирию, войск у нашего врага хватает. Но первым делом обычно занимают ключевые центры. От Мегиддо до Иерусалима около ста километров, меньше дня пути для шестиногов. Наверное, под Иерусалимом остановятся на ночь, чтобы всадники отдохнули перед предстоящей резней…
– Вырезать будут всех? – тихо спросила Хельга.
– В первую очередь тех, у кого нет печати зверя на лбу. Пока она невидима обычному глазу, но мы подозреваем, что она проявится в этот день, как в старину проявлялись фотографии. Тех, кто носит печать, пощадят и даже не будут лишать привычных радостей, рабы должны обожать своего властелина.
– Вы будете знать, когда войско выступит? – спросил Метельский.
– Да, наши дроны постоянно ведут разведку издалека. Я буду посылать информацию через Гедеона, чтобы у вас было время подготовиться. Но имейте в виду, что еще до подхода войск Иерусалим может подвергнуться воздушной атаке. К счастью, у врага не особо большой воздушный флот, а антивещество, скорее всего, применят с оглядкой. Самаэль хочет воссесть на троне именно здесь, чтобы посрамить предсказание о пришествии Христа. Но мы сделаем всё, чтобы не допустить такого, даже если погибнем при этом.
– Мы с вами, – тихо молвила Джанет. – Но вы должны готовиться к обороне. Мы не знаем, как у нас получится. Без одной важной вещи ничего не выйдет.
– Да, – вспомнил Метельский. – Вы не дадите нам трех членов ордена, владеющих всеми видами оружия, особенно холодного?
– Когда?
Джанет глянула на мужа: – Лучше, когда мы получим весть о выступлении врага. Они полетят с нами. Только предупредите заранее, чтобы мы открыли проход.
– Договорились, – сказал отец Себастьян, вставая. – Рад нашему знакомству. Хотелось бы о многом спросить, но меня ждут.
Распростились, и Джанет вздохнула: – Поскорее бы получить вести с Алтая.
– А почему ты сама не узнаешь? – спросила Кира.
– Невозможно, там остановлено время. Жаль, что Селина ушла, она лучше нас разбирается в таких вещах.
Метельский вернулся к своему голему, к вечеру все тело болело, а голова гудела. Было не до плотских радостей, и так продолжалось еще два дня. Под конец поворачивался уже более-менее ловко. Когда, отдохнув, спустился с Хельгой к ужину, оказалось, что прибыли Матвей и Кэти. Хельга расцеловалась с Кэти, и они уселись за отдельный столик. «Надо же поболтать, – сказала Хельга, – столько всего произошло». Но оживленной беседы не получилось: Кэти рассеянно слушала Хельгу, а сама говорила мало. И за общим столом было невесело, хотя Матвей пытался развеять уныние, рассказывая о «Проекте Венера». Удивительно, несмотря на все беды, работа шла полным ходом: готовился захват еще двух ледяных астероидов, конструировались солнечные зеркала, на проект работали десятки институтов и фабрик. В финансах недостатка не было.
– Ходят слухи, – Матвей с улыбкой глянул на Джанет, – что в медицинском центре вашего имени разработали эликсир бессмертия. Глядя, как блистательно выглядит Кэти, в это нетрудно поверить, ведь она родилась еще в двадцать первом веке. Ну, хотя эликсира и нет, эффекта продления жизни мы добились. Состоятельные люди платят огромные деньги, чтобы пройти курс наших процедур, да и Мадос не обделяет финансированием. Кэти словно вернулась во времена консорциума «Великая северная магистраль», только тут масштабы еще больше…
Кэти хмуро глянула от соседнего стола:
– Зато не хватило времени на учебу. Я в подметки не гожусь Селине, а тем более маме. Буду на подхвате… если вообще что-то сумею.
Так что настроение особо не улучшилось, а новости (в конце ужина включили холораму) его еще больше испортили. Мадос выступил с увещеваниями: признайте пришествие Самаэля, прекратите сопротивление, радуйтесь жизни, которая будет долгой и полной наслаждений…
– Сатанинских наслаждений, – тихо добавила Кира.
Начали уже вставать из-за стола, когда Джанет приостановилась:
– Подождите.
Вошла девушка из-за стойки (дисциплинированно там и сидела), на этот раз со смущенным видом.
– Извините, к вам гости, – сказала она.
Разве кто еще, кроме сотрудников, живет в отеле?.. Но девушка посторонилась, и вошли двое знакомых, только не во вретище, а в похожих на монашеские хламидах. Елисей и Даниил! Только Елисей без плеши, а лица у обоих строгие и светлые.
– С днем Господа вас, – сказал Даниил и подошел к Джанет. – Примите хлеб и вино.
Подал небольшой кувшин и что-то, завернутое в салфетку. Джанет быстро встала, поклонилась и поставила все на свободный стол. Следом подошел Елисей и протянул что-то на цепочке.
– Примите камень. Дочь Господа сберегла его для вас.
Джанет просветлела и, благоговейно приняв, повесила цепочку на шею (изумруд после первого дня не носила). Метельский пригляделся: какой-то невзрачный серый камушек.
– Готовьтесь, – сказал Даниил. – День Господа придет как тать ночью, но вы предуведомлены.
Не сказав больше ни слова, оба повернулись и вышли. Хельга тут же бросилась к окну, выходящему на подъездную дорожку.
– Никого, – сказала она разочарованно немного погодя.
Джанет молчала, положив руку на камушек, а потом отняла ее.
– Свершилось, – произнесла она. – Я почти перестала надеяться.
– Что это за камешек? – спросил Метельский.
– Чинтамани, камень мира. Не хотела говорить, но без него наша попытка оказалась бы тщетной. Христос все равно изменил бы мир, а мы остались лишь зрителями. Кто же эта дочь Господа?.. Позже мы узнаем.
Она призадумалась: – Больше не ешьте и не пейте. Для супругов ночь воздержания. Встаем рано и собираемся в нашем номере. Лон, доминиканцы должны быть здесь завтра утром. Всё, попытаемся спать.
Разошлись в молчании. В номере Метельский подошел к окну: синие сумерки упали на Иерусалим, слабо золотился купол мечети Омара.
– Неужели все заканчивается? – сказал он. – Как-то обыденно приходит конец света.
– Ну, – сказала Хельга, – люди настрадались. Нам еще повезло, хотя и мы оба умирали. Как у вас говорят, лучше ужасный конец, чем ужас без конца… Ладно, я в кровать, а ты на оттоманку. Любовью займемся уже в новом эоне.
Выспаться не удалось. Страшно качнуло, в уши ударил грохот. Метельский кое-как продрал глаза: за окнами бушевало пламя. Он скатился с оттоманки и пополз к окну. Стекла остались целы, и он осторожно выглянул. Пламя полыхало не возле отеля, а в стороне, за оградой сада. Ближние дома превратились в руины и горели, стоявшие на склоне освещались адскими красными сполохами.
– Что случилось? – рядом приподняла голову Хельга.
– Похоже, опять удар антиматерией. Заряд не особо мощный, наподобие тех, что мы использовали под Клухором. И похоже, именно по нашему отелю, мы должны были оказаться в эпицентре.
– Увижу какого-нибудь даймона, расцелую, – вздохнула Хельга. – Или они вообще не похожи на людей?
– Почему, я видел одного, когда стоял возле твоего саркофага. Очень высокая белая фигура, но в общем похожа на человека.
Послышался вой пожарной сирены, потом еще несколько, вскоре сквозь клубы дыма стало видно, как подъезжают пожарные машины.
– Надо бы помочь разбирать завалы, – сказал Метельский, – но боюсь, у нас на это не будет времени.
– Пойду умоюсь, – снова вздохнула Хельга. – Я заметила на крыше баки, так что вода должна течь. А потом к Варламовым, три часа будем считать за утро.
В ушах зазвучали хрустальные такты «К Элизе».
«Доброе утро, Лон, – сказала "Сивилла". – Лучше тебя разбужу я, чем Гедеон. Конница врага выступила с поля у Мегиддо, в вашем направлении».
«Спасибо. Нас уже разбудили, но приятно услышать твою музыку. Передай Гедеону, что мы ждем доминиканцев».
Наскоро собрались и пошли к номеру Варламовых. Дверь оказалась открытой, Андрей с Кирой уже подошли. Сели вокруг стола: рядом с Джанет была чаша и что-то, завернутое в салфетку. Варламов поставил на стол занятную вещицу – плоский волчок с нарисованной стрелкой.
– Попросил взаймы детскую игрушку, – сказал он. – В Единой церкви равны мужчины и женщины, так что волчок укажет, кто совершит таинство.
Он раскрутил игрушку, и когда остановилась, стрелка указала на Джанет.
– Опять я, – вздохнула она. Но тут же посерьезнела и встала.
– Давно начался наш путь. Я понимаю, почему стрелка указала на меня: с нас началось, и нами заканчивается. Во имя Отца, и Предвечного света, и Сына, приступим… Не вставайте, мы сотрудники Христа, а он возлежал с такими же, как равными, на последней трапезе.
Она развернула салфетку, где оказался хлебец, отломила себе кусочек и передала хлеб дальше.
– Примите и вкусите, это претворённое тело Его.
Приложила к губам чашу, и тоже передала следующему.
– Пейте из нее, это претворённая кровь Его.
Всё передали по кругу, Метельский перекрестился по католическому образцу, и Хельга неумело повторила.
– Выходим с рассветом, – объявил Варламов. – Лон и Хельга, берите оружие, остальным нельзя. Одевайтесь теплее: если придется включить стасис-поле, в нем будет холодно. Мета-пояса не годятся: в стасис-поле они перестанут работать, и окажетесь голыми в самый неподходящий момент.
Хельга слегка фыркнула, а Варламов улыбнулся:
– Лон, возьмите аптечки, – он кивнул на футляры у стены. – И еще налейте воды в канистру, они есть на кухне.
В номере Метельский постоял у окна. Еще вскидывались отдельные языки пламени, над ближними руинами поднимался дым и пар. Суетились пожарные, подъехало несколько машин «скорой помощи». Подошла Хельга с двумя куртками.
– Еле поместились в тот ящичек. – сказала она и вздохнула. – Вот и наступил Рагнарок, о котором когда-то грезила. Но теперь я не хочу быть валькирией и уносить павших воинов в Вальхаллу. Я хочу жить и растить детей.
Метельский обнял ее. Небо у горизонта краснело, над Иерусалимом занимался кровавый рассвет.
Хельга ушла в спальню и вернулась в короткой юбке поверх колготок. – Пусть сразу видят, что я женщина. Не станут принимать меня всерьез, а двигаться удобнее, чем в штанах.
Спустились вниз. Сильно пахло гарью, и было странно видеть цветущее дерево на фоне клубов дыма. Хаос не коснулся территории отеля, глайдеры мирно стояли на парковке.
– Если бы проход в воротах был открыт, досталось и нам, – сказал Андрей. – Мы теперь знаем, что на Алтае случилось именно так.
«Лон, – сказала "Сивилла", – Гедеон передает новости».
Возникла картинка: ползущая колонна, какие-то транспортные механизмы, но масштаб был мелковат, лучше посмотреть на дисплее в глайдере. Появилась и картосхема, красная змея доползла уже до границы Самарии… Тут из дыма вынырнул ховер, прошел над улицей и опустился за воротами. Эмблема собаки с факелом в зубах – свои.
– Пусть заезжают внутрь, – сказал Варламов, – поедут на наших глайдерах. Андрей, открывай проход.
В воротах заискрилось. «Заезжайте сюда», – сказал Метельский по тактической сети. Глайдер въехал и тоже остановился на парковке.
– Может, надо было подождать их, чтобы тоже приняли причастие? – тихо спросила Кира.
– Нет, – сказала Джанет. – Думаю, у доминиканцев с этим всё в порядке, а наш простой обряд мог показаться им чуть не кощунством.
Вышли двое, в темных комбинезонах с изображением той же собаки. Представились не именами, а тактическими позывными: Ор и Уза[6]. Метельский сохранил свое имя, а Хельгу укоротили до Хель.
– Полетите на наших глайдерах, – сказал Варламов, – они будут скрыты от обнаружения полем экранирования. Вылетаем скоро, нам важно освоиться с гравитационной конфигурацией местности. Вам в это вникать не надо. Джан, пока сядем в глайдер Хельги, пора определиться с местом.
Забрались в глайдер вчетвером, и он развернул картосхему на все лобовое стекло. Красная змея продолжала ползти к Иерусалиму.
– Джан, – сказал Варламов, – ты можешь заглянуть в Хроники Акаши[7]. Что там на данный момент? Нашествие будет только на Иерусалим, или войско по пути разделится?
Джанет прикрыла глаза и пару минут молчала.
– Мы ведь пробовали заглянуть в будущее, – наконец сказала она, – но оказалось, что исход от нас скрыт. Классическая бифуркация реальности: одна картина будущего и вторая, совершенно отличная. Однако текущая информация о маршруте совпадает с самым вероятным вариантом, от поля у Мегиддо прямо к Иерусалиму. Уже потом целью станут другие города. Это, если у нас не получится.
– Этот вариант мы просчитывали, – задумчиво сказал Варламов. – Будь у нас камень раньше, мы могли бы отправиться прямо к полю у Мегиддо. А теперь самым удобным местом будет Неби Самуил[8]. Помнишь, мы посещали его, энергетика этого места очень благоприятна.
Джанет вздохнула: – Теперь ясно, что нас специально задерживали. Последнее испытание для людей в Иерусалиме и окрестностях, а возможно и в других местах. Кто выйдет на открытую схватку со злом, а кто трусливо спрячется? Все определяется в последний момент. Ну что же, к Неби Самуил. Возвращаемся в свой глайдер и…
– Минутку, – вмешался глайдер. – По всем каналам передается чрезвычайное воззвание Мадоса. Включить?
– Давай, – кивнул Варламов, – с начала.
Вместо карты возникло вдохновенное лицо Мадоса. Он был в фиолетовой мантии, на фоне роскошного интерьера.
– Возлюбленные братья и сестры, – звучным голосом заговорил он. – Вот и настал день суда над грешниками, которые дерзнули не поклониться божественному Самаэлю. Он посылает войско, чтобы предать их мучительной смерти, но вы, уверовавшие, спасетесь. Господь Самаэль налагает свою печать на лоб верным, вот она.
Мадос театральным жестом поднял руку к своему лбу. Там медленно проявилось изображение красного цвета – пятиконечная звезда в замкнутом круге.
– Тем, кто уверовал в господа Самаэля лишь недавно, и печать еще не появилась, нужно немедленно явиться в Его храм или же храм Трехликого. Поклониться Его изображению, и печать будет нанесена несмываемой краской. Тогда вы не будете умерщвлены, а напротив, получите в дар долгую блаженную жизнь…
– А член целовать не надо? – фыркнула Хельга.
– Поспешите, кто еще не обрел печати, – продолжал увещевать Мадос. – Те же, кто имеет ее, могут безбоязненно насладиться мучениями терзаемых грешников. До встречи на вечерях любви!
Мадос воздел обе руки, чарующе улыбнулся и исчез.
– Вот и момент выбора, – молвила Джанет.
– Глайдер, зеркало! – потребовала Хельга и, глянув на себя в зеркале, облегченно вздохнула. – Ничего. Вообще, что за фигня?
– Печать создается внутренним трансидом, – сказала Джанет, – через пигментацию кожи на лбу. Это возможно благодаря той программе, что вводилась во время так называемой вакцинации. Теперь все трансиды получили приказ активировать эту программу. На тех, у кого защитная сеть не растлена шабашами и укреплена молитвой, она не действует… Полетели. Вы следуете за нами и сразу включайте экранирование.
Варламовы вышли и уселись в свой глайдер, доминиканцев уже разобрали по двум другим.
– Глайдер, включи экранирование, – сказал Метельский. – Кстати, как мы тогда увидим другие глайдеры?
– Буду давать условную картинку, на основании расчетов.
– Тогда следуем за ними.
Взлетели и пошли над улицей, поверх домов еще стлался дым. Хельга вглядывалась в редких людей на улицах.
– Нет, отсюда печатей не видно, – вздохнула она. – Наверное еще и для этого причастие, чтобы всякая гадость не залезла в голову. Но оно как-то простовато, ты не находишь? Я ждала чего-то торжественнее.
Метельский хмыкнул: – Ну, католики помучили бы, одних грехов исписала бы целую тетрадку. А в Единой церкви применяются к духовному уровню присутствующих. Но обычно проходит дольше, видимо не хотели сразу тебя загружать.
– Я у вас как белая ворона, – пожаловалась Хельга. – Кстати, не знала, что пятиконечная звезда это дьявольский знак.
– Только когда она в замкнутом круге. Это символ закрытости в мире дьявола, запрета выхода из него.
– Надо же, – сказала Хельга. – Действительно, в университете не одни девицы были на уме… Извини, это я от нервов. Нам далеко?
Метельский глянул на уменьшившуюся карту: – Семь километров к северу от Иерусалима. Глайдер, совмести со схемой, переданной Гедоном.
На карте появилась давешняя красная змея, она заметно удлинилась.
– Быстро идут, – сказал Метельский. – Скоро минуют гору Гаризим, там когда-то коленам Израилевым читали заповеди Всевышнего.
– Ну и ну, – сказала Хельга.
Внизу потянулись окраинные улицы, кое-где была заметна суета, что-то громоздили. Хельга присмотрелась:
– Строят баррикады. Не думаю, что они остановят шестиногов, у тех проходимость лучше, чем у танка. Но вдохновляет, что многие не польстились на обещания Мадоса.
Впереди местность опускалась в долину, за ней опять высились холмы. Везде были разбросаны домики, между ними зеленели рощицы, ровные места были заняты полями. Холмы впереди выглядели более пустынными, на одном виднелись как будто развалины. Первый глайдер пошел вниз.
«Неби Самуил, – сообщила "Сивилла". – Парковка бесплатная. Дать историческую справку?»
– Не надо, – пробормотал Метельский.
Площадка, выложенная камнем или его имитацией. Старинного вида башня, каменные лестницы. Из людей никого – это понятно, все следят за новостями и предпочитают не высовываться из домов
Их глайдер никто не запросил, впрочем еще не вышли из режима экранирования. Глайдер Варламовых поплыл направо, потом налево, будто выбирая место. С другой стороны холма зелени больше: рощи, лужайки, кое-где даже стоят скамейки. Глайдер Варламовых решительно пошел вниз. Сели.
– Выходим, – сказал Метельский. – Глайдер, может останешься в режиме экранирования, а то вдруг налетят п`урги?
– Пока нет, – отозвался тот, – чтобы вы видели, куда укрыться. Выключаю экранирование.
Из условных рисунков другие глайдеры превратились в реальные. Теперь их могут увидеть со стороны, есть же в музее-заповеднике какой-то персонал. Хотя наверное, им сейчас не до нарушителей.
Матвей с Андреем вытащили из багажника генератор стасис-поля. Все собрались у него и постояли, глядя на север. Красивый пейзаж: зеленая долина, россыпи домиков у подножия невысоких холмов, надо всем безмятежное голубое небо и белые облака. Не верилось, что оттуда из-за горизонта несется адская конница.
– Так, – наконец сказал Варламов. – Мы, шестеро, сейчас выпадаем из мира. Медитируем, готовимся, общаемся между собой только безмолвной речью. Нам нельзя мешать. Лон, сколько осталось до появления конницы?
Метельский вызвал в поле зрения карту.
«Выход в тактическую сеть. Гедеон, зафиксировал наше местоположение?.. Сколько осталось до появления конницы от Мегиддо в поле зрения?.. Хорошо, веди обратный отсчет».
– Меньше двух часов, – сказал он вслух, – если сохранят тот же темп движения. Они заметно ускорились.
– Итак, – продолжал Варламов, – наступает весьма опасный момент. Мы не знаем, был ли удар по району отеля случайным, или нас отслеживали? Скорее всего, у противника есть воздушное прикрытие и возможен удар с глайдеров или налет п`ургов. Внимательно наблюдайте, и в этом случае сразу включайте генератор стасис-поля. Нам оно особо не помешает, мы не используем обычных видов энергии. Включайте и если произойдет наземное нападение, вам после этого уже нельзя будет отвлекаться. Все знают, как? Вот этот переключатель: если передвинуть его вправо, генератор включится, а если обратно, выключится. Радиус поля увеличенный, около двухсот метров. Загодя не включайте, будете мерзнуть, да и нам меньше помех. Кажется, всё.
– А если нападут целой толпой? – хмуро спросила Хельга.
– Сначала ее нужно доставить. Внутрь поля ховеры или глайдеры не пройдут, так что враги будут нападать пешими. Возможно, каждому из вас придется сражаться с несколькими, а мы не сможем оказать помощь, для этого придется выйти из резонанса. Так что исход боя зависит от вас.
– In nomine Domini, – привычно отозвались доминиканцы.
– С Богом! – молвила Джанет. – Всё, нас больше нет.
Они, и две другие пары сели прямо на землю, положив ладони на скудную траву.
– И что они собираются делать? – пробормотала Хельга. – Странная поза для боя.
«Один час сорок минут», – сообщил Гедеон.
«Информируй также Хельгу», – попросил Метельский. – А вслух сказал: – Остался час сорок минут. Вполне возможно, нам попытаются помешать раньше. Встаем вокруг охраняемых кругом, каждый контролирует сектор в семьдесят-восемьдесят градусов, мой будет северный.
– Будто это тебя муштровали, а не меня, – ехидно сказала Хельга.
Проверила, легко ли вытаскивается «глок», и передвинула мешочек с сюрикенами поближе.
– Все-таки у нас легкомысленное оружие. Сюда бы протонную пушку, а еще лучше леди Селину с мужем.
– Наверное, заняты где-то, – сказал Метельский. – И враги наверняка применят стасис-поле.
Он внимательно оглядел свой сектор: холмы, разбросанные поселения, облака…
«Один час тридцать минут», – сообщил Гедеон.
– Похоже, не собираются ночевать под Иерусалимом, – поморщилась Хельга. – Оно и понятно, лучше в захваченном городе, в постелях с пленницами под боком. Вряд ли у них было много развлечений у Мегиддо. Кстати интересно, почему мы не отправились прямо туда?
Метельский для пробы помахал камаяри. – Не знаю, какие-то стратегические соображения.
Он достал очки, доставшиеся от доминиканца, настроил увеличение и снова внимательно оглядел горизонт – опять ничего.
– Возьми, – он протянул очки Хельге, но та покачала головой:
– Мне уже сделали.
«Один час двадцать минут, – сообщил "Гедеон". – Пока тот же темп».
Доминиканцы тоже периодически надевали очки и всматривались в даль.
– Гедеон, – спросила Хельга, – ты зафиксировал, где Мадос и Самаэль?
«На двух огромных шестиногах впереди войска».
– Надо же, – сказал Метельский, – как императоры Древнего Рима. Дуумвират ведет войска в бой.
– Ты и про Древний Рим знаешь? Недооценивала я тебя, милый. А эти двое явно хотят покрасоваться, по холовидению наверняка идет прямая трансляция.
Хельга надела очки, оглядывая западный сектор.
– А вот там что-то намечается, погляди.
Да, что-то мельтешит. Максимальное увеличение!.. Несколько ховеров и быстро приближаются.
– Может, по нашу душу, – сказал Метельский, – все-таки могли зафиксировать. А возможно, просто подтягивают воздушное прикрытие.
– Не стоит рисковать, – рассудительно сказала Хельга. – Излучатели нас пока не достанут, а вот дальности их ракет мы не знаем.
Она наклонилась и перевела рычажок на генераторе стасис-поля. Пал зеленоватый сумрак. Вместо жары повеяло холодом. Стало подташнивать – организм применялся к новым физическим условиям. Хельга сделала гримасу и отодвинула кобуру с «глоком» подальше.
– Сюда бы Рогволда, – вздохнула она, – но он вечно выбирает не ту сторону. Когда из ховеров кто-то появится, я метаю сюрикены. Только мне далеко до Юкико, а ими трудно убить, поэтому буду помогать тому, у кого положение хуже… А вот и пуск, все-таки целят по нам.
Со стороны ховеров (они были заметно ближе) донеслись хлопки, и стали быстро вытягиваться дымные следы. Метельского пробрал озноб: поможет ли стасис-поле? Грохнуло, дерево поодаль разнесло в щепки, но больше грохота не было, только шлепки с разных сторон.
Хельга указала на металлический цилиндр, появившийся на траве, из него струился дым: – Упал уже по инерции. Это «Hellfire», разработка еще двадцать первого века. Если бы не стасис-поле, от бедной Хельги остался бы хорошо прожаренный бифштекс.
Метельский перевел дух, но тут же напрягся снова: радоваться еще рано. Два ховера быстро приблизились, зависли вне зеленоватого мерцания и пошли на посадку. Метельского опять затрясло: в двух ховерах может быть до двенадцати человек, их четверых изрубят, как капусту (помнилось, как ее заготавливали в селе Иогач на время поста). Хельга шумно втянула воздух.
«Лон, Хель – на землю!»
Два доминиканца кинулись к ховерам, занося руки для броска. Метельский грянулся на траву рядом с Хельгой. Доминиканцы синхронно метнули какие-то предметы и тоже упали на землю. Две вспышки слились в одну и были не особенно яркими, да и грохот прозвучал глуховато. Но оба ховера вспыхнули и разлетелись на обломки. Летели и еще какие-то фрагменты – похоже, человеческих тел.
– Как будто плазменные гранаты, – хрипло сказала Хельга. – Помнишь, мы использовали такие в Альфавиле? Молодцы доминиканцы, я такого варианта не предусмотрела.
– Да, – сказал Метельский, вставая. – Гранаты взорвались уже вне стасис-поля, а для нас оно пригасило взрывную волну.
– Немного еще поживем, – сказала Хельга.
«Один час десять минут», – сообщил «Гедеон», и она рассмеялась:
– Хотелось бы подольше.
Доминиканцы тоже встали – хотя находились близко к месту взрыва, кажется не пострадали. Хельга осмотрелась:
– Больше ховеров не видно. Но что-то странное кругом, ты не находишь?
Метельский огляделся. Вроде ничего не изменилось: старинная башня, глайдеры на стоянке – только все затоплено зеленоватым мерцанием… А, вот оно! Облака куда-то делись, небо стало однотонно серого цвета, а по солнечному диску проходят будто мутные волны.
– Думаешь, это связано с тем, что они делают? – Хельга кивнула на сидящих.
– Ничего я не думаю, – буркнул Метельский. – Вообще не знаю, чем они занимаются. Не верти головой, контролируй свой сектор.
– Есть, командир! – Хельга шутливо вскинула руку к голове, но все-таки отвернулась к востоку.
Свет сильно мигнул.
Поля снежно-белых цветов расстилаются направо и налево, а впереди переходят в свинцово-серую гладь моря. Над ним высятся льдисто-фиолетовые громады. Солнце уже не мутное, а золотистого цвета…
Что за черт? Метельский покрутил головой, и все исчезло – опять скучноватый пейзаж Неби Самуил.
– Ты видела? – спросил он Хельгу.
– Что видела?
«Один час», – сообщил «Гедеон».
– Что-то странное с пейзажем. Но сейчас опять, как было.
– Теперь уже ты заглядываешься. Внимательнее! Чует мое сердце, что те ховеры не последние.
Но пока ничего, только солнце подернулось серой рябью. Как ни вглядываешься, горизонт по-прежнему пуст.
«Пятьдесят минут».
Темная точка появились в небе, и Метельский торопливо надвинул очки… Ховер, один. Он быстро приблизился и завис поодаль, где на покатом склоне начинался лесок.
– Гранату не добросишь, – сквозь зубы сказала Хельга.
Распахнулись дверцы, одновременно вышли четверо.
– Ну вот, – пробормотала Хельга, – начинается самое интересное.
Льдисто-фиолетовые громады близятся, попирая гладь моря. Солнце начинает пульсировать: золотая вспышка – сумрак, золотая вспышка – почти полный мрак…
Очнись!
Четверо не спеша приближаются. Все в темной одежде, у переднего белое узкое лицо. У всех на поясе ножны. Прибывшие входят в зеленоватое мерцание, и фигуры делаются слегка размытыми. Передний останавливается, это же делают остальные.
– Приветствую вас, – словно холодный ветер шелестит в листве. – Надо же, самурай в юбке. Хотя самураи и вправду носили юбки, только железные. Ты точно собралась на поле Армагеддона, девочка?
– Поучись вежливости! – из руки Хельги что-то вылетает и коротко свистит в воздухе, но Темный воин (а это явно он) мгновенно уклоняется.
– Ты неблагоразумна, хотя чего ждать от женщины? Сразу выдала, что владеешь сюрикендзюцу, хотя могла преподнести моим спутникам сюрприз.
Он кивает, и двое устремляются к Хельге. Их перехватывают два доминиканца, раздается лязг мечей.
«Сорок минут».
Темный воин делает несколько шагов к Метельскому. – А у тебя, я вижу, камаяри. Редкая вещь в наше время, посмотрим, умеешь ли ты пользоваться ею?
Неуловимым движением выхватывает два меча – длиннее и покороче.
Хельга вьется вокруг сражающихся как дикая кошка: волосы развеваются, юбка хлещет по бедрам. Взмах, и глаза одного из спутников Темного заливает кровь, а доминиканец всаживает ему меч в живот. На смену упавшему немедленно приходит другой.
Солнце уже не золотое, а свинцово-серое, словно приблизилась некая зловещая звезда из глубин Вселенной. Льдистые громады начинают беззвучно рушиться, затопляя берег. Ледяные торосы ползут на луг, это уже скорее жидкий лед, и цветы застывают, превращаясь в соцветия ледяных кристаллов…
Темный воин делает выпад в грудь Метельского, а второй меч направлен чуть в сторону и наготове. Метельский отклоняет длинный меч серпом камаяри, и одновременно древком отбивает устремившийся ему в бок короткий меч. Сейчас бы продолжить движение копьем в горло противника, но драгоценное мгновение потрачено на этот меч. Не очень-то готов сражаться против двух мечей, что же делать?
Один из доминиканцев попался на обманный выпад и пропускает режущий удар по бедру. Он спотыкается, невольно подставляя противнику шею. Взмах меча, и грудь доминиканца заливает целый водопад крови. Он оседает на землю, а Хельга не упускает случая: победитель получает звездочку в голову. Сюрикен едва ли пробьет черепную кость, но застрявший в ней кусок железа координацию движений явно не улучшит. Теперь двое сражаются против двоих, доминиканцы наседают. Хельга носится вокруг с ошеломительной скоростью, но помощники Темного тоже быстры, и выбрать цель для следующего броска непросто. Тогда она метает два сякена почти наугад – раны вряд ли будут тяжелыми, но сражаться помешают.
Метельский уклоняется от очередного выпада Темного воина и меняет тактику. Скомандовав камаяри: «Жесткость!», наносит перпендикулярный удар по руке противника, держащей короткий меч. Древко теперь как толстый стальной прут, раздается хруст, и меч выпадает из сломанной руки.
– Копподзюцу![9] – шипит Темный, продолжая сражаться одним мечом.
Теперь чуточку легче.
«Тридцать минут».
Волна, будто жидкого льда, накрывает сражающихся. Их движения становятся медленнее, но пыл битвы не угасает, а голубовато-белая стена движется дальше, затопляя мир…
Ноги Метельского широко расставлены, он держит тело пониже, отбивает меч противника влево, потом вправо, наносит укол – серия непрерывных ударов, словно сквозь кольцо. Лицо Темного воина еще бледнее, но он по-прежнему будто играет мечом, и Метельский никак не может пробить его защиту. Пару раз едва сам не попадает на острие меча, без нещадных тренировок с големом давно уже был мертв. Однако две легкие раны получает: лезвие скользит по ребру, а другой удар рассекает икру. Удержать равновесие становится труднее.
Еще один доминиканец падает мертвым, однако и спутники Темного воина изнемогают: Хельга безжалостно осыпает их сюрикенами. Вот падает и второй, сражающихся остается всего двое.
«Двадцать минут».
Мадос и Самаэль скачут во главе несметного войска на исполинских щестиногах, закованные в непроницаемую броню. За Мадосом стелется по воздуху фиолетовая мантия, за Самаэлем лиловая. На головах короны – цари ужаса несут Суд своим подданным, отныне и на веки веков. Мир перед ними блекнет как голубая пустыня, озаренная безрадостным светом.
Глаза Темного воина горят яростным пламенем, меч разит как молния, и Метельский вынужден сделать шаг назад, а потом еще один шаг. Так он долго не выдержит, вот-вот попадет под меч.
«Д-е-с-я…» – начинает «Гедеон», но голос истончается и пропадает.
Последний оставшийся соратник Темного делает выпад, и доминиканец тоже делает выпад – и оба повисают на остриях мечей, а потом валятся наземь. «Я сейчас!» – хрипит Хельга, метнувшись к Метельскому. Взмах обеих рук – брови Темного воина украшаются серебристыми коронками вонзившихся в лоб сюрикенов, и тут же его глаза заливает кровь. Рука с мечом приостанавливается, и уже ничто не мешает Метельскому продолжить удар камаяри в шею. Лезвие с хрустом рассекает горло и шейные позвонки, голова откидывается как надрубленный подсолнух, и Темный воин падает на бок. Через несколько мгновений его тело начинает распадаться на черные фрагменты, и ледяной ветер закручивает их в воздухе.
– Это были последние сякены, – выдыхает Хельга, – и чем теперь защищаться бедной женщине? Разве что вытаскивать из мертвых тел, б-р-р.
Она решительно подходит к генератору стасис-поля и переводит рычажок назад.
– Вся мокрая, как мышь, а тут еще этот проклятый холод.
Она выпрямляется, охватывает грудь руками и глядит на горизонт. – Все равно не поможет, смотри.
Горизонт странен, его заволакивает зеленым, и в этой зелени начинает прорастать как будто щетина. Метельский выпускает из онемелых рук камаяри, с трудом поднимает одну и надвигает очки. Конница! Несколькими потоками спускается будто с горы (откуда здесь взялась гора?) и изливается в долину.
– Лон, – говорит Хельга, и голос дрожит. – Когда окажутся близко, лучше убей меня, женщинам нельзя попадать им в руки. Только не камаяри, от него безобразные раны. Возьми меч одного из наших, протри его, я повернусь спиной, а ты пронзишь мне сердце. Все равно мы встретимся, но я буду чиста.
– Ну что ты, – говорит Метельский. Точнее, пытается сказать, голос не слушается его. Он обнимает Хельгу за плечи, и они стоят, прижавшись, а долину наполняет адская конница.
Горизонт еще ближе, он нависает как гребень исполинской волны. Будто сквозь мутно-зеленую воду несутся отряды всадников: ятаганы подняты, всадники беззвучно (а почему беззвучно?) разевают рты. Вот первые шестиноги начинают подниматься на Неби Самуил…
Сердце Метельского разрывается от горя, однако он наклоняется, чтобы подобрать меч.
– Подожди, Лон, – глухо говорит Хельга. – Что-то очень странное.
Всадники уже скачут по лесочку… нет, они скачут над ним! Лошади разевают пасти, хвосты змеями мечутся в воздухе, копыта сбивают листву (как они могут сбивать листву с вершин деревьев?). Первые достигают хлипкой ограды, перелетают ее и… продолжают подниматься. Копыта молотят воздух над головой Хельги, всадник свешивается, пытаясь достать ее ятаганом, но где там – его уносит в небо. Рать за ратью изливается на холм Неби Самуил – и всех заворачивает в мутно-зеленую высь…
– Их генераторы продолжают работать, – говорит Хельга, и голос почти нормальный, – но коннице это не помогает. Кажется, я понимаю. Сворачивается само пространство, ну и ну!
Метельский покачнулся, и Хельга обеспокоенно глянула на него.
– Кажется, ты ранен. Вон там есть скамейки, дай я тебя доведу.
Она взяла его под руку, сам Метельский едва мог передвигать ноги. Стянув куртку, усадила и стала расстегивать мокрую от крови рубашку.
– Ничего страшного, скользящий удар. Нам дали аптечку легиона, там есть, чем остановить кровь. Сейчас.
Она сорвалась к глайдеру, а Метельский бессильно запрокинул голову. Его тошнило, он словно тонул в безумном водовороте вверху.
Адские лошади с седоками, их ятаганы, генераторы стасис-поля – всё вперемешку вздымается в высоту. Там быстро темнеет, зеленые отсветы всё сумрачнее, по-прежнему стоит мертвая тишина…
Очнулся от хлестких ударов по щекам.
– Держись, не теряй сознания! – Хельга накладывала на рану пластырь, к сгибу руки была прикреплена коробочка, о нее по руке шел зуд. – Хоть какой-то прок от этого легиона, учили оказывать первую помощь. Теперь гляну, что у тебя с ногой.
Она распорола брючину и стала промокать рану.
– Здесь разрез глубже. Потерпи, я буду накладывать швы. Тут есть медицинский степлер, а обезболивающее уже должно действовать.
По икре будто прошлась многоножка с острыми коготками, потом наклеили что-то прохладное.
– Ну, кажется всё. Молодец, не сильно пострадал, а этого тёмного разделал, будто свинью.
– Ты… как? – спросить получилось лишь со второго раза.
– Ни царапины, меня вообще не смогли достать. Это уж спасибо госпоже Кэти, фантастическая быстрота реакции А я их уделала сякенами, вот только доминиканцев жалко… Что это, погляди!
Она резко отвернулась от Метельского, и ему тоже стало не по себе. Уже нет адской конницы, и пейзаж как-то изменился, однако не до разглядывания. Исполинский сумрачно-зеленый шар, наверное в десятки раз больше Луны, повис в небе, Оно уже не серое, с одной стороны брезжит золотистый свет. Но он не озаряет шара, наоборот, тот все больше темнеет.
– Чудеса, – покачала головой Хельга. – Надо спросить об этом наших, а кстати, как они?.. Ты пока посиди.
Она отошла, а Метельский стал задремывать. Очнулся от тепла на лице – это полностью проявилось солнце, от него лился теплый золотистый свет. Вернулась Хельга:
– Пришли в себя, но пока еле шевелятся. Джанет и Киру рвало, хорошо было чем умыться. Ну, о них пусть мужья заботятся. Госпожа Кэти как-то держится. Мы пока подождем.
Она села рядом с Метельским, глядя на мрачно-зеленый шар.
– Это фантастика, свернуть пространство. Как я понимаю, вся эта адская рать теперь там. И что с ними будет? Да и с нами тоже? Не хочу больше сражаться, до тошноты навоевалась.
Посидели еще, наконец подошел Варламов, под глазами темные круги.
– Спасибо вам. Если бы они добрались хоть до одного из нас – конец, все пошло бы в разнос. И так на пределе, как только женщины выдержали?.. Что с нашими помощниками?
– Все трое мертвы, – ответила Хельга. – Они сражались как львы.
– Оплакивать и хоронить не будем Да воскресит их Христос в сей же день.
– А вы… Вы свернули пространство? – спросила Хельга.
– Не совсем. Благодаря Чинтамани, мы смогли перенести на Землю медленный поток времени из мира, где вы побывали. Два потока времени со столь разными характеристиками не могут сосуществовать в трехмерном мире. Иное время свертывает пространство вокруг себя, это тот темный шар, что мы видим. Через некоторое время он исчезнет из нашего поля зрения.
– Не очень-то понятно, – сказала Хельга.
А Метельский спросил: – Чинтамани, это тот серый камешек, что надела Джанет?
– Да, он заряжен вибрациями высших миров и прислан издалека.
– И долина… наполнится кровью… до удил коней, – медленно произнесла Хельга. – Значит, этого не случится? Тогда вы оказали Христу большую услугу.
– Христос справился бы и сам, однако люди должны показать, что они достойны… – Он прислушался: – Джанет зовет. Женщины более-менее пришли в себя, и нам надо в Иерусалим. Явление Христа будет как молния от края до края небес и видимо всем в мире, но нам дана привилегия увидеть Его там, где все началось.
Подошли к скамейке (их хватало, наверное место для пикников), где сидели Кира и Джанет. Вид неважный, краше в гроб кладут. Хельга поколебалась, но указала туда, где исполинская луна как будто начала тонуть за горизонт:
– Какими странными стали холмы. Была зелень, поля, городки, а теперь только рыжий камень. Куда все делось, где люди?
Джанет слабо улыбнулась: – Ты видела это в мире быстротекущего времени, хотя правильнее называть его миром тысячи временных потоков. Жизнь не может развиться при такой нестабильности времени, лишь в полярных областях, где его ход медленный, существует растительность. Так и здесь, остались только геологические формации, глубоко укорененные во времени. Растительность, люди, города – всё захвачено его новым потоком. Небольшой, темный, зловещий мир. А нам осталась пустыня где-то до Черного моря, и ее придется возделывать заново.
– Но люди! В этом мире оказались ведь не только Самаэль и Мадос с их войском. Там теперь и обычные люди, почему они должны страдать?
– Кто-то обречен на это своей кармой. Но многие вернутся обратно, тот мир не удержит людей со светлой кармой. Думаю, ты увидишь, как… Нам пора, идемте.
Она и Кира поднялись и медленно пошли, мужья поддерживали их под руку. Метельский шел неуверенно: болели икра и грудь, и еще что-то странное творилось с ногами, почва под ними будто сделалась зыбкой и норовила провалиться. Помогала палка, в которую снова обратилось камаяри. На подходе к глайдерам все остановились. Снизу по улице, ведущей к Неби Самуил, поднимались люди. Их было немного, они задерживались, чтобы поглядеть на новую зловещую луну, и шли выше, откуда видимость была лучше. Мужчина, шедший впереди, вдруг покачнулся, упал на колени и издал вопль ужаса. Он стал погружаться в землю, пытаясь опереться руками, но те тоже проваливались. Сзади шла женщина, вероятно жена. Она бросилась к нему, ухватила под мышки и попыталась вытащить. Бесполезно, мужчина провалился уже до пояса и продолжал погружаться. Женщина кричала, тащила, вопли мужчины перешли в животное завывание – еще несколько мгновений, и он скрылся под землей. Метельский рванулся было помочь.
– Не двигайтесь, – бесцветным голосом сказала Джанет. – Материальность нашего мира меняется. Ее начали пронизывать новые потоки времени, один быстрее, другой медленнее обычного, и вещество становится менее плотным. Это во всемирном масштабе, а не локальный катаклизм, как мы устроили. Для вас переключение на иной темп времени может произойти спонтанно, при сильных эмоциях. Не пугайтесь новых ощущений, ваши тела постепенно привыкнут к этому – так, в медленном потоке времени будет необычайная острота восприятия. Три измерения времени жизненно важны для тех, кто будет возвращаться из тонких миров, иначе земные условия показались бы им тюрьмой. И еще, в этом состоит первый Суд. Те, чье тонкое тело отягощено грехом, не смогут удержаться в изменившемся мире и погрузятся в глубины миров возмездия. Когда избудут свою карму, то вернутся. Хельга, ты спрашивала, что будет с теми, кто оказался в темном дьявольском мире, а этого не заслужил? Точно так же, провалятся сквозь почву того мира и вернутся в наш… Извините, я очень устала. Идемте.
Хельга сделала шаг, покачнулась и с криком вцепилась в руку Метельского, а другой ухватила Киру. Та рассмеялась:
– Хельга, тебя никто не собирается забирать. Может быть, слегка подшутили. Да и мы тебя не отдадим.
– Ну и шуточки… – пробормотала Хельга, но продолжать не стала.
Они сели в глайдеры, перелетели через темнеющую долину, и золотой свет упал на Иерусалим, когда они приблизились к городу.
Эпилог.
Тина. Вне времени
Она просыпается, но не спешит открывать глаза. Тепло, уютно – хорошо, что весь этот ужас оказался только сном. Потом разлепляет ресницы. Опять эта комната: она лежит в роскошной кровати, стены алые, но теперь без картин. В изножье кровати туалетный стол с большим зеркалом, на столе горит множество свечей, они отражаются в зеркале, и кажется – уходят в бесконечность. Встает – на ней не ночная рубашка, а платье из белого нежного материала и на груди по-прежнему тот камень. Оглядывается кругом: дверь только одна, и над ней то странное изображение… «Руна бесконечности», – откуда-то вспоминает она.
Что же, надо выходить. Глядит в зеркало: платье элегантное и почти не помялось. Открывает дверь.
Человек стоит за ней, и сердце Тины ухает куда-то в пятки, а потом снова начинает биться – редко и глухо. К глазам подступают слезы, и видит уже неясно. Красивое спокойное лицо, высокий лоб, чуть кудрявые волосы падают вдоль смугловатых щек, а глаза будто светятся. Он серьезно смотрит на Тину, и рука с двумя поднятыми пальцами как бы призывает, а может, благословляет ее.
– Здравствуй, Тина, – говорит он, и голос мягок и спокоен. – Ты знаешь, кто я?
Второй раз в жизни будто молния озаряет перед Тиной ВСЁ.
– Знаю, – говорит она дрожащим голосом. – Вы Иисус Христос.
Она хочет стать на колени, но Христос улыбается.
– Встань, Тина. Ты возлюбленная дочь моя, разве дочери встают на колени перед отцом? И будь со мной на «ты».
– Тогда… – она мягко высвобождается и делает реверанс, все-таки научилась у леди Селины. А потом, сняв цепочку, протягивает Чинтамани. – Возьми это… отец. Леди Селина велела передать тебе.
Христос принимает камень. – Мы благодарны тебе, Тина. – Он делает жест, и прямо из воздуха появляется бородатый мужчина в светлых одеждах. – Возьми, Елисей. Передай той, кто еще в трудах. Скажи, что дочь Господа сохранила его для них.
Елисей низко кланяется Тине, берет камень и исчезает. Тина оглядывается: булыжная мостовая, старинные здания – всё залито мягким хрустальным светом и совершенно безлюдно.
– Где я? Почему больше никого нет? Где Никита, или он не… проснулся?
Сердце трепещет: Никита не проснется, его голова размозжена каменной глыбой. Да и она, Тина, как могла проснуться, должна была умереть от страшного жара аннигиляции?
– Успокойся, Тина. Ты умирала уже дважды, и больше этого не будет. Никиту ты увидишь прямо сейчас, как только мы закончим разговаривать. С каждым человеком я говорю один на один, и больше никого нет в этом мире. Кто-то получает наказание, кто-то укоризну, а кто-то награду. Ты можешь выбирать любую награду, но ты уже выбрала. Вы с Никитой можете иметь сколько хотите детей, только не забудьте посетить медицинский центр Джанет Варламовой в Канаде, ваши дети должны наследовать уже измененный набор генов. Сейчас ты в Иерусалиме, здесь собираются другие мои дочери и сыновья и будет праздник встречи нового эона. А дальше – вся Земля перед вами, и кто-то будет возделывать ее, а кто-то тоже выберет другой мир. Что еще желаешь, дочь моя?
– Я… у меня долг перед тремя серыми сестрами. Они могли забрать Чинтамани, но я уговорила не делать этого, пообещав, что им вернут имена. Тогда их звали Клето, Лахеса и Атропа.
– Хорошо, милая Тина. Ты многое на себя взяла, но тебе это позволено. Теперь я буду помнить их. Они получат обратно свои имена, и после врачевания вернутся на Землю.
– А как с леди Селиной? Она моя учительница, и я тоже отвечаю за нее.
– Она вернется. Даже золотой свет не удержит ее, найдет себе хлопоты на Земле. Я рад, Тина, что ты прежде возвращаешь долги, хотя больше всего хочешь увидеть Никиту. С ним я уже поговорил. До свидания, дочь моя, мы всегда будем едины – ты и я.
Лон Метельский. Новый эон
И снова Бия: та же синяя вода катится под мостом и по ней скачут, оставаясь на месте, серебряные буруны. Лишь вода стала более тонкой синевы, и озеро будто налитый в чашу жидкий хрусталь – но все, возможно, лишь кажется. И село выглядит, как раньше: избы вдоль улицы, яркие цветы за палисадниками. Мир вещей откатили вспять на три года, чтобы не пришлось восстанавливать разрушенное. Людей это, конечно, не коснулось.
Метельский отпустил перила и сошел с моста. Гонять глайдер ради короткой поездки не захотел. Шел медленно, но сердце забилось чаще, вот и третья изба. За палисадником никого, только вовсю распустились красные циннии. На сердце будто лег камень: вспомнилось, как среди них лежала мертвая Татьяна… Двери распахнулись, и она сбежала с крыльца, в таком же сарафане с красным орнаментом понизу. Стала за калиткой: все то же приятное овальное лицо, темно-каштановые волосы, задорные карие глаза. Сердце радостно встрепенулось, хотя что еще могло случиться с жителями села Иогач? Ждали прихода Христа, и Он пришел. Ждали воскресения убитых за Него, и были воскрешены, только в памяти наверное остался пережитый ужас.
– Ну, здравствуйте, господин хороший, – сказала Татьяна, улыбаясь. – Что же так? Звали замуж, а сами не дождались, другую нашли.
– Здравствуй, Татьяна. Извини, что так вышло, думал навсегда расстались. И вы здесь вроде не собирались выходить замуж.
– Теперь можно. Подождали бы, за вас пошла, – и Татьяна насмешливо поддразнила язычком. – Но я не расстраиваюсь, парни сразу слетелись как мухи на мед. Христос мне сам сказал: «Выходи замуж, Татьяна. Вы пережили страшное, и в награду ты сможешь иметь детей, хотя лучше не больше двух».
– А когда ты увидела Его?
– Я проснулась в комнате с горящими свечами, очень красивой, но не успела все рассмотреть, как постучался Он. Мы поговорили, а потом какая-то женщина взяла меня за руку и отвела домой. Теперь жалею, что не спросила, почему только двух?
– Я слышал, что многие будут возвращаться в земной сад, и не надо его переполнять.
– То-то сами собрались на Венеру, – прыснула Татьяна. – Я о вас сразу же расспросила. Это какая-то другая Земля в небесах?
– Такой она будет, хотя не скоро.
– А вы тоже видели Его? Где?
– В Иерусалиме. Когда-то я видел, как небо свернулось, будто свиток. А теперь увидел, как оно разверзлось. Мы стояли на улице, только что вышли из глайдеров, и небо было необычайно, золотого цвета. Не было грома с молниями, трубящих ангелов, небо просто раскрылось как створки двери. Мы увидели Его над городом, где он учил и страдал, и услышали: «Се, я гряду!». Как будто негромкое, но мне сказали, что это прокатилось по всем мирам. А потом мы остались одни. Он со всеми переговорил один на один.
«Здравствуй, Лон. Вот мы и свиделись лицом к лицу. Ты ведь знаешь, кто я?»
Волосы длинные и слегка кудрявые, а лицо строгое, лишь тень улыбки, похожей на загадочную улыбку Джоконды.
«Знаю, Господи». – Метельский сделал движение, чтобы стать на колени, но Христос покачал головой:
«Не надо. Ты трудился ради меня, и хотя был призван в последний час, получаешь ту же награду[10]. Не обижайся, что не приглашаю тебя на праздничную трапезу, там я буду возлежать с избранными из избранных – теми, кто трудился столетиями или прошел через страшные испытания. Но и ты не подлежишь суду. Знаешь, почему?»
«Хельга?»
«Да. Не может быть судим тот, кто нашел мужество вызвать любимую из тени смертной. Кое за что можно пожурить, но и этого не буду. Вернись туда, откуда все началось, а потом у вас будет много трудов. На вас мое благословление…»
Татьяна мечтательно улыбнулась:
– Жаль, что я не видела такого. У нас ведь все умерли, и просыпались уже в комнате со свечами. А когда вернулись в село, устроили праздничный звон. Отец Паисий сказал, что церковь и село сгорели, но все вернулось, как было. Походите, поспрашивайте, теперь над вами не будут посмеиваться. Коли остались, вы свой.
– Нет, Татьяна. Я вернулся только, чтобы проститься с тобой. Ты знаешь, что меня и жену ждёт дальняя дорога. А до этого еще много дел.
– Ну тогда… Можете поцеловать меня на прощание. Только, – она снова прыснула, – поверх калитки, а то опять руки распустите.
Она придвинулась к калитке, карие глаза стали темнее и полузакрылись, волосы мягко защекотали лицо. Губы мягкие, раскрываются несмело, как лепестки, и вот уже нет ничего, кроме этих губ, да еще начинает робко дотрагиваться кончик языка.
А следом это случилось.
Тонешь в губах и тонешь в глазах, как омуте… хотя это два омута и головокружительно зелены. Поцелуй длится нескончаемо, рождая в теле сладкое томление, и нет сил оторваться, разорвать слившиеся уста. Оставшейся искрой сознания вдруг понимает – он выпал из обычного времени, что-то подобное испытал только с Гердой. «В медленном потоке времени будет необычайная острота восприятия. …» Кто это сказал? Но не до того, чтобы вспоминать – в него словно изливается нежная женственная душа Татьяны…
Она оттолкнула его, вся раскраснелась, глаза шальные.
– Вот так и портят девок, – глухо сказала она, – хорошо, что мы на виду. Нет уж, господин хороший, ублажайте так свою жену. Прощайте.
И убежала, по обыкновению сверкая пятками из-под подола. Метельский постоял, приходя в себя, и огляделся: один прохожий в конце улицы, да кто-то копается в огороде. Если и вправду побывали в другом потоке времени, то здесь никто ничего не заметил. Он повернулся и пошел обратно.
Хельга ждала на веранде и удивленно поглядела на него.
– Ну и вид у тебя. Как у вас говорят, оба… обалделый. Похоже, твоя возлюбленная на месте.
– Вернули. Наверное и большинство других, но я не стал ходить по селу.
– Что же с тобой делать? Хоть отпускай к этой девице, только вроде как нельзя.
– Успокойся, Хельга. Она уже присматривает себе мужа, мы лишь поцеловались на прощание.
– Похоже, это был не простой поцелуй… Ладно, от меня не убудет. Но теперь я понимаю, зачем тебя понесло в эту глухомань, все-таки влюбил в себя бедную девушку. Так что ты должен был отпустить ее, ну а она тебя.
– Не думал, что она в меня влюблена.
– Все мужики толстокожие. Но как я поняла, задерживаться ты не хочешь?
– Нет, здесь всё.
– Тогда летим в Канаду, в центр Джанет Варламовой. Хорошо, что у меня такой замечательный глайдер, а то с транспортом пока проблемы. Мне сказали, что на Венеру лучше отправиться уже большой семьей, и я хочу скорее взяться за дело. Пора и тебе полежать в том саркофаге.
Тина. Беспредельность
Опять мягкий хрустальный свет, опять мостовая, но теперь не пуста: по ней идет Никита. Она срывается с места и бежит к нему. Ударяется о грудь и приникает к ней, слезы текут по щекам. Такой же крепкий, милый, живой… Они долго стоят неподвижно, а потом, взявшись за руки, идут по улице.
– Я проходил мимо кафе, – говорит Никита, – давай зайдем, посидим.
Кафе уличное, столы и стулья под навесом. Над стойкой объявление, написанное какими-то закорючками. Тина вспоминает про «часики» и проводит ими перед объявлением. В воздухе повисает перевод: «С приходом Г…спода! Всё бесплатно, ешьте и пейте».
– Народ постепенно начнет появляться, – говорит Никита. – Те, кто остались, а таких в Иерусалиме будет немало. Ты что будешь?
– Позже. Ты видел Его? У тебя глаза блестят.
– Видел, – Никита весело улыбается. – Он спросил, чего я хочу? Я поделился своей мечтой о летающих городах Венеры. Для этого нужны гравитаторы, и может быть теперь жители планеты Дайя, таково название той планеты, поделятся секретом? Но если и согласятся, для обмена сообщениями понадобится сорок лет. Христос улыбнулся, его улыбку я не могу описать, и добрая и загадочная одновременно. «Уже в этот миг, – сказал он, – я переговорил с планетарным логосом Дайи. Не удивляйся, Никита, в сфере духа нет ни времени, ни расстояний. А он постарается убедить Всемирный совет той планеты. Не буду тебя томить, через двадцать с небольшим лет на Землю придет звездолет. Там будут дети ваших колонистов, кто решил вернуться на Землю, а еще формулы и чертежи для постройки гравитаторов. Даже несколько готовых установок в подарок. А сейчас иди, тебя ждет Тина». Еще раз улыбнулся и исчез. Тина, мы уже сейчас можем начать строить воздушные города для Венеры! Гравитаторы установим потом, в материалах нашей экспедиции есть схемы со всеми размерами.
– Значит, твоя мечта исполняется, Никита.
– Ну, предстоит еще много работы.
– И мне тоже, – она не в силах сдержать улыбки.
Никита покачал головой: – Ты улыбаешься как-то лукаво.
– Сразу после праздника мы отправимся в Канаду, милый. Там нас немного усовершенствуют. Наши дети будут рождаться, уже приспособленные к новому миру, а я хочу их много…
Пройдет двадцать или более лет, и они большой семьей, вместе с другими, отчалят от Земли к новому дому – бурному, поначалу не очень приветливому, но прекрасному и пока свободному от зла.